Поэзия и проза

рики. Стихотворная форма, вплоть до создания собствен­но художественной прозы в Новое время, была уникаль­ным, незаменимым инструментом превращения слова в искусство. Необычная организация речи, присущая сти­ху, выявляла, удостоверяла особую значимость и специ­фическую природу высказывания. Она как бы свидетель­ствовала, что поэтическое высказывание — не просто сообщение или теоретическое суждение, а некое само­бытное словесное «деяние». П., по сравнению с прозой, обладает повышенной емкостью всех составляющих ее элементов (см. Лирика). Сама стихотворная форма по­этической речи, возникшей как обособление от языка действительности, как бы сигнализирует о «выведении» художественного мира из рамок обыденной достовер­ности, из рамок прозы (в исконном значении слова), хотя, разумеется, обращение к стиху само по себе не является гарантией «художественности».

Стих всесторонне организует звучащую материю речи, придает ей ритмическую закругленность, завер­шенность, которые в эстетике прошлого нераздельно связывались с совершенством, красотой. В словеснос­ти прошлых эпох стих и выступает как такое «заранее установленное ограничение», которое создает возвы­шенность и красоту слова.

Необходимость стиха на ранних ступенях развития искусства слова диктовалась, в частности, и тем, что оно изначально существовало как звучащее, произно­симое, исполнительское. Даже Г.В.Ф.Гегель еще убеж­ден, что все художественные словесные произведения должны произноситься, петься, декламироваться. В про­зе, хотя и слышны живые голоса автора и героев, но слышны они «внутренним» слухом читателя. Осозна­ние и окончательное утверждение прозы как законной формы искусства слова происходит только в 18 — на­чале 19 в. В эпоху господства прозы причины, поро­дившие П., теряют свое исключительное значение: ис­кусство слова теперь и без стиха способно созидать подлинно художественный мир, а «эстетика завершен­ности» перестает быть незыблемым каноном для ли­тературы нового времени.

П. в эпоху прозы не отмирает (а в России 1910-х даже вновь выдвигается на авансцену); однако она претерпевает глубокие изменения. В ней ослабевают черты завершенности; отходят на второй план особен­но строгие строфические конструкции: сонет,рондо, газель, танка, развиваются более свободные формы ритма — дольник, тактовик, акцентный стих, вне­дряются разговорные интонации. В новейшей П. рас­крылись новые содержательные качества и возмож­ности стихотворной формы. В П. 20 в. у А.А.Блока, В.В.Маяковского, Р.М.Рильке, П.Валери и др. высту­пило то усложнение художественного смысла, воз­можность которого всегда была заложена в природе стихотворной речи.

Само движение слов в стихе, их взаимодействие и сопоставление в условиях ритма и рифм, отчетливое выявление звуковой стороны речи, даваемое стихотворной формой, взаимоотношения ритмического и синтаксичес­кого строения — все это таит в себе неисчерпаемые смыс­ловые возможности, которых проза, в сущности, лишена. Многие прекрасные стихи, если их переложить прозой, окажутся почти ничего не значащими, ибо их смысл создается главным образом самим взаимодействием сти­хотворной формы со словами. Неуловимость — в не-

посредственном словесном содержании — созданного художником особого поэтического мира, его восприя­тия и видения, остается общим законом как для древ­ней, так и для современной П.: «Хотел бы я долгие годы / На родине милой прожить, / Любить ее светлые воды / И темные воды любить» (Вл.Н.Соколов). Специфичес­кое, нередко необъяснимое воздействие на читателя П., позволяющее говорить о ее тайне, во многом определя­ется этой неуловимостью художественного смысла. П. способна так воссоздавать живой поэтический голос и личную интонацию автора, что они «опредмечивают­ся» в самом построении стиха — в ритмическом движе­нии и его «изгибах», рисунке фразовых ударений, слово­разделов, пауз и пр. Вполне закономерно, что П. Нового времени — прежде всего лирическая П.

В современной лирике стих осуществляет двоякую задачу. В соответствии со своей извечной ролью он возводит некоторое сообщение о реальном жизнен­ном опыте автора в сферу искусства, т.е. превращает эмпирический факт в факт художественный; и вместе с тем именно стих позволяет воссоздать в лиричес­кой интонации непосредственную правду личного пе­реживания, подлинный и неповторимый человеческий голос поэта.

