Момент четвёртый: Возрастание роли и значения рекламы.

Реклама – сильнейшее оружие конкурентной борьбы, и это оружие приобретает всё большую мощь в нашу «информационную эру», так как бурно развиваются СМИ и нарастают технические возможности донести рекламу товаров и услуг до их потенциальных потребителей. Реклама становится всё эффективнее – как в силу невиданного развития коммуникационной техники, так и, как ни прискорбно это отмечать, по причине деградации общественного сознания в буржуазном «обществе потребления». Психология среднего обывателя такова, что он готов свято верить во всё, что ему говорят по телевидению и пишут в газетах. Если ему изо дня в день твердят, что такая-то зубная паста – самая лучшая в мире, и что только она способна восстановить кислотно-щелочной баланс во рту после поедания чипсов и прочей пакости, то он легко принимает это на веру и готов дать за эту пасту большие деньги …хотя рядом на прилавке лежит дешёвая паста, ничем не худшая по качеству. Путём массированной рекламы создаётся ажиотаж, повышенный спрос на продукцию, устраняются конкуренты, и затраты на рекламу окупаются сторицей.

Но значение рекламы растёт ещё и потому, что по мере углубления общего кризиса капитализма регулярно возникает всё большее перепроизводство товаров, нарастают трудности их реализации, обостряется конкуренция между капиталистическими производителями. Это заставляет их усиливать рекламу и увеличивать затраты на неё. Рынок рекламы растёт очень быстро – всё большая часть общественного продукта непроизводительно затрачивается капиталистами на рекламу. При этом спрос на рекламные услуги возрастает быстрее, чем растёт их предложение, отчего возрастает и их цена. Массированная и эффективная реклама становится всё более дорогим удовольствием, она требует увеличения специфических затрат капитала. Важно, однако, то, что издержки на рекламную кампанию не зависят от того, в каких количествах будет продан рекламируемый товар, – но чем больше масштабы производства и продаж, тем на большее число единиц продукции распределятся эти рекламные издержки. И это обстоятельство даёт огромное преимущество крупному бизнесу: он может позволить себе более мощные и эффективные рекламные кампании при относительно меньших издержках на их проведение [224].

С наступлением «информационной эры», в результате бурного развития СМИ, формирующих вкусы и привычки людей, реклама стала едва ли не главным оружием конкурентной борьбы – не только «двигателем торговли», но и «убийцей мелкого производителя». Роль её будет и далее возрастать, а сама реклама – эффективная, массированная реклама – будет становиться всё более дорогостоящим делом, доступным всё более узкому кругу крупных корпораций. Ведь и сам рекламный бизнес, связанный с капиталистическими СМИ, неуклонно монополизируется «медиа-гигантами», что вызывает ещё больший рост цен на услуги «рекламщиков».

Все рассмотренные выше моменты представляют собою те факторы концентрации производства и централизации капитала, которые характерны именно для современной эпохи. Как видим, информационный способ производства ни в коей мере не вызывает «отмену» этих фундаментальных тенденций развития капитализма, – как того хотелось бы некоторым поклонникам капиталистического строя. Напротив, процессы концентрации, централизации и монополизации ещё более усиливаются, так как к «старым» факторам, действующим со времён самого раннего капитализма и поныне, прибавляются новые, специфические для наступившей эпохи.

При информационном способе производства концентрация производства необходимо выходит на новый качественный уровень, что с такой же необходимостью обусловливает переход на новый качественный уровень также процессов централизации капитала и монополизации экономики. А посему при информационном технологическом способе производства капитализм по-прежнему остаётся, и будет оставаться «до скончания своих поганых веков», капитализмом монополистическим – сиречь паразитическим, загнивающим и умирающим!

IV.

Неверным, перечащим фактам, было бы, однако, утверждение, будто в современную эпоху не осталось совсем места для мелкого производства, малого бизнеса и мелкой буржуазии. Буржуазная статистика, при всей её апологетической предвзятости и методологической несостоятельности, всё же отчасти права: мелкое и среднее предпринимательство всё ещё сохраняет значение в целом ряде отраслей капиталистической экономики, а в некоторых отраслях даже наблюдается его оживление. И в этом нет ничего удивительного и противоречащего марксизму.

«Чистый» капитализм, т.е. общество, состоящее всего только из двух антагонистических классов – буржуазии и пролетариата, – без наличия всяких переходных социальных слоёв и прослоек –это абстракция, в действительности не достижимая. Мелкая буржуазия, занимающая промежуточное положение между основными классами капиталистического общества, этот слой людей, являющихсяодновременно и тружениками, и собственниками, сохраняется и воспроизводится при капитализме в силу действия ряда причин. Точно так же сохраняется, наряду с крупной буржуазией, слой средней буржуазии, владельцев небольших предприятий.

Прежде всего, мелкое производство пока ещё остаётся достаточно конкурентоспособным в отраслях, технически отстающих и не требующих потому больших капиталовложений, например, в лёгкой промышленности и сельском хозяйстве [225]. Существует некоторое минимальное, «пороговое» значение величины капитала, необходимого для создания и функционирования предприятия в определённой отрасли. Это значение различно для разных отраслей – для одних оно больше, для других меньше, – но во всех отраслях оно, как правило, неуклонно возрастает по мере совершенствования техники и обобществления производства. По мере технического прогресса организация нового производства требует всё больших и больших начальных капиталовложений. Причём в наше время, когда идёт переход к информационному технологическому способу производства, рассматриваемая величина должна регулярно претерпевать качественный, скачкообразный рост. Компьютеризация производства как высшая форма его автоматизации выступает особо сильным фактором концентрации производственных мощностей, соответственно, и централизации промышленного капитала. Компьютеризация влечёт за собой укрупнение «элементарных технологических единиц», «технологических атомов». Вернее будет сказать так: «технологические атомы» стали соединяться в неразрывные «технологические молекулы» и «коллоидные частицы» – информационно-интегрированные комплексы. Теперь производство слагается из этих «молекул» и «мицелл», и потому процесс увеличения масштабов производства приобретает более выраженный дискретный, скачкообразный характер. Скачки, по-видимому, будут совершаться всякий раз, когда будет происходить очередная компьютерная революция, когда будет скачком возрастать мощь ЭВМ – основы современной автоматики.

Современный уровень развития техники и технологии, основанный на применении вычислительных машин, характеризующийся интегрированием производственного оборудования в сложнейшие комплексы, управляемые ЭВМ, обусловливает чрезвычайную концентрацию производства. Разумеется, степень технологически обусловленной концентрации производства варьирует в весьма широких пределах в зависимости от особенностей тех или иных отраслей. В одних отраслях промышленности, в тех, что требуют применения наиболее передовых и сложных машин и технологий, – в автомобильной, авиационной, ракетно-космической промышленности, в электронике и т.д. – производство может быть организовано исключительно в рамках крупных предприятий. Малые предприятия здесь совершенно невозможны, как невозможно практически и создание новых самостоятельных компаний [226]. Зато в менее продвинутых отраслях вроде пищевой или швейной промышленности, где уровень автоматизации и компьютеризации заметно отстаёт, малые предприятия пока ещё могут вполне эффективно функционировать. Но это только «пока ещё».

