Глава 4. Паразитизм класса капиталистов 3 страница

Единственно революционным классом современного капиталистического общества по-прежнему остаётся пролетариат, и только он способен подняться на решительный штурм и свергнуть господство капитала.

IV.

Итак, капиталисты суть ненужный, бесполезный для общества класс, который, однако, присваивает в виде прибавочной стоимости значительную – и всё возрастающую – долю общественного продукта. Прибавочная стоимость, созданная общественным трудом, изымается частными собственниками из общественного распоряжения и немалой частью служит удовлетворению личных нужд эксплуататоров. Личное потребление капиталистов и прочих паразитических слоёв общества (землевладельцы и прочие рентовзиматели) носит, соответственно, паразитический, и при этом во многом «раздутый», чрезмерный и извращённый характер. Речь здесь даже не идёт о том, что они потребляют бóльшую сумму жизненных благ, чем простые смертные, лишённые средств производства и вынужденные продавать себя в наёмное рабство. Мы люди не завистливые, и нас, как говорится, «жаба не давит» от того факта, что кто-то ест больше ананасов, чем мы, или разъезжает на шикарном лимузине, в то время как мы толкаемся в битком набитом троллейбусе.

Потребность в качественной пище и культурном отдыхе, в комфортабельном жилище и красивой одежде – это всё нормальные человеческие потребности, и если какой-то человек ищет и находит возможность наилучшим способом удовлетворить вышеприведенные потребности, обвинять его в этом (если отвлечься от способа «зарабатывания» всего этого) вряд ли можно. Вопрос о том, насколько справедливо распределение общественного продукта при капитализме, мы пока отложим в сторону, и рассмотрим теперь исключительно структуру личного потребления буржуазии.

И здесь мы обнаружим, что потребление буржуазной элиты (включая сюда развращённых «звёзд» кино, музыки и спорта) носит не просто паразитический, но чрезмерный, извращённый и абсурдный характер. Мы видим (в частности, благодаря их же буржуйскому телевидению), что капиталисты окружают себя совершенно бессмысленной роскошью, недоступной пониманию нормального человека. Огромные виллы с двумя бассейнами (одного мало!?), роскошные яхты размером с небольшой океанский лайнер, целые гаражи супердорогих авто, золотые унитазы и серебряные писсуары, немыслимые шмотки «от кутюрье» по безумно завышенным ценам. «Лукулловы пиры», модные тусовки с участием прикормленных «звёзд», изысканные и не очень изысканные оргии, сексуальные и не совсем сексуальные извращения…

Всё это одинаково далеко и от нормальных человеческих потребностей, и от подлинного чувства прекрасного. Нельзя оправдать такого рода потребление дежурной фразой: «Красиво жить не запретишь». Назвать подобную жизнь «красивой» может разве только человек с эстетическим вкусом бультерьера.

Буржуа обставляют себя громадным количеством сверхдорогих вещей, которых принято называть предметами роскоши. «Предметы роскоши – специфические предметы потребления, отличающиеся от необходимых жизненных средств трудящихся по качеству и по стоимости и приобретаемые лишь эксплуататорскими классами за счёт определённой части прибавочного продукта», – говорит Большая Советская Энциклопедия (2 изд., т. 34, с. 405). Данное определение нуждается в уточнении. Предметы роскоши – это, по сути, предметы личного потребления, чьи полезность и качество, чья потребительная стоимость (включая сюда и эстетические качества) не соответствует слишком высокой стоимости, слишком большим затратам труда на их изготовление [268]. Скажем, престижные часы ручной сборки с золотым или платиновым корпусом и целой россыпью камней могут быть в десятки и сотни раз дороже обычных добротных механических и кварцевых часов, но означает ли это, что дорогие часы превосходят обычные также в десятки и сотни раз по точности хода или сроку службы? (А что ещё, собственно, требуется от часов?). Сомневаюсь. Очень также сомнительно, что суперпрестижные авторучки «Паркер» ценой в тысячи долларов пишут в тысячи раз лучше обычных копеечных «шариков» [269].

