Глава 3. Господство монополий

М

ы называем классическими те произведения, которые сохраняют свою актуальность десятки и сотни лет после своего выхода в свет. К числу такого рода классических произведений можно смело отнести и работу Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма». Эта небольшая по объёму книга, написанная в 1916 году, не просто осталась актуальной до сих пор, она стала ещё более актуальной! Потому что за время, прошедшее после её написания, империализм стал ещё более паразитическим, ещё более бесчеловечным, ещё более беспардонным и агрессивным. И если какой-нибудь самодовольный болван, строящий из себя «интеллектуала», начинает «по-попугайски» изрекать вам проштампованные в его птичьих мозгах фразы, будто марксизм устарел и ничего не стóит, дайте ему почитать эту книжку, и пусть он попробует её опровергнуть! Единственный «убедительный» аргумент, который вы, вероятно, услышите от него, будет состоять в том, что коммунизм окончательно и бесповоротно рухнул, и посему всё, что написано и будет написано впредь коммунистами, – неправильно…

Впрочем, спорить с такими людьми бесполезно и бессмысленно. Легче убедить в чём-либо слона или жирафа, чем примитивного, не способного к самостоятельному мышлению, но при этом жутко довольного собой обывателя. А таких обывателей нынче – тьма тьмущая. Но, к счастью, вопрос об истине не решается «демократическим, правовым путём», путём кидания бюллетеней в урну. Истина остаётся Истиной даже в том случае, если подавляющее большинство населения, превращённое скотскими условиями бытия и буржуазной пропагандой в массу дебилов, не признаёт её. А Сила, она ведь в ней, в Правде; Истина всё равно победит, и потому нужно твёрдо держаться её, даже тогда, когда её оплёвывают на каждом шагу!

Книга Ленина актуальна ещё потому, что и ныне легионы наёмных «учёных» заняты самой бесстыдной апологией империализма, его «отмыванием» и приукрашиванием. Они тщатся доказывать, будто капитализм утратил свой монополистический характер, будто в «постиндустриальном обществе» монополии уступили пальму первенства «эффективному малому бизнесу», будто бы наступил ренессанс «свободного предпринимательства» и т.д. и т.п. – и всё это наперекор «устаревшему» марксизму. Мысли «учёных» озвучивают публичные политики наивысшего ранга. К примеру, Хиллари Клинтон во время визита в Москву в конце 90-х и посещения ткацкой фабрики прямо так и брякнула в телекамеру, что якобы «малый бизнес составляет основу (!) американской экономики». И такие вещи мы слышим едва ли не ежедневно, ибо на пресловутый «малый бизнес» возлагают главные надежды все те, кто искренне, или же с лицемерным пафосом рыдающих крокодилов, желает капиталистического возрождения России (а также Украины и других стран СНГ).

Всё это, однако, очевидная чушь, и для её опровержения не обязательно даже обращаться к строгой статистике. Любому человеку ясно, что компоненты компьютеров, автомобили, самолёты, станки, космические аппараты – а это всё основные, я бы сказал – ключевые, продукты современной промышленности, – никто не клепает их в мелких мастерских; их изготовляют на крупных заводах гигантских корпораций. Также и разнообразные товары широкого потребления, как-то: телевизоры, холодильники, пылесосы и DVD-плееры, одежда, обувь, и даже такие мелочи, как зубная паста, жвачка и шоколадные батончики, в основной своей массе тоже производятсянемногими всемирно известными гигантскими монополиями.

Кстати, разве это не выглядит абсурдно, когда какой-нибудь страстный апологет «малого предпринимательства» всячески расписывает преимущества малых предприятий, их высочайшую экономическую эффективность и неоспоримую пользу для общества, а затем (безо всякой паузы даже) начинает вдруг требовать от правительства «принятия действенных мер по защите и поддержке малого бизнеса»? Не понимаю я этого, хоть убей: если малый бизнес столь эффективен и имеет такие очевидные преимущества перед большим, то на кой ляд его защищать и поддерживать!? По идее, он давно должен был бы уже разорить неэффективные монополии ко всем чертям! И как вообще «поддержка малого и среднего бизнеса» согласуется со «свободой предпринимательства», требующей, дабы все участники рынка находились в одинаковых условиях и не пользовались особой поддержкой государства?

На самом деле мелкое производство не способно обеспечить прогрессивное развитие производительных сил и не может, по этой причине, противостоять производству крупному. Развитие техники и технологии диктует необходимость концентрации производства, т.е. сосредоточения производительных сил, а значит, и выпуска продукции, в укрупняющихся предприятиях, применяющих передовую технику и самые современные методы организации производства. Концентрация производства, связанная с его комбинированием, ведёт к росту производительности труда и уменьшению издержек производства и обращения, способствуя тем самым умножению общественного богатства. И тенденция к увеличению масштабов производства только усиливается при информационном способе производства, для которого характерны частая смена технологий и постоянное обновление техники [172].

При коммунизме концентрация производства осуществляется в плановом порядке и в интересах всего общества, поэтому она продвигается быстрее и не сопровождается кризисными явлениями. При капитализме же она пробивает себе дорогу в ходе жестокой конкурентной борьбы, устраняющей нежизнеспособных мелких производителей, чьи капиталы экспроприируются победителями. Этот процесс, в котором выражается, с одной стороны, накопление капитала, а с другой – обобществлениепроизводства, происходит стихийно, углубляет и обостряет основное противоречие капитализма, способствует экономическим кризисам. А во время кризисов, в свою очередь, концентрация производства чрезвычайно усиливается, поскольку в это время как раз и происходит массовая гибель мелких производителей: «Кризисы – всякого рода, экономические чаще всего, но не одни только экономические [также и войны, приносящие громадные прибыли, прежде всего, крупному капиталу, – К. Д.] – в свою очередь в громадных размерах усиливают тенденцию к концентрации и к монополии» [В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 3, с. 197]. В общем, тенденция к концентрации производства является магистральной тенденцией капитализма [173].

Концентрация производства идёт рука об руку с процессом концентрации капитала – абсолютного увеличения размеров отдельных капиталов за счёт накопления капитала. Концентрация капитала делает возможной и концентрацию производства, т.к. именно сосредоточение всё больших капиталов у отдельных капиталистов позволяет им увеличивать масштабы производства на своих предприятиях. Концентрация капиталов сопровождается и многократно усиливается их централизацией, т.е. сосредоточением общественного капитала в руках всё меньшего числа крупных и крупнейших капиталистов и капиталистических корпораций.

Происходит это различными путями. Во-первых, путём разорения массы слабых капиталистов и перехода их капиталов к капиталистам крупным и сильным – путём экспроприации мелких капиталистов крупными. Во-вторых, капиталы централизуются в акционерных обществах и т.п. В-третьих, капиталистические фирмы организационно сливаются в монополистические объединения – сначала в рыхлые, неустойчивые картели и синдикаты, затем в монолитные тресты, а ныне – в сложно устроенные, «гибко организованные» концерны, которые, в свою очередь, могут вступать в картельные соглашения о разделе рынков, обмене патентами и т.д. Централизация принимает также скрытые формы, когда некоторое число номинально самостоятельных предприятий оказывается под контролем какого-нибудь клана или «группы». Это достигается через создание совместных предприятий, через скупку контрольных пакетов акций холдингами, через т.н. «систему участий» и т.д. В результате образуются конгломераты с очень сложными и запутанными отношениями подчинения, подконтрольные могущественным кланам олигархов. Ещё одной формой скрытой централизации является создание временных объединений типа консорциумов для реализации каких-либо крупных проектов. Особый случай: картели, замаскированные под «ассоциации», «исследовательские институты» и т.п.