Здесь необходимо отметить, что при информационном технологическом способе производства (и в этом одно из его отличий от машинного способа) концентрация промышленного производства не сопровождается обязательно концентрацией рабочей силы –напротив, закономерно должно происходить как раз снижение среднего числа рабочих, занятых на предприятии. В самом деле, завод-автомат может управляться всего несколькими или даже одним оператором! Комплексная автоматизация и компьютеризация производства в перспективе могут вообще привести к полному исчезновению «традиционных» крупных заводов с сотнями и тысячами рабочих.

Данная тенденция способна породить впечатление (а соответствующая некорректно поданная статистика способна это впечатление стократно усилить), будто «исчезает» крупная промышленность и происходит «ренессанс мелкого производства». Ведь по традиции (а традиция сия идёт с эпохи машинного производства!) масштаб предприятия часто оценивают числом занятых на нём людей. Малое предприятие, например, принято определять, как предприятие с числом работников менее некоторой величины (менее 50, 100, 200 и т.д. – законодательство разных стран устанавливает разную величину, но она обычно лежит в пределах от 50 до 200 [227]).

Такой критерий, возможно, был приемлем когда-то, но не сейчас. В наше время он представляется механистическим, не учитывающим качественную специфику современного производства. Если следовать ему, то хлебозавод-автомат и полукустарная мелкая пекарня с примерно одинаковым небольшим числом рабочих должны быть отнесены к одному разряду «малых предприятий», тогда как пропасть между ними воистину бездонна! Разница между первым и второй точно соответствует различию между автоматической тестозакаточной машиной и ручной скалкой!

В наши дни размеры предприятия, масштаб производства на нём, нужно оценивать объёмом выпускаемой продукции или стоимостью основных производственных фондов (включая сюда стоимость производственной информации), но никак не числом работников. И средняя стоимость основных производственных фондов, приходящаяся на одно предприятие, возрастает и будет, очевидно, дальше возрастать – в большинстве отраслей, только в одних быстрее, а в других медленнее [228].

Всё же целый ряд отраслей промышленности остаётся «прибежищем» для мелкого и среднего производства. Более того, научно-техническая революция породила и продолжает рождать новые отрасли и виды деятельности, которые становятся питательной почвой для малого бизнеса, что, в конце концов, и обусловливает наблюдаемый его «ренессанс». Эти новые отрасли, с одной стороны, зачастую не требуют изначально высокой концентрации производства и больших капиталовложений, а с другой стороны, уже в силу того, что они новые, эти отрасли до некоторого момента менее «концентрированны» и не монополизированы. Малый бизнес, гибкий и проворный, не отягощённый, как гиганты-монополии, бюрократическим аппаратом, способен быстрее осваивать вновь возникающие «экономические ниши» (а таковые возникают в наше «время перемен» очень часто) и в течение некоторого времени процветать в них. Повторюсь, это происходит, однако, лишь в том случае, если бизнес в этих новых «нишах» не связан изначально с большими капиталовложениями.

Туда, в новые, инновационные отрасли, пока они до поры до времени не попали в лапы всемогущих монополий, и устремляются мелкие и мельчайшие капиталы [229]. Изобилие мелких капиталов порождает здесь свирепую конкуренцию, в которой гибнет подавляющее большинство «первопроходцев». Но те, которые выживут, прежде всего, те, которые предложат на рынке что-то действительно новое и нужное, или же сумеют по-новому и более эффективно организовать свой бизнес, сами имеют великолепный шанс стать крупными компаниями и даже монополиями [230].

Многие новые отрасли, рождённые НТР, уже успели, в рекордно короткие, кстати сказать, сроки, пройти путь от ремесленничества и мелкокапиталистического производства до капиталистического производства в самых крупных масштабах, от девственно чистой свободы конкуренции до засилья монополий. Всё это относится, например, к производству компьютеров, большей части программного обеспечения и Internet-бизнесу. Всем известны истории фантастически стремительного вознесения на бизнес-Олимп корифеев компьютерного дела. Истории о том, как С. Возняк и С. Джобс поначалу собирали компьютеры Apple в своём гараже; как Б. Гейтс закладывал основы своей империи собственноручным написанием программ; как многие нынешние коммерчески процветающие Web-сайты начинали с малобюджетных исследовательских работ… В «информационную эру», эру массовых инноваций, такие чудесные превращения «гадких утят» в «белоснежных лебедей» стали даже более возможными, нежели в эпоху паровых машин. Впрочем, «Форд Моторз» тоже начиналась с такого себе сарайчика, в котором Генри Форд клепал свои первые авто…

Теперь, по прошествии 30-летней эволюции, индустрия программного обеспечения для ПК ещё более монополизирована, чем любая из отраслей вещественного производства. Время программистов-одиночек уходит в прошлое. Но тем не менее… Многие небольшие и несложные компьютерные программки, преимущественно служебные, вспомогательные, вполне могут писаться небольшими коллективами программистов или даже одиночками. (И не только служебные программки: сумел же студент-дипломник Линус Торвальдс в одиночку разработать операционную систему Linux!). Крупные софтверные корпорации на всякую «мелочёвку», как правило, «не размениваются», а программы такого рода составляют значительный сегмент рынка программного обеспечения. Данную рыночную нишу и занял малый бизнес. То же относится к Web-дизайну и многообразным информационно-компьютерным услугам, очень востребованным в наше время. Для их осуществления часто достаточно лишь наличие работоспособного компьютера и кое-какой сопутствующей техники, поэтому начать и более-менее успешно вести такого рода бизнес под силу человеку, не имеющему большого стартового капитала.

В последние десятилетия бурно развилась сфера всевозможных услуг. По статистике, в развитых странах в ней создаётся до 60 – 70 % ВВП. Надо, однако, отдавать себе отчёт, что понятие «услуга» весьма расплывчато. Под него можно подвести всякого рода посредничество и паразитизм, такие «услуги», которые не удовлетворяют нормальные жизненные потребности людей, не являются производительными видами деятельности и не могут включаться в статистику по производству общественного продукта. Но такова уж буржуазная наука, стремящаяся любую экономическую деятельность, вплоть до торговли и даже проституции, отнести к производству! Недаром буржуазная статистика всякую «накидку» к цене гордо именует «добавленной стоимостью»! И благодаря такой шулерской статистике, благодаря включению в ВВП оборота торговли и непроизводительных услуг, где и функционирует основная масса мелких предприятий, доля малого бизнеса в ВВП страны «натягивается» на те 50 – 70 %, которые, якобы, имеют место в развитых странах. Этими данными и «козыряют» апологеты малого бизнеса. Словом, к буржуазной статистике насчёт доли услуг в ВВП надо относиться, мягко говоря, настороженно.

Тем не менее, значительная масса услуг вправду может быть отнесена к отраслям материального производства, где создаётся стоимость. Эти отрасли в наше время стремительно развиваются, и в них в развитых странах вправду создаётся немаленькая доля общественного продукта. В сфере услуг обычно не требуются столь большие капиталовложения, как в промышленности, и здесь малый бизнес находит свою укромную нишу. Но и тут, однако, происходят всё те же процессы концентрации и централизации капитала, процессы разорения мелких предприятий и образования крупных корпораций. Об этом свидетельствует появление и разрастание сетей закусочных, сетей химчисток, сетей гостиниц и прочих сетей, принадлежащих одной гигантской компании и раскинутых по всей стране или даже по всему миру [231]. И в сетях этих ежечасно задыхаются мелкие фирмочки и индивидуальные предприниматели, не способные конкурировать с крупным бизнесом.

