Глава 18. Подарки

Арматинцы, идущие из замка в оранжерею, были так возмущены, что даже не обращали внимания на моросящий дождь, поливающий их по дороге из замка в оранжерею.

— Это просто бред! — Громко сетовала Клеменс. — Вместо того, чтобы учиться колдовать, мы должны слушать бесполезную ерунду! Да еще и вне занятий пользоваться магией запрещено!

— Полнейший бред! — Поддакнул Тинтинар.

— То есть, — в запале продолжала Клеменс, — если мы самостоятельно практикуемся в заклинаниях — мы нарушаем правила? То есть, нас могут отчислить как за то, что мы не владеем заклинаниями, так и за то, что мы пытаемся их выучить?

— Тебе ли жаловаться, — удрученно вздохнул Бенемор. — Из арматинцев ты одна с первого раза переместила книгу!

— Если бы я умела хорошо колдовать, то мне не нужно было поступать в Кимагус, мне и без него отлично бы жилось! — Парировала негодующая Клеменс.

Лила слушала молча. Хотя у нее тоже нашлось бы, что сказать, ей не хотелось даже начинать: девочка думала только о том, отыщется ли сегодня в библиотеке ответ на свой самый страшный вопрос. «Лишь бы не я была виновата в том, что их нет!..» — вновь и вновь повторяла про себя Лила.

Однако ментору Флоре Гедонии было невдомек, что у арматинцев полно забот и без растениеводства — она задорно начала занятие, едва первокурсники появились в оранжерее:

— В прошлый раз, как вы помните, мы говорили об авторе учебника и его классификации растений. Но знаете ли вы, зачем нужны растения и нужно ли их вообще классифицировать?

— Ну, как же... — ответил Тинтинар, с усилием переключаясь с обсуждения старушки Эруди на занятие ментора Гедонии. — Как же тогда узнать, что — ядовитое, а что — полезное? Захочешь, например, съесть травинку, а она ядовитая...

— Да, конечно, — подтвердила ментор. — В повседневной жизни знания о растениях помогут нам избежать отравлений и вылечиться от недугов.

— Или отравиться, — хмуро буркнула Клеменс, все еще дуясь на ментора Эруди.

— Безусловно, — согласилась Флора Гедония. — Растения могут принести огромную пользу, но также могут нанести непоправимый вред.

Арматинцам сразу стало жутковато: за эти три дня, которые первыши провели в Кимагусе, все удручающее и мрачное, относящееся к волшебству, стало для них связанным с подвалами Академии. Никто из них не был готов, что и в этой радостной, зеленой оранжерее может быть что-то грустное.

— А что бы вы хотели изучать: растения, которые приносят пользу, или растения, наносящие вред? — Лукаво прищурившись, спросила ментор Гедония.

— Пользу! Конечно же, пользу! — Восклицали студенты.

— Надо изучать те, что вредят, — безапелляционно заявила Клеменс. — Отрава темных волшебников действует быстро, поэтому сперва надо изучить яд, а потом уже — лекарство.

— Блестяще! — Похвалила девочку ментор. — Я полностью разделяю Вашу точку зрения! Однако образовательная программа, составленная Департаментом, построена вопреки здравому смыслу — думаю, это просто дипломатия. Так или иначе, будем следовать программе: сначала изучаем полезные растения, а потом все остальные.

Флора Гедония подошла к кадушке, из которой торчал толстый стебель.

— Для изучения растений существует определенная схема: сначала мы описываем внешний вид корня, стебля, ветвей, листьев, цветов, плодов. После этого мы подробно изучаем свойства каждой части растения при различном использовании. Это не сложно, вы быстро этому научитесь, я уверена.

Любовно похлопав по стеблю растения, ментор Гедония сказала:

— С него, пожалуй, и начнем!

Приунывшие студенты принялись зарисовывать растение, искать в учебниках растение, внешне похожее на изучаемое, и переписывать его свойства.

Отдав свои исписанные пергаменты ментору и записав задание к следующему занятию, арматинцы поспешили на обед.