Централизация капитала обусловлена конкуренцией, которая, с одной стороны, вызывает банкротство массы капиталистов, преимущественно мелких, нежизнеспособных, более всего страдающих в периоды кризисов, а с другой стороны, заставляет капиталистов сознательно стремиться к укрупнению масштабов производства и, вообще, масштабов бизнеса, вынуждает их «сбиваться в волчьи стаи». На наивысшей ступени развития капитализма концентрация и централизация капитала необратимо приводят к возникновению монополий – гигантских объединений, или союзов, капиталистов, захватывающих и удерживающих олигопольное или даже (как предельный случай) чисто монопольное положение на рынке, что даёт им возможность диктовать обществу свои условия, свои цены, прежде всего, – и благодаря этому получать монопольно высокие прибыли – сверх прибыли.

Сосредоточение производства и капитала – процессы объективные и неизбежные, и они непременно ведут к возникновению, росту и усилению монополий, приобретших ныне всемирный характер, ставших транснациональными монополиями, или транснациональными корпорациями (ТНК). Процессы концентрации производства и капитала создают для монополий, если можно так выразиться, твёрдую почву. По словам Ленина, «…концентрация, на известной ступени её развития, сама собою подводит… вплотную к монополии. …тенденция к монополии порождается именно крупным размером предприятий» [«Империализм…», глава 1]. В самом деле, образование монополий куда более вероятно, если на рынке действует десяток достаточно крупных компаний, хорошо знающих друг друга, чем в ситуации, когда сосуществуют сотни и тысячи мелких фирмочек. В ходе развития капитализма количество переходит в качество, и из «пересыщенного раствора» «молекул» – крупных и средних производителей – выкристаллизовывается Монополия.

Движет капиталистами при этом всё то же стремление выжить в конкурентной борьбе, их ненасытная тяга к накоплению капитала и максимизации прибыли, к загребанию сверхприбылей. Стремление сие объективно и необоримо, отчего возникновение, рост, слияние и усиление монополий – тоже процесс объективный и необходимый, остановить который не способно ни антимонопольное законодательство, ни теоретические упражнения защитников «свободного предпринимательства». А в силу действия тенденции средней нормы прибыли к понижению соблазн получить сверхприбыль, намного превышающую всё меньшую и меньшую среднюю прибыль, только возрастает. Кроме того, понижение нормы прибыли отчасти компенсируется большим увеличением массы прибыли, извлекаемой крупными компаниями.

Централизация капитала углубляет капиталистическое обобществление производства. Растут концентрация производства и кооперация труда; развивается комбинирование производства; устанавливаются тесные кооперационные связи между предприятиями, входящими в концерн; методы планомерной организации производства начинают применяться не только в рамках отдельного предприятия, но и в масштабах многих предприятий, объединённых в одно целое. Упрочивается, таким образом, общественный характер производства, но это только усугубляет противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Обобществление производства сейчас служит лишь интересам кучки олигархов – заправил монополий. Хищники-монополисты сконцентрировали в своих лапах огромные производительные силы, но используют их не во благо общества, а лишь для загребания сверхбарышей в ущерб остальным. Поэтому засилье монополий обостряет все имманентные беды капитализма: безработицу, обнищание трудящихся, перепроизводство, инфляцию и т.п. Кроме того, монопольное положение на рынке снижает стимулы к развитию, отчего монополии проявляют тенденцию к утрате динамики развития, к застою и загниванию. Господство монополий знаменует очевидный крах капитализма. Как с иронией заметил Энгельс, заставший лишь самое начало перехода капитализма в монополистическую фазу, с наступлением эры монополий «…издревле прославленная свобода конкуренции находится при последнем своём издыхании и должна сама признаться в своём скандальном банкротстве»! [К. Маркс. «Капитал», книга третья, глава 27; замечание Ф. Энгельса].

Но с другой стороны, капиталистическое обобществление производства, достигающее кульминации при современном транснационально-монополистическом капитализме, подготавливает обобществление социалистическое: переход всех основных средств производства под контроль общества. «Монополия монополий» – это уже последняя ступенька перед «монополией всего общества». «Это – упразднение капиталистического способа производства в пределах капиталистического способа производства и потому само себя уничтожающее противоречие, которое prima facie [прежде всего] представляется просто переходным пунктом к новой форме производства» [К. Маркс. «Капитал», книга третья, глава 27].

После победы социалистической революции одна только национализация всемогущих банков и прочих финансовых институтов позволит государству победившего пролетариата установить практически полный контроль над экономикой и перейти к строительству социализма! Говоря словами Ленина, «…монополия, вырастающая на почве свободной конкуренции и именно из свободной конкуренции, есть переход от капиталистического к более высокому общественно-экономическому укладу» [«Империализм…», глава 10]. Вот почему защитники капитализма так страшатся монополизации и тщатся доказать, будто её не происходит!

Эти господа могут говорить всё, что им угодно, но капитализм ещё сто лет тому назад вступил в монополистическую стадию развития, в стадию империализма, и вернуться обратно, в славные времена домонополистической «свободы конкуренции», он никак не может. От монополистического капитализма путь возможен лишь один – вперёд к социализму. Переход к информационному технологическому способу производства не только не делает капитализм «менее монополистическим», но, напротив, ещё более усиливает процессы концентрации производства и капитала, процессы централизации капиталов и монополизации мировой экономики.

I.

Позвольте, однако, дабы не быть голословным, обратиться к сухому языку цифр и процентов, к языку экономической статистики, объективно освещающей действительное положение дел и «знающей всё». Статистика (причём это – по преимуществу, их, буржуазная, статистика!) беспристрастно фиксирует неуклонное возрастание доли международных монополий в мировом производстве и торговле. Если в 1967 году доля ТНК в мировом валовом продукте составляла 17%, то в 1982 – уже 24%, а в 1995 году – 31% (по другим данным – даже 40%). Объём продаж одной только General Motors превосходит суммарный ВВП Швейцарии, Пакистана и ЮАР, а объём продаж Shell – ВВП Ирана, Венесуэлы и Турции вместе взятых [174].

40 тысяч ТНК вкупе с 250 тысячами их зарубежных филиалов, составляя всего примерно 0,1% от общего числа капиталистических фирм, в конце 90-х годов контролировали до половины мирового промышленного производства, до 50 – 75 % мировой торговли и треть всех производственных фондов. Пятьсот крупнейших ТНК держат в своих руках 90% мировой торговли пшеницей, кофе, кукурузой, табаком, древесиной, джутом и железной рудой, 85% торговли медью и бокситами, 80% торговли чаем и оловом, 75% торговли бананами, каучуком и нефтью. (Стало быть, вся мировая торговля главнейшими видами сырья и продовольствия схвачена монополистами-спекулянтами, взимающими дань со всего человечества!). Половина экспортных операций СШАосуществляется американскими и иностранными ТНК. В Великобритании их доля в экспортных операциях достигает 80%, а в Сингапуре – 90%. Совокупные валютные резервы ТНК в несколько раз превышают резервы всех Центральных банков мира вместе взятых! [175]

В 2001 году только в зарубежных филиалах ТНК было задействовано 54 млн. работников, которые произвели ¹/₁₀ часть мирового ВВП и ¹/₃ мирового экспорта. Для сравнения: в 1990 году в филиалах транснациональных корпораций было занято всего лишь 24 млн. человек – с тех пор произошло удвоение, даже больше [176]. С 1983 по 1999 годы 200 крупнейших корпораций увеличили свои прибыли на 362,4%! [177] Победную поступь монополий особенно хорошо отображают следующие данные: в 1995 году, при росте мировой экономики на 2,4%, 500 крупнейших компаний мира увеличили объёмы своих продаж на 11%, а прибыли – на 15% [178].