Но даже в тех отраслях и сферах деятельности, где крупное производство пока не имеет решающих технологических преимуществ перед мелким производством, последнему приходится вести каждодневную упорную борьбу за существование. Хорошо известно, что в любой стране подавляющее большинство вновь созданных малых предприятий гибнет в первые же годы после начала их работы [232]. Выжить мелкому хозяйчику чертовски трудно – даже в самой развитой и «цивилизованной» стране! Одним из главных «факторов выживания» являются титанические трудовые усилия самих мелких собственников, предпринимаемые ими для того, чтобы любой ценой удержаться на плаву и избежать банкротства. Беспощадная конкурентная борьба заставляет мелких предпринимателей работать по 12 – 14 часов в сутки, часто без выходных и отпусков. Зачастую им приходится трудиться больше, чем наёмным рабочим; и всё это ради иллюзорной «свободы» и «самостоятельности».

Однако и эти нечеловеческие усилия не спасли бы массу мелкой буржуазии от краха, если бы не пресловутая «государственная поддержка малого и среднего бизнеса». Последний получает от государства «гандикап» в состязании с крупным капиталом в виде прямых государственных субсидий, налоговых послаблений, упрощённых требований к регистрации и ведению учёта, льготного кредитования и выдачи государственных гарантий для получения банковских кредитов, и прочего.

Всё это превозносится нам как проявление бескорыстной заботы государства о своих «простых гражданах», о «среднем классе». На самом же деле поддержка буржуазным государством малого бизнеса есть всего лишь одна из «защитительных» мер политики крупной буржуазии, диктатурой которой и является сегодняшнее буржуазное государство, – мер, направленных на недопущение социалистической революции, на ослабление социальной напряжённости в обществе.

Вся соль в том, что крупная монополистическая буржуазия вынуждена сдерживать собственную страсть к прибыли, собственный волчий аппетит, дабы, увлёкшись этим своим безумным влечением, не доиграться до революции. Крупной буржуазии приходится, руководствуясь инстинктом классового самосохранения, «наступать на горло своей песне» и принимать определённые социальные меры в ущерб собственной прибыли. Приходится сдерживать стремление к прибыли ради… стремления к прибыли! Конечно, чертовски жалко, до слёз обидно, расставаться с частью прибытка, но лучше уж расстаться с частью барыша, чем со всем!

Крупная буржуазия вынуждена идти на компромисс со средней и мелкой буржуазией – обычно под давлением мелкобуржуазных партий – и принимать меры по искусственному сохранению мелкой буржуазии. Крупная монополистическая буржуазия – финансовая олигархия – составляет ничтожный процент населения, и ей совсем не хочется остаться один на один в противостоянии с пролетариатом. Ей надобно опереться в классовой борьбе с рабочим классом на поддержку каких-то переходных, «буферных», и притом, массовых социальных слоёв. Самым подходящим является как раз слой мелких собственников, составляющий значительную фракцию т.н. «среднего класса». Это – слой мелкой буржуазии, всегда проявляющий колебания между Трудом и Капиталом, но способный в нужный момент, благодаря обострённому «чувству собственника» и своей специфической мелкобуржуазной ограниченности, пополнить ряды реакции. Не случайно ведь именно мелкая буржуазия всегда была той питательной средой, на которой, словно плесень, развивались национализм, фашизм и прочие ультрареакционные идейно-политические течения.

Процесс накопления капитала сопровождается вытеснением рабочих из производства, увеличением резервной армии труда. Рабочие и инженеры, вытесненные с заводов современными машинами, либо пополняют ряды безработных (а многие из них впоследствии превращаются в пауперов, или, говоря просторечным языком, – в бомжей), либо находят себя в мелком бизнесе, занимаясь разными нехитрыми услугами, ремеслом или торговлишкой. Мелкий бизнес остаётся их последним прибежищем, последним спасением от нищеты и маргинализации. Гибель мелкого предпринимательства, которое даёт занятие значительной части населения, ненужной крупному капиталу, означала быогромное увеличение числа «лишних людей», а с ним – катастрофическое для правящего класса возрастание социальной напряжённости, накопление людского материала для социального взрыва. Представьте себе, какова была бы социальная обстановка у нас в Украине, если бы вдруг в одночасье прекратил существование весь мелкий бизнес, коим поддерживает своё жалкое бытие добрая половина населения – бывшие рабочие, инженеры, учёные и другие работники, ставшие ненужными новым хозяевам страны? А положение всей этой массы мелких собственников, всех этих лавочников, коробейников, «челноков» и т.п., весьма зыбкое, и не только у нас, но и в «цивилизованных», богатых странах. Потому-то перед правящим классом стоит непростая альтернатива: либо искусственно поддерживать малый бизнес и, вместе с ним, пресловутую «стабильность» в обществе, либо дать себе волю вольную и, тем самым, …играть с огнём революции! [233]

Правящая буржуазная олигархия кровно заинтересована в сохранении, поддержании и относительном процветании мелкой буржуазии, и только этим объясняется государственная поддержка мелкого бизнеса. Параллельно буржуазное государство вынужденно проводит политику сдерживания объективного процесса усиления монополий, ибо этот процесс обостряет противоречия капитализма и угрожает самому господству буржуа. Для этого используется антимонопольное законодательство, ограничивающее злоупотребления монополистов и запрещающее чрезмерную монополизацию рынка – вплоть до насильственного разукрупнения корпораций.

В вынужденном проведении такой политики, равно как и в проведении политики поддержки малого бизнеса, тоже отчётливо проявляется полнейшая бесперспективность и обречённость капиталистического строя. Тенденция к концентрации производства и централизации капитала есть объективная тенденция, обусловленная действием объективных экономических законов, а объективные законы нельзя просто так отменить на том основании, что они кому-то «не выгодны», кому-то «мешают» и «угрожают». Экономическая политика государства должна опираться на объективные экономические законы, а не идти супротив им. В последнем случае она бесперспективна, ведёт к тупику и полному краху [234]. Она может на какое-то, даже весьма продолжительное, время притормозить ход объективных процессов, но не способна устранить их; не может она ликвидировать назревшие противоречия. Более того, «насильственное» сдерживание объективных экономических процессов ведёт к накоплению и обострению противоречий, которые в один прекрасный день «прорвут плотину» и сметут господство буржуа ко всем чертям!

Так или иначе, капиталистическое общество может либо пустить всё на самотёк, допустив полную и неограниченную «свободу предпринимательства», – и тогда монополии смогут безо всяких помех вести свою деятельность, подавляющую эту самую «свободу предпринимательства» и обостряющую противоречия капитализма; либо более-менее успешно бороться против монополий, искусственно сдерживая объективные процессы концентрации производительных сил, поддерживая раздроблённость последних, – и, тем самым, задерживать развитие их. Но и то, и другое ведёт к потере динамики развития, к застою. Как в сказке: вперёд пойдёшь – сгинешь, назад воротишься – ни с чем останешься. Выход же из этого тупика только один, и он предельно ясен и прост: довести процесс до его логического завершения, от капиталистических монополий перейти к монополии общества, к экономике, находящейся под контролем всего общества и работающей в интересах всего общества. Поднять уровень централизации общественного капитала до самого верхнего его предела – вместо того, чтоб искусственно задерживать процесс централизации, занимаясь «борьбой против монополий» …во имя интересов монополий!

