Глава 25. Малютка Лила

— Сегодня нет проигравших, потому что каждый из вас сегодня победил самого себя. — Сказал Корв, когда отборочные испытания закончились. — Поэтому поздравляю всех с победой!

— Хорошо сказал! — Дрогнувшим голосом поддакнул Тинтинар.

В Кимагусе наступил обеденный час, поэтому из-за своего провала на отборочных испытаниях мальчик горевал недолго — ровно столько времени, сколько требуется на то, чтобы дойти от Дуэльного клуба до Зала.

Лила все никак не могла поверить, что она прошла отбор. Она не понимала, как у нее получилось отразить заклинание.

Сколько раз она пробовала отразить «тумачок» Кантанс во время занятия ББМ, напрягая волю, стараясь изо всех сил — и столько же раз получала тумака. А тут Лила даже не успела ничего понять, а заклинание противника уже полетело в него самого, отскочив от девочки, как горох от стенки.

Конечно, Лиле льстило, что ее везение воодушевило первокурсников — вдохновленные примером Хилари и Лилы, они, раздумавшие даже пробовать пройти испытания, с энтузиазмом ринулись на арену. Так ряды новоиспеченных дуэлянтов пополнили еще несколько первышей. Клеменс, кстати сказать, была третьей арматинкой, прошедшей испытание — и, судя по ее виду, она в этом сомневалась до самого последнего момента.

Радость продлилась недолго: теплое, сухое и солнечное воскресенье, наполненное бездельем, стремительно кончилось, превратившись в промозглый понедельник — утром по дороге в оранжерею арматинцы петляли, обходя лужи, появившиеся от ночного дождя.

Главным событием понедельника стало опровержение статьи о непосвященных в Академии — в «Крылатых новостях», полученных студентами во время обеда, были опубликованы обещанные комментарии.

Верховный маг, Юст Раллус-Крекс, сообщал о том, что заявление о непосвященных в Кимагусе — не больше, чем выдумка.

Так и комментарий директора Панакса полностью опровергал слухи о непосвященных. «Ни один непосвященный, — было написано в газете от его имени, — пусть даже крохотный и невидимый, не имеет ни малейших шансов незамеченным проникнуть на территорию Академии. Ни одного непосвященного в Академии Кимагус не было, нет, и не будет. В нашей Академии с самого основания учатся только волшебники, и пока я являюсь директором Кимагуса, так оно и будет».

Тут же писали мнения обывателей, многие из которых были абсолютно уверены, что слухи о проникновении непосвященных в волшебное заведение — это «пустой звон».

— Вот, видишь? — Сказала Клеменс, сунув Лиле под нос газету и дождавшись, когда та прочитает. — Все закончилось очень удачно: твоего имени тут нет, и, в конце концов, никто никого не обманул.

Клеменс заговорила шепотом:

— Хоть ты и из мира непосвященных, ты все равно волшебница. — И продолжила обычным тоном: — Непосвященных в Академии действительно нет. А вот если бы был поставлен вопрос, есть ли в Академии волшебники, жившие у неволшебников, то выкручиваться было бы сложнее. Так что тебе повезло!

Лила кивала, молча пережевывая салат. С тех пор, как ее приняли в Дуэльный клуб, девочка думала только о том, что рано или поздно ей придется сразиться с Парсимонией. И Лила совсем не была уверена в том, что в этом поединке ей так же повезет, как и на отборочных испытаниях.

Вторник — самый нелюбимый день недели арматинцев из-за крайне неудачного сочетания в расписании занятий предметов менторов Эруди, Провиды и Моша, — сопровождался дождем, который лил через каждые полчаса. Вчерашние лужи превратились в самые настоящие озера, и единственной радостью арматинцев стало отсутствие необходимости выходить в этот ненастный день за пределы замка.

Еще одним утешением стало пиршество, посвященное празднику урожая. Во время обеда столы ломились от обилия всевозможных пирогов. А во время ужина состоялась церемония обновления огня: менторы, вопреки обыкновению всегда и везде пользоваться волшебными палочками, добывали огонь ударами кремня. В разгоревшемся новом огне, жадно поглотившем возложенные на церемониальный поднос сухие ветки, вскоре показались саламандры. Директор Панакс жестом потушил все свечи, освещающие вечерний Зал, и пригласил саламандр взяться за дело — те, выпрыгнув из костерка, принялись носиться по Залу, зажигая только что потушенные свечи, и когда все они вновь были зажжены, саламандры вернулись в костер.

* * *

Приближение пятницы сказывалось и на погоде: она как будто тоже готовилась к прогулке по Актопосу, и с четверга не пускала на небо ни одной серой тучи, старательно иссушая всю лишнюю влагу.

— В этот-то раз ты никуда не денешься? — Подтрунивала над Лилой Клеменс.

Девочка только улыбалась в ответ — в эту пятницу она собралась во что бы то ни стало попасть в Актопос вместе со всеми остальными.

«Даже если между мной и порталом будет стоять сам директор Панакс, я найду способ его обойти!» — Думала Лила.

— Напоминаю правила, — громко вещала Эфрена, встав на сиденье кресла, чтобы все толпящиеся в Паусе арматинцы могли ее видеть, — по одному не шляться, в кварталы темных не ходить, и к половине восьмого чтобы все как штык были у Зеркальной ротонды!

Лила, толкаясь вместе с другими студентами Кимагуса на площадке с «одуванчиком», с замирающем сердцем ждала своей очереди прикоснуться к порталу. Девочке казалось, что ей не удастся провалиться внутрь шара, и что она снова останется в замке одна, как это случилось неделю назад.

Однако ее опасения были напрасными: страх смешался с ликованием, когда Лила надавила ладонью на шар — ее рука легко прошла через шершавый бок каменного изваяния, потянув за собой все тело.

Лила не успела глазом моргнуть, как оказалась посреди дремучего леса — на той самой полянке, откуда она с Авророй Кантанс попали в Кимагус.

На краю полянки с недовольным видом толпились старшекурсники — они чего-то ждали, и это ожидание им не нравилось.

— О! Эта — моя! — Воскликнула одна из старшекурсниц-элабонок, увидев появившуюся у портала Лилу.

Девушка бросилась к Лиле и схватила ее за руку, не говоря ни слова и ни о чем не спрашивая. Тут же их обеих объял столб пламени.