* * *

Зал был полон, но поток прибывающих студентов не иссякал — желающих пообедать было куда больше, чем желающих позавтракать или поужинать.

Свободные места первокурсникам Арматина пришлось поискать: пока они шли в замок из оранжерей, почти весь факультетский стол уже был занят.

Лила и Клеменс сели с самого края стола, ближе всех к столу менторов.

— Эта карга так и будет на меня пялиться? — Подперев кулаком щеку, хмуро поинтересовалась Клеменс. — У меня из-за нее кусок в горло не лезет!

Лила отыскала взглядом ментора Эруди — та как назло сидела за менторским столом напротив стола Арматина, и, кажется, соседство с арматинцами тоже отбило у нее аппетит.

— О! Смотрите-ка, почту несут! — Воскликнул Тинтинар, пихнув локтем Клеменс. Девочка одарила его тяжелым взглядом, но мальчик этого не заметил — задрав голову, он смотрел на потолок Зала.

— Почту? — Переспросила Лила. — «Крылатые новости»?

— Нет, новости только по понедельникам, — ответила Клеменс, опять уставившись в тарелку. Девочка вяло вертела ложкой в овощном рагу. — Это письма, наверно. Или посылки…

Тут, словно в подтверждение ее слов, в тарелку девочки шлепнулся сверток, раскидав рагу во все стороны.

— Что это тебе прислали? — Полюбопытствовал Тинтинар.

Клеменс, кажется, еще до того, как развернула сверток, уже знала, от кого он и что у него внутри: девочка небрежно вынула из свертка гладкий и блестящий деревянный круг. Внутри круга была натянута тонкая, почти прозрачная паутина, а внизу к кругу были прицеплены подвески и перышки.

Лила вообще не поняла, что это такое. Тинтинар же, по всему, знал, что это такое, но не понимал, почему его прислали:

— Ловец снов? — Недоуменно спросил мальчик, разглядывая вещицу в руках у Клеменс. Вытянув шею, он заглянул в развернутый сверток и вытаращил глаза: — А это что — «Шалопаи»? Билеты на «Улетный»?!

Тинтинар потянулся к свертку, чтобы взять билеты, но Клеменс шлепнула его по рукам и, преисполненная чувством собственной важности, отчеканила:

— Именно билеты, именно на «Шалопаев», и именно на «Улетный».

— Да как же?.. — Растерянно бормотал мальчик, не в силах отвести глаза от синих бумажек, виднеющихся из распакованного свертка. — Это ведь уже в зимние каникулы будет!.. Их ведь уже нигде не достать!..

Лила совсем перестала что-либо понимать, а Тинтинара, наоборот, осенило:

— Так у тебя что, — спросил он Клеменс, — день рождения что ли?

Девочка кивнула и спокойно завернула свои подарки обратно в бумагу.

— Поздравляю! — Вскрикнул Тинтинар, взбудоражено тряся руку Клеменс в крепком рукопожатии. — Поздравляю!.. Возьмешь меня на «Улетный»?

— Нет.

— Тогда я все время буду трясти так твою руку.

— Все равно нет, — спокойно ответила Клеменс.

— Э-эх, — нехотя отпустив руку девочки, вздохнул мальчик. Он снова принялся уплетать рагу из своей тарелки, однако то и дело поглядывал на сверток, будто надеясь увидеть через бумагу заветные синие билеты.

Отчего-то Лила вдруг почувствовала сильное отвращение к Тинтинару, к Клеменс и особенно к этому ее свертку — девочке безумно захотелось поскорее уйти отсюда куда-нибудь подальше, чтобы не видеть, не слышать и вообще не знать, что они существуют.

Не сказав никому ни слова, Лила быстро встала из-за стола, подхватила свою сумку из-под лавки и поспешила выйти из Зала.

Девочка не знала, куда идет и зачем, — просто шагала, и все. Ей хотелось не думать и ничего не чувствовать, но как назло мыслей в голове становилось все больше, а эмоции становились все сильнее:

«Она это специально, — твердила себе Лила, — назло мне!»

