ГОСУДАРСТВО 3 страница

СОСЛОВИЯ [270]

Средневековую эпоху называют, как известно, еще и феодальной. Поскольку в литературе существуют разные трактовки феодализма, еще раз напомню его собственное понимание. В кратком определении – это система общественных отношений, основанная на монопольном владении правящим сословием основным источником существования – землей. В соответствии с европейской академической традицией указанное сословие получило название феодального – от одного из наименований земельного владения – феод. Автор считает правомерным распространение выработанного на основе западноевропейских средневековых реалий понятия – феодализм – на все формы соединения прав на землю с политической властью, что было характерно для различных цивилизаций, существовавших в средневековую эпоху[271]. Отсюда – феодализация есть распространение феодального уклада в том или ином обществе. Феодальный уклад – это способ владения землей, извлечение из нее источников существования путем подчинения непосредственных работников-крестьян феодалами за счет концентрации в руках последних всей полноты власти.

Таким образом, формирование и развитие феодального уклада связано, в первую очередь, с формированием и развитием феодального сословия.

ФЕОДАЛЫ появлялись в процессе выделения знати, что было рассмотрено в предыдущей главе, где также указывалось основное отличие рассматриваемых регионов от Западной Европы – первоначальное отсутствие у князей возможности наделять земельными владениями своих приближенных и вообще – дружинников. Оседание знати на землю здесь началось лишь с Х – ХII вв.

Но уже в IХ в. князья с помощью дружин закрепляют свои монопольные права на управление землями складывавшихся государственных образований. Эти права основывались на обязанности всех проживавших на управляемых князем землях выполнять для него определенные повинности (платить подати и отправляться в походы). Не являясь собственником земли, не имея прав выделять кому-либо ее участки, князь владел всей землей княжества как главный администратор. В его лице государственная власть соединялась с землевладением. То есть, по сути, князь уже становился феодалом. Это была начальная форма так называемого государственного феодализма, характерного для восточных цивилизаций. Но в Центральной и Юго-Восточной Европе под влиянием западных порядков этот феодализм не получил развития и с Х – ХI вв. здесь начало формироваться крупное частнофеодальное землевладение. Рассмотрим этот процесс подробнее.

Начнем с формирования знати, которая, как отмечалось, фиксируется с VIII в. появлением обособленных укрепленных резиденций военных вождей-князей с дружинниками. Служба князю и членам его рода была самым надежным путем к достижению высокого положения. Такой путь избирало большинство дружинников. К ним по статусу примыкали и представители общинных верхов, жившие, главным образом, в деревнях, но отличавшихся от рядовых крестьян-общинников размерами своих хозяйств, в которых работали рабы или другие неполноправные. Об этом слое источники обычно молчат, поэтому мы знаем о нем очень мало, но можно предполагать, что и его представители со временем находили путь к княжескому двору и сливались со служилым сословием. Стабильное место в слое привилегированных принадлежало родам, из которых выходили княжеские приближенные, его помощники, получавшие высшие должности при дворе или же в складывавшихся провинциях и кастеляниях. В их среду пытались проникнуть другие воины и должностные лица. Больше всего везло тем, кто находился в непосредственном контакте с князем. Поэтому и некоторые его простые слуги могли попасть на высокие должности.

Князь мог понизить или повысить в должности отдельного человека, но с «верными людьми» как целым, особенно с главными вельможами он обычно не рисковал вступать в конфликт. Принимая окончательное решение, он, тем не менее, был вынужден учитывать мнение своего окружения, которое «помогало» ему править. Данный слой был немногочисленным, но влиятельным и постоянно связанным со своим господином. Частое соперничество родовых кланов и влиятельных групп за благосклонность князя, иными словами, за политическую власть, давало тем же Пржемысловичам и Пястам широкие возможности для политического маневра. Важные решения князь выносил на обсуждение собраний знати, воинов и духовенства, созывавшихся нерегулярно. На собраниях, однако, не было места для дискуссий. Князь чаще всего домогался согласия со своими решениями или просто сообщал о них. Собрания служили также как своеобразными судебными трибуналами по делам, угрожавшим безопасности князя и государства.