Можно ли в свете приведённых цифр утверждать, будто современный капитализм перестал или же перестаёт быть монополистическим? Будто «антиглобалисты сильно преувеличивают мощь транснациональных корпораций» и «не так страшен чёрт глобализма, как его малюют на плакатах мальчики с портретами международного террориста Че Гевары на футболках»? [179]

Как мы видим, начавшийся переход к информационному способу производства нисколько не остановил и не задержал процесс централизации капитала. Оно-то и понятно: характерные для нашего времени частые перемены не позволяют монополиям почивать на лаврах и успокаиваться на достигнутом. Чтобы удерживать своё монопольное положение, им приходится объединяться. Самый конец XX века ознаменовался, вообще, беспрецедентной «волной слияний» корпораций, связанной с экономическими потрясениями того периода. Вовлечённый в процесс слияний капитал вырос с 975 млрд. долл. в 1995 году до рекордных 3500 млрд. долл. в 2000-м. И, что показательно, большинство инвестиций касалось покупки уже существующих фирм; «…капитализм создаёт всё меньше и меньше реальных новых фирм, а направляет свои затраты на борьбу за власть, гегемонию…» [180].

А как обстоят дела в отдельных отраслях промышленности? Возьмём для главного примера такую ключевую отрасль, играющую важную роль в мировой экономике, как автомобилестроение. В 2001 году в мире было произведено 56325 тыс. автомобилей. Из них 50516 тыс. (89,7%) было выпущено на заводах 15 крупнейших компаний с объёмами производства свыше 900 тыс. шт. у каждой. Для сравнения: в 1975 году на все автомобильные монополии, коих было больше, чем сейчас, приходилось 83% производства автомобилей в капиталистических странах [Украинская Советская энциклопедия, т. 1 (1978 г.). – с. 46]. Значит, за прошедшие четверть века степень монополизации отрасли увеличилась, по меньшей мере, на 7%.

Итак, практически всё мировое автомобилестроение сосредоточено на заводах всего лишь 15 автогигантов. И среди них также наблюдается высочайшая степень концентрации производства «супер автогигантами». Более половины – 52,9% – мирового производства автомобилей сконцентрировано на заводах пяти крупнейших корпораций («Дженерал Моторз», «Форд», «Тойота», «Фольксваген» и «Даймлер–Крайслер»). А первые три из них производят 36,1% всех автомобилей в мире [181].

То же наблюдается и в других важнейших отраслях промышленности. После того как усилиями «либералов-рыночников» было разгромлено гражданское авиастроение России (вернее будет всё же сказать – авиастроение СССР), в мире остались лишь два производителя аэробусов: «Боинг» и «Эйрбас». К настоящему времени в США имеется всего несколько «серьёзных» производителей военной техники, среди которых выделяются «Мартин Локхид», «Боинг Макдоннел» и «Рейтеон». Такое положение, опять же, сложилось в результате энергичного слияния корпораций, работающих в данной сфере. Например, компания «Боинг Макдоннел» образовалась в 1997 году после объединения авиастроительных корпораций «Боинг» и «Макдоннел Дуглас». Новообразованная авиамонополия, на которую работает 200 тысяч человек персонала, имела в начале 2000-х годов оборот около $50 млрд. [182]

Чёрная металлургия считается отраслью «сильно фрагментированной»: всего в мире насчитывается около 35 достаточно крупных сталеплавильных компаний с объёмом производства не менее 5 млн. тонн у каждой, а 6 крупнейших из них контролируют «всего-навсего» 25% рынка. Но чудовищное перепроизводство чёрных металлов и падение цен на них заставили заправил отрасли объединяться в прочные крупные концерны и «группы» с целью установления контроля над рынком. Как раз на рубеже столетий в мировой чёрной металлургии начался процесс крупномасштабных слияний и поглощений, процесс усиленной централизации капитала.

В 1995 году тройка мировых лидеров по производству стали выглядела следующим образом: Nippon Steel Corp. – 26,8 млн. т.; Posco (Южная Корея) – 23,4; British Steel – 15,7. С тех пор утекло много не только воды, но и металла! Posco довела объём производства до 29 млн. т. и стремится довести его до 50 млн. В Германии в 1999 слились две крупнейшие и старейшие фирмы – Thyssen и Krupp, образовав концерн, производящий (2003 год) 16 млн. т. и подыскивающий себе «стратегических партнёров». United States Steel и англо-голландский Corus сконцентрировали выплавку соответственно в 18 и 19 млн. т. Японские гиганты тоже мечтают объединиться, но их планам противодействуют антимонопольные органы. На первое же место в мире тем временем вышла металлургическая группа Arcelor (43 млн. т.).

«Вдобавок появился магнат, который не только планирует объединить крупнейшие металлургические компании мира, поставляющие 52 млн. тонн в год, но и создать группу, которая при объёме производства в 100 млн. тонн контролировала бы весь мировой рынок. Этим магнатом является металлургическая империя Лакшми Миттал». Новоиспечённый владелец «Криворожстали» уже успел прибрать к своим рукам целый ряд заводов в Восточной Европе и Центральной Азии, а также приобрести американский холдинг International Steel Group (ISG), ранее установивший контроль над второй металлургической компанией США – Bethlehem Steel. К 2004 году Миттал уже контролировал выплавку 35 млн. т. стали [183].

Монополии особо рьяно стремятся к обладанию источниками стратегически важного сырья, чтобы взвинчивать цены на него, и успешно достигают этой цели. Так, например, мировой рынок алмазов на 60 – 80 % (по разным данным) контролируется одной ТНК «Де Бирс». Российский «Газпром» контролирует 34% мировых разведанных запасов природного газа. “Aluminum Company of America” (“Alcoa”) одно время являлась владельцем всех основных источников поставок бокситов. А канадская компания «ИНКО» длительное время контролировала около 90% известных мировых запасов никеля [184].Как не вспомнить здесь Ленинское: «Там, где можно захватить в свои руки все или главные источники сырья, возникновение картелей и образование монополий особенно легко»! [«Империализм…», глава 1].

Картель ОПЕК, куда входят 13 стран, контролирует 38% всей мировой добычи и 61% мирового экспорта нефти. А 40% нефтедобычи стран, не входящих в ОПЕК, находится в руках шести крупнейших западных нефтяных монополий [185]. Причём у любой из них объём переработки нефти намного превышает объём добычи; соответственно, их доля в производстве и сбыте нефтепродуктов много больше, чем доля в нефтедобыче. Число нефтяных монополий, опять же, сильно сократилось в результате громких слияний (British Petroleum с Amoco, Exxon с Mobil, Chevron с Texaco). Royal-Dutch Shell, British Petroleum, Exxon Mobil, Chevron плюс российский «Лукойл» – вот, пожалуй, и все основные корпорации в нефтяной промышленности.