Бросив хмурый взгляд на доску с расписанием, мимо которой проходила, девочка ускорила шаг.

«Она специально так сделала, чтобы показать, что у нее все это есть, а у меня — нет! Мол, смотри, Лила, сколько у меня подарков! Смотри и завидуй, потому что мне они до лампочки, у меня каждый день рожденья столько подарков и даже больше!..»

Лила шагала по ступеням вверх, скрежеща зубами от злости.

«А может, она вовсе и не хотела меня обидеть?» — С робкой надеждой возразила самой себе девочка.

Некоторое время Лила обдумывала эту мысль, бесцельно слоняясь по замку.

«Не хотела обидеть?..»

Это больше походило на правду: только Тинтинару могло показаться, что лицо у Клеменс, когда та разворачивала подарки, было совершено безразличным. Лила могла поклясться, что Клеменс обрадовалась тем синим билетам не меньше Тинтинара.

«Глаза у нее были оживленные и блестели... это точно. Но зачем тогда делать вид, будто ей все равно? Разве не для того, чтобы я и Тинтинар ей позавидовали?..»

Лила поспешила прогнать эту мысль прочь:

«Нет, Клеменс бы не стала так делать. И вообще... она ведь не знает, что у меня подарков на день рождения никогда не бывало!..»

Обида Лилы и ее злоба за то, что Клеменс прохладно отнеслась к своим подаркам, как будто испарились. Однако легче от этого не стало: девочка поняла, что она все еще обижена, и все еще злится — но теперь не знает, на кого.

Лиле было до слез обидно, что ей на день рождения никогда ничего не дарили — по крайней мере, с тех пор, как она стала жить у дедушки. А до того времени она почти себя не помнила.

Тут девочку осенило:

— Библиотека! — Воскликнула Лила, будто громом пораженная.

Девочке стало смешно оттого, что она вспомнила о намерении узнать, кто виноват в гибели ее родителей, прямо посреди своих раздумий о том, нарочно ли Клеменс сделала вид, будто ей безразличны подарки на день рождения.

Окончательно очнувшись от размышлений, Лила огляделась, соображая, где находится. Сориентировавшись, девочка впопыхах помчалась в библиотеку.

— Уф, вот ты где, — услышала она позади себя, едва поднявшись на четвертый этаж. — Я думала, ты меня подождешь!

Это была Клеменс.

— Мы так-то договаривались идти вместе, — укоризненно выдохнула Клеменс, с трудом переводя дыхание.

Девочка не помнила, чтобы они договаривались вместе идти в библиотеку, но на всякий случай извинилась и с улыбкой развела руками.

Клеменс шумно сопела, пытаясь дышать не ртом, а носом. Кажется, теперь, нагнав Лилу и начиная догадываться, что договора как такового не было, девочка колебалась, не зная, простить ли ей Лилу за то, что та не выполнила несуществующий договор, или нет. Лила это поняла и едва сдержала смешок.

— Хоть примерно знаешь, за какой год нужны «Крылатые новости»? — Смилостивившись, спросила Клеменс. — Когда это случилось?

— Четыре года назад, 29 июля, — весело ответила девочка. — В мой день рождения.

Клеменс оторопела.

«Все-таки не знала, — мелькнуло в голове у Лилы. — Да и откуда ей знать?»

Тут девочке стало стыдно — она упрекала себя за мысли о том, что Клеменс хотела вызвать у нее зависть.

— Слушай, Клем, — тихо сказала девочка, исподлобья глядя на Клеменс. — Ты извини, что я так ушла... Это потому что... ну... дедушка мне в день рождения не дарил ничего, потому что... в этот день мамы с папой не стало... и...

Лила замялась, подбирая слова.

— Я ушла, потому что на тебя обиделась. Но ты ведь не виновата...

И, погрустнев, добавила:

— Это, наверное, я сама. Там был пожар, а я только их и умею устраивать.

Клеменс, до этого слушавшая молча, горячо возразила:

— Не болтай-ка глупости!