Точно так же сомневаюсь я, что экстрадорогие авто, супермодная одежда от «кутюр», умопомрачительные украшения и т.д. тоже сильно превосходят по своей полезности обычные добротные вещи-аналоги – превосходят настолько же, насколько они дороже. Можно, конечно, рассуждать об их исключительной красоте. Однако даже «здравый смысл» подсказывает, что исключительно красивыми в глазах буржуазного человека все эти вещи делает как раз их дороговизна и «престижность», но не их всамделишные внешние качества. Иначе говоря: они красивые (считаются красивыми), потому что престижные и дорогие, но не дорогие, потому что красивые, – платье «от кутюр» приобретает в глазах людей особую красоту именно потому, что оно «от кутюр», а не потому, что оно в действительности столь уж красиво. В общем, предметы роскоши – это дорогие игрушки для богачей, призванные тешить их болезненное самолюбие.

Производство предметов роскоши экономически невыгодно обществу, ибо применяемый здесь труд приносит меньше пользы, даёт меньше отдачи, чем при производстве обычных добротных вещей. Производство предметов роскоши – это, по сути, излишнее, ненужное производство, тяжёлым бременем ложащееся на общество, забирающее у последнего немалую долю труда, который мог бы быть направлен на производство куда более нужных и выгодных для общества благ.

Потребление капиталистами предметов роскоши составляет качественную сторону паразитического потребления буржуазии. Но есть ещё и количественная сторона. Выше говорилось о том, что нас, в общем-то, мало волнует, сколько материальных благ потребляет буржуазия. Речь шла, однако, о наиболее полном удовлетворении подлинных человеческихпотребностей. Однако почти для каждой человеческой потребности существует свой порог насыщения, при переходе через который жизненные блага уже перестают удовлетворять потребности или даже действуют человеку во вред. Мудрый Платон выразил эту мысль примерно так: «Мера – есть тонкая черта между нехваткой и излишеством». Господствующий класс – в массе своей – эту самую черту перешёл давно и безвозвратно.

В буржуазной политической экономии есть такая концепция «предельной полезности» – субъективистская теория стоимости, противопоставляемая марксистской трудовой теории стоимости. В её основе лежат т.н. законы Госсена. Первый из них гласит: величина удовлетворения от каждой дополнительной единицы данного блага неуклонно снижается и при насыщении (в предельном случае) достигает нуля. Грубо говоря: с каждым съеденным бутербродом с чёрной икрой человек получает всё меньше пользы и удовольствия от сего деликатеса. А если какой-нибудь богатенький гурман поглотит за один присест килограмм икорки, то он запросто может отбросить коньки, и тогда икра потеряет для него всякую ценность и стоимость. И это относится в принципе клюбомупродукту потребления. Хорошо говорит об этом польская поговорка: “Co zanadto, to nie zdrowo” [«То, что излишне, – нездорово»].

Но если серьёзно, то рассмотренная выше концепция при всём её субъективизме несёт рациональное зерно, которое можно использовать для беспощадной критики проповедников «общества сверхпотребления». Избыточное количество вещей в пользовании отдельных индивидуумов обесценивает эти вещи. Вещи перестают выполнять свои функции, и от этого их потребительная стоимость превращаетсяиз действительной величины во мнимую. Потребительная стоимость может быть реализована лишь в процессе нормального потребления, а если вещь не потребляется должным образом, то нереализованная потребительная стоимость, неиспользованная полезность, как раз и становится своего рода мнимой потребительной стоимостью. Вещь, вроде бы, полезна, …но пользы от неё мало или вообще никакой!

Так, чем больше у человека личных автомобилей, тем реже они ездят, и тем меньше от них пользы. Если у некоего олигарха или поп-звезды в гараже стоит x автомобилей, то, выражаясь языком математики, их потребительная стоимость «равна» мнимой величине x и представляет бесполезный труд рабочих, вложенный в бесполезные (вернее – в ставшиебесполезными)вещи. И снова мы видим, что в производство ненужных вещей – вещей, лишённых их владельцами потребительной стоимости, – вкладывается ненужный человеческий труд (и немалый!).