Что же касается природного газа, то в 1999 году на один лишь «Газпром» приходилось 23% мировой добычи «голубого топлива» [186].

На предприятиях ТНК производится 80% всей электроники и химических товаров, 95% фармацевтики, 76% продукции машиностроения. Десять крупнейших ТНК контролируют в каждой из названных ниже отраслей: 85% производства пестицидов, 35% производства в фармацевтической промышленности, 32% производства семенных материалов для сельского хозяйства [187]. Даже в такой отрасли, как производство прохладительных напитков, всего четырём крупнейшим корпорациям принадлежит 43% мирового рынка, в т.ч. 25% – «Кока-коле» и 11% – «Пепси» [188].

Такая ситуация наблюдается и во всём капиталистическом мире в целом, и в отдельно взятых странах. Так, во Франции «сто крупнейших компаний сосредотачивают свыше ²/₃ промышленного производства. В ряде отраслей монополизация производства приближается к максимуму. В чёрной металлургии две крупнейшие компании “Юнизор” и «Сасилор” сосредоточили 70% производства стали, “Компани женераль д'электрисите” (КЖЕ), “Томсон” – 50% производства электронного и электротехнического оборудования, “Рено” и “Пежо” – почти всё производство автомобилей. “Пешине-Южин-Кюльман” (ПЮК) и “Иметаль”– почти полностью сосредоточили в своих руках производство и сбыт цветных металлов» [189].

А теперь давайте рассмотрим “high-tech”, сферу создания ультрасовременных компьютерных технологий. Она представляет для нас особенный интерес, поскольку является самой передовой отраслью производства, и поскольку компьютерные технологии служат сегодня важнейшей основой развития производительных сил.

Сразу спешу разочаровать трубадуров «малого бизнеса» и ниспровергателей «безнадёжно устаревшего» марксизма-ленинизма. На компьютерном поприще тоже безраздельно господствуют не более дюжины гигантских монополий, таких как Microsoft, IBM, Dell, Intel, Apple, Hewlett-Packard. Согласно данным за 2000 год, 70% мирового производства компьютеров и 86% телекоммуникационной индустрии контролировалось всего десятью крупнейшими ТНК [190]. В начале XXI века мировой лидер по производству ПК – Dell – владел 13 – 16 %-ми рынка этой продукции; далее следовали Hewlett-Packard, IBM, Compaq и Apple, доля каждой из этих компаний в мировом производстве готовых «персоналок» составляла порядка 10% и более [191]. Причём совсем недавно, в 2002 году, Hewlett-Packard поглотил Compaq – это было, пожалуй, самое громкое слияние корпораций в истории компьютерного бизнеса, и оно сразу существенно повысило степень централизации капитала в этой отрасли.

Одиннадцатью ведущими поставщиками ноутбуков – Toshiba, Compaq, IBM, Dell, Fujitsu, Siemens, NEC, Sony, Acer, Hewlett-Packard и Apple – контролируется (данные на самое начало века) приблизительно 80% их мирового рынка [192].

Согласно данным Gartner Group – известного агентства, занимающегося статистическими исследованиями, – около 30% рынка компьютеров-серверов в 2002 году принадлежало Hewlett-Packard. На втором месте шла Dell, контролировавшая 18,5%, на третьем – IBM с 14,3%. Компании Sun принадлежало 5,9% рынка. По сведениям IDC (авторитетное маркетинговое агентство, также занимающееся исследованиями рынка в рассматриваемой сфере), в 1999 году ведущие поставщики, такие, как IBM, Compaq и Hewlett-Packard, контролировали 70% мирового рынка серверов, а в 2000 году доля этих фирм возросла до 75%. Согласно информации той же IDC, в начале 2001 года IBM владела 26,3%-ми мирового рынка серверов, Sun – 12,3%-ми [193].

Производство сетевого оборудования – маршрутизаторов и прочего, – составляющего материально-техническую базу Internet'а, почти полностью (от 75 до 90 %!) монополизировано компанией Cisco [194].

Предельно монополизировано также производство всех основных компонентов компьютеров и устройств компьютерной периферии, начиная от мониторов, принтеров и сканеров и заканчивая клавиатурами и «мышами». Достаточно сказать, что одна только компания Maxtor выпускает 39% жёстких дисков в мире [195]. Но совершенно поразительное засилье монополий мы обнаруживаем в области производства микропроцессоров, где всего две компании – Intel и AMD – контролируют почти 99% рынка. Оставшиеся 1,1% (прописью: одна целая и одна десятая процента!) поделили между собой VIA и Transmeta [196]. Микропроцессор – «сердце» компьютера, и развитие микропроцессоров, по сути, определяет прогресс компьютерной техники вообще. Выходит, что всего две компании определяют развитие компьютеров, во всяком случае – их «железной» составляющей, а значит, в значительной мере определяют всё техническое, технологическое и экономическое развитие человечества!

Примерно таким же образом обстоит дело и в сфере производства программного обеспечения. Здесь также правят бал гиганты: Adobe, Corel, Symantec, Sun, Lotus, Netscape, Computer Associates, Siebel Systems, Oracle, Bea Systems, SAP и др.; и во главе них – «великий и ужасный» Microsoft. Он один контролирует свыше 80% рынка операционных систем (по другим данным – даже 90%) и 90% рынка офисных прикладных программ! [197] Правда, в последнее время Microsoft был немного потеснён в сфере операционных систем для серверов бесплатной системой Linux, но даже несмотря на это, доля Microsoft в данном секторе рынка составляла пару лет назад приличную величину в 40% (Linux устанавливался на 27% серверов) [198].

Вообще же всего только три – четыре «софтверные» компании производят бóльшую часть программных продуктов в мире. На рынке офисных программ безраздельно господствует всё тот же Microsoft (90% рынка). До 80% мирового производства систем управления базами данных (СУБД) приходится на долю всего трёх компаний (IBM – почти 40%, Oracle – около 25%, Microsoft – 15%), и т.д. [199]

Высокая степень монополизации рынка информации, рынка программного обеспечения в частности, легко объясняется теми особенностями информации как товара, о которых речь шла в предыдущей главе. Для компьютеров и программ к ним, вообще – для систем переработки и передачи информации, особое значениеимеет унификация, призванная обеспечить совместимость этих систем меж собою. Многообразие продуктов, соответственно, множество производителей, здесь совершенно излишне и даже вредно. В силу данного обстоятельства монопольное положение немногих аппаратных платформ и программных продуктов в каждой их категории представляется совершенно естественным. Особенно это касается операционных систем, и как раз в этой области степень монополизации рынка – одна из самых высоких. Есть ещё ряд нюансов, о которых я упоминать не буду, дабы не перегружать неискушённых читателей техническими тонкостями [200].

Доступ в глобальные компьютерные сети в любой стране сосредоточивается в руках крупнейших сервис-провайдеров – по сути, тоже монополистов. К примеру, одним из самых известных провайдеров онлайновых услуг является компания America Online (AOL), обслуживающая половину американского рынка [201].