Девочка быстро зашагала в сторону библиотеки, и Лила поспешила за ней.

Сухонькая библиотекарша выслушала просьбу Клеменс выдать «Крылатые новости» из архива с нескрываемым недоумением, но, блеснув большими очками, все-таки пошла к стеллажам со старыми газетами и скрылась в одном из пролетов.

Минуты ожидания казались Лиле вечностью.

— Льет сегодня целый день, — глядя в окно, шепотом сказала Клеменс.

— Ага, — рассеянно пожала плечами девочка.

Теперь, когда решалась судьба Лилы, молчать было неловко, но еще более неловко было разговаривать о таких пустяках, как дождь за окном.

Наконец, библиотекарша принесла «Крылатые новости» — потрепанные, затхлые, с порванными кое-где краями.

— Не вырезать ничего, не рвать, не пачкать, не делать записей на издании, не менять порядок листов...

Не дожидаясь, когда библиотекарша закончит свою заунывную песню о том, чего нельзя делать в библиотеке, которую им пришлось выслушать целиком при подготовке доклада для Эруди, Клеменс с Лилой, подхватив «Крылатые новости», поспешили к свободному столу.

У девочек на руках были четыре номера «Крылатых новостей» — один июльский и три августовских.

Лила шумно перелистывала листы старой газеты, прыгая глазами от одного заголовка к другому. От волнения ее сердце готово было выпрыгнуть из груди, а руки тряслись так сильно, что даже Клеменс это заметила.

— Здесь ничего нет! — С отчаянием воскликнула Лила, перелистнув последнюю страницу августовского номера.

— Посмотри еще раз, — шепотом сказала Клеменс, опасливо оглядываясь на библиотекаршу — та, поджав губы и сощурившись, строго смотрела на нарушителей порядка и, судя по всему, ждала случая сделать им замечание.

— Я два раза смотрела! — Громким шепотом возразила Лила.

— Смотри по оглавлению.

Шумно выдохнув, девочка просмотрела оглавления и прошипела:

— Ничего нет!

— Не кричи и дай сюда, — спокойно сказала Клеменс. Поводив пальцем по строчкам, она остановилась на одной из нижних. — Вот это, наверное. Заметка на последней полосе.

Лила чуть не порвала ветхие листы, когда искала нужную страницу.

Клеменс была права — заметка на последней полосе была тем, что они искали.

Глава 19. «Трагедия в доме № 69 по ул. П. Фатума»

Неудивительно, что Лила не увидела ее — маленькая заметка на последней полосе была написана мелким шрифтом и никак не выделялась:

«Трагедия в доме № 69 по ул. П. Фатума.

29 июля в доме № 69 по ул. П. Фатума, где проживала семья Адлеров, группой неизвестных было совершено убийство. Жертвами нападения стали одиннадцать ордекторов. В настоящее время трое из них находятся в лечебнице в крайне тяжелом состоянии».

Эта маленькая заметка вызвала целый ураган чувств: узнав, что в смерти родителей она не виновата, девочка почувствовала, как гора упала с плеч — и вместе с тем Лила чувствовала себя обманутой:

— И это все?

Неужели этих трех сухих предложений, написанных мелким шрифтом, было достаточно, чтобы описать ее самое большое горе?

— Ну, по крайней мере, мы теперь точно знаем, что ты ни в чем не виновата, — осторожно сказала Клеменс.

— Но этого мало!

Клеменс задумалась на минуту.

— А знаешь, ты права, — сказала она. — Одиннадцать ордекторов — это же целый отряд! И весь отряд убили...

— Не весь! — Нервно перебила Лила.

— «...трое из них находятся в лечебнице в крайне тяжелом состоянии», — вслух прочитала Клеменс, заглянув в газету. — Как тут понять, вылечили их или нет?..

— Нет! — Вскрикнула Лила, задетая за живое. — Аврора — нет!.. И Корв!..