Лила в ужасе завопила, силясь вырвать свою руку из цепкой хватки, но пламя вдруг исчезло — так же быстро, как и возникло. Огонь не опалил ни волоска на голове девочки.

— Ты чего такая психованная?! — Отпустив лилину руку, элабонка отпрянула от девочки и, пытаясь утихомирить едва не выпрыгнувшее из собственной груди сердце, приложила ладони к груди.

Пару секунд они смотрели друг на друга, — испуганные и растерянные.

Судорожно дыша открытым ртом, Лила огляделась и сообразила:

— Я в Актопосе!

Девочка только теперь поняла, зачем элабонка схватила ее за руку и почему появился огонь. Когда Эфрена напоминала правила пятничных вылазок, она сказала, что старшекурсникам вменяется в обязанность доставлять в Актопос студентов младших курсов, не умеющих еще самостоятельно перемещаться.

— И это вся благодарность? — Хмыкнула девушка. — Ладно, дальше давай сама.

И, покрутив головой, элабонка пошла в сторону каменной арки.

Старшекурсница переместилась вместе с Лилой на Западную площадь — ту самую, на которой девочка встретила Корва, когда искала Аврору Кантанс.

Лила с улыбкой вспоминала, как она потерялась в день покупок — и не успела опомниться, как появившаяся на площади Клеменс уже увлекала ее, подхватив под локоть, в каменный туннель, проходящий под длинным двухэтажным зданием:

— Пойдем скорее в «Сласти-мордасти», пока там все не раскупили!..

Магазин сладостей Лила учуяла задолго до того, как его увидела. От аппетитного запаха сами собой потекли слюнки, которые вне всяких сомнений необходимо было остановить каким-нибудь леденцом.

Девочка сунула руку в карман накидки, в который раз проверяя, на месте ли ее капитал. Аврора дала своей подопечной немного монет — всего-то три серебряных кентрона и целая горсть медных пенианов, — но, несмотря на это, Лила чувствовала себя настоящим богачом.

Однако запастись леденцами жаждали не только Лила с Клеменс. Девочки не стали даже и пытаться зайти в магазин сладостей: казалось, все студенты, какие есть на свете, слетелись в «Сласти-мордасти», словно пчелы в улей. Внутри засахаренному яблоку негде было упасть, а на улице перед магазином выстроилась длинная очередь.

— Не успели, — разочарованно констатировала факт Клеменс, остановившись на полпути до намеченной цели.

— Да, похоже, тут весь Кимагус собрался! — Хмыкнула Лила, глядя, как взамен одного юноши, с трудом вывалившегося из забитых людьми дверей магазина, внутрь «Сластей-мордастей» с улицы протиснулось двое сладкоежек.

— Если бы только Кимагус, — вздохнула Клеменс, провожая взглядом счастливца, нагруженного пакетами со сладостями по самый подбородок. — А то здесь кроме наших еще и гнарусисты, и грумулинцы...

— Это кто такие? — Спросила Лила, едва не прыснув. Очень уж забавные слова сказала Клеменс — точь-в-точь названия каких-нибудь гусениц.

Клеменс уже начала привыкать, что Лиле приходится объяснять самые элементарные вещи, как малому неразумному дитя.

— Все гуляют в пятницу по Актопосу, — пояснила девочка, увлекая Лилу в проулок, огибающий «Сласти-мордасти». — И те, кто учится в Кимагусе, и те, кто поступил в колледж Грумули, и те, кто зачислен в гимназию Гнарус... Вы там что, у себя, не гуляете, что ли?

— Почему же это, гуляем, — ответила Лила, сообразив, что «там, у себя» означает «в мире непосвященных», — только не все сразу.

Клеменс привела Лилу к трактиру с вывеской в виде большого желтого кабачка. Собственно, на вывеске было написано то же самое, что на ней было нарисовано — трактир назывался «Кабачок».

— Подождем здесь, пока в «Сластях» очередь не рассосется, — сказала Лиле Клеменс, едва они вошли в трактир. — О, гляди-ка, наши уже здесь!

Лила поискала глазами и нашла сидящих за столиком у окна Тинтинара и Бенемора. Клеменс потянула Лилу к ним.

— Нет, меня сразу в Кимагус пригласили, — громко говорил Тинтинар. — Мама здорово волновалась, что мне до тринадцати лет ни от одного заведения приглашения не присылали. Она уже хотела в Департамент образования идти жаловаться — мол, куда смотрит Хагудигеста и почему детей диагностируют с таким опозданием!..

Тинтинар только теперь заметил Клеменс с Лилой, решивших составить мальчикам компанию.

— Так-так, а вот Клеменс, наверное, получила приглашения сразу во все учебные заведения мира, — посмеиваясь, сказал Тинтинар.

После того, как Клеменс одолела мальчика на практическом занятии по ББМ и, в отличие от него, прошла отборочные испытания в Дуэльный клуб, Тинтинар не упускал ни одного случая подколоть девочку, чтобы хоть как-то реабилитироваться.

— Вовсе не во все, — спокойно ответила Клеменс. — Из гимназии Гнарус приходило приглашение в том году, в этом году из Кимагуса пришло. А тринадцати лет я ждать не стала.

— Тебе же недавно тринадцать исполнилось, — напомнил девочке Тинтинар.

— Да, — согласилась Клеменс. — Только зачислили меня уже в двенадцать.

— Ну, а тебе сколько было лет, когда тебе приглашение пришло? — Обратился Тинтинар к Лиле.

Он явно надеялся, что кому-то помимо него тоже поздно прислали приглашение в Кимагус. Иначе выходило, что он самый большой бездарь, которого взяли в Кимагус из жалости, что ни в одно другое учебное заведение его до тринадцати лет не зачислили.

— Девять, — ответила Лила.

— Что, съел? — Посмеиваясь, поддела мальчика Клеменс.

— Не-не, ну, положим, приглашение пришло в девять, — не сдавался Тинтинар. — А зачислили тебя во сколько?

— В девять, — повторила Лила.

— Ты шутишь? — Выдохнул Тинтинар, не веря своим ушам. Даже после того, как Лила покачала головой, он недоверчиво скривился. — Ты действительно такая маленькая?

— Маленькая, да удаленькая, — робко вставил Бенемор, смущенно улыбаясь.