Золотой унитаз не удовлетворяет естественную потребность в удалении отходов жизнедеятельности лучше, чем обычный унитаз, скажем, из фаянса, а его художественная ценность весьма сомнительна [270]. Один автомобиль на человека – это не роскошь, а средство передвижения. Лимузин длиной с рейсовый автобус, отделанный золотом, слоновой костью и крокодиловой кожей, но не имеющий при этом никаких эксплуатационных преимуществ перед обычным автомобилем, – это пустое тщеславие. Два таких автомобиля – чудачество, а десять – уже патология. Или, как говорят украинцы: “Панські витребеньки”.

От «акул большого бизнеса» стараются не отставать и их менее удачливые собратья по классу – хозяева мелких предприятий и лавочники, так же стремящиеся обставить себя множеством ненужных и безвкусных, но дорогих и «престижных» в их «ограниченных кругах» вещей. Помимо всего этого, на содержании финансовых тузов находятся легионы других прожорливых паразитов, позарез нужных их хозяевам, но абсолютно бесполезных обществу: бесчисленная челядь, адвокаты, имиджмейкеры, астрологи, психоаналитики, телохранители; плюс любовницы и проститутки – тоже своего рода красивые и дорогие игрушки в руках богачей. Здесь возникает вопрос: Зачем же буржуа покупают заведомо невыгодные, и даже ненужные вещи, не способные эффективно удовлетворить их же человеческие потребности? А дело всё в том, потребности человека носят общественно-обусловленный характер, и у буржуа имеются специфически буржуазные потребности, проистекающие именно из их буржуазной, эксплуататорской, паразитической классовой природы.

Капитализму, как высшей форме товарного производства, органически присущ товарный фетишизм. При товарном производстве общественные отношения товаропроизводителей неизбежно представляются им как отношения производимых ими вещей [271]. Тем паче, что судьба отдельного товаровладельца напрямую определяется судьбой его товара: продался товар – всё в порядке, жить можно, не продался – само существование товаровладельца ставится под сомнение. Вещи как бы встают над людьми, приобретают над ними власть, вершат их судьбы, и людииз хозяев вещей превращаются в их рабов [272]. (Вот она, диалектика, – человек владеет вещью, вещь владеет человеком!). А зависимость людей от вещей приводит к тому, что в общественном сознании происходит обожествление вещей, они становятся предметами почти что религиозного поклонения – фетишами. Недаром ведь часто даже говорят про культовые марки, например, автомобилей!

Вследствие фетишизации вещей ценность индивидуума в буржуазном обществе определяется не его личными человеческими качествами и заслугами, а исключительно его богатством, количеством денег и вещей – обожествлённых материальных ценностей – в его личной собственности. И здесь особое значение приобретают не средства производства и не деньги, а именно предметы роскоши. Деньги – это, бесспорно, абсолютное воплощение богатства, но их не предъявишь окружающим как свидетельство своего преуспеяния: у человека на лбу не написано, что он владеет заводами и многомиллионными счетами в банках. Зато дорогие и престижные предметы личного потребления – они у всех на виду: глядите, завидуйте!

В буржуазном сознании вещи перестают быть предметами с конкретным предназначением и функциональной ценностью и получаютособенную самодовлеющуюценность, независимую от ценности функциональной. Вещи становятся идеальными знаками, символами благополучия и преуспевания. Они как бы приобретают двойственную ценность, двойственнуюпотребительную стоимость. Кроме реальной потребительной стоимости – способности удовлетворять ту или иную реальную потребность владельца, – вещи получают ещё и вымышленную потребительную стоимость в искажённом товарным фетишизмом сознании. Причём эта вымышленная потребительная стоимость напрямую связана со стоимостью, вернее – с ценой, вещей: чем выше цена, тем выше вымышленная потребительная стоимость. Для буржуазного человека высокая стоимость приобретаемых им вещей часто самым абсурдным образом становится важнее, нежели их потребительная стоимость! Важно, что вещь дорога и престижна, а не то, что она полезна! [273]

Например, автомобиль перестаёт быть просто удобным средством передвижения и становится индикатором жизненного благополучия, символом удовлетворённых амбиций. Многие люди прямо так и ставят перед собой цель в жизни: «купить машину». Не купить машину, чтобы быстрее добираться с работы домой и, вообще, экономить время, а именно: «купить машину». Машина как символ и фетиш для них важнее, чем машина как средство передвижения. Ибо индивид, имеющий автомобиль, представляется окружающим успешным и счастливым человеком, а индивид без своего автомобиля – несчастным неудачником, недочеловеком.

