ГОСУДАРСТВО 5 страница

С конца XV в. обострились отношения королевских городов с феодалами; полноправно участвовавшие в сейме и политической жизни, эти города соперничали с предпринимательской деятельностью феодалов и их городов. В 1500 г. по «Закону о земском устройстве» у городов отнимался голос на сейме и при избрании короля. Возник вооруженный конфликт, приведший к компромиссному соглашению лишь спустя 17 лет. За городским сословием признавалось право голоса в сейме, но все городские рынки объявлялись свободными, что было выгодно шляхте. В малых городах и местечках Чехии во второй половине ХV в. все еще значительную роль продолжало играть земледелие.

В целом, гуситское движение способствовало преодолению многих вышеназванных противоречий в социальной жизни городов и их политическом устройстве. Но слабый экономический потенциал чешских городов не позволил им, в отличие от западноевропейских, активно влиять на политику страны.

В Венгрии, в силу кочевого прошлого основной массы ее населения, городская жизнь возникла позже ее ближайших центральноевропейских соседей. Образование городов началось в ХIII в. При этом торговля в них преобладала над ремеслами. Как и у соседей, города развивались в специфических условиях. Феодалы, стремясь предотвратить уход крестьян в возникавшие торгово-ремесленные поселения, создавали ремесленные предприятия в своих поместьях и удерживали в них сельских ремесленников. В результате города заселялись иностранцами, главным образом соседями – немцами, в меньшей степени – французами. Короли, заинтересованные в развитии городов, покровительствовали иностранцам, давали им городские хартии, что, кстати, способствовало формированию свободного городского сословия и развитию самоуправления.

Монгольское нашествие в страны Центральной Европы оказалось, как отмечалось во втором разделе, наиболее разрушительным в Венгрии. И в первую очередь это коснулось еще неокрепших и более уязвимых городов. В ХIV в. восстановленные после нашествия города стали пополняться не только немецкими переселенцами, но и венгерскими ремесленниками. При этом, кроме Буды и Пешта, наиболее развитыми оказались города, расположенные в словацких землях. В последней четверти ХIV в. появились цехи. Но, в целом, всего в королевстве насчитывалось примерно 30-35 тыс. горожан, что составляло лишь 1-1,5% населения страны. Такие города были мало ориентированы на внешний рынок, куда, как и в Польше, вывозилась, прежде всего, сельскохозяйственная продукция. Слабые города, да еще со значительной прослойкой иностранцев были, как и у ближайших соседей, недостаточной опорой для королевской власти в ее борьбе с феодальной вольницей.

В ХIV в. появились такие специфические для Центральной Европы поселения, какуже упоминавшиеся местечки. К концу ХV в. в одной Венгрии их было около 800. В юридическом отношении они тяготели к частновладельческим (панским) городам – имели самоуправление, но привилегии им давали не короли, а местные феодалы. В экономическом отношении местечки были ближе к деревням: жители в них занимались, в основном, сельским хозяйством, но были и ремесленники, наряду с торговцами обслуживавшие окрестное население. Крепостных стен они обычно не имели. И средств на это не хватало, но, главное, в условиях узости местного рынка (малого спроса) жители местечек не могли рассчитывать на устойчивый доход от своей основной деятельности и стремились сами себя обеспечивать, хотя бы частично, продовольствием. В итоге облик местечек напоминал деревенский: их жители имели не только приусадебные участки, но и поля в окрестностях, держали скот, пасшийся на ближайших выгонах. Но, в отличие от деревень, в которых обычно насчитывалось до 200 жителей, в местечках проживало до 500 человек. В число местечек входили и развивавшиеся деревни, и приходившие в упадок города; часто местечками оставались поселения, не сумевшие превратиться в полноценные города. Обилие местечек характерно для тех местностей, где сельское население концентрировалось в крупных поселениях, и где было распространено деревенское ремесло.

