После занятия ментора Прокус (арматинцы так и не поняли, как его правильно называть) первокурсники направились в Паус. Студенты хотели поскорее расправиться с заданиями на завтра, чтобы пораньше начать отдыхать — однако задание написать эссе о первом опыте предвидения стало досадной помехой в осуществлении этих планов.
— Что, мне так и писать: «Уснул от скуки, проснулся от крика, ничего не понял»? — Вопрошал Тинтинар.
— Это уже я написала; ментор Провида решит, что ты у меня списывал, — ответила ему Клеменс.
— По-моему, ментор Провида не станет читать наши эссе, — робко предположил Бенемор.
— Э, не-е, — возразил Бенемору один из старшекурсников, — как эссе напишешь — так дальше и поплывешь.
Старшекурсник задрал голову кверху и заорал, очевидно, обращаясь к студентам, расположившимся в гостиной над Паусом:
— Эй, где Воракс? Зовите его сюда, первышам надо сочинять Филкратово эссе!..
Через пару минут шестикурсника хором звал уже весь Паус.
Воракс наконец спустился — неспешно и вальяжно, как король, снизошедший осчастливить подданных своим присутствием.
— Я слышал, сочинить вам задали Филкратово эссе... — пробасил он, усаживаясь в кресло, где с полминуты назад сидел Бенемор.
Тут юноша выдохнул запасенный для стиха воздух:
— Нет, с «эссе» рифмуется только «фрикасе», а Филкратово эссе совсем не про фрикасе! Я лучше в прозе. Значит, «Мой первый опыт предвидения».
Первокурсники только теперь сообразили, что Воракс собирается диктовать им текст эссе для ментора Провиды, и приготовились записывать каждое его слово.
— Едва я преступил порог небесного чертога, как ум мой стали посещать неясные виденья... — начал сочинять старшекурсник. — Мерещились мне горные вершины, окутанные алою зарею, дым костров бивачных, небесный полусвод...
— Нет такого слова — «полусвод», — сказала Клеменс, недовольно хмурясь.
—...однако были то лишь гарь сандала и подушки! — Продолжила рассказ Воракса недавно вошедшая в Паус Эфрена.
Очевидно, староста пришла в Паус для того, чтобы сделать какое-то объявление, но, кажется, решила повременить с этим, обнаружив, что арматинцы в кои-то веки заняты подготовкой к завтрашним занятиям.
Воракс снисходительно смотрел на хохочущих арматинцев и продолжил свой рассказ, когда смешки стихли:
— За чудом чудо: мой мираж рассеяв, раздался голос...
—...ну точь-в-точь как поросячий! — Вставила Эфрена, опять вызвав всеобщий смех.
—...нежный и глубокий, — продолжал Воракс, — и она возникла! Фурия, оракул!..
— «Бестия» напишите, — сквозь смех выдавил какой-то старшекурсник, усевшийся за нехваткой свободных мест прямо на ступень лестницы, ведущей из Пауса в гостиную.
— Я в царстве грез! Я счастлив, я — ничто! — Воракс вошел в раж и начал размахивать руками, поэтому его соседям-первокурсникам пришлось потесниться. — О, неземная дева предсказаний!..
— Ты в том году ее уже так называл, — ехидно ввинтила Эфрена, когда Воракс набирал воздух в легкие.
— О, путеводная звезда в тумане зыбкого предчуствья! — Выдохнул юноша, поглядывая на Эфрену в ожидании ее вердикта — мол, сойдет ли такая замена предыдущему дифирамбу.
Прежде, чем пятикурсница кивнула, Клеменс буркнула:
— И слова «предчувствья» тоже нет.
— Один лишь вид ее, лишь взгляд, лишь слово!.. — снова принялся жестикулировать Воракс.
—...и капут, — уверенно закончила его мысль Эфрена.
— Хочу я слышать голос расчудесный, но вдруг меня окутало забвенье, — прикрыв глаза рукой, закончил Воракс.
В Паусе наступила тишина.
— Это все? — Спросила Клеменс.
— Чу!.. Замелькали краски! — Отняв руку от лица, продолжил Воракс, уморительно вращая выпученными глазами. — Сны, мечты, виденья — все смешалось!.. Но, увы, едва явившись, разом скрылись, оставив лишь догадки и сомненья. Что — сон, что — явь? Где был я? Кем я был?..
—...и сильно ли храпел до пробужденья? — Подсказала Эфрена.
Паус Арматина взорвался от хохота и шквала оваций студентов.
Эфрена, недолго думая, воспользовалась моментом: согнав Воракса, манерно принимающего аплодисменты, с места и забравшись на спинку кресла, в котором он сидел, девушка переключила внимание арматинцев на себя:
— Шутки в сторону, — сказала она, — надо насчет Дуэльного клуба перетереть, пока все в сборе.
