М.Л.Гаспаров. ЭПИТЕТ(греч. epitheton — приложение) — художе­ственно-стилистический прием: образное

ЭПИТЕТ (греч. epitheton — приложение) — художе­ственно-стилистический прием: образное определение. Различают Э.: I) «украшающий», обозначающий посто­янный признак предмета: «широкая степь», «белый снег», «прозрачные воды». Такого рода Э. типичны для традиционалистской словесности, начиная с гомеровского эпоса и до 18 в. — начала 19 в., являя собой поэтический троп — синекдоху (А. А.Потебня. Из записок по теории сло­весности. Харьков, 1905. С. 211). «Украшающий» Э. харак­терен для устного народного творчества; 2) подчеркиваю­щий в определяемом понятии какой-либо один, случай­ный признак, важный для данного конкретного описания. Такой характеризующий, индивидуальный Э. («просто­волосая радость», «бархатная сытость» — у М.И.Цве­таевой) — со времен романтизма отличительная черта

литературы, не отменяющая, вместе с тем, использова­ние традиционного эпитета.

Лит.: Веселовский А.Н. Из истории эпитета [1895] // Он же. Ис­торическая поэтика. М, 1989; Жирмунский В.М. К вопросу об эпите­те [1931] //Он же. Теория литературы: Поэтика, Стилистика. Л., 1977.

ЭПИФОРА (греч. epiphora — добавка) — повтор слова или группы слов в конце нескольких стихов, строф, колонов или фраз («Фестончики, все фестончики: пеле­ринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики». Н.В.Гоголь. Мертвые души, 1842). В чистом виде упот­ребляется реже, чем анафора, но в ослабленном (паралле­лизм синонимов или грамматических форм в окончаниях)

ДОВОЛЬНО часто. М.Л.Гаспаров

ЭПОПЕЯ (греч. epopoiia — собрание песен, сказа­ний) — наиболее крупная и монументальная форма эпи­ческой литературы. Существенно различаются между собой древняя (и средневековая) героическая Э. и Э. Нового времени, к которой иногда применяют термин «роман-Э.». Героические Э., создававшиеся всеми на­родами в определенную эпоху их развития — в период формирования государственности, уходят корнями в древ­нейший фольклор, мифологию, легендарную память об исторических временах. Бытовавшие веками сказания и песни складывались в единую целостность, обычно воплощаемую письменно. Таковы древнегреческая Э. «Илиада», индийская «Махабхарата», карело-финская «Калевала» (записи 1835-49), немецкая «Песнь о Нибе-лунгах» (13 в.), французская «Песнь о Роланде» (12 в.), скандинавская «Эдда» (запись 13 в.). Однако бывало и так, что элементы Э., уже родившиеся в недрах народно­го творчества, не смогли обрести единства и письменного воплощения. Так произошло, в частности, и с русской на­циональной Э., которая созревала в богатырских былинах о Микуле Селяниновиче, Илье Муромце, Добрыне Ники­тиче, но не получила той законченной формы, которая, как правило, создается одним или несколькими инди­видуальными авторами. Тем не менее, дошедшее до нас русское былинное богатство позволяет отчетливо осознать пафос и общие контуры формировавшейся в 10-14 вв. на­циональной Э. Содержание и строение героических Э. многогранно и сложно. В них запечатлелся весь опыт народа в период его становления, отразились различ­ные стадии и стороны этого процесса, хотя в отдельных Э. на первый план выдвигаются определенные момен­ты и темы (так, в «Калевале» изображена прежде всего борьба человека с силами природы, а в «Песни о нибелун-гах» — борьба с враждебными племенами за самостоя­тельность народа). В основе художественности древних Э. лежит величественная героика, ибо выступающие в них человеческие образы как бы непосредственно олицет­воряют собой весь народ и решают своими деяниями судьбу целого общества и государства. В древних Э. господствует гиперболическая образность, переходя­щая в прямую художественную фантастику. С другой стороны, мифологическое мировосприятие, присущее людям отдаленных времен, обусловливает широчайшее изображение чудесного, волшебного, потустороннего. Гиперболизация, фантастика, волшебные образы часто выступают и в позднейшей литературе, в т.ч. современной. Но необходимо сознавать принципиальное отличие образ­ности древних Э., ибо если позднее фантастика предстает

ЭПОС

обычно только как определенный способ художественно­го воплощения авторского замысла, то в древних Э. все чудесное и невероятное является объектом непосредствен­ной веры и единственно возможной формой освоения мира.