Кроме ограниченного числа постоянных профессиональных воинов, стоявших в гарнизонах или составлявших дежурные придворные отряды, росло значение дружин, создаваемых из отобранных и экипированных хорошим вооружением свободных крестьян. Из них возникала категория княжеских воинов (milites), многочисленных и годных к службе. Они были организованы по своим градским округам[272]. Из всех отмеченных групп населения, уже оторвавшихся от исполнения обычных хозяйственных, крестьянских обязанностей, и начало формироваться правящее, будущее феодальное сословие. Но до массовых раздач земель княжеским приближенным все эти «люди князя» были, по сути, чиновниками, участвовавшими в организации централизованной эксплуатации подданных-крестьян через сборы податей и ополчения, а также выполнения административно-юридических функций. Соответственно дружинник был феодалом лишь постольку, поскольку оставался членом этой военно-политической корпорации. Феодалом в собственном смысле слова выступало само государство в лице великого князя. Крестьяне в свою очередь сохраняли личную свободу и неоспариваемое право пользования землей как подданные государя. С государством их связывала централизованно собираемая рента, являвшаяся одновременно и налогом[273].

Непосредственная феодализация в центральноевропейских странах началась в X – XII вв., когда стала формироваться система вотчинного землевладения и создаваться две основные социальные группы средневекового общества: зависимые крестьяне и феодалы. Суть этого процесса состояла в том, что князья передавали право использовать часть централизованной ренты отдельным представителям военно-дружинной верхушки, раздавая в условное держание государственные земли с сидящими на них крестьянами. С получением иммунитетов (налоговых, судебных и административных) эти земли превращались из служебных резиденций в частные феодальные сеньории.

Отказ князей от централизованного сбора ренты, уступка ими части власти своим военным слугам были не простыми решениями, а вызывались как невозможностью единоличного управления растущими государственными территориями, так и стремлением аристократии к самостоятельности, что было невозможным без собственных владений. Такое ослабление центральной власти вело к усобицам и ослаблению государств, замеченному в ХI – ХIII вв., т. е. к так называемой феодальной раздробленности, подробно рассмотренной во втором разделе. Но если на востоке Европы она способствовала захвату монголами большинства древнерусских княжеств, то в центре континента (как и на его западе, но в IХ – ХI вв.), в отсутствие такой внешней угрозы ослабление государств не привело к столь трагическим последствиям.

В Польше первыми негосударственными феодальными владениями становились владения церкви, в поддержке которой были заинтересованы практически все тогдашние правители. Самой крупной из них была вотчина главы польской католической церкви Познанского (Гнезненского) архиепископа, которая, как видно из папской буллы 1136 г., начитывала около 150 поселений, 1000 крестьянских хозяйств, более 6 тыс. крестьян. В этом отразился успех Болеслава Храброго, изначально добившегося высокого статуса своего духовенства и сана архиепископа для гнезненского иерарха. В Чехии и Венгрии имущественные и юридические права духовенства оформляются параллельно со складыванием светского землевладения.

Светские сеньории в центральноевропейских странах возникают со второй половины XI – XII в. в условиях массовой раздачи иммунитетов кастелянам и другим представителям княжеской администрации, а также сохранившимся местным знатным родам, ранее подчинившимся верховным правителям. Таким образом, в отличие от Западной Европы, где новые земельные владения раздавались с VIII – IХ вв. в дополнение к уже существовавшим именьям знати, выросшим из аллодов, в центральноевропейских странах феодальная земельная собственность формировалась исключительно как княжеская милость.