Важнейшая черта нашего времени: высочайшая концентрация и централизация капитала в сфере СМИ, где образовалось всего несколько международных «медиа-групп», владеющих десятками телеканалов, сотнями газет и журналов. Обладание СМИ даёт крупному капиталу возможность манипулировать общественным сознанием, оболванивать миллионные массы людей и формировать «большую политику». В данной области концентрация капитала означает также и концентрацию влияния на умы людей. Чем в большей степени СМИ собраны в руках одного магната (вроде австралийского миллиардера Р. Мэрдока) или клана олигархов, тем более массированное наступление на общественное сознание и тем большее давление на публичную власть он или они могут произвести. А это, в свою очередь, гарантирует им новые сверхприбыли. Впрочем, телевизионный бизнес, прочно связанный с рекламой, и сам по себе приносит огромные барыши. Не случайно поэтому олигархи ведут столь жёсткую борьбу за тотальный контроль над ТВ и прессой [202].

Высокая степень концентрации и централизация капитала наблюдается и в других отраслях информационного производства, в частности – в киноиндустрии и звукозаписи. Бóльшая часть наиболее кассовых фильмов, как известно, выходит со съёмочных площадок немногих крупных киностудий вроде Columbia Pictures или Warner Bros. В эти фильмы вкладываются десятки и сотни миллионов долларов, но они и приносят соответствующие прибыли. А мелким студиям остаётся только снимать малобюджетные и, соответственно, «малокассовые» фильмы и довольствоваться крохами с того «рыночного пирога», что достаётся гигантам кинобизнеса.

II.

Ещё одной важнейшей тенденцией современности, открытой и теоретически обоснованной Лениным, является тенденция усиления роли банков, усиления влияния и могущества финансового капитала. «По мере развития банковского дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников в всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяйчиков, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран» [В. И. Ленин. «Империализм…», глава 2].

Сращивание банковского и промышленного капитала с образованием финансового капитала началось давно и достигло огромного размаха ещё при старом, машинном способе производства. В наступившую эпоху эта тенденция усиливается, так как при информационном способе производства действуют дополнительные факторы, которые способствуют рассматриваемому процессу. Как показано в первой главе, в «информационную эру» рынок приобретает особую динамичность и неустойчивость; в условиях капитализма «информационная эра» неизбежно становится эрой «стабильной нестабильности». В связи с этим капитал должен, во-первых, стать предельно мобильным, т.е. способным быстро перетекать из одной отрасли в другую и из одной страны в другую, приспосабливаясь к резким переменам рыночной конъюнктуры, и, во-вторых, он должен диверсифицироваться. Диверсификация означает, говоря «простым языком», вложение капитала в большое количество предприятий разнообразных отраслей, что снижает риск остаться в убытке в случае непредвиденной смены конъюнктуры и «завала» одной или немногих отраслей.

Ясно, что наивысшей мобильностью и наибольшей способностью к диверсификации обладает именно денежный капитал, вкладываемый в различные ценные бумаги (фиктивный капитал, в отличие от реального капитала, вложенного в конкретные средства производства); капитал, не привязанный к конкретным предприятиям, отраслям и странам. Финансовые учреждения аккумулируют огромные денежные ресурсы, в т.ч. мелкие капитальцы рантье и сбережения трудящихся, которые сами по себе не слишком мобильны и практически не способны к диверсификации, – и распоряжаются ими, скупая крупные пакеты акций и устанавливая, тем самым, контроль над промышленностью и другими сферами экономики.

Немаловажен здесь и тот фактор, что крупные финансовые учреждения способны дать собранному денежному капиталу «интеллектуальное подкрепление»: они располагают обширными кадрами аналитиков, способных более-менее оценить перспективы быстро меняющегося рынка и принять правильные решения о вложении капитала [203]. Владелец мелкого капитала не способен, по причине отсутствия необходимых знаний, опыта и информации о рынке, грамотно распорядиться капиталом и вложить его в «правильные» ценные бумаги. Поэтому он вынужден, для того чтобы снизить свои риски и получить гарантированную (конечно, лишь более или менее) прибыль, доверить свой капитал финансистам, которые могут диверсифицировать капитал и вложить его в перспективные предприятия и отрасли. Благодаря финансовым учреждениям «мелкие суммы, сами по себе неспособные действовать как денежный капитал, объединяются в большие массы и таким образом вырастают в денежную силу» [К. Маркс. «Капитал», книга третья, глава 25].

Эта «денежная сила», обусловленная объединением капитальцев «в большие массы», даёт крупному финансовому капиталу огромные преимущества в конкурентной борьбе, которые особенно проявляются в периоды кризисов, – и в этом состоит основная причина усиления финансового капитала. Усиление финансового капитала связано и со всё более насущной потребностью регулирования капиталистической экономики, чья отраслевая структура становится всё сложнее и динамичнее. Финансовые учреждения как раз и выполняют функции таких регуляторов: они направляют и распределяют финансовые потоки между различными отраслями, играют роль «штабов» капиталистической экономики. Без таких регуляторов финансовые потоки двигались бы, наверное, много медленнее, и реакция капитала на структурные перестройки ещё более запаздывала бы. Согласитесь, концентрированный «финансовый Гольфстрим» быстрее перенесёт массу капитала из одной отрасли в другую, чем это сделают тысячи «ручейков», текущих кто куда!

Классические финансовые учреждения – это банки, которые из посредников в денежных расчётах и распорядителей заёмного капитала всё более превращаются в держателей крупных пакетов акций и ведущих игроков на фондовом рынке, в соучредителей и инвесторов – фактически во владельцев промышленных и иных компаний. Но в последние десятилетия банки потеснены на этом поприще финансовыми институтами нового типа, прежде всего – инвестиционными и пенсионными фондами. Эти последние применяют новые, зачастую более эффективные методы привлечения денежного капитала, и они сильнее специализированы на ставших ныне особо важными долгосрочных инвестициях. Поэтому, очевидно, они всё более преуспевают в деле установления контроля над капиталистическим хозяйством [204].

Итак, производительные силы концентрируются в гигантских корпорациях, а они, в свою очередь, попадают под контроль банков и прочих финансовых учреждений. С другой стороны, промышленники сами участвуют в акционерном капитале банков и занимают посты в их правлениях. Так происходит сращивание банковского и промышленного капитала, образование финансового капитала и финансовой олигархии, олицетворяющей его [205]. При этом «система участий» (создание холдингов, контролирующих «дочерние» и «внучатые» компании) и использование привлечённого, т.е. взятого под процент, капитала позволяют кучке олигархов контролировать капиталы, многократно превышающие их собственные, и одновременно занимать доходные посты в правлениях многих АО. Запутанные схемы построения концернов (а капиталисты их умышленно запутывают!) дают олигархам возможность маскировать свои капиталы и финансовые связи, укрывать прибыли от налоговых органов или же, наоборот, «рисовать» фиктивные прибыли, т.е. позволяют акулам бизнеса прокручивать финансовые аферы для своего обогащения в ущерб обществу.