— А ты думал, ей полтинник скоро стукнет? — Выдавила сквозь смех Клеменс.

Лила никогда раньше не видела, чтобы Клеменс так смеялась — открыто, радуясь от души. Причиной этому, конечно, был очередной разгром Тинтинара, который в этот раз принял форму словесной баталии.

— Ну, знаешь, — оправдывался Тинтинар, — не очень-то принято допытываться, были ли у волшебников в роду карлики, гномы и гоблины...

Чувствуя, что победа осталась за Клеменс, Тинтинар решил отвлечь внимание собеседников от своего поражения и переключить его на Лилу.

— Ха! Да ты совсем малютка! — Засмеялся Тинтинар. — Малютка Лила!

К неудовольствию девочки, замысел Тинтинара удался — через минуту вслед за Тинтинаром над «малюткой Лилой» хохотали и Клеменс, и Бенемор. Смех был до того заразительный, что Лиле самой вскоре стало смешно.

За разговорами время летело незаметно: отхлебывая терпкий квас из больших деревянных кружек, первокурсники обсуждали, кто из менторов Кимагуса самый ужасный преподаватель всех времен и народов — алхимик, поросенок или старая карга. Так как мнения разделились, и приз за самое ужасное преподавание никому не достался, арматинцы нашли новую тему для разговора — они рассказывали, кто кем хочет стать, когда закончит Кимагус.

— Я — ордектором, разумеется! — Воскликнула Клеменс, возмущенная тем, что кто-то мог ожидать от нее другого.

— Я бы тоже хотел в Ордекцию, — начал Бенемор, опасливо косясь на Клеменс. — Но боевая магия — это так сложно...

— Ничего не правда, — отрезала Клеменс, выпятив грудь колесом и как будто тем самым говоря, что для тех, кто прошел отборочные испытания в Дуэльный клуб, не существует преград на пути к вступлению в ряды защитников порядка.

—...и, может быть, помогать людям можно по-другому, — осторожно продолжил румяный мальчик, стыдливо вперив взгляд в свою почти пустую кружку. — Например, можно стать целителем, лечить...

— Пфф, скука, — перебил Бенемора Тинтинар. — Если уж кем и быть, так это музыкантом!..

— Да ну вас, — отмахнулась Клеменс, у которой в голове не укладывалось, что арматинцы не хотят становиться ордекторами.

— А ты кем хочешь стать? — Спросил Лилу Бенемор.

— Я? — Удивилась Лила. — Я не знаю. Я... ну, не думала об этом еще.

Лила сказала как на духу, не соврав — она действительно ни разу не задумывалась, кем она хочет стать. По правде говоря, Лила вообще не знала, кем здесь можно стать — каждый день она сталкивалась с очередными непонятностями и делала для себя удивительные открытия. Ей даже в голову не приходила мысль разбираться, что ей больше по душе: метаморфозы или, скажем, алхимия.

— Так конечно, куда ей, — Тинтинар обратился к Клеменс с Бенемором, словно бы прося их о снисхождении к Лиле, — она же еще совсем малютка.

— Малютка Лила! — Прыснули Клеменс с Бенемором, хлопая Лилу по плечу.

— О, смотрите, ментор Кантанс здесь! — Сказал Бенемор, глядя на дверь.

Арматинцы разом повернулись к двери — в «Кабачок» действительно зашла Аврора Кантанс. Она направилась к барной стойке, на ходу помахав арматинцам ладошкой.

Присутствие в «Кабачке» декана факультета, на котором учились первокурсники, сковывало ребят, и их веселая болтовня вскоре как-то сама собой закончилась.

Арматинцы вышли на улицу, решив проведать, не уменьшилась ли очередь в «Сласти-мордасти».

Разочарованно глянув на толпу переминающихся с ноги на ногу студентов, первыши встали в конец очереди — вопреки их ожиданиям, за прошедшие полчаса любителей сладостей не поубавилось.

Тем не менее, упорство ребят было вознаграждено. Распихав купленные сладости по карманам, они торопливо шагали на общий сбор к Зеркальной ротонде с чувством выполненного долга, заедая мармеладными тянучками разочарование от того, что прогулка по Актопосу так быстро закончилась.

Глава 26. «Из пеленок — в Кимагус»

Как Лила ни страшилась этого момента, он все же наступил — в воскресенье должна была состояться первая тренировка новоиспеченных дуэлянтов.

В этот раз зрительские места большей частью пустовали — немного нашлось желающих утром в воскресенье смотреть на тренировку, вместо того, чтобы подольше поваляться в постели. Но для первышей так было даже на руку: в отличие от старшекурсников, которых хлебом не корми — дай порисоваться, первокурсники совсем не горели желанием сражаться напоказ — их неопытность и неумелость в дуэлях была слишком очевидной даже для них самих.

Дуэлянты разбились на семь групп, объединяющих студентов одного курса. Тренировка заключалась в том, чтобы внутри группы каждый сразился с каждым.

Первыми сражались старшекурсники: группа студентов седьмого курса, выстроившись во всю длину овальной арены одна шеренга лицом к другой, замерли в дуэльной стойке — и по сигналу Корва началось сражение. Заклинания залпами выстреливали из волшебных палочек: ярко-красные стрелы со звоном отскакивали от призрачных щитов, ядовито-желтые сети рвались от лопающихся мыльных пузырей, густой зеленый туман с грохотом падал крупными градинами на пол арены. Каждую минуту кого-то опрокидывали на пол, лишали зрения, обездвиживали, обезоруживали — уследить за происходящим было очень трудно.

Раунд продолжался до победного, и когда в каждой паре дуэлянтов определялся победитель, студенты менялись местами, чтобы сразиться со следующим, — и все повторялось.

Первокурсники вышли на арену в самую последнюю очередь. Им было неловко после такого красочного зрелища демонстрировать свои скудные навыки владения заклинаниями ББМ, но Корв, видя их кислые мины, подбодрил первышей, сказав, что дуэлянт — это не мешок, набитый огромным количеством заклинаний, а тот, кто знает, о чем думает противник.

Группа дуэлянтов-первокурсников состояла всего из шести человек, поэтому их построение на арене называть «шеренгой» язык не поворачивался.

Лила, Клеменс и Хилари встали по одну сторону баррикад. Перед тем, как сразиться друг с другом, арматинкам предстояло поравняться силами с двумя кохибенками и одной элабонкой.