Древняя Э. вырастает на почве мифологического мировосприятия и создает фантастико-гиперболичес-кие образы всепобеждающих героев, словно наделен­ных мощью и умением целого народа. Но именно это дает древним Э. ту широту и полноту в художественном освоении мира, благодаря которым они и теперь сохраня­ют значение недосягаемых образцов эпического творче­ства. В этих Э. создана монументальная и всесторонняя картина мира, в которой находят место космические силы природы и особенности местного пейзажа, битвы, реша­ющие судьбы народов, и подробности повседневного быта, возвышенные лики богов и героев — и простые челове­ческие лица. Все это находится в гармоническом соотно­шении и единстве, сливаясь в целостный образ бытия. Художественное содержание древних Э. воплощено, есте­ственно, в адекватной художественной форме, в широком и вольном повествовании, которое развертывает цепь событий. Древняя Э. отмирает вместе с окончанием «детства человеческого общества». Она художественно необходима лишь до тех пор, пока сохраняются породив­шие ее общественные отношения, пока живет и определяет человеческое восприятие мира мифологическое сознание. После становления государства и зрелых форм цивилиза­ции Э. уже не может развиваться в своем первоначальном виде. Характерно, что на смену героической Э. является вна­чале Э. комическая, которая переосмысляет и даже в извес­тных отношениях высмеивает свою предшественницу (так, на место «Илиады» приходит «Война мышей и лягушек», 6-5 в. до н.э.; на место «Песни о Роланде», 12 в., — «Неис­товый Роланд», 1516, Ариосто). Однако комическая Э. не является в полном смысле слова Э., ибо не обладает широ­той и многогранностью древних повествований; вернее бу­дет назвать ее комической поэмой.

В течение ряда столетий многие большие поэты предпринимают попытки возродить подлинную Э.; та­ковы произведения римского поэта Вергилия, италь­янца Т.Тассо, португальца Л.де Камоэнса, француза П.де Ронсара, англичанина Э.Спенсера. Они получили наименование «искусственных Э.». Гегель писал об «Освобожденном Иерусаиме» (1580) Тассо: «Этот эпос раскрывается как поэма, т.е. как поэтически сконстру­ированное событие... Вместо того, чтобы, подобно Го­меру, произведение, как подлинный эпос, находило сло­во для всего, что представляет собою нация...» (Гегель. Соч. М., 1958. Т. 14. С. 287). Человеческий мир карди­нально изменился, и Э. нового мира не могла быть по­хожей на древнюю Э. Подлинными Э. эпохи позднего Средневековья и Возрождения явились глубоко свое­образные творения Данте, Ф.Рабле и М.Сервантеса, ко­торые и по своему содержанию, и по форме принци­пиально отличались от Э. древности. Эти произведе­ния представляют собой как бы переход от древней героической Э. к роману-эпопее, характерному для Нового времени.

Формирование реалистического романа в эпоху Просвещения предопределяет Э.Филдинг, обозначивший свой роман «История Тома Джонса, найденыша» (1749) как «комический эпос в прозе». Дальнейшее развитие Э. получает в 19 в., когда создаются «Человеческая ко-

медия» (1830-48) О.Бальзака, «Мертые души» (1842) Н.В.Гоголя, «Ярмарка тщеславия» (1848) У.Теккерея, цикл произведений «Ругон-Маккары» (1871 -93) Э.Зо­ля, «Война и мир» (1863-69) и «Анна Каренина» (1873— 77) Л.Н.Толстого, «Братья Карамазовы» (1879-80) Ф.М.Достоевского. Если в основе древней Э. лежат по­этическая стихия героики и мифологическое сознание, то в основе Э. Нового времени — реалистическое со­знание мира. Поэтическая героика воплотилась не толь­ко в Э., но и в таких жанрах, как ода, былина, романс (в средневековой Испании). Точно так же искусство прозы нашло воплощение не только в Э. Нового реме-ни, но и в романе, и новелле.

