М.Л.Гаспаров. ШАРЖ(фр. charge от charger — преувеличивать) — преувеличенное

ШАРЖ (фр. charge от charger — преувеличивать) — преувеличенное, утрированное изображение какого-либо явления или личности в подчеркнуто искаженном виде, передающем, тем не менее, характерные черты изобра­жаемого. Ш. всегда продиктован стремлением высме­ять (злобно или добродушно), разоблачить определен­ные негативные черты, показать «изнанку» человека или явления. В этой снижающей функции — глубоко пози­тивная, утверждающая социально-культурная функция LLL, позволяющего взглянуть на вещи непредвзято с «об­нажающей», иронической дистанции. В театральной практике Ш. — второстепенная роль с упрощенно, од­носторонне трактуемым характером, которую актер дол­жен исполнять «с пережимом», «переигрывая».

В литературе Ш. охватывает гораздо более широкую сферу явлений: к нему тяготеют памфлет, фельетон, эпиграмма, басня, пародия, использующие, в частности, карикатурно-гротескные приемы художественного изоб­ражения. Ш. — неотъемлемый элемент эстетического отношения к миру. Корни его уходят в далекое про­шлое — о чем свидетельствуют образы «жалкого Тер-сита» («Илиада»), Полифема и женихов Пенелопы («Одиссея»), а с эпохи древней аттической комедии шаржированность, воплощенная в карнавальной воль­ности архаических игр на празднествах плодородия, входит как неотъемлемый компонент в «высокую» ли­тературу, смыкаясь с серьезной общественной критикой. Шаржированный характер носили фаллические песни в честь Диониса, насыщенные насмешливыми и неприс­тойными шутками и бранными словами — в этом смехе и сквернословии проявлялась жизнетворящая сила антич­ного «шаржирования». Стихия Ш. широко разлита в ко­медиях Аристофана, где хор, исполняя «песни комоса»,

насмехается над героями и обличает их (таково шаржи­рованное изображение Сократа в «Облаках»). В Риме традиция Ш. утверждалась в фесценнинских (фалличес­ких) песнях, смех и сквернословие которых носили жиз­неутверждающий характер, а также имели магическое значение как средство защиты (в виде снижающего, порочащего именования) от всяческого зла. Шаржиро­ванными мотивами и образами были проникнуты т.наз. «праздничные поношения», исполнявшиеся во время триумфов, когда на голову всенародно чествуемого три­умфатора выливались потоки «грязи» (о Юлии Цезаре римская толпа нараспев сообщала такие «откровения»: «Лысый любодей, всю добычу проблудил ты, деньги взял взаем»). Шаржированными образами наполнены коме­дии Плавта и Теренция. Ярко выраженный характер Ш. носили и «позорящие песни» кельтского эпоса, направлен­ные против личных или родовых врагов, шаржирован об­раз коварного Локи в «Эдде» (переодетый служанкой, он непрошеным является на свадебный пир и поносит пиру­ющих). Откровенным Ш. звучат нападки Вальтера фон дер Фогельвейде на папство, обвиняемое в его шпрухах во всех грехах и бедах христианского мира. Не мень­шим Ш. выглядит брань Данте по адресу его врагов, мучающихся в аду. Ш. широко представлен в жанрах средневековой литературы — фаблио и соти во Фран­ции (шаржированным персонажем которых нередко выступает сам король), шванках в Германии, в гигантс­кой циклической поэме конца 12 — начала 13 в. «Романе о Лисе». Шаржированы образы «глупцов» в «дурацкой литературе» 15-16 вв., ряд персонажей в «Разговорах запросто» (1516) и «Похвале Глупости» (1509) Эразма Роттердамского, в романах Ф.Рабле, М.Сервантеса, в пье­сах У.Шекспира (образ Фальстафа и др.).

Классицистическая поэтика, изгнав все «низкое» из трагедии, перенесла его в сферу комедии, где Ш. за­нял самые прочные позиции. Пример тому — «ханжи» и «мещане во дворянстве» Мольера, «негодяи» в дра­мах Г.Э.Лессинга и Ф.Шиллера, нувориши и финанси­сты А.Р.Лесажа, образ Жанны Д'Арк в «Орлеанской девственнице» (1735) Вольтера. Ш. присущ литерату­ре романтизма и бидермайера — таковы гротескные персонажи Э.Т.А.Гофмана, благополучные мещане И.Н.Нестроя.

В русской литературе Ш. известен давно — от «по­ганого Кощея» «Слова о полку Игореве» и «собаки Калина-царя» былин, шаржированных преувеличений переписки князя Курбского и Ивана Грозного до фон-визинского недоросля, героев альковных и кабацких «битв» И.С.Баркова и В.И.Майкова, обличений новиков-ской публицистики, пушкинской «Гавриилиады» (1821) и юнкерских эротических поэм М.Ю.Лермонтова до пер­сонажей Н.В.Гоголя и М.Е.Салтыкова-Щедрина, кото­рый, по выражению В.В.Розанова, «как «матерый волк»... наелся русской крови». Определяя русскую ли­тературу 19 в. как пространство «язвительного смеха», Розанов, со свойственными ему преувеличениями, пи­сал: «С незапамятных времен нашей истории героичес­кому негде было расти, но особенно негде стало ему

Дата добавления: 2015-08-20