— Уже жалеешь, что вызвала меня на дуэль? — Ехидно сказала Парсимония, встав в дуэльную стойку напротив Лилы. — Клоунам на дуэли не место.

— Сейчас увидим, кто тут клоун, — ответила ей Лила, поджав губы и покрепче сжав рукой свою волшебную палочку.

«Соберись, Лила, соберись!» — Твердила она самой себе. — «Нельзя, чтобы Поросятина победила!»

Корв отдал команду, и дуэль началась.

— Метастазис! — Выкрикнула девочка, сделав выпад в сторону Парсимонии, но та ее опередила — в Лилу уже летела красная стрела.

Девочка даже не успела подумать о том, что надо отразить заклинание — а стрела отскочила от нее и полетела в обратную сторону.

Арену огласил вопль Парсимонии. Лила таращилась на вопящую кохибенку, бок которой пронзила ее же собственная стрела.

— А вот и первая жертва, — подбежав к кохибенке, Корв быстро осмотрел рану. — Жить будешь, но подлатать не помешает.

Заведующий Дуэльным клубом подозвал сидящих в первых рядах старшекурсников и велел им проводить Парсимонию в госпиталь. Старшекурсники, подхватив пострадавшую под руки, быстро увели ее из здания.

— Вот вам наука: без щита стрел не пускай, — сказал Корв, едва стонущая от боли Парсимония скрылась из виду. Заняв свое место, он скомандовал: — Продолжаем! Дуэлянты — к барьеру!..

Лила была словно в тумане: с плеч ее будто свалилась целая гора, и девочке казалось, что она вот-вот взлетит.

Бах! — элабонку опрокинуло на арену, когда та сделала выпад в сторону Лилы.

Бах! — палочка вырвалась у кохибенки из рук, когда та атаковала Лилу обезоруживающим заклинанием.

Бах! — Хилари застыла на арене, пораженная собственным обездвиживающим заклятьем.

Бах! — Клеменс опустила палочку, хлопая широко раскрытыми глазами и ничего не видя.

— Ну как тебе самой ослепнуть? — Смеялась Лила, когда поняла, что «Мгновенная слепота» Клеменс угодила в нее же саму.

— Довольно-таки неприятно, — буркнула Клеменс, то и дело щурясь и дожидаясь, когда действие заклинания закончится.

— Отлично! — Хлопнул в ладоши Корв. — Лила Адлер всем нам сегодня напомнила, что защита может стать атакой, и что каждый может пасть от своего же оружия. На сегодня тренировка закончена, результаты дуэлей будут вывешены в вестибюле.

* * *

Клеменс долго не могла отойти от своего поражения в Дуэльном клубе. Девочка одержала три победы из пяти — и если учесть, что с Парсимонией она не могла сразиться по объективным причинам, Клеменс по факту проиграла только один раз — Лиле.

— Неужели малютка Лила тебя сделала? — То и дело поддевал девочку Тинтинар, ознакомившись с результатами воскресных поединков.

— Ей просто повезло, — только отмахивалась Клеменс, недовольно хмурясь.

Опьяненная успехом Лила вскоре тоже стала склоняться к этой мысли. Пять побед из пяти — это, конечно, было впечатляюще и очень тешило самолюбие, но девочка понимала, что первое место в рейтинге дуэлянтов-первокурсников — это не ее заслуга. Ей действительно просто крупно повезло.

Лила все гадала, в чем же причина ее невероятного везения. Сначала девочка думала, что всему виной ее волшебная палочка с тертым зубом ирифоса внутри — она хорошо помнила, что случилось с ментором Аманс на первом занятии зооводством, когда она нацелила свою волшебную палочку на палочку Лилы. Однако, принимая во внимание, что для «тумачков» Авроры Кантанс лилина палочка не представляла никакой угрозы, девочка все больше склонялась к мысли, что причиной ее побед в Дуэльном клубе является медальон, что висел у нее на шее — тот самый, который дал ей директор.

Что это за штука такая? Может, это талисман, который дарует своему обладателю благосклонность Фортуны?

Зачем же тогда директор отдал его Лиле? Разве ему самому не нужна удача?

И почему никто не должен знать, что этот медальон у Лилы?

«Ах да, — сказала самой себе девочка, вспомнив, что на этот вопрос она знает ответ. — О нем никто не должен знать, иначе и директор, и я — мы оба рискуем оказаться в Анрахасте».

Но что такое Анрахаст?..

О том, что Лила жила в мире непосвященных, знали немногие: кроме Корва, Авроры и директора Панакса тайну Лилы знала Клеменс, и из всех этих людей роль справочного бюро выпала лилиной однокурснице. Девочка спрашивала Клеменс обо всем, чего не понимала, потому что из всех волшебников, посвященных в лилину тайну, спросить Клеменс было легче всего: Лила совсем не горела желанием вновь оказаться в кабинете директора Панакса, а приставать с расспросами к Авроре с Корвом, и без того слишком занятыми преподаванием и выполнением возложенных на них обязанностей декана Арматина и заведующего Дуэльным клубом, Лиле совесть не позволяла.

Утром в понедельник, убедившись, что Клеменс все еще дуется из-за того, что «малютка Лила» одержала победу в дуэли, Лила занялась поиском того, кто сможет ответить на ее вопрос — выбор девочки пал на старосту первокурсников Арматина. За обедом она постаралась сесть к нему поближе.

— Слушай, Бенемор, — обратилась Лила к зарумянившемуся мальчику. — Что такое «Анрахаст»?

Бенемор побелел.

— Неужели тебя бросят в бездну за то, что ты ранила ту кохибенку? — Охнул мальчик. — Она ведь уже поправилась, и…

— Да не мели ты ерунду! — Влез в разговор Тинтинар, размахивая надкушенной булкой. — В Анрахаст сбрасывают только тех, кто использовал заклинания Вето.

— И то верно! — Согласился Бенемор, облегченно улыбаясь.

«Бездна, значит», — отметила про себя Лила.

— А что такое «Вето»? — Спросила она.

Бенемор с Тинтинаром переглянулись и захохотали.

— Ладно-ладно, — посмеиваясь, сказал Тинтинар. — Мы поняли. Малютка Лила не знает, что такое заклинания Вето. Очень смешно.