Убедившись, что глаза всех присутствующих в Паусе теперь устремлены на нее, Эфрена спустилась с кресла на пол.
— Отборочные совсем скоро, и, безусловно, все мы там будем, — сказала пятикурсница, — однако помните о том, что Паус — не арена. Никаких тренировок по ББМ здесь быть не может. Это ясно?
Судя по унынию, нахлынувшему на студентов, им было ясно, что шансы арматинцев пройти отборочные испытания в Дуэльный клуб тают на глазах.
— Ну, и чего все скуксились? — Уперев руки в бока, весело хмыкнула Эфрена. — Кантанс дала добро на тренировки в кабинете ББМ. Сейчас надо составить график...
Арматинцы сломя голову бросились к выходу из башни.
—...тренировок, — недовольно закончила староста пятого курса, оставшаяся в опустевшем Паусе вместе с несколькими первокурсниками. Повернувшись лицом к ним, девушка опустилась в кресло и вздохнула: — Хорошо, составим график, когда проблема станет очевидной.
Лила смотрела на Эфрену: прикрыв глаза, староста спокойно сидела в ожидании возвращения студентов. Девочке было ее немного жаль: вечно живое лицо девушки теперь походило на непроницаемую маску — кажется, ей больших трудов стоило такое смиренное ожидание своих недальновидных подопечных.
Ожидание не было очень уж долгим — едва Лила сосредоточилась на учебнике по экстраполяции, в Паус стали возвращаться арматинцы. Судя по всему, никто из них и вправду не ожидал, что в кабинете ББМ может не хватить места для всех арматинцев сразу. Эфрена принялась вместе с ними составлять график тренировок, и от жарких споров насчет очередности курсов заниматься в Паусе стало совсем невозможно.
Собрав вещи, Лила поднялась в свою комнату.
Однако и в тишине спальни сосредоточиться на «Экстраполяции: науке и искусстве» у Лилы не вышло: мысли сами собой вновь и вновь возвращались к несостоявшимся разговорам с Авророй и Корвом.
«Конечно, с Авророй так получилось по моей вине, — думала Лила, — я сама не пошла. Трусиха. Но Корва я бы точно сегодня спросила! Если бы не директор с его объявлением. А теперь мне опять приходится ждать!..»
«Ну и ничего, подождешь, — успокаивала себя девочка. — Может, оно и к лучшему? Все-таки, к разговору с Корвом надо готовиться, иначе опять буду спрашивать не о том и не так...»
Лиле вспомнился разговор с Фероксом в день покупок. Сейчас она улыбалась, вспоминая, как отвечал на ее сумбурные вопросы оборванец в свитере с помойки, но тогда от его ответов девочка была просто в бешенстве.
— Что ты хочешь знать, Лила? — Спросила девочка саму себя.
«Почему мамы с папой нет рядом?»
«Почему ты не спас моих родителей? И пытался ли?»
«Почему мама с папой умерли, а ты и Аврора живы?»
«Почему жива я? И почему все думали, что я тогда умерла?»
«Знаешь ли ты тех, кто напал на нас? Нашли ли их, наказали ли?»
Лила задавала эти вопросы Корву мысленно, но даже так у нее на глаза стали наворачиваться слезы, а в горле застрял ком.
«Ну, и как ты собираешься все это узнать, если не сможешь даже слова сказать, когда придет время?.. — корила себя Лила, вытирая слезы. — Жалкая, никчемная трусиха, слабачка, малявка ни на что не годная...»
Сделав несколько глубоких вдохов, девочка взяла себя в руки.
«Что же там произошло?..» — в который раз спросила себя Лила, изо всех сил пытаясь извлечь из памяти воспоминания о своем пятом дне рождения.
Раньше, у дедушки, девочка много раз пыталась вспомнить этот день, уверенная, что если ей удастся обнаружить хоть какие-нибудь отрывки событий того злополучного дня, это объяснит все. Однако, как она ни старалась, ничего не выходило — ни тогда, ни теперь. В чем тут было дело, Лила не знала: то ли она тогда была еще слишком маленькой для того, чтобы запоминать, что с ней происходит; то ли это психолог, к которому девочка ходила целый год после смерти родителей, словно бы стер у нее из памяти ее пятый день рождения. Как бы то ни было, ответов на самые важные вопросы в лилиной голове не было.
Девочка задумалась: а с какого времени она вообще себя помнит?..
Свою учебу в школе Лила помнила, но как-то отрывочно, кусками. Зато день покупок перед отправкой в Кимагус она помнила очень хорошо. Но потом... даже вот вчерашний день вспоминался с трудом.
«На что мне нужна такая голова? — Вздохнула Лила. — Какая-то она у меня дырявая».