V.

Теперь, уяснив себе причины сохранения мелкого производства и, вообще, мелкого бизнеса, попробуем взглянуть на это явление с другой стороны. Попробуем разобраться, является ли малый бизнес в действительности самостоятельным, независимымот крупного капитала. Для начала сформулируем критерии. Самостоятельность и независимость – понятия относительные. Быть абсолютно самостоятельным и независимым невозможно; каждый как-то от кого-то зависит. Поэтому будем говорить об относительной самостоятельности. На мой взгляд, предприниматель, мелкий в том числе, может считаться самостоятельным, если выполняются три условия: 1) Бóльшая часть применяемого им капитала принадлежит ему, и он не привлекает чужой капитал, по крайней мере, в таком соотношении к собственному капиталу, что без привлечённого капитала он не сможет существовать. 2) Он вступает в акты купли-продажи с другими субъектами рынка как равноправный партнёр и не зависит от продажи своего товара какому-то конкретному покупателю, либо от покупки товара у какого-то конкретного продавца. 3) Субъект ведёт более-менее самостоятельную «политику», сам устанавливает правила своей деятельности.

Тот факт, что какая-нибудь фирмочка зарегистрирована как независимое юридическое лицо, имеет свой статут, счёт в банке, печать и прочие атрибуты самостоятельности, делает её самостоятельной лишь формально. На самом же деле самое её существование зависит от множества внешних, не зависящих от воли и способностей её владельца, факторов; и отношения подчинения связывают её с более сильными капиталистами. Эти отношения, которые обычно представляются как отношения равноправных партнёров или вообще не проявляются непосредственно, ставят мелких предпринимателей в такое положение, когда вопрос их экономического выживания целиком зависит от «сильных мира сего». Отношениями такого рода буквально пронизана вся капиталистическая экономика.

Подчинённое положение малого и среднего бизнеса проявляется уже хотя бы в том, что наиважнейшие, ключевые, жизненно важные для общества отрасли находятся под полным контролем монополий. Это обстоятельство само по себе позволяет утверждать, что истинное, реальное экономическое влияние крупного капитала намного превышает ту долю в ВВП, которая, согласно статистическим данным, создаётся на его предприятиях. Соответственно, доля малого бизнеса в ВВП – показатель, коим так любят манипулировать его апологеты, – есть величина, полученная механистически и не отражающая истинное положение дел.

Допустим, что в некоторой стране – в тридевятом царстве, тридесятом государстве – ежегодно производится электроэнергии на 10 млрд. долларов. Разумеется, производителями и «трейдерами» её выступают крупные компании – «естественные монополисты» типа украинских «Облэнерго». Также в данной стране ежегодно мелкими производителями изготавливается на те же 10 млрд. долл. мороженого, поп-корна, чипсов, пиццы, сахарной ваты и прочей ерунды. С точки зрения статистики, доли в ВВП энергетических монополий и всех этих мелких производителей абсолютно равны. Но означает ли это, что их влияние и их позиции в экономике страны также одинаковы? Думаю, что нет. Без пиццы и сахарной ваты страна и каждый её гражданин как-нибудь, худо-бедно, но протянут, а без электричества – вряд ли.

Держа в своих руках такие ключевые отрасли экономики, как электроэнергетика, нефтепереработка, газоснабжение и т.д., крупный монополистический капитал имеет возможность диктовать свою волю и свои цены мелкому бизнесу, косвенно контролировать его и «высасывать из него соки». Кроме того, монополии фактически контролируют своих мелких подрядчиков [235]. Эти последние вынуждены предельно жёстко конкурировать между собой за право «равноправного сотрудничества» с гигантом. Монополий, скажем, автомобильных, – раз, два и обчёлся, а мелких фирм, желающих поставлять им свои детали, узлы и разные полуфабрикаты, – легион. Благодаря этому монополии навязывают подрядчикам свои условия, свои цены, прежде всего; а подрядчики принуждены идти на любые уступки. Подрядчики, таким образом, всецело зависят от покупки их продукции конкретным покупателем – монополией – и это обстоятельство делает их «самостоятельность» фиктивной [236].

Точно так же крестьяне и фермеры находятся в абсолютной зависимости от монополистов («трейдеров»), контролирующих – и у нас на Украине, и во всём мире – оптовую торговлю сельскохозяйственной продукцией и диктующих свои – монопольно низкие, выгодные монополиям, но не крестьянам, – закупочные цены.

Также мелкий бизнес полностью зависим от банков. Можно даже сказать, что мелкие предприниматели висят у этих финансовых акул на крючке! Ведь для мелких бизнесменов получение кредита – часто вопрос жизни и смерти, особенно для начинающих предпринимателей, чей собственный стартовый капитал недостаточен для раскрутки дела. А банки-то весьма неохотно идут на кредитование малого бизнеса, выдвигая последнему особо жёсткие условия. Получение кредита, особливо – долгосрочного кредита, на условиях банка уже означает частичную утрату самостоятельности тем субъектом хозяйства, который получил взаймы. Банк тем самым получает контроль над бизнесом. И зависимость от кредитора особенно сильна, если клиент висит на волоске, что чаще всего и бывает с мелкими бизнесменами.

Но всё это примеры косвенной зависимости слабых от сильных, а в современном мире получают распространение и формы явной, почти неприкрытой зависимости. Здесь и отношения, что возникают при оказании «управленческих услуг»; и зависимость мелких венчурных фирм от опекающих их «бизнес-инкубаторов»; и «партнёрские» отношения между компанией и её дистрибьюторами в системе сетевого маркетинга и т.д. Дилеры крупных компаний работают на условиях, диктуемых последними, и де-факто превращаются в торговых агентов, живущих процентом с продаж. В последнее время распространилась также система франчайзинга, изобретение McDonald’s. Это когда крупная компания предоставляет кому-то право продажи с использованием её фирменной марки. При этом конечный продавец (франшизье) обязан придерживаться строго регламентированных норм. То есть: должен действовать по правилам фактического хозяина, «плясать под его дудку». Благодаря франчайзингу McDonald’s поставил под свой контроль тысячи кафе по всему свету и стал мировым лидером в индустрии fast food. Большинство закусочных McDonald’s формально принадлежат не самой компании, а франшизье, но фактически (что находит отражение и в общественном сознании) все они – собственность McDonald’s.

Становясь подрядчиками, дилерами или франшизье крупных компаний, беря денежные кредиты в банке или оборудование в лизинг, мелкие фирмыв той или иной мере утрачивают самостоятельность, попадают в явную или скрытую зависимость от крупного капитала, под его финансовый контроль и начинают играть по его правилам. Обратной же зависимости монополий от мелкого капитала нет и быть не может. Монополии, именно в силу своего монопольного положения на рынке, в силу своего финансового могущества, а также в силу своих информационных возможностей, своего влияния в СМИ и органах власти, господствуют в экономике и подавляют, подминают под себя весь средний, мелкий и мельчайший бизнес.