Города и горожане на Балканах. В Болгарии города как центры ремесел и торговли (а не только как крепости и административно-церковные резиденции) начали формироваться уже с X в., в чем сказалось влияние Византии. Стабилизация болгарской экономики, рост торговли и спроса на ремесленную продукцию в эти века способствовали и возрождению многих старых византийских городских центров, захваченных болгарами в процессе формирования их государственной территории. Такими были, например, Пловдив, Средец, Скопье, Охрид и др. При этом принципы организации хозяйственно-торговой и общественно-политической жизни были едины как в старых, так и в новых городах, построенных в это время самими болгарами, таких как Плиска и Преслав.

Как и в Византии, в Болгарии существовали государственные ремесленные мастерские. Особенностью средневековых болгарских городов была также их длительная связь с сельским хозяйством. Городские ремесленники владели участками земли близ стен города, совмещая свою основную деятельность в мастерской с земледелием.

В других балканских странах, более удаленных от Византии, городская жизнь началась позднее и развивалась менее интенсивно. Города там в течение всего средневековья оставались на периферии как хозяйственной, так и политической жизни. Исключение составляли лишь города Адриатического побережья. Об их специфической истории пойдет речь далее.

Сербские города развивались обычно из поселков, возникавших вокруг укрепленных административных центров. Некоторые города стали важными торговыми центрами, но они никогда не приобретали того значения, которое имели западноевропейские города. Административное управление осуществляли начальник гарнизона, кнез, контролировавший торговую деятельность, и сборщик налогов. Византийские города и при сербском господстве сохраняли муниципальную организацию и управлялись градоначальниками и судьями, избиравшимися из местной городской знати – нобилитета.

Самоуправление сохраняли только романские города Адриатического побережья, входившие в состав Сербии. Таким был, например, статут Котора, причем кнез (comes), наместник короля, обязывался добросовестно соблюдать его. Демократическая сходка горожан в XIV в. трансформировалась в Большой совет города, включавший наиболее выдающихся граждан, составлявших местный нобилитет.

Начавшаяся в Сербии с XIII в. активная разработка природных ресурсов способствовала обогащению ее правителей, но мало сказалась на развитии городской жизни. На рудниках в Сербии и Боснии работали, в основном, немцы (саксонцы), которые переселялись из Венгрии, привлеченные обещаниями особых привилегий. Получив статус самоуправления, они принесли в Сербию саксонское горнорудное право. Оно подробно регулировало права и обязательства горняков, содержание рудников и требования к продукции. Но горнорудное дело способствовало развитию внешней торговли и помимо городов, что способствовало укреплению средневекового сербского государства без активной урбанизации. Но это же вело к общему замедлению развития страны, что уже было рассмотрено выше.

В Хорватии интенсификация городской жизни относится к XIII в. В течение этого столетия особые привилегии (городское право) там получили 9 населенных пунктов. Среди так называемых «фундационных грамот» особо выделяются грамоты «свободных королевских городов», первым из которых стал Загреб. Статус «свободного королевского города» (libera civitas, libera villa) давал право городской общине (communitas, universitas) в качестве юридического лица пользоваться правом благородного сословия, т.е. такая община становилась коллективным сеньором.

Доходы загребской коммуны (общины) состояли из взимаемых в пользу городской казны штрафов за правонарушения, совершенные на территории города, причем не только с горожан, но и со всех, оказавшихся в городе. Кроме того, булла 1242 г. упоминает крестьян из принадлежащих коммуне сел. Коммуна неустанно и успешно заботилась о расширении своих земельных владений, и доходы от них с течением времени возрастали. Горожане активно и небезуспешно боролись за расширение торговых привилегий. Та же булла 1242 г. гарантировала им право на беспошлинную торговлю в пределах королевства. Впоследствии загребские мещане приобрели право на доходы от рыночного сбора и добились от государственной казны отчислений с торговых пошлин и «королевской таксы» – основного государственного налога.

