Школьная драма

гда справедливо, — феномен шестидесятничества, как это обычно бывает, глубже и многозначнее того, что этим словом зачастую обозначают. Прежде всего Ш. — это не только и даже не столько поколение или те или иные деятели, писатели, критики, но трудноуловимая, хотя до­статочно определенная социокультурная атмосфера, «сквозная умонастроенность» эпохи: это также более общая у СССР с Западом — и вопреки, и благодаря возведенной в 1961 Берлинской стене — проблемно-атмосферическая констелляция (упорядоченность) времени и языка. Ш. в действительности — люди раз­ных поколений, разных воззрений и мировоззрений, разных культурных миров. Ш. — это поэты Е.А.Евту­шенко, А.А.Вознесенский, но и участник Отечествен­ной войны и сын репрессированного коммуниста поэт и бард Б.Ш.Окуджава, чьи «комиссары в пыльных шле­мах» задали тон романтической памяти и романтичес­кому прогрессизму Ш. Это и крупнейший советский философ М.К.Мамардашвили (1930-90), в 1960-е кри­тиковавший Ж.П.Сартра и К.Ясперса с позиций «куль­турного» (официально-неофициального) марксизма; А.Г.Битов как автор «Уроков Армении» (1967-69), «Пушкинского дома» (1971, опубл. 1978); автор ме­муаров «Люди, годы, жизнь» (1961-65) И.Г.Эренбург и новая фигура А.И.Солженицына с явными чертами антисоветизма; это Э.Неизвестный, пытавшийся убе­дить Н.С.Хрущева в совместимости нового искусст­ва с советской властью, но также и Вен.Ерофеев с его поэмой в прозе «Москва — Петушки» (1969), рабле-зиански-кафкианской отходной советскому сознанию вообще. В общественно-литературной жизни 1960-х, еще не до конца разделившейся, как позднее, на офици­альную и неофициально-самиздатовскую (хотя литера­турная судьба А.Синявского и Ю.Даниэля, осужденных в 1966, как и ходившие в списках произведения Сол­женицына, была убедительным предвестием такого разделения), с понятием Ш. связывают в особеннос­ти деятельность «Нового мира», редактировавшегося А.Т.Твардовским: журнал проводил линию, намечен­ную, по существу, в хрущевском докладе на XXII съез­де КПСС; но счет, предъявляемый советской реаль­ностью советской власти, был слишком велик: он был несовместим не только с «ленинскими норамами партийной жизни», как это называлось на официаль­ном языке, но, в известном смысле, и с литературно-эстетическими и общественно-политическими убежде­ниями Ш., гротескно воспроизводивших — в как бы перевернутой советской ситуации 20 в. — воззрения революционных демократов и Ш. предшествующего столетия. Ш. в общественном сознании, в литературе, искусстве и стиле жизни исторически исчерпали себя на рубеже 1990-х, вместе с крахом тоталитаризма и ком­мунизма.

Лит.: Вайль /7., ГенисА. 60-е: Мир советского человека.М, 1996.

Дата добавления: 2015-08-20