Проза (Пр.). Вплоть до Нового времени Пр. развива­ется на периферии искусства слова, оформляя смешанные, полухудожественные явления письменности (историчес­кие хроники, философские диалоги, мемуары, проповеди, религиозные сочинения и т.п.) или «низкие» жанры {фарсы, мимы и другие виды сатиры). Пр. в собствен­ном смысле, складывающаяся начиная с эпохи Возрож­дения, принципиально отличается от всех тех предшеству­ющих явлений слова, которые так или иначе выпадают из системы стихотворчества. Современная Пр., у истоков которой находится итальянская новелла Возрождения, творчество М.Сервантеса, Д.Дефо, А.Прево, сознательно отграничивается, отталкивается от стиха как полноценная, суверенная форма искусства слова. Существенно, что со­временная Пр. — письменное (точнее, печатное) явление, в отличие от ранних форм поэзии и самой Пр., исходив­ших из устного бытования речи.

При своем зарождении прозаическая речь стреми­лась, как и стихотворная, к подчеркнутой выделеннос-ти из обычной разговорной речи, к стилистической украшенности. И только с утверждением реалисти­ческого искусства, тяготеющего к «формам самой жиз­ни», такие свойства Пр., как «естественность», «просто­та», становятся эстетическими критериями, следовать которым не менее трудно, чем при создании сложней­ших форм поэтической речи (Ги де Мопассан, Н.В.Го­голь, А.П.Чехов). Простота Пр., т.о., не только генети­чески, но и с точки зрения типологической иерархии не предшествует, как это принято было думать, поэтичес­кой сложности, а является позднейшей сознательной реакцией на нее. Вообще становление и развитие Пр. происходит в постоянной соотнесенности с П. (в частно­сти, в сближении одних и отталкивании других жанров и форм). Так, жизненная достоверность, «обыкновен­ность» языка и стиля Пр., вплоть до введения просторе­чий, прозаизмов и диалектизмов, до сих пор восприни­маются как художественно значимые именно на фоне высокого поэтического слова.

Изучение природы художественной Пр. началось лишь в 19 в. и развернулось в 20 в. В общих чертах вы-

ПОЭМА

явлены некоторые существенные принципы, отличаю­щие прозаические слово от поэтического. Слово в Пр. имеет — сравнительно с поэтическим — принципиаль­но изобразительный характер; оно в меньшей степени сосредоточивает внимание на себе самом, между тем в П., особенно лирической, нельзя отвлечься отелов. Сло­во в Пр. непосредственно разворачивает перед нами сю­жет (всю последовательность отдельных действий, движе­ний, из которых и создаются характеры и художественный мир романа или рассказа в целом). В Пр. слово становит­ся предметом изображения, как «чужое», в принципе не совпадающее с авторским. Для П. характерно единое ав­торское слово и слово персонажа, однотипное с авторс­ким; П. монологична. Между тем Пр. по преимуществу диалогична, она вбирает в себя многообразные, несов­местимые друг с другом «голоса» (см.: Бахтин М.М. Проб­лемы поэтики Достоевского. М., 1972). В художественной Пр. сложное взаимодействие «голосов» автора, рас­сказчика, персонажей нередко наделяет слово «раз-нонаправленностью», многозначностью, которая по природе своей отличается от многосмысленности поэти­ческого слова. Пр., как и П., преображает реальные объек­ты и создает свой художественный мир, но делает это прежде всего путем особого взаимоположения предме­тов и действий, стремясь к индивидуализированной кон­кретности обозначаемого смысла.

Существуют промежуточные формы между П. и Пр.: стихотворение в прозе — форма, близкая к лирической П. по стилистическим, тематическим и композиционным (но не метрическим) признакам; с другой стороны — ритмическая проза, близкая к стиху именно по метри­ческим признакам. Иногда П. и Пр. взаимопроникают друг в друга (см. Прозопоэзия) или включают в себя куски «инородного» текста—соответственно прозаического или стихотворного, от имени автора или героя. История ста­новления и смены прозаических стилей, ритм Пр., ее спе­цифическая изобразительная природа и высвобождение художественной энергии в результате столкновения раз­личных речевых планов — кардинальные моменты в со­здании научной теории Пр.

Лит.: Шкловский В. О теории прозы. М, 1929; Он лее. Художе­
ственная проза. М, 1961; Виноградов В.В. О художественной прозе.
М.;Л., 1930; Он лее. О языке художественной литературы. М, 1959;
Колейное В.В. О природе художественной речи в прозе // Он же. Проис­
хождение романа. М, 1963; Роднянская И.Б. Слово и «музыка» в лири­
ческом стихотворении //Слово и образ. М, 1964; Тынянов ЮН. Про­
блема стихотворного языка. 2-е изд. М., 1965; Лотман ЮМ. Поэзия
и проза; Природа поэзии // Он же. Анализ поэтического текста. Л., 1972;
Бахтин М.М. Слово в романе // Он же. Вопросы литературы и эстетики.
М, 1975; Потебня А.А. Поэзия. Проза. Сгущение мысли; Из записок
по теории словесности (фрагменты) // Он же. Эстетика и поэтика.
М, 1976; В.В.Кожинов