Поэтому главным фактором, отделяющим феодалов от остальной массы населения и одну группу феодалов от другой, первоначально было не земельное богатство. Высший слой военно-дружинной аристократии – вельможи (в Польше – можные), формировался из наиболее приближенных князю военачальников, имевших авторитет в дружинной среде, выполнявших в войске и при дворе наиболее значимые функции, накопивших в походах значительное имущество. Эти люди, в большинстве своем, происходили из бывшей племенной знати, и их положение определялось принадлежностью к особому слою «благородных» (optimates – лучшие люди, по тогдашним источникам). Были среди приближенных князей и лично зависимые от них люди, за особые заслуги получавшие милости и привилегии. Подарки, в том числе и земельные пожалования, как бы уравнивали их со старой знатью. Князья, рассчитывавшие на личную преданность таких выдвиженцев, часто отдавали им предпочтение перед наследниками племенной аристократии, кичившимися древностью своих родов и знатностью, сравнимой с княжеской. Конфликты между обеими группировками правящей элиты бывали довольно частыми.

Осев на землю, осваивая крупные владения-сеньории и выполняя при этом административно-фискально-судебные функции на подвластных территориях в рамках иммунитетных привилегий, эта аристократия обрастала собственным военно-служилым слоем. По примеру правителей и в соответствии с западным опытом крупные сеньоры-вельможи раздавали небольшие земельные владения уже своим военным слугам – так формировалось мелкопоместное дворянство – шляхта. Наиболее активно эти раздачи происходили в ХIII в. При этом, если в Чехии и Польше рыцарство-шляхта стало весьма многочисленным, в Венгрии военно-служилый слой дольше оставался при магнатских имениях и рыцарство численно росло медленнее. До середины XIII в. частновладельческих замков в Венгрии не было[274].

В отличие от крупных землевладельцев, чье положение определялось, как отмечено, знатностью и древностью их родов, а также приближенностью к княжескому двору, среди шляхтичей были не только потомственные дружинники. Многие воины, жившие в удаленных гарнизонах, набирались из окрестных крестьян. Их образ жизни мало чем отличался от их деревенских родственников и соседей – ремесленников. К тому же еще и в ХII в. (иногда даже в ХIII в.) сохранялась практика привлечения на военную службу крестьян, живших вблизи административных резиденций. Их призывали от случая к случаю. Этот слой воинов не относился к «благородным» дружинникам, имевшим военную родословную. Однако нередко, за особые заслуги, они также могли получать небольшие наделы и превращались в шляхтичей, но с наиболее низким статусом.

В XII – XIII вв. такие свободные конные воины назывались в источниках «знатные второго положения» (milites secundi ordinis) и не считались шляхтой. В состав шляхты они вошли только в XIV в. В Чехии их стали называть рыцари, или владыки, в отличие от высшей знати – панов, «знатных первого положения» (barones, domini). По немецкому обычаю, князья и высшая знать стали использовать рабов для несения различных придворных, хозяйственных, административных обязанностей в своих имениях. Немецкое влияние проявилось также в распространении гербов, родовых титулов, строительстве замков[275].

Так постепенно, с ХI и до ХIV в. в центральноевропейских странах формировалось дворянское сословие. В ХIII в. начинает развиваться рыцарская геральдика, специфическая сословная этика, наступает своеобразная «эпоха кольчуги»[276]. В течение ХIII-ХIV вв. эти страны покрываются сетью шляхетских резиденций-замков. Численный рост феодального сословия сказывался на его имущественном состоянии. Если аристократы владели многочисленными поместьями, мелкие шляхтичи были ограничены в средствах, что отражалось и на их жилищах. Порой, из-за нехватки средств, вместо замков строились усадьбы, напоминавшие крестьянские дворы, но располагались они на окраинах деревень или вне их, и имели подчеркнуто высокие деревянные заборы-частоколы. Наиболее подробно такие рыцарские дворы изучены в Чехии. Положение мелкопоместной шляхты особо обострилось в ХIV – ХV вв., когда качество и, следовательно, стоимость вооружения возросли, а для проведения частых войн – этих источников рыцарского благополучия – государи и крупные сеньоры начинают предпочитать более подготовленных и дисциплинированных наемников. Ситуация усугублялась и естественным ростом численности шляхтичей, земли для которых уже не хватает. Наиболее остро это ощущалось в густонаселенной Чехии. К началу ХV в. лишь 22% чешских рыцарей могло прожить за счет своих владений. Остальные жили за счет дополнительных доходов от военной и административной службы. При этом перейти в панское сословие из низшего дворянства было практически невозможно. Паны захватили важнейшие должности в местном управлении. Итогом стал рост социальной активности низшего дворянства. В Чехии он воплотился в гуситском движении, в Польше – в борьбе с можными и королевской властью за льготы и привилегии, в Венгрии – в поддержке различных магнатских кланов и группировок, что подробно рассмотрено во втором разделе.