Объединение промышленного и банковского капитала привело к возникновению финансово-промышленных групп (ФПГ) – огромных конгломератов, контролируемых всемогущими кланами капиталистов, куда входят промышленные, транспортные и торговые предприятия, СМИ и даже футбольные команды (примеры тому – империи футбольно-финансовых магнатов Берлускони и Абрамовича). Ядра же ФПГ составляют могущественнейшие банки, а также страховые компании, инвестиционные и пенсионные фонды, – эти обильные источники инвестиций, аккумулирующие капитал всего общества, но подконтрольные не обществу, а лишь «семьям» олигархов. Сегодняшние ФПГ – это, несомненно, вершина и апогей развития финансового капитала. В них «концентрация производства; монополии, вырастающие из неё; слияние или сращение банков с промышленностью…» [В. И. Ленин. «Империализм…», глава 3] достигают наивысшей точки [206].

Но банки ведь не только концентрируют всё бóльшие финансовые ресурсы, не только формируют «группы» и устанавливают контроль над заводами, природными богатствами и даже умами людей (благодаря обладанию собственными СМИ), они ещё и сами сливаются, порождая подлинных голиафов и кинг-конгов банковского капитала. Так, в конце 90-х годов путём слияния двух влиятельных банков возник крупнейший в мире (на то время) Объединённый швейцарский банк с активами более 600 млрд. долл. Но и его вскоре превзошли City Group, образовавшийся в результате объединения City Corp и Travelers Group, а затем Deutsche Bank [207].

Воистину: «Капитализм, начавший своё развитие с мелкого ростовщического капитала, кончает своё развитие гигантским ростовщическим капиталом»! [В. И. Ленин. «Империализм…», глава 3]. Концентрация и централизация банковских операций и банковского капитала – тоже процессы закономерные и необходимые. Для банка «размер действительно имеет значение», хотя бы уже потому, что, чем крупнее банк, тем выше к нему доверие вкладчиков, а значит, тем больше он может привлечь капитала. Концентрация банков облегчает унификацию и, с другой стороны, диверсификацию банковской деятельности, а также организацию разветвлённой сети отделений, оказывающих широкий круг банковских услуг, и всё это способствует концентрации вкладов и снижению издержек обращения. Буржуазное государство тоже заинтересовано в существовании лишь крупных банков, так как это повышает устойчивость банковской системы и снижает угрозу крахов, и оно проводит соответствующую политику, устанавливая, например, минимальный размер учредительского капитала банка. Банковские информационные технологии, системы электронных платежей, «пластиковые деньги», банкоматы и прочее – все эти технические достижения «информационной эры» лишь усиливают позиции крупнейших банков, усиливают поэтому тенденцию к объединению и укрупнению банков, к созданию банковских «групп», и подготавливают – только технически, разумеется, – создание высокоэффективной централизованной банковской системы социализма, этого аппарата общественного учёта и контроля. Показательно, кстати, что концентрация банков особенно усилилась в 90-е годы – с началом «интернетизации» банков [208].

Концентрация и централизация банков тесно связаны с централизацией промышленности и очень способствуют ей. Вообще, кредит сам по себе – сильнейший фактор централизации капитала, и не только в том отношении, что кредитная политика монополистических банков способствует «добиванию» и экспроприации слабых капиталистов. Важно ещё то, что гигантские банки выдают крупные кредиты для проведения «объединительных» и «поглотительных» сделок, для скупки контрольных пакетов акций – да и сами прямо участвуют в скупке [209].

Масштабная централизация банковских операций и капиталов усиливает власть финансовой олигархии. Бóльшая часть финансовых ресурсов сосредоточилась в немногих транснациональных банках (ТНБ), способных, благодаря своему монопольному положению на мировом финансовом рынке, диктовать волю человечеству. Посредством прямых инвестиций и скупки акций, посредством кредита, лизинговых и факторинговых (скупка долгов) операций, а также первичного размещения акций и промышленных облигаций, эти банки поставили под свой контроль мировую промышленность и стали подлинными хозяевами мира. Вернее: хозяевами мира стали хозяева банков – те самые олигархи, что установили контроль над капиталом всего общества. Финансовая олигархия – это страшная, демоническая сила, враждебная практически всему остальному человечеству, но можно ли с нею бороться, не борясь против капитализма, чья эволюция закономерно ведёт к усилению олигархии?

Сложилась невиданная по своему размаху кредитная система капитализма, которую ещё Маркс охарактеризовал, как «…самое искусное и совершенное произведение, к которому вообще приводит капиталистический способ производства» [К. Маркс. «Капитал», книга третья, глава 36]. Эта система, «…с одной стороны, является имманентной формой капиталистического способа производства, с другой стороны – движущей силой его развития в высшей и последней из возможной для него форм» [там же], поскольку сама способствует концентрации и централизации капитала, является сильным движущим фактором этих процессов. И, сосредоточивая под контролем немногих финансовых групп практически весь общественный капитал, «она снимает таким образом частный характер капитала и содержит в себе, но именно только в себе, уничтожение самого капитала» [там же].

Все эти тенденции развития капитализма были открыты и обоснованы в трудах Маркса и, в особенности, Ленина, и время лишь подтвердило правоту великих классиков. Вообще, когда читаешь вторую и третью главы «Империализма…» («Банки и их новая роль» и «Финансовый капитал и финансовая олигархия»), поневоле начинаешь думать, что читаешь произведение современника – как будто сегодня написано! Вот лишь некоторые отрывки из ленинского шедевра. «…Крупные предприятия, банки в особенности, не только прямо поглощают мелкие, но и “присоединяют” их к себе, подчиняют их, включают их в “свою” группу, в свой “концерн”… посредством “участия” в их капитале, посредством скупки или обмена акций, системы долговых отношений и т.п. и т.д.» (Не о сегодняшних ли ФПГ и финансовых империях написано, не о сегодняшних ли «слияниях» и «поглощениях»?).

И далее: «Вместе с тем развивается, так сказать, личная уния банков с крупнейшими предприятиями промышленности и торговли, слияние тех и других посредством владения акциями, посредством вступления директоров банков в члены наблюдательных советов (или правлений) торгово-промышленных предприятий и обратно». (Мы прекрасно знаем, сколь в наше время переплетены и запутаны в сложнейший клубок связи между банками, корпорациями, холдингами и т.д. и т.п. – разобраться в этом хитросплетении так же трудно, как распутать Гордиев узел! Гораздо проще разрубить его, как это сделал Александр Македонский!).

А разве не был прав Ильич, когда писал, что «банки… во всех капиталистических странах… во много раз усиливают и ускоряют процесс концентрации капитала и образования монополий»? Мы неоднократно наблюдали, как «…во время упадка гибнут мелкие и непрочные предприятия, а крупные банки “участвуют” в скупке их задёшево или в прибыльных “оздоровлениях” и “реорганизациях”». (Нынче только терминология малость поменялась: теперь обычно говорят: «реструктуризация»…).

Вспомните новейшую постсоветскую историю. Девяностые годы – окаянные годы для нашей промышленности и сельского хозяйства: жуткая разруха, разорение, тысячи процветавших «при Союзе» заводов загнулись, и коробки их полуразрушенных цехов поросли бурьяном. А в это самое время банки-мародёры росли, как грибы после тёплого летнего дождичка, строили шикарные офисы и, словно спруты, тянули свои цепкие щупальца к наиболее сладким кускам постсоветского «хозяйственного пирога», скупая их за бесценок. И дотянули таки, щупальца-то!