Важнейшим этапом на пути уравнения города в правах с благородным сословием стало правление Сигизмунда Люксембургского (начало XV в.), когда городские делегаты Загреба получили доступ в высший законодательный орган страны. Отныне город не только эксплуатировал непосредственно зависящих от него крестьян и извлекал доходы от территориальной юрисдикции, но и получал право участвовать в установлении общегосударственных налогов, т.е. как бы включался в правящее сословие.

Далматинские города, как отмечалось, сохранили многие античные черты, которые в рассматриваемое время получили дальнейшее и специфичное развитие. После гибели Западной Римской империи и отступления Византии, Далматинское побережье стало ареной варварских вторжений. Города здесь пережили, естественно, упадок, но сохранились благодаря рыболовству и другим местным промыслам, а также участию в ослабленной, но все же не исчезнувшей средиземноморской торговле. Стабилизация, начавшаяся с рубежа II тыс., вдохнула в города Адриатического побережья Балкан новую жизнь. Возрождение экономики в условиях определенной политической автономии способствовало и восстановлению античных норм самоуправления.

Главной чертой городов региона было сохранение городской общины с правами на окрестные земли. Как и в любой земельной общине, поддерживались уравнительные функции. Еще и в ХIV в. отмечены равные права всех горожан на новоприобретенные городами земли: пригородные участки раздавались всем горожанам поровну. Такие эгалитарные нормы напоминают порядки античного полиса, в котором все рожденные в городе свободные имели равные права.

Внутренняя жизнь далматинских городов в начале средневековья была аналогичной античным порядкам – городами управляло особое правящее сословие куриалов. Но с гибелью Западной Римской империи это сословие исчезло. В восточной преемнице Рима – Византии – также наблюдался отход от античных городских свобод. Императоры предпочитали опираться в городах не на традиционные коллегии (сенаты), а на собственных ставленников – магистратов.

Периферийное положение Далмации и затрудненность сообщения с Константинополем привели к тому, что здесь, как правило, не было специального имперского наместника. Его функции исполнял старший приор (градоначальник) г. Задара, носивший ранее титул архонта провинции Далмация, в IX – Х вв. – стратига фемы, а с середины XI в. – капетана. До середины XI в. было правилом объединение функций наместника Далмации и задарского приора в одних руках.

Далматинские приоры обычно правили очень долго, иногда пожизненно, с передачей власти члену своей семьи, то есть – по наследству. Большинство вопросов приоры решали единолично. Коллегиальность до ХII в. была неразвита. Приоры тесно сотрудничали с главами церковной администрации – епископами.

Но важнейшие вопросы городской жизни все же решались на сходках всего взрослого мужского населения города – богатых и бедных, клириков и мирян. Организация таких сходок облегчалась малочисленностью тогдашних городов. Численность населения городов Далмации до XIII в. не превышала 1,5-2 тыс. человек (т. е. среди горожан было не более 400-500 взрослых мужчин). Только в исключительных случаях (создание новой городской конституции, военное положение) на сходку собирали и крестьян из городской округи (тогда число участников сходки могло вырасти до 2 тыс.).

Таким образом, для структуры самоуправления далматинских городов X – XI вв. было характерно наличие народного собрания при аристократическом характере высших органов исполнительной власти – системы приоров. Для рассматриваемых городов типичным было отсутствие системы прямого налогообложения: оно неизвестно на протяжении всей истории далматинских средневековых городов. Финансирование городских нужд осуществлялось, по-видимому, за счет судебных и торговых пошлин. Все это делает устройство управления раннесредневековых городов в регионе близким ранним античным полисам с их противостоянием аристократии и низов горожан[290].

Но с конца ХI в. такая структура самоуправления далматинских городов начала разрушаться. Прежде всего, это было связано с формированием патрицианского сословия. Задарские патриции (nobiles) впервые упоминаются с конца Х в., а в других городах – с XI в. Оформление патрициата сопровождалось становлением и особого, патрицианского самосознания. Далматинские нобили XIII-XIV вв. возводили свои родословные к итальянской знати, к античным патрицианским родам и даже к древним троянцам.