Лиле ничего не оставалось, кроме как сделать вид, будто она действительно пошутила — судя по всему, заклинания Вето относились к категории элементарных вещей, которые знают все без исключения волшебники.

Девочка только теперь подумала, что задавать вопросы кому-либо, кто понятия не имеет, что Лила жила в мире непосвященных и не знает, что к чему в мире волшебников, — это далеко не самая хорошая идея.

Однако девочка, не успев испугаться того, какие последствия могла иметь ее неосмотрительность, вздохнула с облегчением — на студентов обрушилась почта, и Тинтинар с Бенемором, забыв про все на свете, углубились в чтение свежих новостей.

Лила тем временем погрузилась в размышления.

«Значит, если кто-нибудь узнает, что эта штука у меня, меня бросят в бездну? — Думала девочка, чувствуя на своей шее тяжесть спрятанного под одеждой медальона. — Неужели стоит так рисковать ради возможности быть чуть-чуть удачливее?..»

Лилу так и подмывало спросить у кого-нибудь, что такое «Ревербератор». Однако от одной только мысли об этом девочке казалось, будто она снова смотрит в смеющиеся глаза директору Панаксу, которые уже тогда знали, что они будут мерещиться Лиле в тот самый момент, когда она готова будет проболтаться.

«И что еще за «Вето» такое?» — Грустно думала Лила, жуя булку и невидящим взором уставившись в окружившую ее стену развернутых газет.

Затишье было недолгим.

— Ха! Лила, гляди! — Тинтинар протянул Лиле свои «Крылатые новости», показав пальцем на статью под названием «Из пеленок — в Кимагус».

Лила без особого интереса пробежала статью глазами.

«Из пеленок — в Кимагус!

Академия Кимагус не перестает удивлять общественность: не успели улечься толки о проникновении в Кимагус непосвященных, как обнаружился новый сюрприз — оказывается, в этом году в Академию была зачислена девятилетняя девочка!

Что это значит — в стенах Кимагуса учится юный гений? Или в Кимагус теперь зачисляют «по блату»?

Продолжение темы читайте в следующем выпуске».

У Лилы пересохло в горле.

— Ну-ка, колись: ты юный гений или как? — Хихикал Тинтинар. — Хотя нет, не надо — я в следующем номере прочитаю!

Лила больше всего на свете хотела сейчас провалиться под землю: кажется, глаза всех присутствующих в Зале сейчас были устремлены на нее.

Девочка уже представляла, как она сидит в кресле перед директорским столом, и директор Панакс говорит ей: «Стоило Вам прогуляться по Актопосу, так про Вас тут же появилась новая статья! Это очень забавно, но теперь Вас точно убьют».

«Нет, нет, — убеждала саму себя Лила, — моего имени тут нет! Это не про меня!»

Обед подходил к концу, и студенты, с улыбками поглядывая на Лилу, стали покидать Зал.

— Ну, чего расселась? Гениям теперь можно занятия прогуливать? — Услышала Лила голос Клеменс.

Лила не отвечала. Она молча поднялась с лавки и поплелась вслед за подругой прочь из Зала. Девочка думала, что, должно быть, Клеменс потому только заговорила с ней, что теперь точно знала: Лилы скоро не станет — а раз праздновать победу над Клеменс в дуэли ей оставалось недолго, то и бойкот можно отменить.

Лила вслед за Клеменс вышла из замка — по расписанию у арматинцев стояло занятие ментора Фауны Аманс, совмещенное с элабонцами.

Холодный ветер, бросающий пригоршни мороси в лицо, только способствовал грустным размышлениям — Лиле казалось, что она видит все вокруг в последний раз, и со всем этим ей было очень жалко расставаться.

— Ты все еще думаешь, что тебя кто-то собрался убивать, что ли? — Осведомилась Клеменс, возвратившись к Лиле, которая, задумавшись о своей судьбе, совсем от нее отстала.

Девочка взглянула на Клеменс, мысленно прощаясь и с ней.

— Ну, какой из тебя гений после этого? — Усмехнулась Клеменс, мигом поняв, что творится у Лилы в голове. — Подумай сама: разве бы ты была здесь, если кому-нибудь действительно надо было бы тебя... того. М?

— Но ведь директор мне сказал, что...

— Да глупость он тебе какую-то сказал! — Отмахнулась Клеменс, впервые не дослушав, что же Лиле сказал директор. — Ему знаешь, сколько лет? Говорят, что те, кому за третий полтинник перевалило, частенько бывают не в себе.

До оранжереи девочки шли молча.

— Клем, — спросила Лила, — как ты думаешь, откуда «Крылатым новостям» узнали про то, сколько мне лет?

— Не знаю, — пожала плечами Клеменс. — Им мог рассказать об этом любой, кто был в пятницу в «Кабачке» и слышал наш разговор.

Вздохнув, Клеменс прибавила:

— Все-таки мы, наверное, слишком громко тогда разговаривали.

— А может, «Крылатые новости» не узнают мое имя? — С надеждой предположила Лила. — Надо просто говорить всем, что эта статья не про меня написана, и...

— Да брось, — прервала Лилу Клеменс, — кого в Кимагусе не спроси: «Не видели ли они среди студентов маленькую девочку?» — все пальцем на тебя покажут. И имя твое узнать тоже будет нетрудно. Так что скоро прочитаем новую статью и узнаем, наконец, гений ты или... Кстати, а кто подал заявление на твое зачисление в Кимагус?

— Не знаю, — пожала плечами Лила. — Мне пришло письмо, а там написано было: «Поздравляем с зачислением в Кимагус»...

— Ага, но до этого должно было прийти другое письмо, — кивала Клеменс. — «Приглашаем Вас пройти обучение... Для зачисления необходимо написать заявление...»

— Не было никакого другого письма.

— То есть как не было? — Удивилась Клеменс. — Всегда так: сначала приходит приглашение откуда-нибудь, а если ты хочешь там учиться, то должен написать заявление на зачисление, и тогда...

Клеменс замолчала на полуслове, задумавшись.

«Кто мог меня зачислить? — Думала Лила. — Дедушка не мог, он вообще в этом не разбирается. А кто тогда мог?.. Аврора? Корв?»

Первым делом, вернувшись в башню Арматина после занятий, Лила принялась рыться в своих вещах.

— Приборку решила устроить? — Насмешливо поинтересовалась Клеменс, глядя, как Лила разбрасывает вещи в разные стороны.