И пусть формально, согласно буржуазно «беспристрастной» статистике, доля монополий в ВВП некоей страны не так уж велика – меньше половины. Скажем, всего лишь 20%. Но эти 20% всегда перевесят те 50 или 60%, что номинально создаются в секторе малого бизнеса. Мы ведь прекрасно знаем, что контрольный пакет акций АО не обязательно должен составлять 50% + 1 акция. На практике бывает достаточно и 20% акций, чтобы держать под контролем всё акционерное общество. Ибо крупный акционер с 20%-ми сможет с лёгкостью манипулировать сонмом мелких держателей, располагающих пакетиками в размере долей процента. Кого-то подкупят, кого-то припугнут, на кого-то надавят, кто-то не явится на собрание акционеров, а кто-то проголосует, «как все», не вникая в суть вопроса, и собрание «свободным волеизъявлением» примет все те решения, что выгодны крупному магнату. Он будет фактическим владельцем компании. Потому что у него сила.

Так же и в целом обществе. Монополий немного, но у них сила, финансовая сила. Они стоят над конкуренцией и диктуют условия всякой мелкоте. Транснациональные корпорации ныне принято сравнивать с галактиками. Эта метафора вправду очень удачна. Большинство галактик имеют ядра; это – «штабы» монополий и крупные банки, формирующие ФПГ. Их окружает множество звёзд, которые вращаются вокруг ядер: «дочерние» и «внучатые» компании, филиалы, раскиданные по белу свету. Галактики объединяются в скопления и сверхскопления – консорциумы и конгломераты, связанные «системой участий». Но каждый астроном вам скажет, что в состав любой галактики входят, помимо ядра и звёзд, также газ и пыль, существующие отдельно от звёзд, в «свободном состоянии», причём этого газопылевого вещества в составе галактики может быть по массе не намного меньше, чем вещества звёздного. Так вот, мелкий бизнес – это и есть те самые «газ и пыль», что затянуты капиталистическими галактиками в их орбиты и составляют, выражаясь, опять же, языком астрофизиков, «скрытые массы» монополий. А вырваться-то из «поля тяготения» галактики газ и пыль не в состоянии!

Фактически никакого самостоятельного, независимого, «крепкого» малого бизнеса НЕТ. Он существует только в воображении буржуазных и мелкобуржуазных идеологов, видящих в нём панацею от полного краха капитализма. И ещё он существует в воображении части самой мелкой буржуазии, чрезвычайно гордой и довольной своим «дутым» статусом. Как же: они независимые, самостоятельные предприниматели, движущие вперёд экономику! Самомнение мелкой буржуазии дополнительно «накачивают» телевидение и прочие буржуазные СМИ, неизменно изображающие её как экономическую опору и главную кормительницу общества.

Весь мелкий бизнес, мелкое производство и мелкая торговля, находится в полнейшей зависимости от крупного капитала и является просто его придатком или довеском, как вам больше нравится. Малому предпринимательству позволяют существовать, позволяют относительно процветать и пользоваться относительной самостоятельностью. Позволяют в той мере, в какой это необходимо и выгодно крупному капиталу, по чисто экономическим или социально-политическим соображениям. Однако развитие производительных сил общества, идущее в направлении обобществления производства, всё равно рано или поздно поставит на мелком производстве крест. Никакая «поддержка малого бизнеса» не спасёт того, что мешает развитию производительных сил. Малый бизнес исторически обречён, но вместе с ним на «свалку истории» отправится и его большой брат – крупный капитал.

VI.

Одним из проявлений основного противоречия капитализма является противоречие между общественной организацией производства в рамках отдельных предприятий и анархией производства в обществе в целом: «…главнейшее орудие, с помощью которого капитализм усиливал анархию в общественном производстве, представляло собой прямую противоположность анархии: это была растущая организация производства как производства общественного в каждом отдельном производственном предприятии. …Противоречие между общественным производством и капиталистическим присвоением проявляется как противоположность между организацией производства на отдельных фабриках и анархией производства во всём обществе» [Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг», отдел третий, глава 2]. Капиталисты умеют организовать работу на отдельно взятом предприятии – надо признать это, и здесь у них есть чему поучиться, – но они не в состоянии организовать чёткую, слаженную работу всего народнохозяйственного организма.

Анархия сильно мешает развитию производства, приобретшего общественный характер, и поэтому уже при капитализме, в рамках которого стихия производства принципиально непреодолима, начинает зримо проявляться стремление к противодействию ей, к её «смягчению» и «обузданию». Капиталистическая экономика в целом не может развиваться на плановой основе, ибо этому препятствует частная собственность. Но развитие производительных сил, прорывающих оболочку капиталистических производственных отношений, всё сильнее требует распространить планомерную общественную организацию производства с масштабов отдельных предприятий на более высокие организационно-хозяйственные уровни. Поэтому уже при капиталистическом способе производства начинают исподволь возникать элементы – только лишь элементы! – централизованного планирования и регулирования экономики. Однако единой системы планирования при этом строе, конечно, быть не может. Формируется как бы несколько «центров планирования» – буржуазное государство, ФПГ и проч. – каждый из которых преследует свои особые цели и интересы, обычно противоположные интересам других «субъектов планирования».

Гигантские концерны и холдинги объединяют под единым руководством десятки и сотни предприятий разных отраслей, становясь, тем самым, зародышами плановой экономики. В рамках этих объединений – но только внутри них – фактически преодолеваются товарные отношения. Сырьё, полуфабрикаты, производственная информация и прочие средства производства, циркулирующие между предприятиями и другими структурными подразделениями корпорации, товарами не являются, ибо в своём движении не меняют собственника. При перемещении продукции из одного предприятия, входящего в состав концерна, в другое отчуждения потребительной стоимости не происходит, акта купли-продажи нет. Даже если формально предприятия расплачиваются друг с другом, продукт имеет лишь форму товара и форму стоимости – точно так же, как это имеет место и при социализме, когда «товары», перемещаясь от предприятия к предприятию, собственника не меняют – они остаются собственностью социалистического государства.

Работа всех структурных подразделений, филиалов и т.д. корпорации, кооперирующих между собой, координируется из единого центра – главного офиса компании. Все признаки плановой организации производства в рамках монополистического объединения налицо. Каждая капиталистическая монополия – это, по сути, планово организованное хозяйство, своеобразный остров планомерной организации в море рыночного хаоса. Причём, как мы видели, многие транснациональные корпорации по масштабам производства превосходят средних размеров страны! [237]

Таким образом, «в трестах свободная конкуренция превращается в монополию, а бесплановое производство капиталистического общества капитулирует перед плановым производством грядущего социалистического общества. Правда, сначала только на пользу и к выгоде капиталистов [выделено мной – К. Д.] » [Ф. Энгельс. «Анти-Дюринг», отдел третий, глава 2]. Словом, монополии выступают как преддверие плановой социалистической экономики. С одним только существенным отличием: монополии используют планирование не в интересах всего общества, как это будет при коммунизме, а только в своих узко корпоративных интересах, имея целью обеспечение своим владельцам максимальных прибылей [238].

Когда враги социализма начинают с пеной у рта доказывать «неэффективность плановой экономики», они забывают, что плановая экономика действует – хоть и в узких специфических рамках – уже при их любимом капитализме, и действует, по их, капиталистическим, критериям, весьма успешно. Более того, в последнее время монополии стали всё теснее согласовывать свои совместные действия в рамках консорциумов, а также координировать работу своих подрядчиков, как это делает, например, «Форд», создавший для этого специальный координационный центр.

Важнейшими регуляторами капиталистической экономики выступают также, как уже отмечалось выше, крупнейшие банки и другие финансовые институты.