Художественная природа Э. 19- 20 вв. объединяет ее в одну жанровую категорию с новеллой и романом. В со­временной Э., как и в романе, изображаются не непосред­ственно олицетворяющие собой целые народы герои, а люди в собственном смысле слова; мир предстает не как резуль­тат взаимодействия героев и потусторонних мифологичес­ких сил и существ, а как реальное соотношение человека и природы. Толстой писал по поводу «Войны и мира»: «Для художника... не может и не должно быть героев, а должны быть люди» (Толстой Л.Н. О литературе. М., 1955. С. 118). Однако Толстой сказал и следующее: «Поэзия в старину за­нималась только сильными мира: царями и т.п., потому что себя эти сильные мира представляли высшими и полней­шими представителями людей. Если же брать людей про­стых, то надо, чтобы они выражали чувства всеобщие» (Там же. С. 486). И простые люди в эпопее Толстого в самом деле воплощают в себе всеобщее, всенародное содержание, хотя это осуществляется совершенно иным, гораздо более слож­ным и опосредованным путем, чем в древней Э. Основной чертой современной Э. («Человеческая комедия», «Война и мир», «Братья Карамазовы», «Жизнь Клима Самгина», 1927-36) является то, что она воплощает в себе судьбы народов, сам исторический процесс, и это ставит ее в один ряд с величественными Э. прошлого и в то же вре­мя отделяет от романов в собственном смысле слова, напр, романов Г.Флобера, И.С.Тургенева, Т.Гарди. Э. занимает большое место и в литературе 20 в. К жанру Э. можно отне­сти «Жизнь Клима Самгина» М.Горького, «Тихий Дон» (1928-40) М.А.Шолохова, трилогию о Сноупсах (1940-59) У.Фолкнера, «Семью Тибо» (1922-40) Р.Мартена дю Тара. Для Э. характерна широкая, многогранная, даже всесторонняя картина мира, включающая и историчес­кие события, и облик повседневности, и многоголосый человеческий хор, и глубокие раздумья над судьбами мира, и интимные переживания личности. Это определяет нео­бычно большой объем произведения, чаще всего занимаю­щего несколько томов (хотя, конечно, сам по себе объем не может быть признаком эпопеи). Э. — один из самых труд­ных и очень редких жанров.

Лит.: Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды // Он же.
Поли. собр. соч. М., 1954. Т. 5; Потебня А.А. Из лекций по теории словес­
ности. Харьков, 1905; Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940;
Пропп В.Я. Русский героический эпос. М., 1958; Чичерин А.В. Возникно­
вение романа-эпопеи. М., 1958; Мелетинский ЕМ. Происхождение геро­
ического эпоса. М., 1963; Он же. Народный эпос // Теория литературы:
Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литера­
туры. М, 1964; Гачев Г. Содержательность формы: (Эпос. «Илиада»
и «Война и мир») // ВЛ. 1965. № 10; Menendez Pidal R. «La chanson de
Roland» et la tradition epique des francs. P, 1960. В. В. Кожинов

ЭПОС (греч. epos — слово, повествование, рассказ) — pa) литературный, выделяемый наряду с лирикой и драмой',

ЭПОС

представлен такими жанрами, как сказка, эпопея, эпичес­кая поэма, повесть, рассказ, новелла, роман, некоторые виды очерка^ Э., как и драма, воспроизводит действие, развертывающееся в пространстве и времени, — ход со­бытий в жизни персонажей (см. Сюжет). Специфическая же черта Э. — в организующей роли повествования: носи­тель речи сообщает о событиях и их подробностях как о чем-то прошедшем и вспоминаемом, попутно прибегая к описаниям обстановки действия и облика персонажей, а иногда—к рассуждениям. Повествовательный пласт речи эпического произведения непринужденно взаимодействует с диалогами и монологами персонажей (в т.ч. их внутрен­ними монологами). Эпическое повествование то становит­ся самодовлеющим, на время отстраняя высказывания ге­роев, то проникается их духом в несобственно-прямой речи; то обрамляет реплики персонажей, то, напротив, сво­дится к минимуму или временно исчезает. Но в целом оно доминирует в произведении, скрепляя воедино все в нем изображенное. Поэтому черты Э. во многом оп­ределяются свойствами повествования. Речь здесь выс­тупает главным образом в функции сообщения о проис­шедшем ранее. Между ведением речи и изображаемым действием в Э. сохраняется временная дистанция: эпи­ческий поэт рассказывает «о событии, как о чем-то от­дельном от себя» (Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957. С. 45). Эпическое повествование ведется от лица, называемого повествователем, своего рода посредника между изображаемым и слушателями (читателями), сви­детеля и истолкователя происшедшего. Сведения о его судьбе, его взаимоотношениях с персонажами, об об­стоятельствах «рассказывания» обычно отсутствуют. «Дух повествования» часто бывает «невесом, беспло­тен и вездесущ» (Манн Т. Собр. соч. М., 1960. Т. 6. С. 8). Вместе с тем повествователь может «сгущаться» в кон­кретное лицо, становясь рассказчиком (Гринев в «Капи­танской дочке», 1836, А.С.Пушкина, Иван Васильевич в рассказе «После бала», 1903, Л.Н.Толстого). Повество­вательная речь характеризует не только предмет выска­зывания, но и самого носителя речи; эпическая форма запечатлевает манеру говорить и воспринимать мир, сво­еобразие сознания повествователя. Живое восприятие читателя связано с пристальным вниманием к выразитель­ным началам повествования, т.е. субъекту повествования, или «образу повествователя» (понятие В.В.Виноградова, М.М.Бахтина, Г.А.Гуковского).