Библиотекарша приподнялась из-за своего стола и громко прочистила горло, строго сверля глазами первокурсниц Арматина. Это молчаливое предупреждение было очень красноречивым: девочки поняли, что от изгнания из библиотеки их отделяет самая малость.

Клеменс нахмурилась и спросила шепотом:

— С чего ты это взяла?

— Они оба знали маму с папой, — начала Лила, засомневавшись, что ее предположения насчет Авроры и Корва верны. — И оба работали ордекторами. Значит, они там были...

— Может быть, — немного подумав, согласилась Клеменс. — Допустим, они — двое из трех. А кто третий?

— Я, — удивленно посмотрев на Клеменс, ответила Лила.

Та лишь покачала головой:

— Ты не ордектор.

— Но ведь я жива... — растерянно пробормотала девочка.

— Про тебя там вообще ни слова нет, — сказала Клеменс.

Перечитав заметку, Лила задумалась: и правда, написано было так, будто вся семья Адлеров была уничтожена — так, будто Лила тоже умерла.

— Не-ет, нет, — забормотала Лила. — Они же написали потом, что я жива? Я ведь жива! Они написали? Они знают?..

Клеменс, кажется, не понимала ужаса Лилы — она лишь пожала плечами:

— Написали, наверное...

И, видимо, предугадав намерение Лилы поискать в «Крылатых новостях» заметку о том, что в «трагедии в доме № 69 по ул. П. Фатума» пострадала не вся семья Адлеров, девочка поспешила прибавить:

— Ты же не собираешься пропускать ББМ?

Лила не ответила, опасаясь, что теперь даже одно сказанное слово нарушит и без того хрупкое равновесие ее внутренних весов и приведет к полной потере здравого смысла и самообладания.

Девочка молча наблюдала за Клеменс, пока ты складывала газеты, несла их к библиотекарскому столу и возвращалась обратно. Лила словно в забытьи пошла вслед за Клеменс к выходу из библиотеки, когда та сделала знак следовать за ней.

— Я не пойму, почему ты дуешься, — укоризненно сказала девочка, едва Лила перешагнула порог библиотеки. — Ты ведь нашла то, что искала!

Лила нахмурилась, пытаясь навести порядок в своей голове и подобрать нужные слова.

— Я не дуюсь, — наконец сказала она.

— По-моему, дуешься, — возразила Клеменс, но Лила с нажимом повторила:

— Не дуюсь! Я... не так хотела.

— М-м, «не так хотела», вот как, — Поджала губы девочка. — В газете, видите ли, написано, что лилиных родителей убила не она — а она не так хотела. Вот ведь какое разочарование!..

Лила еле сдерживалась, чтобы не завыть — Клеменс совсем ее не понимала:

— Не я — но кто?.. — в отчаянии воскликнула она.

— Как кто? Группа неизвестных, написано же, — раздраженно бросила Клеменс, быстро сбегая по ступеням вниз.

— Кто эти неизвестные? Почему они неизвестные? Их нашли? Их наказали?

— Знаешь, в Кимагусе есть двое волшебников, которые, как ты говоришь, были там, когда все это произошло, — огрызнулась Клеменс, — а ты, вместо того, чтобы спросить их, пристаешь ко мне!..

К кабинету, в котором скоро должно было начаться занятие Авроры Кантанс, обе девочки пришли хмурые.

Лила получила ответ на вопрос, так мучивший ее, но легче ей не стало: из-за этого ответа стали возникать другие вопросы, нисколько не уменьшающие страдания девочки.

Клеменс понимала это и злилась на себя оттого, что ее помощь оказалась для Лилы медвежьей услугой.

— Ну что, арматинцы, готовы защищаться? — Пыша энергией, спросила ментор Кантанс, едва первокурсники вошли в кабинет для занятий белой боевой магией.

— Да! — Радостно отвечали ей арматинцы, предвкушая увлекательное времяпрепровождение.

— Ну, хорошо! Вам уже показали, как правильно держать волшебную палочку?

Студенты живо продемонстрировали Авроре Кантанс дуэльный захват.