Уже в Х – XI вв. городское население было значительно дифференцировано. Оно делилось на народ (populus), знать (nobiles, majores) и духовенство (clerici). Одним из основных источников доходов знати были земельные владения и скот. Яркое свидетельств о тех богатствах, которые сосредоточились в руках отдельных представителей городской знати, содержит завещание начала Х в. задарского приора. Оказывается, ему принадлежало, помимо целого ряда земельных участков, 5 домов, 800 голов мелкого скота, большое количество серебряных изделий, дорогих тканей и т. п. Наряду со светской знатью, не менее крупным собственником в далматинских городах было духовенство, в первую очередь различные церковно-монастырские корпорации. Особенно в этом отношении отличалось духовенство Сплита – резиденции далматинского архиепископа. Малоимущее население далматинских городов, именовавшееся народом, состояло из мелких торговцев, ремесленников, матросов и т. д.

Большинство далматинских городов, используя борьбу между различными претендентами на побережье Восточной Адриатики, добилось автономии во внутренней жизни. Городское управление сосредоточивалось в руках городской знати, избиравшей приора и других должностных лиц.

С подчинением городов побережья в ХI в. Венгрией начинается формирование в них городской автономии, характерной для Западной и Центральной Европы. Горожане поддерживали такие изменения, ибо они расширяли городскую автономию по сравнению с эпохой византийского господства, когда городами правили, как отмечалось, ставленники императоров.

Но признание венгерским королем Кальманом автономии городов отнюдь не означало, что их отношения с Венгрией стали бесконфликтными. Венгерские феодалы неоднократно пытались утвердиться в стенах далматинских городов, и населению приходилось силой отстаивать свою независимость. Благоприятсовало этому то, что борясь с собственной знатью, преемники Кальмана продолжали раздавать далматинским городам привилегии. Так, Геза II в середине ХII в. обязался не взимать с горожан долги и не брать их в заложники. К концу ХII в. сформировалось понятие городской свободы (libertas civitatum), которое заключалось в свободе горожан внутри городских стен, где с ними нельзя было делать того, что можно вне стен, а именно взыскивать долги, искать у них награбленные вещи.

Постепенно в дополнение к «князю города» (среднее между приором и консулом, известным в городах Италии и Южной Франции) появились курии, состоявшие из самих приоров, судей и советников. В них была объединена судебная и исполнительная власть города. При этом уже к началу ХIII в. такие курии оказывались в руках знатных семей, получивших преимущественное право на занятие высших городских должностей. В Дубровнике известны имена 9 судей в 1190 и 1195 гг. и 10 консулов в 1198 г. Из этих 10 консулов четверо ранее были судьями, а у пятого судьей был близкий родственник, скорее всего брат.

Для правовой жизни городов Далмации X – XII вв. характерно отсутствие писаного права. Господствовал обычай. Нередко судебное расследование сводилось к «изучению обычая», имевшего отношение к данному правовому казусу. Еще в конце XIII в. далеко не все городские судьи знали грамоту. Судья в Задаре в 1239 г. не мог подписать решение суда, так как «не умел писать». Нормы судопроизводства передавались изустно, преимущественно в патрицианских семьях, и усваивались в ходе судебных процессов. Поэтому при рассмотрении сложных судебных дел присутствовало много знатных (нобилей). Именно они и становились знатоками и носителями права, превращаясь в правящий слой городов.

Но традиции требовали частого переизбрания должностных лиц, в том числе и ведавших судебными делами. В условиях отсутствия писанного, кодифицированного права такой порядок нередко нарушал преемственность в рассмотрении судебных дел. Новый состав судебной коллегии заново рассматривал незавершенные прежними судьями процессы. Закономерной в таких условиях была и апелляция одной из сторон на решение предшествующего состава курии. Для обеспечения преемственности судопроизводства с конца XII в. в городах был введен институт судебного пристава, заимствованный из хорватского права. Пристав прикреплялся теперь к каждому судебному делу и следил за его ходом; привлекался он и при повторном рассмотрении дела.