Девочка пропустила ее слова мимо ушей.

— Слушай, Клем, а вдруг это директор Панакс меня зачислил?

— С чего ты взяла?

— В том письме, — пояснила Лила, не прекращая своего занятия, — было написано...

Лила не договорила — она нашла, что искала.

— Ну так что было написано-то? — Напряженно спросила Клеменс.

Вместо ответа девочка показала ей последние строчки того самого письма, которое принесла Лиле однажды утром Аврора Кантанс.

— «В силу сложившихся обстоятельств убедительно просим Вас не распространяться о Вашем зачислении», — прочитала Клеменс. — «Искренне желающий Вам всех благ, ведущий сотрудник Отдела статистики начального звена Департамента образования Хагудигеста — И. Панакс».

Лила ждала ее вердикта, но Клеменс молчала.

— Ну? — Поторопила подругу Лила.

— Что «ну»? — Нахмурилась Клеменс. — «И. Панакс» — это директор Кимагуса. Он не может зачислять в Академию студентов, у него таких полномочий нет.

— Так значит, это не он? — Расстроилась Лила. Ей казалось, что разгадка близка. — Значит, это какой-то другой «И. Панакс», из Отдела чего-то там какого-то Департамента?

— «И. Панакс» один, другого такого нет, — покачала головой Клеменс.

Помолчав, она сказала:

— По-моему, «Отдел чего-то там какого-то Департамента» как раз тем и занимается, что отслеживает способности!

Клеменс тщетно ждала хоть какой-нибудь реакции.

— Я не понимаю, — развела руками Лила.

— Не знаю, как у вас, но у нас, в волшебном мире, — принялась объяснять Клеменс, — много всяких учебных заведений. У каждого свои требования к тем, кто хочет в них учиться. А в том отделе, где у директора Панакса есть должность, хранятся сведения о способностях каждого юного волшебника. Как только способности соответствуют требованиям какого-нибудь учебного заведения, волшебнику сразу присылают приглашение в нем учиться. Всем обычно после одиннадцати лет начинают приглашения слать, не знаю, кому еще, кроме тебя, его прислали в девять.

— Значит, это все-таки директор Панакс написал заявление о том, чтобы меня зачислили! — Воскликнула Лила, обрадовавшись, что загадка разгадана.

— Я бы на твоем месте так не радовалась, — холодно сказала Клеменс. — Если в Академию тебя зачислил директор Панакс, то это означает, что ты в Кимагус попала незаконно. Если подтвердится, что ты здесь не благодаря своим способностям, а из-за злоупотребления директором полномочиями, — тихо прибавила Клеменс, — то тебя исключат!

Глава 27. «Та самая Адлер»

Лила чувствовала себя так, словно на нее вылили ушат ледяной воды.

Девочке вспомнился разговор студентов, который она слышала в свой самый первый день в Кимагусе, перед распределением: старшекурсники говорили о том, что был такой случай, когда из Кимагуса с позором выгнали студента. Только в голове у нее путалось, почему именно его выгнали: то ли у него не было способностей, то ли он был непосвященным...

«Значит, мне осталась всего неделя, — крутилось в голове у Лилы. — Через неделю все прочтут в газете, что директор злоупотребил полномочиями — меня сразу же исключат, и... А что потом? Меня вернут обратно, к дедушке? Или...»

— Клем, а меня могут бросить в Анрахаст?

— Могут, — кивнула Клеменс.

Сердце Лилы остановилось.

— Если нарушишь Вето, конечно, — прибавила Клеменс.

Лилино сердце забилось вновь.

— А что это такое — «Вето»?

— Это необратимые заклинания, которыми запрещено пользоваться, — пояснила Клеменс. — Такие, которые калечат. Или убивают.

— Как «Мгновенная слепота»?

— Не-ет, — отмахнулась Клеменс, — от «слепоты» ты отойдешь максимум через минуту, а вот отрубленная голова, например, обратно никогда не прирастет.

Лила вздрогнула, представив, как ее ведут на эшафот, чтобы отрубить голову за то, что она попала в Кимагус незаконно.

— А что будет с директором Панаксом? — Спросила Лила.

— За то, что он злоупотребил полномочиями? — Уточнила Клеменс.

Лила кивнула.

— Скорее всего, его лишат поста в Хагудигеста и снимут с должности директора, — пожала плечами Клеменс.

Лила смотрела на подругу и не понимала, почему она так легко говорит о таких серьезных вещах.

— Да что ты, в самом деле! — Всплеснула руками Клеменс, заметив на себе тяжелый лилин взгляд. — Директор Панакс не дурак, чтобы подставляться. Оно ему надо — рисковать работой ради того, чтобы какую-то девочку зачислять в Кимагус раньше срока?

— Нет, Лила, он так делать не станет, — с нажимом сказала Клеменс, когда Лила ей не ответила.

Вздохнув, девочка посмотрела на Лилу с состраданием — ей было ясно, что ее сокурсница ничего не понимает.

— Что получается? — Смягчившись, спросила Клеменс, и сама же ответила на свой вопрос: — Получается, что ты в Кимагусе не по блату.

— Но я ведь и не юный гений, — слабо возразила Лила.

— Это точно! — Засмеялась Клеменс. — Ты вот, Лила, не обижайся, но умом ты не блещешь. Веришь во всякую чепуху! К тому же, если бы ты все-таки была этим самым гением, как написали в «Крылатых новостях», то ты училась бы сейчас на Кохибене, а не на Арматине.

— Но как же тогда?.. — вконец запуталась Лила.

— Сами себе придумали глупостей — пусть сами теперь и выкручиваются. Я не знаю, что там «Крылатые новости» напишут, но я уверена, что это будет вовсе не сенсация, — уверенно заключила Клеменс.

Уверенность Клеменс передалась и Лиле — время шло, а никто не собирался вызывать Лилу к директору, чтобы отчитать ее за то, что из-за лилиной болтливости директор Панакс может теперь лишиться работы.

К несказанной радости девочки мало нашлось волшебников, которые всерьез полагали, что Лила зачислена в Кимагус каким-то неправильным способом: после того, как были опровергнуты опубликованные в «Крылатых новостях» слухи о проникновении в Академию непосвященных, к напечатанным в газете статьям студенты относились скептически.