— Молодцы, — похвалила их ментор. — Ордекторы должны крепко стоять на ногах во время боя, поэтому сегодня мы потренируемся стоять правильно. У нас много места — прошу, выходите сюда, ко мне.

Студенты побросали свои сумки с учебниками прямо около входа и наперегонки побежали к менторскому столу, стараясь занять места на арене вблизи от ментора Кантанс.

Декан Арматина достала свою палочку.

— Дуэльная стойка не сложная, просто смотрите и повторяйте за мной. Чтобы не потерять равновесие — ноги на ширину плеч. Чтобы вас не опрокинули — одну ногу немного назад. Чтобы быть готовыми ко всему — слегка согните колени. Да, вот так, совсем чуть-чуть — чтобы в случае необходимости отпрыгнуть, как пружинка. Чтобы молниеносно отражать заклинания — руку с волшебной палочкой согнуть и держать поближе к себе, вторую руку — за спину или по шву. Корпус поверните к противнику так, чтобы рука с волшебной палочкой была к нему ближе. Голова всегда повернута лицом к противнику, ваши глаза следят за его глазами — вы должны знать, куда он целится.

Студенты замерли в дуэльной стойке. Аврора Кантанс прошлась по арене между арматинцами, не оставив ни одного из них без внимания: каждого поправила, каждого похвалила. Она заметила хмурые лица Клеменс и Лилы, но не подала виду и довольно улыбнулась:

— Ну вот, новый отряд ордекторов почти готов! Уметь стоять на ногах — это половина дела. Осталось научиться сражаться!

Арматинцы едва сдерживались, чтобы сохранить правильную дуэльную стойку: слова декана, бывшего ордектора, были для студентов Арматина на вес золота — и они чувствовали себя теперь настоящими богачами. Для арматинцев стало ясно, что ментор Кантанс — их человек, что с ней можно идти куда угодно, когда угодно и зачем угодно; что Аврора Кантанс — своя.

Обойдя первокурсников, ментор вернулась к менторскому столу и сама встала в дуэльную стойку.

— Что делать при нападении? — Спросила она и вдруг, не дожидаясь ответа, сделала резкий выпад в сторону студентов, нацелив на них свою палочку, словно рапиру.

— А вот что нужно сделать! — Резко выдохнула Аврора. — Конечно, не забыв сказать ответное заклятие.

Ментор велела арматинцам разбиться на пары — оставшуюся часть занятия они должны были отрабатывать быстроту реакции на выпад партнера.

Лила и Клеменс, не сговариваясь, постарались найти кого-нибудь, чтобы не остаться в паре друг с другом. Девочки сейчас не хотели находиться рядом.

Клеменс подошла к Тинтинару.

— Слушай, я не хочу сражаться с девчонкой, — замотал головой Тинтинар.

— Боишься опозориться? — Поддела мальчика Клеменс, прекрасно понимая, что Тинтинару теперь никуда от нее не деться.

Лила прослушала, что мальчик ей ответил — заметив Хилари, стоявшую без пары, девочка поспешно направилась к ней.

— Так здорово, да? — Возбужденно шептала Хилари. — Как настоящая дуэль! Самое то перед Дуэльным клубом!

— Да, здорово, — без энтузиазма кивнула Лила и добавила про себя: — «Только в Дуэльный клуб нам все равно не попасть».

— Если я не ошибаюсь, сегодня вы практиковали «Метастазис», — сказала ментор Кантанс, когда все арматинцы разбились на пары и встали в дуэльную стойку. — Опробуем его в дуэли. Обратное заклинание — «Пауза».

Тренировка сопровождалась сопением: арматинцы только теперь, когда сами попробовали себя в роли дуэлянта, стали осознавать, что боевая магия — это вовсе не развлечение, как им показалось на первом занятии, а труд, требующий концентрации и волевых усилий.

— Не забывайте меняться местами: обороняющим и нападающим, — напомнила Аврора Кантанс, контролируя тренировку студентов.