Девочка весело хмыкнула, подумав, что, должно быть, ей удастся лучше запоминать события дня, если она зажмет рот, нос и одно ухо — ведь тогда количество «дыр» в голове у нее резко сократится.
Тряхнув головой, чтобы перестать думать о глупостях, Лила взялась перечитывать первые два параграфа учебника по экстраполяции.
Вскоре в спальню зашла Клеменс. Увидев, что кроме них в комнате никого нет, девочка хотела было уйти, но Лила попросила ее остаться.
— Слушай, Клем, ты на меня все еще злишься?
Лила с Клеменс не разговаривали тех пор, как нашли в библиотеке заметку про трагедию, случившуюся с семьей Адлеров.
— Ты не злись на меня, пожалуйста, — тихо сказала Лила. — Я только теперь поняла, какая я на самом деле трусливая и глупая. Ты мне очень помогла, а я тебе даже «спасибо» не сказала.
— Да не за что «спасибо» говорить. Пустяки.
Клеменс только махнула рукой, но Лила видела, как нахмуренное лицо соседки по комнате разгладилось — судя по всему, извинения были приняты.
* * *
— Я так понимаю, что первышам в графике тренировок перед отборочными места не нашлось, — сказала Аврора Кантанс на занятии ББМ утром в пятницу.
Арматинцы сконфуженно потупились: вчера в Паусе, где Эфрена составляла график тренировок, им пришлось согласиться с доводами, грозящими перейти в дуэль, о том, что старшие должны тренироваться первыми. Так и вышло, что время тренировок было распределено между старшекурсниками, а студентам первого и второго курсов места в графике не осталось.
— Что ж, ради вступления первокурсников в Дуэльный клуб придется пожертвовать образовательной программой, — пожала плечами декан Арматина. — Становитесь в круг. Да не толпитесь! Шире круг, еще шире! Вот так.
Арматинцы с трепещущими сердцами застыли в дуэльной стойке, повернувшись лицом к центру арены. Аврора Кантанс довольно кивнула:
— Хорошо. Сейчас будем нарабатывать навык защиты.
Окрыленные от нежданного счастья первокурсники скоро поняли, что рано радовались: суть тренировки заключалась в том, чтобы отражать внутри круга заклинание ментора Кантанс.
Если на прошлом занятии ББМ арматинцы выяснили, что очень даже сносно могут атаковать врага заклинанием перемещения, и не придали большого значения тому, что блокировать заклинание у них почти не получается, то теперь их собственное неумение ставить блок предстало перед ними во всей красе.
Поначалу ойканье соседей, в которых прилетало заклинание Авроры Кантанс — она называла его «тумачок», — вызывало смех, но когда «тумачок» долетел до каждого не по одному разу, стало уже не смешно.
— Сосредоточьтесь, — давала указания Аврора, дав насупившимся студентам короткую передышку. — Думайте не о том, когда «тумачок» до вас долетит, а том, когда пора его отражать. Это как игра в мяч — только его не надо ловить, мяч надо отбивать!
Кулачок из красных искр, вылетающий из волшебной палочки Авроры Кантанс, был гораздо пронырливей, чем мяч — когда у первокурсников стало получаться через раз отражать зловредный «тумачок», у них уже вовсю ныли свежие синяки.
Дальше — больше: чем лучше у студентов получалось отражать заклинание внутри круга и чем дольше «тумачок» летал от одного арматинца к другому, тем больше становилась его скорость. В конце концов «тумачок» так разгонялся, что кто-то не успевал ставить блок и получал хорошего тумака. Под конец такого раунда круг арматинцев поредел: пострадавшего уводили с арены и Аврора Кантанс давала бедняге свеженаколдованного нетающего льда.
— А как вы думали? — Разводила руками ментор. — Пушечному мясу в Дуэльном клубе не место. ББМ вам не хиханьки-хаханьки.
Скоро на скамье выбывших из строя было больше студентов, чем на арене.
Прижимая нетающий лед к животу, Лила с досадой думала о том, каким, должно быть, будет довольным лицо Парсимонии, когда Лила не сможет блокировать ее заклинание на отборочных.
Полученные на ББМ увечья — по большей части душевные, чем телесные, — не освобождали арматинцев от посещения остальных занятий.
Ковыляя к избушке Фауны Аманс, студенты возблагодарили небо за то, что день обещал быть ясным и теплым. Отсутствие туч, предвещающих надоевшие всем дожди, уже само по себе облегчило муки страдальцев, идущих к опушке, кто как может — прихрамывающих, держащихся за животы и за бока.