К Лиле прилипло новое прозвище: теперь помимо «малютки Лилы» арматинцы благоговейно величали ее «юным гением» — обычно тогда, когда девочка неправильно отвечала ментору заданный урок. Поначалу Лила обижалась, но вскоре поняла, что студенты смеются не над ней, а над тем, что в «Крылатых новостях» в последнее время пишут всякую ерунду.

Одна лишь Парсимония не упускала случая сообщить, что она нисколько не сомневалась в том, что Лила в Кимагусе долго не задержится, и что ей уже давно пора убираться домой, к цирковым клоунам.

Бальзамом на лилину душу, заживившем ссадины от колкостей кохибенки, стало происшествие на воскресной тренировке в Дуэльном клубе.

В рейтинге дуэлянтов-первокурсников Парсимония занимала последнее, шестое место, потому что на прошлой тренировке она участвовала только в одной дуэли из пяти, и эту одну дуэль она проиграла. Мириться с этим кохибенка не собиралась — всю неделю она обещала Лиле взять реванш. Поэтому на тренировке Парсимония первым делом попросила ментора Ферокса дать ей возможность сразиться с каждым первокурсником-дуэлянтом, чтобы каждый по-честному занял место в рейтинге.

Кохибенка была уверена в том, что ей не откажут, и Корв действительно счел ее просьбу обоснованной. Он разрешил повторить состязания — но только с теми, с кем Парсимония еще не успела сразиться.

Лиле доставило огромное удовольствие смотреть, как Поросятина, не имея возможности переиграть дуэль с Лилой, варится в собственной бессильной злобе.

Весь свой гнев Парсимония направила на своих противников — так и оказалось, что с последнего места в рейтинге дуэлянтов-первокурсников кохибенка переместилась на второе.

Парсимония покидала арену с видом победителя, и взгляд ее, устремленный на Лилу, говорил: «Ты будешь следующей». Однако Лилу это только веселило: «Можешь пыжиться сколько угодно, все равно ничего не выйдет, — думала девочка, глядя на кохибенку с улыбкой и гладя пальцем выступающий диск медальона на своей груди. — Моя удача всегда со мной!»

«А вдруг директор дал мне медальон не навсегда?» — Со страхом подумала Лила. — «Что, если его нужно будет вернуть?»

Девочка уже так привыкла к болтающемуся у нее на шее Ревербератору, что ей даже странной показалась мысль о том, что когда-нибудь ей нужно будет сразиться на дуэли без своего талисмана удачи.

«Глупости, — успокаивала себя Лила. — Директор Панакс сказал мне с ним не расставаться. Вот я и не расстанусь!»

После тренировки в Дуэльном клубе студентов ждало пиршество.

Зал в честь праздника был украшен собранными у лесной опушки желтыми, ярко-красными и желто-зелеными листьями.

Выслушав короткую речь директора о том, что сегодня, в день осеннего равноденствия — второй день в году, когда день равен ночи в Колесе года, всем необходимо вспомнить, что идет зима, и что нужно быть готовыми к любым трудностям, которые она может принести, студенты накинулись на праздничные угощения.

Набив животы фасолевым супом, рисовой запеканкой с овощами, кукурузным хлебом и фруктовыми пирогами, студенты до самого вечера гуляли вокруг озера, наслаждаясь сухим и теплым, словно летним, вечером.

* * *

— Ну-ка, давай почитаем, что написали про нашего юного гения! — Посмеиваясь, сказала Клеменс, когда за обедом в понедельник ей в тарелку упали «Крылатые новости».

Лиле не понравилось, как напряглось лицо подруги, когда она развернула газету.

— Ну что там? — Поинтересовалась Лила. — Пишут, что я — тролль?

Клеменс покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Они все поняли.

Лила не поняла, кто там что понял, и заглянула в газету через плечо подруги.

«СЕНСАЦИЯ!

Удивительное — рядом!

В прошлом номере мы рассказали Вам о том, что в Академию Кимагус зачислена девятилетняя девочка. Нас всех волновали вопросы — почему эта девочка зачислена так рано? Неужели в Кимагус можно попасть незаконным путем?

Как оказалось, правила приема в Академию Кимагус не были нарушены. Приглашение на обучение было выслано официально, и заявление на зачисление было написано законным представителем девочки — ее опекуном.

Кто же эта девочка?

Вы удивитесь, но в Академии Кимагус учится Лила Адлер!

Вы спросите, что здесь удивительного?

Мы расскажем.

Четыре года назад произошло несчастье: бандой черных магов было совершено убийство, жертвами которого стало восемь ордекторов, в числе которых была семья Адлеров. Трагедия произошла в день рождения малышки Лилы Адлер.

«Неужели в Кимагусе учится та самая Адлер?» — Спросите Вы.

Мы с уверенностью заявляем: девятилетняя студентка — это та самая Адлер!

Нам удалось узнать, что маленькая волшебница несколько лет жила в мире непосвященных, причины чего пока остаются загадкой.

Очевидно, после возвращения девочку приняли за простого человека, отчего и родился слух о непосвященных в Академии Кимагус.

Почему же о Лиле доселе ничего не было известно? Возможно, ее прятали из-за неких мрачных предсказаний?

Все, кто знает ответы на эти вопросы, могут обращаться в нашу редакцию, которая находится в Актопосе по адресу: Сухая улица, строение 7».

Лила слышала в ушах стук своего сердца. Что-то должно было произойти, что-то страшное должно было случиться — прямо сейчас, прямо в эту минуту...

— Гляди-ка, твое имя напечатано в газете, а ты еще жива! — Хмыкнула Клеменс.

Лила как загнанный зверек смотрела, как к ней поворачиваются головы — две, три, и еще, и еще...

— Это правда? Ты действительно жила у непосвященных? — Спросил Лилу Бенемор. — Что там с тобой делали? Пытали?

Лила мотала головой.

— Что ж ты не сказала, что ты — та самая? А то мы сидим и ничего не знаем! — Сказал Тинтинар.

— Нет, нет, — бормотала Лила, — это не я...

«Если Ваше имя появится в газете, Вас могут убить», — Лила будто бы вновь слышала слова директора.

— Это не про меня! — Бормотала Лила, чуть не плача. — Не про меня!..

— Нет, серьезно, а почему ты жила у непосвященных? — Спросил Тинтинар.