Итак, в рамках монополий имеет место, по сути, плановая организация производства [239]. Но от этого анархия производства в масштабах всего общества ни в коей мере не устраняется. Напротив, «локальное» планирование внутри капиталистических корпораций ещё более усиливает её! Причина состоит именно в том, что капиталистическое планирование осуществляется, в отличие от планирования социалистического, не в интересах всего общества, а в интересах получения прибыли капиталистами. Планово организованные монополии стремятся к получению сверхприбыли, дерут шкуру с покупателей и поставщиков, давят и разоряют «аутсайдеров» в своей отрасли; и оттого их «внутренняя» плановая организация, невиданным образом укрепляющая их позиции на рынке, только усиливает конкуренцию и анархию во всём обществе, усугубляет перепроизводство товаров.

Монополии действительно «встают над конкуренцией», если брать их отношения со средними и мелкими капиталистами, но их монополистическое или олигополистическое положение на рынке не отменяет конкурентную борьбу между самими монополиями, а также и борьбу внутри монополий. Борьбу ведут: 1) монополии одной отрасли – за раздел и передел рынка; 2) сырьевые монополии и корпорации, потребляющие сырьё, – за установление выгодных для себя цен на него; 3) «новые», инновационные и «старые» монополии; 4) монополии всех отраслей – за «кошелёк покупателя», за повышение курса своих акций, за привлечение инвестиций и т.д.; 5) компании, входящие в картель, – за квоты. Вообще, интересы капиталистов противоположны, и ни о каком долговременном согласовании их действий, в рамках консорциумов или, скажем, картелей, не может быть и речи. Даже внутри любой корпорации ведётся жестокая, воистину звериная, борьба между её крупными акционерами – за контрольный пакет акций, за «тёплые места» в правлении компании и т.д.

Одно дело, когда конкурентную борьбу ведут мириады мелких и средних производителей, и совсем другое – когда конкурируют исполинские монополии с их огромными производственными возможностями, с их финансовыми резервами, с их плановой организацией, с их рычагами влияния на государственную власть. Данное обстоятельство обусловливает ту особенную жёсткость и жестокость, с какой тираннозавры большого бизнеса воюют меж собою, с остервенением «мочат» друг друга, не гнушаясь самыми грязными методами, вплоть до «применения динамита к конкуренту» (Ленин). И эта усиливающаяся – в обстановке регулярно возникающего колоссального перепроизводства товаров – борьба между монополиями принимает особо разрушительный характер, расшатывая капиталистическую систему, углубляя её кризис. Ведь банкротство гигантской корпорации – это, в отличие от разорения мелких фирмочек, катастрофа национального или вовсе глобального масштаба!

Поэтому буржуазное государство вынуждено принимать меры, направленные на обуздание анархии производства. В общем, государство (а в наше время также и наднациональные институты вроде Еврокомиссий в рамках ЕС) понуждено брать на себя функцию главного планирующего и координирующего центра, оно вынуждено вмешиваться в экономику, дабы сдерживать анархию и хаос. Анархия производства присуща капитализму вообще, но именно в эпоху монополистического капитализма она стала настолько разрушительной, что начала угрожать самому господству буржуазии. И поэтому именно в эпоху империализма государство принялось особо энергично вмешиваться в хозяйственную жизнь и, вопреки славным принципам «свободы предпринимательства», осуществлять функции планирования и регулирования. Возник феномен государственно-монополистического капитализма (ГМК).

Планирование экономики, осуществляемое буржуазным государством, имеет целью обуздать анархию производства, усиливаемую борьбой монополий, и смягчить обостряющиеся экономические кризисы, предохраняя, тем самым, капиталистическую экономику от развала и краха, а буржуазию от утраты ею классового господства. В арсенале современного буржуазного государства имеется множество форм и методов недирективного планирования экономики. В наше время уже никого не удивляет и не смущает тот факт, что буржуазное государство проводит работу по составлению общенациональных планов и программ на основе долговременных прогнозов экономического и социального развития. И на основе этих планов оно стимулирует те или иные отрасли или регионы страны посредством налоговой и кредитно-бюджетной политики (льготные кредиты, снижение налогов, предоставление гарантий на случай непредвиденных ситуаций и т.д.). Этот комплекс мер носит название структурной политики. Проведение её государством совершенно необходимо в условиях информационного способа производства, когда всё чаще и чаще происходят резкие и масштабные структурные перестройки.

Важнейшее значение имеет антициклическое регулирование, которое представляет собой систему мер, ослабляющих неминуемые циклические колебания капиталистической экономики – поддерживающих экономику в фазе спада и предохраняющих её от «перегревания» на подъёме. В частности, центральный банк страны регулирует инвестиционную активность путём увеличения или уменьшения учётной ставки (процента по кредитам, которые выдаются центробанком коммерческим банкам), что влияет на масштабы кредитования производства и торговли.

Буржуазное государство проводит энергичную научно-техническую и амортизационную политику (установление ускоренных норм амортизации). Важным инструментом вмешательства государства в экономику для её регулирования служит также государственный заказ – закупка государством части продукции (прежде всего – военного назначения), что обеспечивает гарантированный спрос на неё – вместо работы на непредсказуемый рынок. В развитых капиталистических странах объём госзаказа составляет значительную долю ВНП – до нескольких десятков процентов. Все эти меры превращают буржуазное государство в мощный «экономический стабилизатор», служащий защитой классового господства буржуазии.

Наконец, государство само стало крупнейшим капиталистом, т.е. крупнейшим эксплуататором наёмного труда, создав весомый государственный сектор экономики и национализировав ряд отраслей, в первую очередь те, где хозяйничанье «естественных» монополий несёт прямую угрозу обществу (железные дороги, энергетика, связь) [240]. Монополистический капитализм неизбежно перерастает в государственно-монополистический, в рамках которого неминуемо происходит сращение монополий и государства. С одной стороны, парламентские кресла и посты в министерствах занимают ставленники монополий и сами их хозяева-олигархи – занимают, чтобы использовать государственный аппарат в своих корпоративных интересах, чтобы обеспечивать себе сверхприбыли и душить конкурентов. С другой стороны, государственные чиновники, как ныне действующие, так и ушедшие в отставку (но сохранившие «связи»), приобретают пакеты акций и входят в правления корпораций. (Яркий пример тому: назначение Г. Шрёдера главой российско-германского газового консорциума). Таким образом, «интересы государства» всё более переплетаются с интересами определённых влиятельных кланов и «групп».

Все эти процессы огосударствления, не имеющие ничего общего с социализмом, получили наибольшее развитие в середине XX века. Переломным моментом стал Великий кризис 1929 – 1933 годов, из которого капиталистические страны, прежде всего – США, выбирались отнюдь не рыночными методами. Угроза всё более разрушительных кризисов заставила правящий класс прибегнуть к планированию и регулированию экономики. И надо признать, что такая активная экономическая политика приносила и приносит пока ещё позитивные для буржуа результаты.

Однако в последние десятилетия наблюдаются и противоположные тенденции: к «разгосударствлению», к ослаблению государственного вмешательства в экономику. В буржуазной экономической науке вновь усилились позиции защитников «свободного рынка» – противников государственного регулирования, современных фритредеров-неолибералов. Такого рода неолиберальные идеи находят своё осуществление на практике. В ряде стран (напр., в Великобритании и Франции) пришедшие к власти правые провели приватизацию ранее национализированных предприятий, отдав монополиям лакомые кусочки «государственного пирога».