Для буржуа наличие престижных и дорогих автомобиля, мобильного телефона, ноутбука, часов и прочих «аксессуаров», наличие богато обставленного дома в престижном районе и т.д. необходимо и для самого ведения бизнеса. Ему непременно нужно создать благоприятный имидж в глазах деловых партнёров, ему непременно нужно показать всем своё благополучие и уверенность в завтрашнем дне, а иначе его не будут воспринимать всерьёз, и не будут иметь с ним дел. Таким образом, дорогие престижные вещи являются для буржуа чем-то вроде капитала, и он вынужден превращать часть своей прибыли в этот квази -капитал, для того чтобы с бóльшим успехом «делать деньги» и иметь возможность накапливать капитал реальный [274].

Опять же, в этом качестве «квази-капитала», или «псевдо-капитала», вещи приобретают вымышленную потребительную стоимость, состоящую в их способности пускать пыль в глаза окружающих и поднимать социальный статус их владельцев, а эта вымышленная потребительная стоимость снова-таки определяется стоимостью. Ещё раз подчеркну: для буржуазной личности высокая стоимость приобретаемых вещей часто имеет большее значение, нежели их действительная полезность, и потому буржуа охотно покупают вещи, польза от которых явно не соответствует их цене, покупают вещи, зачастую им вовсе и не нужные. Не потребление ради жизни и развития личности, но «потребление ради потребления»; погоня за роскошью, дополняющая погоню за прибылью, – вот стиль жизни многих современных буржуа.

Для того чтобы получить признание окружающих и самоутвердиться, буржуазная личность вступает в бессмысленную потребительскую гонку с себе подобными, покупая заведомо ненужные, но модные и «престижные» вещи. Или покупая нужные вещи в ненужных количествах. Бесящиеся с жиру крупные капиталисты, или, как их принято называть на бескрайних просторах СНГ, – олигархи, – не могут просто удовлетворять разумные, здоровые, естественные человеческие потребности, потребности глубокой души и сильного, красивого тела. Им непременно нужно пускать пыль в глаза, демонстрировать окружающим своё богатство и власть, реализовывать непомерные амбиции. Таковы уж буржуазные психология и мораль!

Буржуа не хочет ездить просто на добротном, надёжном, комфортабельном и красивом автомобиле – ему непременно подавай «Бентли», «Майбах» или на худой конец шестисотый «Мерс»! Чтоб все видели, какой он крутой! Чтоб все завидовали!

Не может буржуа носить на груди небольшой, скромный нательный золотой крестик (если только он и вправду верующий, конечно) – он должен повесить «гимнаста» на полкило, а вдобавок к нему – браслеты, цепи и кольца такой же массы. Чтоб все оценили, какой он богатый и влиятельный!

Товарный фетишизм – непременный спутник товарного производства, и потому до тех пор, пока будет сохраняться товарное производство, люди будут стремиться к бессмысленной роскоши, к обладанию ненужными вещами-символами в безграничных количествах. Более того, как мне представляется, по мере развития капиталистического товарного производства, по мере роста общественного богатства и учащающегося появления в условиях капитализма новых вещей и новых потребностей, по мере развития средств массовой информации, нагнетающих рекламный психоз вокруг товаров и создающих ненужные и бессмысленные потребности, товарный фетишизм усиливается, и вещи приобретают всё большую власть над людьми. Люди всё более и более затягиваются в водоворот доведённого до абсурда стремления к «красивой жизни», порабощаются вещами и …перестают быть людьми. Становятся потребителями –«машинами для потребления товаров», хоть внешне и в людском обличье, подобно тому, как капиталисты в погоне за Золотым (или Зелёным?) Тельцом становятся машинами для извлечения прибыли. Товарный психоз, обожествление фетишей, дегуманизация человеческой личности товарно-денежными отношениями подходят в наше время, по-видимому, к своему апогею и апофеозу. Далее человечество либо окончательно деградирует в биомассу рабов-потребителей, либо стряхнёт с себя всю эту шелуху и снова станет Человечеством.