Итоги этой активности в трех центральноевропейских государствах были, в зависимости от местных особенностей, различными. В Чехии, в результате гуситских войн, низшая шляхта поправила свое имущественное положение и превратилась в рыцарское сословие. Если в период гуситского движения низшая шляхта входила в коалицию с бюргерами, то с 70-х гг. XV в. она перешла на сторону высших сословий. Но финансовые возможности и политическое влияние большинства рыцарей оставались невысокими. Главной ареной их политической активности являлись местные органы власти. Высшая же шляхта в гуситское и послегуситское время присвоила себе имущества больше, чем другие слои общества. В конце ХV – начале ХVI в. отмечен рост их земельных владений. Их основным доходом была денежная рента, но стимулировалось и развитие частновладельческих городов и местечек, которые стали претендовать на роль центров ремесла и торговли наряду с королевскими городами. Крупнейшие панские роды усилились настолько, что каждый из них мог политически соперничать с государем.

В Венгрии и в ХIV – ХV вв. преобладали крупные, магнатские сеньории, причем процесс концентрации земель усиливался. Это, естественно, укрепляло магнатов и ослабляло королевскую власть. В 30-е гг. ХV в. небольшая группа светских и духовных феодалов владела 52-56% всех населенных пунктов страны, а в королевском домене их было всего 5%. Следствием этого была сильная зависимость от магнатов средних и мелких феодалов – рыцарей.

В Польше шляхта оказалась более многочисленной и, используя заинтересованность королей в ее поддержке для ослабления своеволия можных, добивается ряда привилегий, особенно со второй половины ХV в., когда после побед над крестоносцами ее роль в обществе возросла.

На Балканах, при схожести общих направлений социального развития, наблюдались свои особенности. В Болгарии завершение становления феодальных порядков приходится на Х в. В общих чертах структура земельной собственности в Болгарии была близка византийской. Славяне перенимали у греков не только более высокую агрокультуру. Под влиянием местных условий ускорился переход к соседской общине, а, следовательно, возникновение собственности общинника на пахотный надел. Формы централизованных взносов и отработок также испытали византийское воздействие. Кроме того, крупные массивы земель на вновь завоеванных землях (с которых были изгнаны византийские феодалы и управители императорских поместий) переходили в собственность правящей династии. Среди них были и поместья с зависимым населением, и незанятые земли, служившие фондом пожалований царя. Из царских земель ускоренными темпами формировалось церковное и монастырское землевладение.

Имелись в эту эпоху и крупные имения светской знати. Богатыми земельными собственниками были и те видные полководцы Самуила, которые управляли провинциями, возглавляли гарнизоны крепостей и командовали воинскими подразделениями комитатов. Один из наиболее последовательных сторонников продолжения борьбы с императором Василием II Болгаробойцей Иваца имел, например, владение-крепость с садами и дворцами.