В такой ситуации судьи, как и судебные коллегии в целом, должны были иметь не столько высокую профессиональную подготовку, сколько авторитет. Именно это, а не закон, гарантировало нерушимость принятого судебного постановления. Поэтому в далматинских городах судебная прерогатива принадлежала всему патрициату, из которого и избирались на судейские должности. Сами нобили, однако, часто не выполняли постановления равных себе по положению. Но с городских низов подчинения они требовали, даже с применением силы. В результате произвол патрициата во время судебных заседаний иногда принимал форму физической расправы над неугодными людьми.

С середины XIII в. в далматинских городах началась кодификация обычного права – стали создаваться городские конституции и статуты. Распространение писаного права было обусловлено усложнением городской жизни и включением городов в систему усиливавшихся государств. Отсюда и стремление патрициата закрепить в городах свое ведущее положение. В городах также вводилась система приглашения для правления иностранцев – подестá, облеченных судебно-исполнительной властью.

Подеста впервые появился в Задаре в конце XII в., но утвердились в далматинских городах лишь в середине XIII в. Подеста – это наемный градоначальник, отправлявший свою должность, как правило, в течение года и облеченный исполнительной и судебной (в ограниченных пределах) властью, а также командовавший городским ополчением. Должность эта была заимствована из итальянской городской жизни. Подеста чаще всего и был итальянцем, принося с собой в Далмацию навыки и традиции развитых политических и общественных порядков итальянских городов. Как и в Италии, введение подестата в Далмации было обусловлено усложнением социального состава городской общины и нарастанием противоречий между различными группами городского населения.

Такие подеста могли управлять городами, лишь опираясь на писаную конституцию. Так к середине ХIII в. сложились далматинские городские коммуны.

По своему правовому положению в коммуне прежний городской кнез с середины XIII в. мало отличался от подеста. Но кнез чаще был по происхождению далматинцем или хорватом. Правление подеста по сравнению с прежним стало более упорядоченным, оно подразумевало периодическое переизбрание градоначальника. С середины XIII в. городская элита окончательно потеряла доступ к этой должности. Введение подестата было, скорее всего, связано с неспособностью ранних далматинских городских коммун, основанных на старых обычаях, приспособиться к усложнению социального состава городов: выделению в них узкого слоя элиты и существенного увеличения числа обедневших горожан.

Разделение прежде единого городского сословия на патрициат, средний слой и бедноту – типичный результат хозяйственного развития средневековых европейских городов. В результате уравнительные принципы прежних общинных порядков разрушались. И для сохранения стабильности королям, да и самим горожанам было проще призывать администраторов–иностранцев, не связанных с местными интересами и кланами.

Правление чужестранцев ограничивалось конституцией и контролировалось коммунальными советами. Немногим позже (в середине XIII в.) в кодификации городского права закрепились количественный состав, функции, полномочия, периодичность заседаний Больших патрицианских советов. Изменения в правовой и административной жизни города потребовали создания единого законодательного органа, который одновременно был бы гарантом городской «конституции» и практически осуществлял бы монополию на власть всего патрициата. Таким институтом, перенявшим у прежней городской сходки высший авторитет в решении всех политических проблем, стал Большой совет, состоявший в разных городах из 50-100 патрициев.

Подеста или кнез, Большой совет, курия и специализированные магистратуры, складывавшиеся на протяжении XIII в., составили основу коммунальной системы самоуправления городов Далмации.

В результате город перестал быть единым в социальном отношении. Власть сосредотачивалась в руках богатой и знатной верхушки – нобилей, патрициата. Отделенный от управления основной слой горожан создавал свои ассоциации – производственные и религиозные (приходские) корпорации – братства (братовщины). Во второй половине XIII в. такая городская коммуна приобрела свой окончательный облик.