А сколько денег «наварили» главные банкиры нашей страны посредством экспроприации трудовых вкладов советских граждан в сберкассах! А сколько они «нажили» на афёрах с ГКО и прочими ценными бумагами! (И снова обращаемся к Ленину: «Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии» [«Империализм…», глава 3]). А сколько созданных трудом советских людей богатств было выведено банками в забугорные «оффшоры»! Трудно переоценить ту роль, что сыграли новоиспечённые капиталистические банки в уничтожении народнохозяйственной системы социализма и в т.н. «первоначальном накоплении капитала», равно как и то могущество, коим располагает финансовый капитал и в нашей стране, и во всём современном мире.

Финансовые группы сосредоточили практически весь общественный капитал, но сосредоточили его не в руках всего общества, а только в лапах банды олигархов – этой дьявольской силы, чуждой и враждебной обществу. Поэтому такое сосредоточение финансовых сил и возможностей ведёт к усилению основного противоречия капитализма и нарастанию бедствий человечества. Но оно же создаёт реальную твёрдую почву для перехода общественного капитала под контроль общества.

Современный капитализм по-прежнему является монополистическим капитализмом, вопреки всем домыслам и увёрткам буржуазных учёных. Ленинская теория империализма сохраняет истинность и сейчас, в новых исторических условиях, по прошествии почти целого столетия после её создания. Во всяком случае, современный капитализм полностью и без всяких оговорок подходит под первые два классических признака империализма, сформулированные Лениным (остальные три признака мы рассмотрим позже): «1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банковского капитала с промышленным и создание, на базе этого, “финансового капитала”, финансовой олигархии…» [В. И. Ленин. «Империализм…», глава 7].

III.

О преимуществах крупного производства и крупного бизнеса перед мелким написано очень много, как марксистами, так и учёными, весьма далёкими от марксизма. Это научное положение настолько обосновано, прежде всего, самой практикой хозяйствования, что вполне могло бы считаться аксиомой [210]. И если кто-то, либо по причине дремучей глупости, либо сознательно – в целях апологии существующего строя, пытается доказывать обратное, то это его личное горе. Поскольку превосходство крупного производства над мелким столь очевидно, мне бы совсем не хотелось останавливаться на этом вопросе, вновь и вновь доказывая доказанное. Поступить так означало бы увязнуть в трясине банальных фраз; это означало бы заново изобретать колесо и открывать Америку. А посему я позволю себе остановиться лишь на некоторых моментах, которые приобрели особое значение в наше время, в связи с переходом к новому, информационному технологическому способу производства.

Момент первый: Новейшие информационные технологии создают новые, невиданные ранее, возможности для кооперации труда, прежде всего – для кооперации труда в самом информационном производстве[211].

Масштаб решаемых задач и в науке, и в конструкторском деле, и в индустрии производства компьютерных программ, и в прочих отраслях информационного производства неуклонно возрастает. Поэтому развитие информационного производства требует объединения усилий многих работников, требует кооперации их труда – как простой кооперации, так и кооперации, основанной на самом глубоком разделении труда. «Одна голова – хорошо, а две – ещё лучше», особенно если они дополняют друг друга, дополняют своими особенными знаниями и способностями! Только самые тупоумные адепты теории «информационного общества» могут думать, будто наличие «высоких знаний» в голове и персонального компьютера на столе делает работника самодостаточной «творческой» производственной единицей, независимой от собственника средств производства – капиталиста. Напротив, информационное производство требует коллективного труда, и коллектив этот находится под командой капиталиста, к которому работник вынужден поэтому наниматься.

Возьмём для примера создание программного обеспечения. Поначалу, пока программы были относительно простыми, их написание часто являлось делом программистов-одиночек или небольших коллективов. Производство программного обеспечения для первых ПК в значительной мере носило «ремесленный характер». Однако программы совершенствовались и усложнялись, перед их создателями вставали всё более масштабные задачи, решение которых требовало кооперации и разделения труда. Современные «серьёзные» программы, такие как операционные системы и солидные прикладные пакеты, являются плодами труда огромных коллективов программистов, каждый из которых решает какие-то узкие задачи и пишет отдельные фрагменты программ. Внутри этих коллективов необходимо возникает развитое разделение труда. Например, при написании «крупных» программ значительная или даже бóльшая часть труда затрачивается не на написание собственно программного кода, а на создание «картинок» и прочих элементов оформления, и эту работу проделывают специалисты по компьютерной графике. Особые специалисты заняты тестированием программ, их локализацией на национальные языки и т.д. Словом, всякое информационное производство требует кооперации труда в растущих масштабах, и это способствует тенденции к концентрации производства и капиталов в данной сфере, к поглощению и слиянию мелких производителей.

При этом в наше время благодаря развитию информационных технологий возникают новые формы кооперации труда, которые были невозможны в «доинформационную эру». Вообще, кооперация бывает двоякого рода: во-первых, «дистанционная» кооперация труда в масштабах всего общества (говоря словами Маркса, когда «много лиц планомерно и совместно участвуют… в разных, но связанных между собой процессах труда»), и, во-вторых, «близкая», «локальная» кооперация труда в рамках отдельного предприятия («…в одном и том же процессе труда»). Последняя традиционно понимается, как соединение трудовых усилий рабочих, которые совместно, «плечом к плечу», в составе одного трудового коллектива работают «в одном месте», в одном помещении или здании, скажем. Это, очевидно, имеет в виду Маркс, когда говорит: «…Действие большого числа рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте [выделено мной – К. Д.] (или, если хотите, на одном и том же поле труда) для производства одного и того же сорта товаров, под командой одного и того же капиталиста [т.е. кооперация труда в рамках отдельного предприятия – К. Д.] составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 11].

Но с развитием информационных технологий, компьютерных сетей и прочих средств связи усложняется и приобретает новое содержание само понятие «трудовой коллектив», т.е. коллектив работников, кооперирующих свой труд в рамках предприятия. Под трудовым коллективом принято понимать группу людей, которые не просто заняты одновременно некоторой, общей для всех, работой под единой командой, но при этом непременно находятся «в одном и том же месте». То бишь предполагается: люди, одновременно занятые выполнением общей задачи под единой командой, должны обязательно находиться в одном помещении или в одном здании, или хотя бы в соседних зданиях, короче – на некоторой общей достаточно компактной территории. С тем, чтобы можно было непосредственно общаться друг с другом, координировать свои действия и передавать «из рук в руки» промежуточные фабрикаты их труда. При этом в условиях «доинформационного» уровня развития средств производства рабочий крепко привязан к своему рабочему месту, прикован к «своей» машине, за которой он должен непрерывно наблюдать, ни на секунду не спуская с неё глаз, поддерживая с нею «физический контакт».

Однако развитие средств коммуникации, прежде всего – компьютерных сетей, отныне даёт людям возможность полноценно общаться и согласовывать свои действия, выполняя совместный труд, без непосредственного контакта, на любом, самом большом расстоянии. Для этого теперь нет надобности находиться в одном помещении; а полуфабрикаты умственного труда – информационные полуфабрикаты, – в отличие от вещественных полуфабрикатов, не обязательно передавать «из рук в руки». Файл, содержащий что угодно – компьютерную программу, газетную статью, книгу, видеофильм, базу данных, результаты экспериментов и расчётов – может быть отправлен для дальнейшей обработки в любую точку планеты.