Э. максимально свободен в освоении пространства и времени (см. Художественное время и художественное пространство). Писатель либо создает сценические эпизо­ды, т.е. картины, фиксирующие одно место и один момент в жизни героев (вечер у А.П.Шерер в первых главах «Войны и мира», 1863-69, Толстого), либо — в эпизо­дах описательных, обзорных, «панорамных» — говорит о длительных промежутках времени или происшедшем в разных местах (описание Толстым Москвы, опустев­шей перед приходом французов). В тщательном воссозда­нии процессов, протекающих в широком пространстве и на значительных этапах времени, с Э. способно соперничать лишь кино и телевидение. Арсенал литературно-изобрази­тельных средств используется Э. в полном его объеме (поступки, портреты, прямые характеристики, диало­ги и монологи, пейзажи, интерьеры, жесты, мимика), что придает образам иллюзию пластической объемности и зрительно-слуховой достоверности. Изображаемое мо­жет являть собой и точное соответствие «формам самой

жизни» и, напротив, резкое их пересоздание. Э., в отличие от драмы, не настаивает на условности воссоздаваемого. Здесь условно не столько само изображенное, сколько «изображающий», т.е. повествователь, которому часто свойственно абсолютное знание о происшедшем в его мельчайших подробностях. В этом смысле структура эпического повествования, обычно отличающаяся от внехудожественных сообщений (репортаж, историчес­кая хроника), как бы «выдает» вымышленный, художе­ственно-иллюзорный характер изображаемого.

Эпическая форма опирается на различного типа сю­жетные построения. В одних случаях динамика собы­тий явлена открыто и развернуто (романы Ф.М.Досто­евского), в других — изображение хода событий как бы тонет в описаниях, психологических характеристиках, рассуждениях (проза А.П.Чехова 1890-х, М.Пруста, Т.Манна); в романах У.Фолкнера событийная напряжен­ность достигается тщательной детализацией не столько самих «поворотных моментов», сколько их бытового и, глав­ное, психологического фона (подробные характеристики, раздумья и переживания героев). По мысли И.В.Гёте и Ф.Шиллера, замедляющие мотивы—существенная чер­та эпического рода литературы в целом. Объем текста эпического произведения, которое может быть как про­заическим, так и стихотворным, практически неограни­чен — от рассказов-миниатюр (ранний Чехов, О.Генри) до пространных эпопей и романов («Махабхарата» и «Илиада», «Война и мир» Толстого, «Тихий Дон» М.А.Шолохова). Э. может сосредоточить в себе такое ко­личество характеров и событий, которое недоступно др. родам литературы и видам искусства. При этом повество­вательная форма в состоянии воссоздавать характеры сложные, противоречивые, многогранные, находящиеся в становлении. Хотя возможности эпического отображе­ния используются не во всех произведениях, со словом «Э.» связано представление о показе жизни в ее целостно­сти, о раскрытии сущности целой эпохи и масштабности творческого акта. Сфера эпических жанров не ограничена какими-либо типами переживаний и миросозерцании. В природе Э.—универсально-широкое использование по­знавательно-изобразительных возможностей литературы и искусства в целом. «Локализующие» характеристики содержания эпического произведения (напр., определение Э. в 19 в. как воспроизведения господства события над человеком или современное суждение о «великодуш­ном» отношении Э. к человеку) не вбирают всей полно­ты истории эпических жанров.

Э. формировался разными путями. Лиро-эпические, а на их основе и собственно эпические песни, подобно драме и лирике, возникали из ритуальных синкретичес­ких представлений, основу которых составляли мифы. Повествовательная форма искусства складывалась и не­зависимо от публичного обряда: устная прозаическая традиция вела от мифа (преимущественно неритуализован-ного) к сказке. На раннее эпическое творчество и дальней­шее становление художественного повествования воздей­ствовали также устные, а потом и фиксируемые письменно исторического предания. В древней и средневековой сло­весности весьма влиятельным был народный героический Э. Его формирование знаменовало полное и широкое ис­пользование возможностей эпического рода. Тщательно детализированное, максимально внимательное ко всему зримому и исполненное пластики повествование пре­одолело наивно-архаическую поэтику кратких сообще-

Дата добавления: 2015-08-20