Характерная для западно-, а, позднее и центральноевропейских городов цеховая организация здесь не получила развития. В братства обычно входили горожане со сходным имущественным и социальным положением, но различных профессий, проживавшие по соседству. Они имели свои уставы, кассы, оказывали помощь своим членам. Лишь в XV в. братства стали исполнять посреднические функции между городскими властями и отдельными ремесленниками, защищая интересы последних. Некоторые из них начали организовываться по производственному принципу, приобретая характер профессиональных цеховых корпораций. Но в целом общественная роль братств была слабой. Все это позволяло городским властям, полностью контролировать и регламентировать ремесленную деятельность.

В условиях традиционно активного участия горожан Далмации в торговле и близости городов Италии с их развитым производством, ремесленники рассматриваемых городов чаще всего принадлежали к беднейшим слоям городского населения. Этим далматинские города, пожалуй, отличались от большинства европейских городов, в которых ремесленники обычно занимали более значительное положение.

Характерен пример Дубровника. Ремесленных мастерских в нем было немного. Не имея возможности самостоятельно заниматься ремеслом, часть его жителей превращалась в наемных работников на крупных мастерских. В XV в. наемный труд часто применялся в ткацком производстве. Тяжелым было положение подмастерьев-учеников и наемных слуг. Они целиком зависели от своих хозяев, не могли уйти от них до истечения срока договора, наказывались за малейшие провинности. Наряду с наемным трудом, который применялся и в сельском хозяйстве, использовался труд рабов. В итоге Дубровник был одним из центров торговли рабами, которые привозились из Боснии и других стран. Лишь в 1416 г. работорговлю в Дубровнике запретили. Но рабский труд применялся в XV в. и позднее. В XIV – XV вв. окончательно сложилось Дубровницкое государство как типичная аристократическая республика, внутреннее управление которой было организовано по образцу соседней Венеции, которая, как отмечалось во втором разделе, периодически устанавливала свой контроль над городом и его сельской округой.

Как видно, города Далматинского побережья Адриатического моря развивались весьма специфично. Сложились они не столько на основе естественного отделения ремесла от сельского хозяйства, как в других регионах, а как самодостаточные общины, население которых владело окрестными землями и могло существовать самостоятельно, так же, как это было в античных полисах. Равные имущественные права способствовали и сохранению в раннем средневековье социального равенства горожан. Оставшись с позднеантичной поры, они были вынуждены подчиняться соседним государствам по мере усиления последних, сохраняя поначалу свое самобытное городское устройство. Лишь в ХII – ХIII вв. под влиянием логики хозяйственного и общественного развития, разделения труда, в них возникают типичные для Западной и Центральной Европы социальные группы и формы городского управления.

***

Итак, основную массу населения возникавших центральноевропейских государств первоначально составлял «простой народ», к которому в источниках причисляют как незнатных воинов, так и «крестьян князя». Они подчинялись управлению града, считались «людьми града». Этот народ включал в себя несколько групп, самой значительной из которых были «крестьяне князя», свободные люди, которым земля принадлежала по наследству, поэтому они часто назывались «дедичами». Те свободные, которые сидели на земле, пожалованной им в пользование князем, назывались «гостями» (hospites). С предоставленной им в пользование земли они вносили плату. Между свободными и несвободными стояли слуги князя[291]. Эти слуги князя совместно с подчинявшейся князьям племенной аристократией и составили правящее сословие формировавшихся центральноевропейских государств.

Сами эти государства имели столь много общего в своем устройстве, что ряд исследователей считает возможным искать единый образец их создания и видит его в первом подлинным западнославянским государстве – Великой Моравии[292]. Но, представляется, причины подобия в сложении и принципах устройства государств региона лежат глубже. Искать их следует в характере и устройстве славянской общины, повлиявшей и на венгерские порядки при переходе этого народа к оседлости и земледелию.