Только устранение товарного производства при переходе к коммунизму способно сбросить с пьедестала товарный фетиш и преодолеть Культ Вещей. Способно покончить с культом, которым заражено современное общество и который, к сожалению, неизбежно сохраняется, как проклятый и очень зловредный, подпитывающий контрреволюцию, пережиток, на стадии социализма. Только при коммунизме вещи, наконец, перестанут быть предметами поклонения, перестанут наделяться вымышленной ценностью и станут тем, чем они должны быть, – полезными предметами, удовлетворяющими действительные потребности нормальных, здоровых людей. И, тем самым, люди будут освобождены от порабощения вещами и станут подлинными – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СВОБОДНЫМИ – Хозяевами вещей.

V.

Товарный фетишизм порождает безумную гонку потребительства, гонку за роскошью, затягивающую буржуазию в свой круговорот. Буржуазия, разумеется, заражает вирусом потребительства и рабочий класс, который при капитализме также подпадает под влияние гнилой буржуазной морали – особенно усиливается этот процесс воздействием буржуазных средств массовой информации. Многие рабочие и их дети, насмотревшись рекламы и фильмов о жизни буржуев, тоже мечтают «выбиться в люди», купаться в роскоши, ездить на шикарных авто и т.д., но удаётся это очень немногим счастливчикам. Рабочий люд может только мечтать о шикарной жизни и пускать от зависти слюнки, а полноценное участие в гонке за роскошью принимает только буржуазия. Чрезмерное потребление, даже в наиболее богатых странах, – явление почти чисто буржуазное, в смысле – явление, наблюдаемое только в среде буржуазии. Но это явление пагубно отражается на всём обществе.

Ведь всю эту массу общественного труда, что овеществляется в виде предметов роскоши, ублажающих извращённую прихоть буржуа, можно было бы употребить с куда большей пользою для общества! Например, направить её на расширение общественного производства, на постройку заводов и фабрик, выпускающих средства производства и предметы широкого потребления, нужные всем. На деньги, бессмысленно проматываемые паразитической буржуазией, можно было бы накормить сотни миллионов голодных детей, дать им образование и путёвку в достойную жизнь. А ещё на эти деньги можно было бы обеспечить всё население Земли Internet'ом.

Предметы бесполезной роскоши составляют значительную долю фонда общественного потребления, причём производство роскоши растёт при капитализме быстрее производства товаров широкого потребления. Относительный рост этой части фонда общественного потребления оборачивается относительным уменьшением фонда накопления, фонда расширения производства, а значит, снижением темпов экономического роста. Деньги, проматываемые и проедаемые богатыми бездельниками, – это, по сути, не созданные новые производственные мощности, следовательно – нереализованный общественный потенциал и несостоявшееся будущее.

Кроме того, сумасшедшая погоня буржуа за показной роскошью ложится тяжелейшим бременем на экологию. Производство ненужных вещей – это ненужное производство. Оно отравляет окружающую среду столь же исправно, как и производство нужное, с одной лишь разницей: вредное воздействие нужного производства оправдано необходимостью удовлетворять насущные потребности людей, а вот производство дорогих безделушек для капиталистов ничем не оправдано. Природа просто приносится в жертву извращённой прихоти хозяев нашего безумного мира [275].