ПОЭМА (греч. poiema, от poieo — делаю, творю) — в современном понимании всякое большое или среднее по объему стихотворное произведение. Первоначаль­но термин применялся к мифологическому героичес­кому и дидактическому эпосу (Гомер, Гесиод), но уже античность знала ироикоминескую П. («Война мышей и лягушек»), от которой ведут начало позднейшие бур­лескные и сатирические П. По аналогии к П. часто причисляют «Слово о полку Игореве», нестихотвор­ное и в жанровом отношении уникальное. Рыцарские романы, возникшие как стихотворные, не считались П. и впоследствии даже противопоставлялись им в ка-

честве произведений недостаточно серьезных. Одна­ко родственный им «Витязь в тигровой шкуре» (12 в.) Шота Руставели вошел в историю мировой литерату­ры как П. Разновидности средневековых П. имели свои жанровые наименования. Во Франции героические стихотворные произведения (их сохранилось около ста в записях 11-14 вв., некоторые по объему пре­вышают гомеровские) назывались chansons de geste (см. Жеста) — песни о деяниях; самые крупные — поздние (13-14 вв.) испытали влияние куртуазной литературы. На рубеже Средневековья и Возрождения возникла П. с заголовком, означавшим в то время просто счастли­вый финал, — «Комедия» Данте, названная его востор­женными поклонниками «Божественной». Однако от Возрождения до классицизма образцом поэтам служила античная П. — не столько «Илиада», сколько «Энеида» (1 в. до н.э.) Вергилия, якобы упорядочившего, усовер­шенствовавшего поэтику Гомера. Непременным требо­ванием было соблюдение внешней структуры П. вплоть до обращения к музе и заявления о предмете воспева­ния в зачине. Ренессансные П., основанные на буйном сказочном вымысле, — «Влюбленный Роланд» (опубл. 1506) М.М.Боярдо и продолжающий этот сюжет «Не­истовый Роланд» Л.Аристо (рубеж 15-16 вв.) — совре­менники и позднейшие теоретики относили к романам. В 17 в. наиболее оригинальная П. — написанный белым стихом «Потерянный рай» (1667) Дж.Милтона. В 18 в. создавалась П. по античному образцу, трансформирован­ному соответственно классицистическому пониманию; новаторство сверх определенной меры нередко осужда­лось. «Генриаду» (1728) Вольтера В.К.Тредиаковский оце­нил крайне сурово ввиду неправдоподобного соедине­ния вымышленных поступков известной исторической фигуры—Генриха IV (представленного как король-фило­соф, просвещенный монарх), и документальных сведений о нем. Русские стихотворцы 18 в., считавшие П.-эпопею высшим жанром (на Западе ей нередко предпочиталось трагедия), неоднократно, но безуспешно пытались вос­петь в этом жанре Петра I. Создателем отечественной П.-эпопеи был признан М.М.Херасков, написавший не­сколько П. на другие темы; эталонной считалась тяже­ловесная «Россияда» (1779), содержавшая аллюзии на недавнюю войну с Турцией — о взятии Казани Иваном Грозным. Неофициально признавалась и ироикомичес-кая П. («Елисей, или Раздраженный Вакх» В.И.Майко­ва, 1771). Многие русские увлекались ироикомической фривольной П. Вольтера «Орлеанская девственница» (1735), изданной в 1755. Без ее влияния не появилась бы «Гавриилиада» (1821) А.С.Пушкина. Пушкинская П. «Руслан и Людмила» (1820) была ориентирована на не­сколько традиций, прежде всего на традицию Аристо. При­верженцы классицизма не согласились счесть ее. П. Свои последующие П. поэт оставлял без жанрового подзаго­ловка или называл повестями. Широко распространивша­яся романтическая П., основоположник которой—Дж.Бай-рон, стала лиро-эпической, сюжет в ней резко ослаблен, как в «Паломничестве Чайльд-Гарольда» (1809—18). Отчасти по образцу байроновского же «Дон Жуана» (1818-23) начат и назван романом в стихах «Евгений Онегин» (1823-31). Такое жанровое определение тогда было оксюмороном, синтезировало «низкий», почти не узаконенный роман и самый высокий жанр П.; роман вводился в высокую ли­тературу. В.Г.Белинский предпочитал называть «Евгения Онегина» П. После М.Ю.Лермонтова романтическая П. —

---

Дата добавления: 2015-08-20