Вспомним, что на всей территории славянского расселения долго сохранялись сильные общины, препятствовавшие появлению в них индивидуального крестьянского землевладения, названного на западе, у франков, аллодом. Прочные общинные связи обуславливались климатическими особенностями земель, на которых произошло сложение славянства: бóльшая, чем на западе континента, лесистость, более континентальный климат с меньшей продолжительностью теплых дней в году. Отсюда – при меньшей плотности населения – потребность в коллективном, совместном труде, особенно при подсечно-огневом земледелии. Поэтому начало обособления индивидуальных крестьянских дворов началось здесь лишь в Х – ХI вв.[293]

Долгое сохранение верховенства общины в земельных правах ограничивало и права возникавшей с VIII в. знати, в том числе и князей, на землю. В обществе не сложилось представление о возможности отчуждения земли отдельной семьей. Аристократия распоряжалась землей как административная и политическая власть. Но не могла, в отличие от западных сеньоров, иметь землю в личном владении и раздавать ее на таких же правах своим приближенным. Военные слуги оставались при княжеских дворах и не могли превратиться в военно-служилое сословие.

Поэтому в ранних государствах, которые стали возникать в IХ – Х вв., великоморавские князья, чешские Пржемысловичи, польские Пясты, а также венгерские Арпады, в отличие от элит Западной Европы, оказывались не только самыми крупными землевладельцами в своих странах, но и единственными. Они имели право распоряжаться всей землей и жившими на ней людьми, но не как частные лица, а как правители. Опирались они не на местных, автономных феодалов, как у франков, а на так называемую «градскую организацию» – родственников и приближенных, которым они поручали управлять отдельными землями от своего имени. Поэтому крупное землевладение возникало по принципу кормлений, то есть, не закреплялось в наследственные владения.

В отсутствие традиций отчуждения земель в частные владения всё правящее сословие здесь жило не за счет принадлежавших ему земель с крестьянами, а за счет государственных доходов, которые собирались с тех же крестьян в государственную (княжескую) казну. Поэтому крестьяне оставались лично свободными (дедичи), наследственными держателями земель в общинах. Не складывалось и крупного частного землевладения – сеньорий. А в личных усадьбах знати работали рабы. Поэтому также долго не формировалось мелкое землевладение служилого слоя – рыцарей, задерживалось их оседание на землю.

Феодализация здесь состояла не в личном (юридическом) закабалении крестьян сеньорами, как в Западной Европе, а в потере ими прав на свободное владение землей по старым общинным традициям. Земля становилась государственной, за нее платили налог. Но такое развитие замедляло структурирование славянских обществ – господствовавший слой складывался в особое сословие медленно. Начавшись в VIII – IХ вв., этот процесс завершился лишь в ХI – ХIII вв.

С ХI – ХII вв., как отмечалось, усиливаются индивидуальные права крестьян на наделы, а знать, особенно с ХIII в., начинает получать от князей землю и иммунитетные привилегии, распространенные в Западной Европе, но с VIII – IХ вв. Однако переход на западную модель феодализма спустя примерно 200-300 лет сказался на всем дальнейшем развитии региона. Рыцарство здесь распространяется и начинает оседать на землю лишь с ХII – ХIII вв. И только с этого времени начинается процесс закабаления крестьянства. Но окончательно оно закрепощается лишь в ХV – XVI вв.

Столь медленное течение социального развития в деревне притормозило и развитие городов. Оставаясь лично свободным, сельское ремесленное население не стремилось отрываться от земли. Население городов росло медленно. Власти, заинтересованные в развитии городов из фискальных соображений, прибегали к поощрению роста городского населения из внешних источнимков – прежде всего из более многолюдных немецких городов, что ускоряло распространение западных технических достижений, но способствовало возникновению национальных конфликтов. Более интенсивно города стали развиваться с ХIII – ХIV вв., когда в них извне, с запада, было принесено городское право.

Дата добавления: 2015-08-20