— Да оставьте вы ее в покое, — строго сказала Клеменс. — Не видите что ли? У нее головокружение от успехов вовсю началось, того и гляди в обморок от счастья упадет.

— Она что-то совсем белая, прямо как привидение, — сказала Хилари.

«Я привидение, я уже умерла!..» — проносилось в лилиной голове.

— Давайте-ка я ее в госпиталь отведу, — сказала Клеменс и, подхватив Лилу под локоть, увела из Зала.

Однако вести Лилу в госпиталь Клеменс не собиралась: вместо того, чтобы подниматься по лестнице на третий этаж, девочка, крепко держа Лилу под руку, стала спускаться в подземелье.

Преодолев полдороги по направлению к кабинету алхимии и убедившись, что их никто не видит, Клеменс хорошенько встряхнула Лилу за плечи:

— Ты что вытворяешь? — Строго спросила Клеменс. — У тебя там совсем в голове ум за разум заходит, что ли?

Лила обиженно скривилась:

— Клем, меня убьют теперь, — дрожащим голосом сказала она, готовая расплакаться.

— Ну что за дуреха! — Уперев руки в бока, вздохнула Клеменс. — Никто тебя не убьет.

— Директор сказал, что убьет, — упрямо повторила Лила, — если...

— А я тебе говорю, что не убьет тебя никто — ни «если», ни «не если», — раздраженно перебила подругу Клеменс. — Ты кому больше веришь: ему или мне?

Лила растерянно кривила рот, не зная, что ответить.

— Даже если тебе действительно угрожает опасность, — сказала Клеменс, пытаясь сохранять спокойствие, — в чем я лично очень и очень сомневаюсь, то в Кимагусе тебе бояться нечего. У нас тут куча менторов, которые работали в Ордекции, и директор, который чуть не стал Верховным магом. Так что успокойся.

Слова Клеменс подействовали на Лилу должным образом — она задышала ровнее и смахнула выступившие на ресницах слезы.

— Ну вот, так-то лучше, — улыбнулась Клеменс. — Пойдем на зооводство, хоть голову проветрим — а то у меня от тебя мозги закипят скоро.

Шагая по высохшей за последние дни тропинке, огибающей замок, Лила в который раз пришла к выводу, что Клеменс права — действительно, директор Панакс не допустит, чтобы студентов его учебного заведения убивали.

Директор Панакс чуть не стал Верховным магом, а Верховный маг — это самый сильный волшебник, которого никто не смог победить в дуэли. Аврора и Корв — ордекторы, боевая белая магия у них в крови. И все они рядом — рукой можно дотянуться. Так стоит ли Лиле бояться?

Тогда зачем директор вообще сказал Лиле, что ее могут убить? Просто для того, чтобы она была в курсе, что опасность где-то рядом?

Это по-честному. Было бы нечестно, если бы директор Панакс знал о том, что Лиле угрожает опасность, и не сказал бы ей.

Он сказал ей, потому что думал, что Лила — взрослая. А она оказалась совсем не взрослая, и к тому же большая трусиха.

«Малютка Лила, — повторяла девочка. — Слабая, никчемная маленькая трусиха!»

«Так нельзя. Надо быть стойкой, надо быть взрослой. — Сказала она себе. — У меня нет права быть маленькой. И никогда не будет».

* * *

Директор словно в воду глядел, когда говорил про трудности, которые принесет зима: к тому моменту, как на земли Кимагуса выпал первый снег, первокурсники были на пределе возможностей.

— Да это у всех так, — успокаивала своих соседок по комнате Эфрена, — первый семестр самый сложный. Очень нагруженный. Дальше легче будет, надо потерпеть просто.

Лиле с Клеменс верилось в это с трудом, но верить в светлое будущее им все же хотелось: девочки мечтали так же, как старшекурсники, валяться утром в постели, потому что в расписании отсутствует утреннее занятие.

Они хотели так же, как старшие, допоздна веселиться и галдеть в Паусе, вместо того, чтобы исписывать чернилами километры пергамента и зубрить миллионы страниц учебников.

Хотели ничего не делать в воскресенье, вместо того, чтобы с раннего утра отрабатывать боевые заклинания и к обеду пересчитывать новые синяки, царапины, волдыри и шишки.

— Я скоро умру! — Жаловалась Лила, у которой руку свело от того, что она слишком долго водила пером по пергаменту, разложенному на кровати — заниматься в Паусе опять было невозможно, подоконник спальни уже заняла Клеменс, а других мест, пригодных для письма, в спальне не было.

— Ага, — протянула Клеменс, не отрываясь от учебника по алхимии. — Это мы уже слышали. Придет тот, кого нет, и убьет, не знаю, как. А потом выяснится, что ты непосвященная, и тебя исключат из Кимагуса.

Лила прыснула — с того момента, как лилино имя появилось в «Крылатых новостях», прошло несколько недель, а она все еще была жива. Затянутая с головой в учебную трясину, девочка и думать забыла про свои давнишние опасения. Теперь у Лилы одна была забота на уме — как успеть сделать все задания к завтрашнему дню до того, как этот завтрашний день наступит.

— Но я так не могу, я устала! — Застонала Лила, растирая руку.

— В зимние каникулы отдохнешь, — строго сказала Клеменс.

Она всегда была с Лилой строгой, когда та распускала нюни — а в последнее время Лила делала это все чаще.

— Я до них не доживу, — буркнула девочка.

Ей казалось, что каникулы — это как какой-то оазис, к которому идешь и идешь по пустыне, а он на самом деле только мерещится.

— Ты вот что планируешь в каникулы делать? — Спросила Клеменс, оторвавшись от учебника для того, чтобы что-то законспектировать.

— Не знаю, — растерялась Лила.

— Я вот думаю, кого с собой на «Улетный» позвать, — сказала Клеменс, вновь возвращаясь к учебнику.

— Ты хочешь позвать меня? — Обрадовалась Лила.

— Ну да, — ответила Клеменс. — Только я не знаю: ты вроде умирать собралась, тебя звать — так только билет пропадет.

— Нет, я доживу! — Возразила Лила, чувствуя прилив сил. — Я пойду!

— Тогда заметано, — сказала Клеменс, взглянув на девочку поверх учебника. — А теперь, будь добра, помолчи, а то я уже пятый раз одну и ту же строчку читаю.

Дата добавления: 2015-09-05