Таким образом, уже с Х в. в Болгарии известна крупная частная земельная собственность, которая по своей социальной сущности мало отличалась от царской. При этом государь Болгарии не обладал правом верховной собственности на все земли страны. В IX – XI вв. неизвестно ни одного бесспорного факта конфискации частной собственности по монаршему произволу или передачи (без суда) в собственность частного лица не только села свободных общинников, но хотя бы одного крестьянского двора. Но, при этом, сохранялась и общинная собственность на неподеленные земли (угодья). Собственность большесемейных коллективов являлась в этот период лишь подвидом мелкой крестьянской, так как господствовала малая семья, хотя вместе с родителями могли жить и их взрослые дети.

Главное содержание социально-экономических процессов в Болгарии Х – начала XI в. состояло в появлении основных институтов феодального общества: феодальных владений (земли которых делились на господские и крестьянские), зависимых крестьян, на которых переносили византийский термин «парики», экскуссии (налогового иммунитета) и т. п. Однако частновладельческие крестьяне до падения Первого Болгарского царства еще составляли меньшинство среди крестьян, основная часть которых оставалась свободными общинниками, которые эксплуатировались централизованно. Вместе с тем, именно усиление частновладельческой знати вело к ослаблению царской власти и способствовало поражению страны от Византии в начале ХI в.

В Хорватии становление феодального сословия относится к концу ХII в., когда короли начали раздавать иммунитетные грамоты представителям аристократических родов. Так, в 1193 г. князю Бартолу была передана на вечные времена, с правом собирать все доходы и судить население жупа (округ), расположенная в Хорватском Приморье, за что Бартол и его наследники обязывались поставлять в королевское войско определенный контингент латников. К началу ХIII в. относятся и первые пожалования церкви. 1211 г. датируется грамота, выданная некоему цистерцианскому монастырю в Славонии, которая зафиксировала пожалование аббату и братии одной из тогдашних жупаний, т.е. передачу всех свобод, ранее принадлежавших местному жупану или славонскому бану. Грамота содержит подробное описание платежей, в основном денежной и натуральной ренты, а также служб населения, которые не регламентированы. В документе, однако, отсутствуют упоминания о полевых работах. Со второй половины ХIII в. создание крупных земельных владений аристократов становится массовым. Процесс этот продолжался и в ХIV в.

Относительно позднее оформление крупного феодального землевладения компенсировалось параллельным формированием мелкого дворянства, что происходило с начала ХIII в. в хорватскаих землях, оказавшихся под властью Венгрии. Начало этому было положено известной «Золотой буллой» Эндре II от 1222 г., которая гарантировала особый правовой статус «сервиентам» – служилым людям короля (servientes regis). Единственной обязанностью сервиента отныне становилась военная служба, за которую следовало вознаграждение: имения сервиентов освобождались от денежных и натуральных платежей в казну, а за участие в заграничных экспедициях полагалось жалованье. В случае же гибели сервиента король обязывался вознаградить (по своему усмотрению) его наследников. Главное же, сервиентам дозволялось ежегодно, в день св. Стефана, являться на собрания в г. Секешфехервар, где в присутствии короля или его наместника рассматривались судебные дела. Тем самым были заложены основы сословно-представительных органов, которые выполняли не только судебные, но и законодательные функции. В середине ХIV в. рыцари-сервиенты были уравнены в правах со знатью-нобилями.

Такое своеобразие можно объяснить предшествовавшей ролью свободных в формировании и укреплении хорватской государственности. Первые короли здесь предпочитали опираться на свободных крестьян, и помимо сбора с них ренты использовали их в качестве военной силы, в том числе и конной. Сохранились сведения о приобретении крестьянами коней, вероятно, для верховой службы[277].

Близким по хронологии и характеру было формирование феодального сословия и в соседней Сербии. Крупные землевладельцы фиксируются со времени активизации внешнеполитической деятельности сербских королей, для которых поддержка аристократии была необходима для успешного расширения своего влияния и облегчения управления. Многое в организации феодального сословия было взято из византийских образцов, в том числе и меньшая, чем в Центральной Европе, роль мелкого дворянства, так и не превратившегося, как и в Византии, и в Болгарии, в полноценное рыцарство.