Причин такого попятного процесса, на мой взгляд, две. Во-первых, это – экономическое ослабление, а затем и гибель СССР и Социалистического содружества, несколько притупившие «инстинкт классового самосохранения» буржуазии, придавшие ей изрядную самоуверенность. Во-вторых (скорее всего, это и есть как раз главная причина), это – невиданное усиление транснациональных корпораций, стремящихся к большей самостоятельности, к ослаблению и устранению «диктата» и «опеки» со стороны государства [241]. Причём, поскольку эти корпорации транснациональные, они становятся всё менее подконтрольными национальным правительствам и в то же время могут во всё большей мере определять политику сразу многих государств. Монополии, приводя к власти своих агентов, добиваются от них решений о реприватизации наиболее прибыльных, наиболее конкурентоспособных отраслей, чтобы завладеть этими отраслями и самим получать прибыли от них.

Как будет дальше развиваться капитализм в аспекте соотношения регулирования – дерегулирования экономики, сказать трудно. С одной стороны, опыт последних лет показывает, что политика реприватизации и ослабления государственного контроля над экономикой приносит монополиям рост доходов, но вновь делает капиталистическую систему всё более хаотической, неконтролируемой и непредсказуемой. На рубеже веков мир стал свидетелем кризисов, равных которым по силе не было давно. Перепроизводство становится всё более серьёзной проблемой. Во многих странах, в т.ч. в России, неолиберальные экономические модели потерпели, вообще, очевидный и сокрушительный крах. Все эти грозные предостережения должны заставить буржуа поступиться эгоистическими корпоративными интересами и ради своего самосохранения вернуться к моделям, предусматривающим жёсткое государственное (и даже «надгосударственное») регулирование. Но с другой стороны, ТНК и банки стали настолько могущественными и настолько вышли за узкие национальные рамки, что обуздать их буржуазному национальному государству будет не просто. Как замечают часто цитируемые мною Мовсесян и Огнивцев, «реальной силы, способной противостоять транснациональному капиталу, сегодня в мире не существует». Узкоэгоистические интересы корпораций, борьба между которыми всё более ожесточается, вполне могут разрушить всякое политическое единство буржуазного класса, следствием чего были бы ещё большее ослабление государственного регулирования и нарастание хаоса в капиталистической экономике.

Да и само буржуазное государство по большому счёту не способно быть полноценным регулятором экономики, не способно оно в полной мере служить единым планирующим центром капиталистического хозяйства. Будучи органом всего класса буржуазии, оно обязано осуществлять хозяйственно-регулирующую деятельность в интересах всего буржуазного класса. Но этой экономической функции буржуазного государства противоречит усиливающееся срастание государственного аппарата с монополиями. В каждый данный момент рычаги государственной власти находятся в руках определённых конкретных групп и кланов олигархов, и потому государство всегда проводит экономическую политику, регулирует и планирует, в пользу этих самых конкретных групп и кланов – и в ущерб их конкурентам. И оттого вместо единого, цельного регулирующего центра снова имеем борьбу противоположных интересов, разрывающую всякое единство и цельность, и противоречащую общественному характеру современного производства. Из-за этого последствия принимаемых решений очень часто оказываются противоположны поставленным задачам.

Регулирующие экономику меры, предпринимаемые буржуазным государством, всецело носят непрямой, косвенный характер, и это обусловливает большую инертность таких механизмов регулирования. Эффект от такого рода регулирующих государственных решений проявляется лишь через весьма продолжительное время, когда рыночная ситуация может уже кардинально измениться. Поэтому в наше время с его нарастающим динамизмом непрямые методы регулирования экономики, применяемые буржуазным государством, становятся всё менее результативными и не могут уже справиться с растущей анархией капиталистического производства. Государственно-капиталистическая система регулирования общественного хозяйства, столь эффективная когда-то, заходит в тупик и демонстрирует свою несостоятельность в новых условиях; она показывает свою историческую ограниченность. Либералы-рыночники видят выход из тупика в отказе от регулирования вообще. Но на самом-то деле наше динамичное время требует именно таких методов регулирования общественного производства, которые применяются при социализме.

Развитие производительных сил, в первую голову – развитие информационных технологий и средств коммуникации, ведёт к углублению общественного характера производства и потому настойчиво требует усиления плановости экономики, применения планирования в таких формах и на таких организационных уровнях, на которых буржуазное государство осуществлять планирующую функцию принципиально не может. Для этого необходимо полное обобществление средств производства, необходим переход их в единую общественную собственность.

VII.

В рамках коммунистической экономики планирование осуществляется из единого центра и в интересах всего общества. Но организация такого планирования сопряжена с решением многих сложнейших проблем, в т.ч. и чисто технического характера. Коммунистическая плановая экономика представляет собой качественно более высокий уровень общественной организации хозяйственной жизни, нежели организация в пределах отдельного капиталистического предприятия или корпорации. При коммунизме создаётся единая, целостная народнохозяйственная система в масштабах страны, а затем и в масштабах всего мира. В этой системе органически сочетаются централизованное управление «сверху» и самоуправление на местах; в ней тысячи и даже миллионы элементов соединяются воедино миллионами и миллиардами постоянных, прочных и динамичных связей. Этот сложнейший организм должен работать чётко, слаженно, бесперебойно, таким образом, чтобы удовлетворять запросы общества в соответствии с основным экономическим законом коммунизма. В экономической системе коммунизма не может быть места неопределённости, анархии, несогласованности действий; а иначе плановости грош цена. Совершенно очевидно, что управлять таким целостным комплексом несравненно сложнее, чем отдельно взятым предприятием или даже самой гигантской корпорацией. Требуется чрезвычайно сложная система управления народным хозяйством, должен быть достигнут качественно новый уровень организации хозяйственной жизни.

Управленческая деятельность, по сути, может быть сведена к процессам получения информации об объекте (объектах) управления, хранения, передачи и переработки полученной информации, и, далее, её использования при принятии решений. Управление невозможно без постоянного обмена информацией между элементами системы, а также между системой и окружающей средой. Наличие достаточной и достоверной информации позволяет субъекту управления иметь ясное представление о состоянии системы в каждый момент времени, о степени достижения поставленных целей с тем, чтобы целенаправленно воздействовать на объект и обеспечивать выполнение управленческих решений. Чем бóльшим количеством достоверной информации об объекте управления располагают органы управления, тем меньше вероятность принятия субъективных, непродуманных и необоснованных решений.

Управленческая деятельность, таким образом, есть, прежде всего, работа с информацией, специфический труд по обработке информации [242]. Отсюда ясно, что создание коммунистической системы управления экономикой предполагает необходимость работы с большими, при этом возрастающими,объёмами информации, передавать и перерабатывать которые нужно всё быстрее и быстрее. А из этого однозначно следует, что строительство коммунизма необходимо должно опираться на высокоразвитые информационные технологии. Развитые информационные технологии составляют, с этой точки зрения, важнейший компонент материально-технической базы коммунизма, и этот компонент создаётся лишь при переходе к информационному технологическому способу производства.