А если теперь рассмотреть историю капитализма, то можно обнаружить, что неуклонный рост именно паразитического, чрезмерного и извращённого, потребления господствующего класса есть закономерная тенденция развития капитализма. Вспомним пуританские нравы юной буржуазии, отказывавшей себе во многих подлинных радостях жизни, дабы вложить лишний пенни или цент в «дело». Роскошь была для тех первых буржуа чем-то предосудительным, не совместимым со строгими нормами протестантской (буржуазной по природе своей) морали. Свою скромность на грани аскетизма праотцы капитализма противопоставляли изощрённой роскоши тунеядцев-дворян. Адам Смит, в частности, с превеликим удовлетворением отмечал, что в его время в Глазго невозможно было найти ни одного богатого дома, где держали бы более одного человека прислуги мужского пола [276].

С точки зрения классиков буржуазной политэкономии, такое поведение буржуаединственно правильно. Ведь для оных классиков общественной функцией капиталиста, его высшим призванием является накопление капитала на благо всего общества. Капиталист суть машина для накопления капитала, поэтому он должен максимально бóльшую часть прибыли прибавлять к капиталу: удовлетворил свои разумные и скромные потребности, а всё остальное вложил в «дело». Разного же рода потребительские излишества сдерживают приращение капитала, следовательно, мешают капиталистам выполнять свою функцию и посему должны сурово порицаться.

Однако времена меняются, а вместе с ними меняются и нравы буржуазии. О подвижническом буржуазном «воздержании» эпохи «первоначального накопления» мало кто помнит. Капиталисты-аскеты, ведущие скромный образ жизни и вкладывающие всю душу и весь кошелёк свой в любимое дело, встречаются изредка, но сии уникумы рассматриваются ныне окружающими как неисправимые скряги или чудаки. Царят безудержное потребительство и стремление превзойти шиком друзей и недругов. Буржуазия всё меньшую долю прибыли вкладывает в расширение производства и всё большую часть её тратит на бесполезную роскошь и всевозможные глупости. И это, теперь уже – в противовес А. Смиту и другим классикам, – встречает полное и безоговорочное одобрение буржуазной политэкономии, видящей в паразитическом, расточительном потреблении буржуазии средство для поддержания платёжеспособного спроса и предотвращения кризисов перепроизводства.

На мой взгляд, существуют две основные причины роста расточительного потребления буржуазии. Во-первых, расширенное капиталистическое воспроизводство всё больше упирается в ограниченный спрос со стороны неимущих классов. Поэтому каждый раз соответствие между производством и совокупным платёжеспособным спросом восстанавливается во многом за счёт увеличения выпуска предметов роскоши, на которые могут предъявить спрос те, у кого водятся «лишние» денежки. Капиталисты, возможно, и рады были бы вложить эти «лишние деньжата» в новое производство, превратить бóльшую часть своей прибыли в дополнительный капитал. Но такое добавочное капиталовложение оказывается бесплодным и бессмысленным, когда и так возникает перенакопление капитала! Капиталистам приходится проматывать ту часть прибыли, что не может найти эффективного применения в качестве капитала. Важнейшим механизмом перестройки капиталистического хозяйства в сторону увеличения производства роскоши выступает реклама, которая возбуждает потребительский психоз, «пробуждает в буржуа ненасытных потребителей», создаёт ненужные потребности и навязывает состоятельным гражданам ненужные товары. В общем, реклама и возбуждает пресловутое «потребление ради потребления». А ещё ему способствует экономическая политика буржуазного государства, которое, следуя кейнсианским заветам, всячески стимулирует конечный спрос со стороны «среднего класса» и различных паразитических слоёв населения.

Поэтому «…фаустовский конфликт между страстью к накоплению и жаждой наслаждений» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 22] всё чаще разрешается в пользу наслаждений! Цель производства остаётся та же – прибыль, но жажда прибыли ослабляется жаждой роскоши! Да и вообще, «…чем больше растёт капитал благодаря прогрессирующему накоплению, тем сильнее возрастает и та сумма стоимости, которая распадается на фонд потребления и фонд накопления. Капиталист может поэтому жить более роскошно и в то же время усиливать своё “воздержание”» [там же]. Вот такой диалектический парадокс: «воздержание» в погоне за прибылью приводит в итоге класс буржуа к самому безудержному мотовству! Возбуждаемое рекламой и осуществляемое богатыми слоями общества «потребление ради потребления», быть может, и снижает в какой-то мере перепроизводство и перенакопление, сглаживая кризисы. Но какой ценой это достигается!? Господствующие классы попросту проедают и проматывают производственный потенциал общества, мешая тем самым его развитию. Относительно уменьшаются капиталовложения, из-за этого, естественно, замедляется экономический рост; кто-то «перепотребляет», но зато огромные массы трудящегося люда ограничиваются лишь самыми необходимыми благами, лишены возможности пользоваться плодами цивилизации, лишены возможностей для полноценного образования и развития личности.