КРЕСТЬЯНСТВО в Центральной Европе изначально являлось сословием, создававшим материальную опору возвышавшейся княжеской власти. Через специфические административные единицы – градские округа – князья не только собирали необходимые для своей деятельности материальные ресурсы, но постепенно брали в свои руки и внешнее управление территориями с располагавшимися на них крестьянскими общинами. Но долгие столетия внутренняя жизнь крестьян оставалась весьма архаичной.

В начальный период государственного строительства крестьяне повсеместно оставались свободными подданными выделявшихся правителей, несли в их пользу повинности в виде взносов, прежде всего продуктами своей хозяйственной деятельности, а также участвовали в военных походах под руководством представителей градской администрации, которые также собирали подати.

Основной структурой, регулировавшей повседневную жизнь крестьян, оставалась описанная выше территориальная община. Она обычно объединяла несколько деревень с их хозяйственными угодьями. Сведений о таких общинах крайне мало. Лучше изучено старопольское ополе. В развивавшемся государстве соседские общины осуществляли различные вспомогательные функции в системе управления: общество «соседей» ручалось за регулярный сбор дани, несло ответственность за преступления, совершенные на его территории, соседи выступали в роли надежных свидетелей, участвовали в проверке межевых рубежей. Это была низшая ступень «самоуправления», облегчавшего работу градского аппарата, который имел дело не с отдельным человеком, а с целым коллективом жителей, отвечавших за обстановку в своей местности.

На уровне ополя властные функции общинных руководителей уже отделялись от хозяйственных. Главой общины выступал избираемый на собрании жупан. Он возглавлял ополчение, руководил судом, созывал собрания, представлял общину в ее внешних связях. Основными органами таких общин уже были не общие собрания всех взрослых мужчин, а сход глав семейств, которые только в случае затруднений или очень важных вопросов обращались к созыву общего собрания, во время которого участники криками одобрения или неодобрения реагировали на предлагаемые решения.

Очевидно, что семьи жупанов и старейшин со временем занимали в таких общинах лидирующее положение. Но опирались они, однако, не столько на накопленные богатства, которые в любой ситуации в то время оставались вполне эфемерными, сколько на численность членов семьи, преобладание в ней мужчин, приобретенный во время военных столкновений авторитет, в конце концов, просто на превосходство физической силы и волевых качеств. Именно из таких семей рекрутировалась общинно-племенная аристократия, в руки которой соплеменники передавали функции регулярной военно-политической деятельности. Элита, выделявшаяся на этой, скорее функционально-психологической, чем экономической основе, составляла ядро дружины, чьим местом пребывания становились грады. Дружина же, в свою очередь, превращалась в ядро государственного аппарата и будущего военно-феодального сословия. Разложение уравнительно-коллективистских традиций выражалось не только в социальном выдвижении некоторых семей, но и в обособлении отдельных индивидов. Изгоями общины становились не только самые слабые, но и некоторые выдающиеся по силе или умениям люди, которые или образовывали элитарную профессиональную группу (как кузнецы, ювелиры, наиболее искусные гончары и ткачи, а также волхвы), или, нарушив принятые в общине нормы, бежали в лес и становились разбойниками. Соседнее племя могло завербовать их на военную службу, поместив в граде, снабдив средствами к существованию и обязав защищать племенные территории. Такие изгои как раз и создавали, по всей вероятности, основную массу профессиональных дружинников[278].

Территориальные крестьянские общины сохранялись и в уже сложившихся центральноевропейских государствах до тех пор, пока существовала централизованная власть, и отсутствовали обособленные феодальные сеньории. В Чехии, например, такие общинные организации известны и в ХII – ХIII вв. Однако и с распространением сеньориальной системы, при которой крестьяне переходили в подчинение частным землевладельцам, элементы общин сохранялись, но уже как административные структуры феодальных вотчин.