Без наличия развитых средств сбора, передачи, хранения и переработки информации невозможны эффективное планирование и чёткая координация деятельности всех звеньев народнохозяйственного комплекса. Значит, от степени развития информационных технологий в немалой мере зависит то, насколько полно будут реализованы преимущества коммунизма, вытекающие из закона планомерного развития народного хозяйства. Недостаточно просто заменить стихийные рыночные механизмы регулирования инструментами сознательного планирования – это только полдела. Нужно ещё довести эти инструменты до такой степени совершенства, чтобы они работали намного эффективнее рынка. Очевидно, что эффективность планирования определяется: объёмом и полнотой информации о состоянии экономики и общества в целом, собранной статистическими органами; объёмом хранимых в базах данных сведений и скоростью доступа к ним; быстротой передачи информации по каналам связи и скоростью её переработки. Планирование будет тем более действенным, чем большие возможности будет иметь система управления в отношении объёмов используемой информации и скорости её обработки и передачи.

Данное положение можно выразить в терминах теории информации. Информация – это величина, обратная энтропии (неопределённости, неупорядоченности) системы; это – мера определённости, мера порядка. «Насыщение» народнохозяйственной системы полезной управленческой информацией означает снижение её энтропии, уменьшение беспорядка, неорганизованности и стихийности. Чем больше информации, тем выше организованность и слаженность, тем меньше влияние разного рода второстепенных и случайных факторов, тем более предсказуемым становится поведение системы и тем более свободен от всевозможных случайностей человек. Чем больше информации, тем больше в обществе порядка и свободы, и «тем больше коммунизма», если позволите мне так выразиться!

И обратно: революционный переход от капиталистической анархии и хаоса к коммунистической упорядоченности и планомерности, означающий скачкообразное, невиданное в прежней истории человечества, понижение «социальной энтропии», необходимо требует такого же качественного улучшения технических средств «информированности» общества. Коммунистическое общество, именно в силу единства и системной целостности обобществлённой экономики, в силу планомерности организации хозяйственной и вообще общественной жизни, непременно должно опираться на более высокие информационные технологии, на более развитые средства переработки и транспортировки информации, нежели капиталистическое общество с его разобщённостью производителей и стихийностью развития. Коммунистическая экономика – это целостный высокоорганизованный организм, и этот организм должен иметь чрезвычайно развитую «нервную систему».

Составление текущих и перспективных народнохозяйственных планов требует учёта огромного количества разнообразных факторов, причём по мере роста производительных сил их число всё более увеличивается. Плановики должны рассчитать спрос населения на многообразные предметы потребления, проанализировать динамику спроса, выделив сиюминутные колебания и долговременные тенденции развития потребностей и т.д. Исходя из потребностей общества в предметах потребления, далее нужно рассчитать потребности общества в средствах производства, и при этом, опять же, принять во внимание тенденции развития науки и техники.

Разработка планов развития экономики, особенно планов, рассчитанных на отдалённую перспективу, требует отыскания очень тонкого межотраслевого баланса. Ведь все отрасли народного хозяйства – а их число непрерывно возрастает по мере научно-технического прогресса и увеличения многообразия человеческих потребностей – тесно связаны друг с другом. Понятное дело: производство различных продуктов должно быть как можно более чётко и точно согласовано между собой [243].

А какие сложнейшие проблемы встают при выборе места для нового предприятия! Здесь нужно учесть уймищу факторов: доступность источников сырья и энергии, близость потребителей, наличие трудовых ресурсов, соображения экологии и обороноспособности, и ещё многое-многое другое. Территориальное размещение производительных сил тоже требует громоздких расчётов, а от полноты учёта указанных факторов в значительной мере зависит результативность капиталовложений и эффективность функционирования производства. Непринятие в расчёт нескольких, даже второстепенных, факторов, может обернуться большими потерями общественного труда. Добавим сюда ещё и задачи по оптимизации транспортных перевозок, при решении коих экономисты порой вынуждены решать уравнения с несколькими неизвестными и использовать методы геометрии многомерных пространств!

Что и говорить, планирование коммунистической экономики – чрезвычайно многотрудная деятельность, связанная с необходимостью проведения сложных и трудоёмких математических расчётов. И вряд ли возможно добиться высокой эффективности этого дела без использования мощной электронно-вычислительной техники. Попробуйте представить себе, как выглядела работа советского Госплана в 30-е или 40-е годы! Огромное здание с множеством кабинетов, в которых сидели бесчисленные счетоводы с непременными нарукавниками – счетоводы, рассчитывавшие потребности и сводившие балансы при помощи примитивных арифмометров или даже счётов! Вся эта работа требовала больших затрат труда, отнимала море рабочего времени, но можно ли было ожидать высокой точности результатов, полученных при применении тогдашних «компьютеров»? Естественно, хозяйственные планы тех лет, очевидно, не были лишены серьёзных просчётов…

Положение, безусловно, стало меняться, когда для выполнения экономических расчётов стали использоваться, начиная, кажется, с третьего поколения, ЭВМ. Однако лишь в последние 15 – 20 лет были созданы достаточно производительные и при этом удобные для пользования персональные компьютеры. Только в наши дни, как мне кажется, возможно, наконец, организовать работу по планированию социалистического народного хозяйства технически должным образом [244].

Грандиозные перспективы для долгосрочного прогнозирования и планирования коммунистической экономики должны также открыть работы в области искусственного интеллекта. Самообучающиеся экспертные системы, компьютеры, моделирующие человеческий мозг (нейрокомпьютеры), будут способны усвоить и творчески переработать весь огромный опыт человечества, и на этой основе выдавать обоснованные точные прогнозы, давать выверенные советы и предложения.

Использование ЭВМ в работе по управлению народным хозяйством становится куда более действенным, если все компьютеры, задействованные в этой системе, объединены в сеть. Так можно с небольшими затратами труда организовать быстрый и надёжный обмен информацией между Центром и хозяйственными субъектами. Компьютерная сеть как раз и становится той самой «нервной системой», которая связывает все элементарные «клеточки» народного хозяйства в подлинно живой, согласованно функционирующий и развивающийся организм. Таким образом, разработки 80 – 90-х гг. – персональные компьютеры и Internet – создали необходимую технологическую базу для организации эффективной, гибкой и надёжной, системы управления коммунистической экономикой.

Теперь в Единую автоматизированную систему управления народным хозяйством могут быть непосредственно включены все предприятия, вплоть до самых мельчайших мастерских и магазинчиков. А это позволит наладить с наименьшими затратами труда непрерывный, автоматический, полный и всесторонний учёт всего, что имеется и происходит в народном хозяйстве. Столь полный, постоянный и всесторонний учёт, о необходимости которого при социализме, кстати, говорил в своё время Ленин, сделает возможным эффективное маневрирование материальными ресурсами, их оперативную переброску в те места, где испытывается нужда в них [245].

Результативность управленческой деятельности значительно повышается благодаря использованию электронной почты, телеконференций в Internet'е и иных современных средств коммуникации. Уменьшается потребность во всякого рода командировках, совещаниях и тому подобных мероприятиях. Благодаря компьютеризации намного снижается потребность в управленческих работниках среднего звена; значит, аппарат может быть существенно сокращён, упрощён и удешевлён. И именно в условиях социализма, в условиях централизации управления экономикой, в наиболее полной мере раскроются преимущества безбумажного делопроизводства.

В коммунистическом обществе между производством и потреблением существует лишь неантагонистическое противоречие. Оно заключается в том, что потребности членов коммунистического общества в своём р

Дата добавления: 2015-08-02