Вследствие этого трудовой коллектив «делокализуется», выходя за рамки тесных конторок и цехов. «Одно и то же поле труда» расширяется до масштабов всей планеты. «Один и тот же процесс труда» может теперь совершаться одновременно и под единой командой в разных точках мирового пространства, разделённых тысячами километров, – тем самым стирается различие между двумя формами кооперации труда. Трудовой коллектив «информационной эры» может быть группой лиц, одновременно выполняющих общую производственную задачу под единым началом, но не обязательно находясь при этом в одной точке реального пространства. Это ему может заменить пребывание в общем информационном пространстве, не знающем границ в нормальном их понимании. Теперь трудовой коллектив может объединять людей, живущих и работающих в разных городах и странах, но кооперирующих свой труд столь тесно, как будто они пребывают в соседних кабинетах [212].

Тот же бухгалтер в наше время не обязан весь день сидеть в своей конторке на фирме. Свою работу он может выполнить, сидя дома за монитором своего ПК, обмениваясь через Internet данными со «своим» предприятием, с банком, налоговыми органами и т.д. Или с несколькими предприятиями, где он выполняет функции бухгалтера, – благодаря современным информационным технологиям человек может работать на нескольких предприятиях, в нескольких коллективах одновременно. Именно одновременно, а не по переменно, приходя на вторую работу после полноценной смены на первой. И теряя уйму времени на проезд и прочее [213].

Или, скажем, работа над книгой может вестись людьми, разделёнными тысячами километров, но объединёнными в единый «виртуальный коллектив» посредством персональных компьютеров, модемов, серверов и линий связи. Писатель, иллюстратор, дизайнер, редактор и верстальщик создают книгу, обмениваясь между собой информационными полуфабрикатами своего труда, а в итоге файл со свёрстанной книгой поступает через Сеть в компьютер типографии и превращается, благодаря технологии “computer-to-plate” (когда информация выводится с компьютера непосредственно на печатную форму), в готовый продукт [214]. Точно так же могут успешно функционировать виртуальные коллективы программистов и учёных и, вообще, любых работников информационного производства.

Современные компьютерные технологии позволяют также подключаться «издали» к локальной сети предприятия. Благодаря этому работник, находясь, скажем, дома, может работать с файловыми серверами своей фирмы, направлять запросы в базы данных, печатать документы на принтерах – в общем, создаётся эффект его реального присутствия на рабочем месте. Наличие же переносного ПК делает работника, занятого в информационном производстве или в сфере управления, абсолютно мобильным и не привязанным вообще ни к какой точке пространства. Он может «виртуально» присутствовать на работе, реально находясь в метро или самолёте.

Более того, средства телемеханики и Internet-технологии (в частности, технология Telnet) скоро позволят управлять на расстоянии самым сложным оборудованием, вследствие чего отпадает и жёсткая привязка рабочего (именно рабочего, задействованного в непосредственно вещном производстве) к его постоянному рабочему месту на заводе. Не исключено, что когда-нибудь развитие информационных технологий сделает возможной работу по управлению заводом-автоматом «не выходя из дому», при помощи компьютера, установленного в квартире оператора.

Стирается различие между двумя родами кооперации труда. Кооперация в рамках предприятия распространяется на всё общество. Развитие информационных технологий делает реально возможным превращение всего общества, всего человечества в один большой трудовой коллектив. Во всяком случае, в один всемирный трудовой коллектив уже вполне могут объединиться все учёные или программисты мира, что привело бы к колоссальному повышению эффективности их труда. Отныне, со стороны технологий коммуникации, не существует никаких границ для кооперации труда. Пространственные пределы, ограничивавшие её, пали с созданием Internet'а – единого мирового информационного пространства. Internet делает вполне реальной даже единую интегрированную систему машин в глобальном масштабе! Реально возможным становится превращение всего мирового хозяйства в ЕДИНУЮ МИРОВУЮ ФАБРИКУ! Делается возможным непосредственное обобществление всего труда – умственного уж точно – в масштабах планеты! [215]

Компьютер и Internet служат самыми мощными средствами обобществления производства, обобществления труда, «коллективизации» человечества, соединения воедино трудовых, творческих усилий и интеллектуальных ресурсов землян. Но, опять же, бурное развитие информационных и коммуникационных технологий, которое ломает пространственные преграды, разделяющие людей, и позволяет расширять до бесконечности масштабы самой тесной кооперации их труда, наталкивается на границы иного рода – границы,возводимые «священной» частной собственностью. Только лишь в силу наличия этих границ в наше время невозможно превращение всего мирового хозяйства в единый «виртуальный трудовой коллектив», функционирующий в едином информационном пространстве в интересах всего человечества, хотя технически это возможно хоть сегодня.

Ведь «…число кооперирующих рабочих, или масштаб кооперации, зависит прежде всего от величины того капитала, который отдельный капиталист может затратить на покупку рабочей силы, т.е. от того, в каких размерах каждый отдельный капиталист располагает жизненными средствами многих рабочих.

…концентрация значительных масс средств производства в руках отдельных капиталистов есть материальное условие кооперации наёмных рабочих, и размеры кооперации, или масштаб производства, зависят от степени этой концентрации» [К. Маркс. «Капитал», книга первая, глава 11]. При капитализме масштабы кооперации определяются и ограничиваются величиной отдельных капиталов, «под командой» которых трудятся рабочие. Размеры капиталов могут быть как угодно большими, но они всё равно ограничены, отчего и кооперация труда при капитализме может быть только ограниченной, но никак не безграничной. Поэтому созданная при информационном способе производства техническая возможность безграничной кооперации труда находится в противоречии с отношениями частной собственности на средства производства, ограничивающими масштабы кооперации. В этом – одно из проявлений противоречия между новыми производительными силами и устаревшими капиталистическими производственными отношениями.

Капитализм задерживает развитие кооперации труда, не даёт ей выйти на «всечеловеческий» уровень и сковывает тем самым развитие производительных сил. Особенно задерживается развитие кооперации труда в информационном производстве, в частности – в сфере науки. Капиталистические производственные отношения, основанные на частной собственности, препятствуют объединению интеллектуальных ресурсов человечества, столь необходимому для ускорения научно-технического прогресса и решения глобальных проблем.

При капитализме достигнутыйуровень кооперациитруда обречён быть ниже технически возможного уровня. А это означает, что информационные и коммуникационные технологии не могут использоваться эффективно, на «все сто», и их дальнейшее развитие тоже сковывается узкими рамками потребностей капиталистического производства, что проявляется в виде кризисов, подобных кризису 2001 года.

Тем не менее, развитие производительных сил, в первую голову – развитие информационного производства, и в рамках капиталистического способа производства требует увеличения масштабов кооперации труда, тем самым, вынуждая капиталистов объединять свои капиталы – если даже и не на постоянной основе, то хотя бы временно. Не случайно в последнее время столь распространилась практика создания временных капиталистических объединений (типа консорциумов), или, как их ещё называют, «стратегических альянсов», для реализации грандиозных технических проектов, непосильных даже крупным корпорациям [216]. В качестве примера можно привести объединение нескольких тысяч больших и малых предприятий в рамках работ по созданию европейского аэробуса. Или проект международной орбитальной станции, «потянуть» который, очевидно, не в состоянии даже НАСА с её многомиллиардным бюджетом. В любом случае, обусловленная объективными требованиями развития производительных сил необходимость повышения масштабов кооперации, в особенности – кооперации труда в информационном производстве, вызывает и усиливает централизацию капитала.

Дата добавления: 2015-08-02