В соответствии с рассмотренными процессами вплоть до ХII в. в центральноевропейских государствах основную массу населения составляли свободные крестьяне-общинники (польск. кметы, чешск. дедичи). Но число их начало уменьшаться с первыми раздачами иммунитетов. Появлялись т. наз. «приписные» крестьяне, выполнявшие многочисленные повинности в пользу феодалов. Особые подати вносились на содержание княжеского, а затем королевского двора. Выходя замуж, крестьянка платила королю налог, который назывался «девичье», или «вдовье». Кроме того, крестьяне отбывали подводную (перевозную) повинность и были обязаны строить укрепления, мосты и дороги. За пользование рынками и переправами также взимались различные поборы. С введением в Х в. христианства крестьяне стали уплачивать десятину, а позднее и так называемый грош св. Петра в пользу католической церкви.

Но, еще раз подчеркнем, несмотря на проявлявшиеся в ходе феодализации тенденции подчинения крестьян появлявшимся землевладельцам, до массового оседания на землю шляхты основная масса крестьян сохраняла статус свободных общинников. При этом прежние большие патриархальные семьи распадались на малые, а с ХI в. в деревнях отмечаются огороженные приусадебные участки отдельных семей, что свидетельствует об ослаблении прежнего хозяйственного единства в крестьянских общинах. Еще более индивидуализация крестьянских хозяйств усилилась в ходе внутренней колонизации ХI – ХIII вв., при которой на новых землях изначально формировались обособленные крестьянские усадьбы.

Осваивающие свободные земли монастыри и феодалы, заинтересованные в рабочих руках, активно привлекали крестьян, предоставляя им статус «свободных гостей» – госпитов, которые несли определенные повинности в пользу владельца земель, но могли в любой момент его покинуть, не имея, однако, никаких прав на обработанный надел. Распространенность госпитов объяснялась возникавшей нехваткой земель для крестьян в условиях массового распространения феодального землевладения; таким образом, среди «гостей» оказывались мало- или безземельные крестьяне. Разработка юридических норм для «свободных гостей» способствовала фиксации правового статуса и других крестьян.

Польское, чешское и венгерское крестьянство в X – XII вв. оставалось лично свободным, объединенным в традиционные общины (польск. гмины [279]). По мере развертывания процессов феодализации из однородной среды землепашцев выделялись группы, попадавшие в зависимость от отдельных землевладельцев. Однако преобладание, поначалу, форм государственного феодализма и потребности внутренней колонизации способствовали сохранению земледельцами традиционного статуса лично свободных подданных князя (польск. либеры). В княжеских и церковных сеньориях наряду с крестьянами можно было встретить и безземельных холопов-невольников, населявших вышеописанные «служебные деревни»; но роль их в хозяйстве и удельный вес в социальной структуре сельских тружеников до ХIII – ХIV вв. были невелики.

Сохранение крестьянами юридической свободы, однако, сочеталось с постепенным усилением их повинностей в пользу князя как верховного правителя. Они включали платежи зерном и скотом. Кроме того, деревня, в которой останавливался князь со свитой, должна была всех содержать, а крестьян обязывали быть проводниками, возчиками (на своих подводах), сторожами замков и селений, где останавливались сановники. Крестьяне также должны были строить и ремонтировать дороги, мосты, замки, участвовать в военных походах князя, обслуживать его на охоте (загонять зверей, искать добычу, охранять охотничьих соколов). С конца ХII в. церковная десятина, которую раньше выплачивал князь от собранных с населения доходов, также перекладывалась на плечи налогоплательщиков, прежде всего, естественно, крестьян. Причем высчитывалась она непосредственно в поле, с неубранного урожая. К этим повинностям добавлялись и поборы со стороны местных землевладельцев, получивших от князя уделы и иммунитеты. В ХIII в., в связи с развитием торговли, появляется и денежная рента. Однако пока крестьяне оставались людьми князя (короля), вернее, пока верховный правитель имел реальную власть над всем населением государства, поборы эти были все же не очень обременительными.

---

Дата добавления: 2015-08-20