Старания первокурсников были вознаграждены: через некоторое время обнаружилось, что арматинцам — тем самым, которые на занятии ментора Эруди с трудом могли заклинанием сдвинуть с места книгу, — вполне под силу не только сдвинуть с места сокурсника, но и даже опрокинуть его на спину!

— Видела бы это сейчас Эруди! Кохибен после такого нам даже в подметки не годится! — Восклицала Хилари, в очередной раз сдвигая Лилу на шаг назад. И прибавила: — Ты, главное, блокируй вовремя. Иначе в дуэли не выиграть.

Лила не могла отвлечься от своих мыслей — она вяло нападала и почти совсем не защищалась, думая лишь о том, как подойти к опекунше и что спросить сперва: «Вы знаете, кто напал на мою семью?» или «Те, кто убил мою семью, наказаны?».

Или «Почему они умерли, а Вы живы?»...

Или «Почему я жива?»

«Ответит ли она? — Спрашивала себя девочка. — Вдруг она и слушать не станет?..»

— Отличная работа! — Похвалила студентов ментор. — Можете собой гордиться! Идите отдыхать.

Уставшие, но довольные собой, первокурсники подобрали учебные сумки и потянулись в башню факультета.

Лила осталась стоять на опустевшей арене, глядя в спину стоящей у менторского стола Авроре Кантанс, диктующей что-то самопишущему перу. Лила боролась с собой: она не решалась подойти к опекунше, но и не могла уйти — она не простила бы себе этой трусости.

Аврора Кантанс вскоре закончила диктовку и, кажется, нисколько не удивилась, увидев посреди опустевшего кабинета свою подопечную.

— Ну, рассказывай, — весело сказала она.

— Почему они написали, что я умерла? — Выпалила Лила.

Аврора Кантанс округлила глаза.

— Кто написал? — Удивленно спросила она. — Почему умерла?

— Там, тогда... — сбивчиво пояснила Лила. — В мой день рождения.

Кантанс несколько секунд пыталась сообразить, о чем говорила Лила. Поняв, наконец, Аврора помрачнела.

— Все тогда думали, что ты тоже мертва, — помолчав, сказала она.

У Лилы с языка готовы были сорваться вопросы, которые не давали ей покоя, но едва она открыла рот, как в кабинет ББМ стали заходить старшекурсники — видимо, у них сейчас должно было начаться занятие.

Аврора знаком попросила Лилу молчать. Подтолкнув девочку к выходу, она шепнула: «Поговорим об этом вечером» — и начала очередное занятие.

Лила брела в Паус, как побитая собака.

«Все тогда думали, что ты тоже мертва».

Что это значит? Почему они так думали? Может, они хотели, чтобы Лила тоже была мертва? Или, может, Лила и правда тоже мертва?..

«Нет, нет, я жива, — поспешно возражала самой себе девочка. — Я жива!»

Но почему?

К тому времени, как девочка добралась до Пауса, он представлял собой шумный студенческий муравейник, совершенно не располагающий к каким бы то ни было раздумьям.

Тем не менее, первокурсники сегодня расположились именно в Паусе, а не в гостиной, и странное дело — кажется, их подготовка к завтрашним занятиям вызывала живой интерес студентов всех курсов.

Лила не хотела вникать в подробности, но невольно поняла, в чем дело, пока пробиралась к лестнице: Тинтинар вместе с Бенемором развлекали всех тем, что рифмовали свод правил алхимика.

— Не своди с котла ты глаз, словно варишь в первый раз, — нараспев декларировал Тинтинар.

— Абы как мешать нельзя — правило под цифрой два! — Подхватывал Бенемор.

— По инструкции вари — правило под цифрой три! — Снова напевал Тинтинар.

— Ну, а дальше как? — Подначивала их Клеменс, важно восседая в кресле возле камина.

— Дальше мы пока не придумали, — смутился Бенемор.

— Но согласись, так эти дурацкие правила гораздо легче запомнить! — Довольный своим открытием, заключил Тинтинар.

— Инструкцию, как варить зелье, ты ментору Мошу тоже в стихах рассказывать будешь? — Поинтересовалась Клеменс,

— Вот умеешь ты настроение испортить! — Огрызнулся Тинтинар и под смешки арматинцев принялся листать учебник.