После зооводства арматинцы плелись на занятии ментора Провиды — возможность посидеть на мягких подушках и пуфиках после неудобных деревянных скамеек, вкопанных в землю, была очень кстати. Поспать, однако, в этот раз на экстраполяции не довелось: ментор Провида посвятила занятие зачитыванию «Филкратовых эссе», записанных арматинцами со слов Воракса. Студенты до самого последнего момента боялись, что старшекурсник сыграл с ними злую шутку, и ожидали, что ода женщине-поросенку приведет ее в бешенство. Однако, вопреки ожиданиям, ментор блаженно слушала слащавые песни одну за другой, прикрыв глаза и склонив голову набок, то и дело кивая.
Когда себялюбие ментора было щедро полито сладким нектаром лести, Филкрата Провида расчувствовалась:
— Я рада тому, что... э-э-э... все-таки не все из вас обделены восприятием... э-э-э... тонкого мира, как мне это... хм... показалось.
В результате ментор не стала спрашивать параграфы, которые задавала выучить, и раньше отпустила студентов с занятия.
Давящие смешки арматинцы спустились в Зал.
На обеде, в перерыв между очередной попыткой Альфы Эруди через половину менторского стола подействовать на Корва в вопросах, касающихся набора дуэлянтов в клуб, директор Академии поднялся из-за менторского стола, чтобы сделать объявление.
«Теперь что? — Мелькнуло в голове у Лилы. — Сменился еще один заведующий чем-нибудь?..»
— Дорогие студенты, — с улыбкой сказал директор, — я рад вам сообщить, что с сегодняшнего дня открывается сезон пятничных прогулок по Актопосу, ставших доброй традицией для кимаговцев всех курсов. Напоминаю, что до конца сегодняшних занятий всем желающим необходимо предоставить старостам разрешения на посещение Актопоса.
Директор опустился на свое место, наблюдая за тем, как в Зале поднимается гомон.
— Мы пойдем в Актопос? — Спросила Лила у Клеменс, наклонившись к самому ее уху, чтобы та смогла в стремительно нарастающем гвалте нескольких сотен голосов услышать ее вопрос.
— Да, — кивнула Клеменс. — Ради этого разрешения я все лето батрачила по дому!
— Разрешение, — растерянно повторила Лила. — А где его взять?
— У тебя его нет? — Охнула Клеменс. — Почему?
Девочка лишь пожала плечами:
— Я вообще была не в курсе, что оно будет нужно. В письме о зачислении о нем ничего не говорилось, и Аврора Кантанс тоже о нем не упоминала...
Клеменс махнула рукой, как бы говоря тем самым, что Лила может не продолжать.
— Я все время забываю, — сказала Клеменс, имея в виду, что забывает о том, что Лила до зачисления в Кимагус жила у непосвященных.
Лила смотрела на плотную очередь студентов, медленно двигающихся между столами к выходу из Зала — судя по их оживленным лицам, никто не мучился сейчас, как Лила, размышлениями о том, где достать разрешение на посещение Актопоса.
— Клем, а без разрешения никак нельзя? — Робко спросила девочка.
Клеменс только покачала головой:
— Разрешение — это вроде обещания, данного твоими родителями, что ты в состоянии вести себя хорошо на людях.
Клеменс осеклась, видимо, поздно вспомнив про то, что случилось с лилиными родителями.
— Что ж, дедушка мне теперь его уже никак не сможет написать, — вздохнула Лила, пытаясь смириться с горьким осознанием того, что она одна на весь Кимагус не пойдет на пятничную прогулку. — Ладно, идем. Последний урок осталось отмучиться.
Вклинившись в редеющую очередь на выход из Зала, Лила прокручивала в голове свои последние дни дома у дедушки — правда ли Аврора ничего не говорила о разрешении на пятничные прогулки?
«Точно не говорила, — с раздражением сказала самой себе Лила. — А еще опекунша, называется!..»
Девочка остановилась, пораженная пришедшей в голову мыслью.
— Клем, а опекунша может?
— Что? — Не поняла Клеменс.
— Опекунша может дать разрешение? — Спросила Лила.
Клеменс недоверчиво скривилась.
— Разве у тебя есть опекунша?
— Так было написано в том письме, про зачисление, — пояснила Лила. — «Вам назначается опекун — Аврора Кантанс»...
— Ты не шутишь? — Вытаращила глаза Клеменс. — Декан Арматина — твоя опекунша?!
Лила кивнула.
— И ты еще спрашиваешь меня, где тебе достать разрешение? Почему ты всегда спрашиваешь меня, вместо того, чтобы спросить ее?!..
Шутка была еще слишком колкой для Лилы, чтобы она могла ее оценить. Улыбнувшись из вежливости, девочка взглянула на оставшийся далеко позади менторский стол, надеясь увидеть там свою опекуншу — однако стол менторов уже опустел.
— Клем, надо поторапливаться, — сказала Лила подруге. — Старушка Эруди уже ушла.
Дата добавления: 2015-09-05; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 21. Астрономология | | | Глава 23. Итинерарий Панакс |