Отсюда видно, что расточительное потребление буржуазии, а значит, и само существование её (!) препятствуют прогрессивному развитию человечества, и именно для того, чтобы устранить это препятствие, паразитическую буржуазию нужно ликвидировать как класс. «Ликвидировать как класс» не означает, конечно, что капиталисты непременно должны быть уничтожены как люди («перевешаны на фонарных столбах») – так могут представлять данное положение марксизма только «самые пещерные» питекантропы-антикоммунисты. «Ликвидация буржуазии как класса» – это ликвидация буржуазии как буржуазии: буржуа лишаются социалистической революцией средств производства и, тем самым, права присваивать чужой труд и разбазаривать впустую его нелёгкие плоды; они перестают быть капиталистами и становятся обычными тружениками, членами социалистического общества.

Вторая причина увеличения расточительного потребления буржуазии состоит в том, что сам гнило-паразитический способ существования современных буржуа, а также их приказчиков и лакеев, порождает чрезмерное и извращённое потребление. Паразитизм всегда ведёт к деградации и загниванию, к отходу от здорового образа жизни и высокого эстетического вкуса. И в этом отношении современная буржуазия сродни паразитическим классам прошлого: рабовладельцам и дворянам, также купавшимся в немыслимой роскоши и деградировавшим морально и интеллектуально.

Очень показательно в этой связи, что наибольшей роскошью и мотовством прославились новейшие постсоветские нувориши, чей морально-интеллектуальный облик запечатлён в анекдотах и юморесках про «новых русских». Эти последние представляют собою ультра рафинированных паразитов, не создавших ничего путного и живущих всецело экспроприацией, а проще говоря – разворовыванием, советского наследия. Оттого, что новорусские олигархи паразитируют на огромной и некогда богатой стране, присосавшись, словно вши, к её всё ещё изобилующему жизненными соками телу, они подсознательно чувствуют свою ущербность. Чувствуют ущербность своего происхождения «из грязи в князи». Вчерашние безликие партаппаратчики, комсомольские «вождики» и младшие научные сотрудники, особо не выделявшиеся «в прошлой жизни» интеллектом и иными позитивными качествами, они с наступлением рынка вдруг проявили удивительную «предприимчивость».

Вот только России (и другим республикам СНГ) от их «предприимчивости» проку никакого. Вернее, не для всей России, а для той её части, что живёт созидательным трудом: для тех, кто конструирует самолёты и ракеты, работает у станков и конвейеров, собирает хлеб и водит поезда, учит и лечит людей. Эти люди годами еле сводили концы с концами, они «пашут» на новых хозяев страны часто по 10 – 12 часов в день, порою на нескольких работах, чтоб обеспечить семье пристойную жизнь. Наверное, не все они лодыри и «иждивенцы», «не умеющие и не желающие зарабатывать», но заработанных денег им хватает лишь на самое необходимое. А тем временем другие граждане, разрушившие страну, покупают самые дорогие виллы на Лазурном берегу, самые дорогие «иномарки» (разве это случайно, что Москва занимает первое место по числу супердорогих авто – не Нью-Йорк, не Лондон, не Токио – Москва!) и делают самые большие ставки в Монте-Карло, – переплюнув американских толстосумов и арабских нефтяных шейхов!.. Шикуют, дабы таким никчемным путём самоутвердиться в мире большого бизнеса и вытравить из подсознания следы своего отнюдь не аристократического происхождения!

Дата добавления: 2015-08-02