Клеменс, посмеиваясь, уткнулась в свой учебник по алхимии.

«Ей весело, — с раздражением отметила про себя Лила, быстро поднимаясь по ступеням. — Почему нет? У нее все живы...»

Войдя в спальню, девочка поежилась от жуткого холода — открытое еще рано утром окно до сих пор было распахнуто, и в спальне гулял холодный влажный ветер.

Закрыв створки, девочка с удивлением обнаружила небольшой кожаный мешочек с завязками, лежащий на подоконнике среди мелких хлебных крошек и следов птичьих лап. Следы были мокрые, совсем свежие — видимо, их вместе с мешочком оставил крылатый почтальон, побывавший здесь недавно.

«Это подарок для Клеменс! — Догадалась Лила и с досадой прибавила: — Еще один!..»

Девочка раздраженно вытащила учебники на кровать и стала готовиться к завтрашним занятиям. Лила почти ничего не запомнила, читая учебники по диагонали, и к своему стыду сама понимала, что готова к занятиям из рук вон плохо — девочка торопилась, но не понимала, зачем.

«Поговорим об этом вечером» — может, это значит: «Не будем об этом больше говорить»?

Лила могла бы узнать это наверняка, но разговаривать с Авророй Кантанс теперь ей совсем не хотелось.

Заснуть сейчас девочка не смогла бы — слишком неспокойно было у нее на душе. По этой же причине Лила не могла сосредоточиться на учебниках, поэтому, побросав их в сумку вместе с писчими принадлежностями и вынув из чемодана свой котел, девочка легла под одеяло, накрывшись с головой.

Повернувшись лицом к стене, Лила погрузилась в свои грустные размышления — она воображала, будто Аврора Кантанс просит ее больше никогда не спрашивать ее о родителях, и не искать в библиотеке другие статьи про трагедию, случившуюся с семьей Адлеров.

Когда в спальню поднялись Клеменс и Купидита, девочка постаралась совсем не шевелиться и громче сопеть носом, чтобы у соседок по комнате не было сомнений в том, что Лила крепко спит.

Однако, несмотря на то, что она могла себе позволить не говорить и не видеть своих соседок, Лиле все же приходилось слушать, что они говорят — и с этим она ничего не могла поделать.

Клеменс и Купидита разговаривали шепотом, но девочка слышала каждое слово: говорили про Тинтинара и его рифмованный свод правил алхимика, потом, когда нашли мешочек на подоконнике (как Лила поняла из разговора, это был кошелек, самостоятельно сортирующий монеты и никогда не перемешивающий их, даже если его сильно трясти), стали говорить про день рождения Клеменс. Кажется, Купидита использовала заклинание, которое заставило исчезнуть крошки и следы птичьих лап с подоконника, потому что затем арматинки стали говорить про магическое домоводство.

Когда речь зашла про то, как, должно быть, сложно живется без магии, девочка едва себя не выдала — она была уверена, что Клеменс уже догадалась, что Лила только притворяется спящей, и теперь нарочно говорит с Купидитой — с той, благодаря которой все узнали самый большой лилин секрет, — о сложностях, которые испытывают непосвященные, лишенные возможности обучаться в Кимагусе и использовать магию в быту.

Но, к счастью Лилы, этот разговор был коротким — Клеменс, сославшись на усталость, стала готовиться ко сну. Вслед за ней улеглась и Купидита.

Эфрена поднялась в спальню, когда Купидита и Клеменс уже уснули — по-настоящему, а не как Лила. Девочка слышала, что пятикурсница, расстилая кровать, тихо бормочет себе под нос правила составления заклинаний.

Когда уснула и Эфрена, Лила снова осталась наедине со своими мыслями. Глядя в потолок и на стену, девочка уже не различала, открыты ли ее глаза или закрыты — вокруг была непроглядная темнота.

Лила сама не заметила, как уснула.

Дата добавления: 2015-09-05