Под знаменем Спасения

Знакомый запах физраствора, мучений и надежд оседал на пересохших от недавнего жара губах, просачиваясь тонкой вкусовой нитью в желудок. Немота проезжей дороги, улиц поражала постоянностью, шепот над ухом на неизвестном наречии заставлял напрягать слух, чтобы лишь силой интуиции изъять суть разговора. Билл облизнулся, с полным вдохом выходя из сонного опиума и огромной силой воли поднимая слабые веки. Желудок, наверняка долгое время лишенный еды, вдруг заурчал и отозвался острой вспышкой, разматывая ощетинившийся иглами клубок, ворочая его от центра к низу живота. Билл часто задышал, покрываясь лихорадочной испариной, мыча сквозь зубы.

— Уильям, — не кто иной, как Михаэль, учитель, когда-то не уследивший за хрупкой душой, подхватил под спину, усаживая на больничной кровати. — Уведите ее!

Едва соображая от боли, Билл видел, как его мать насильно волокли от него и отправляли за дверь. Она кричала, плакала, колотила грудь незнакомого Ангела, требуя оставить в покое, прекратить измываться над сыном.

Билл моргнул, ощущая липкие полосы слез у себя на щеках. И оглянулся. От бесконечного количества света в палате едва не заслезились глаза, от скорбного сострадающего молчания и громкой последней надежды на лицах светлейшего войска, присутствующего здесь, хотелось раствориться рябью. — Пожалуйста, нет, — приоткрыв рот, он зарыдал навзрыд, как ребенок. Влага обиды забивала нос, голова кружилась от жара. — Я не хочу. Не надо, пожалуйста.

Он больше не слышал криков матери, в ужасе прислушиваясь к тому, что происходило в нем, от кончиков пальцев наполняясь ненавистью к этому существу.

— Это демон, пожалуйста, нет, я не хочу! — Билл забился, сталкивая с себя промокшую простыню, пытаясь вырваться из крепкого захвата Михаэля.

— Началось, — шепнул тот. — Билл, это скоро пройдет. Совсем скоро.

Ворвавшийся врач с безумным выражением на лице приставил к койке аппарат для наркоза. Он надел маску на остолбеневшего парня и взглядом заставил вдохнуть первый глоток анестезии.

Дыши. Дыши. Дыши.

За двоих.

Спасение. Абсолютно эфемерное понятие, основанное на ошибочных выводах. Что есть «спасение»? Лишение оков рабства? Обретение надежды? Воплотившийся шанс на излечение? А дальше?

Сбежать, укрыться, избавиться можно от всего. Жаль, себя не потерять. Останется ли спасение тем, что вложили в него изначально, когда собственный разум превращается в руины, а память кажется ловким обманом? Кому нужно будущее, когда прошлого больше нет? Кому нужна новая жизнь, если она ненавистна и нежеланна? Кому нужна свобода, если она вдруг перестала быть смыслом?

Уильям молча влез в куртку и под конвоем Светлых сил двинулся прочь из белой палаты, которая осточертела за последние несколько недель, двинулся к своему удушающему «спасению». Хорошо же, на самом деле, что он не помнил тех долгих месяцев коматозного сна, завершившегося собственным проклятием, куда отправил его накануне Лорд Ада.

Билла вывели на улицу к припаркованной у главного входа машине. Теперь этот эскорт не отстанет от него никогда. По нелепой случайности он подарил им победу, навеки обрекая себя на присутствие их тошнотворной компании.

Один из солдат открыл дверцу, как добросовестный личный охранник; второй четкими действиями, словно на службе не первый год, помог сесть на сидение. Трейсон, терпеливо ожидавший за рулем завершения процессии, вздохнул, рассматривая сына через зеркало заднего вида, безрезультатно придумывая, как обратиться к нему.

— Как дела, пап? — вряд ли куда-то сумеет исчезнуть рожденная между ними неловкость. Билл скосил глаза на мокрый от капель дождя тротуар, избавив отца от совершенно неуместного вопроса.

— Как всегда, Билл. Как всегда…

— А почему я не увидел отца Питера? — на лице появилось подобие задумчивости, впервые за последние дни недоверчиво сменившее апатию.

— Он занят. У него какое-то важное дело.

— Важное дело, — Билл хмыкнул, растянув губы в злой усмешке. — Они его не найдут.

— Кого? — положив локоть на спинку сидения, Трейсон посмотрел через плечо на парня.

Уильям не собирался отвечать ни сейчас, ни вообще, и распахнувшаяся с другой стороны дверь лишила его всякой обязанности придумывать причины, чтобы улизнуть. Неимоверно острым обонянием он почувствовал запах присыпки, нежного младенческого тела с примесью сладкого молока, а затем невнятный писк взбудоражил сущность на уровне обрушившегося на берега Индонезии в две тысячи четвертом году цунами. Он напрягся, вжался в самый дальний угол и жалобно попросил:

— Мам, пожалуйста, убери это.

Аманда обменялась вымученным взглядом с мужем, подхватывая ребенка и находя компромисс:

— Я поеду следом.

— Да кто же тебя отвезет?! — занервничал Трейсон, с укором глядя на сжавшегося в комок, с трудом дышащего от подступившей к горлу дурноты сына.

— Они, — коротко ответив, Светлая потянула ручку двери и вышла из автомобиля.

Трейсон потер виски, повернул ключ и, отлажено вывернув руль, привел в движение машину.

Старые знакомые мелодии дома настойчиво дробили по нервам, убивая последние отблески, отдаленно напоминающие сонное состояние. Билл даже не питал надежды на то, что уснет, но будильник безжалостно щелкал стрелками, напоминая, что обычно быстротечное время теперь издевательски медленно резало его без подручных орудий.

Устав от бездействия, он отбросил одеяло, поднялся и, шаркая ступнями по полу, занял наблюдательный пункт у окна. Несмотря на то, что зима уже перевалила за середину февраля, эта грешная Земля не видела белого признака, обычно укрывавшего ее теплым пухом до первых потеплений каждый год. Небо, как хамелеон, ранее терявшийся от буйности оттенков вокруг, успокоилось нейтральной серостью. Солнце, утерявшее страстный блеск, мирным слоем укладывало лучи днем. Ночью небесное пространство осыпалось звездами, просто ослепляя светом.

Победу нужно праздновать так, чтобы сумел прочувствовать каждый, а вместо праздника здесь настолько тихо, словно введен карантин в положении наибольшей опасности. Наверное, Билл бы простил и принял их неуместную для него самого радость, но немое затишье выглядело до абсурдности странным. Словно все они стремились показать скорбь по тому, что случилось с ним, что сломало его, отобрав весь вкус к стремлению идти дальше.

Намереваясь задернуть штору, Билл изумленно и даже испуганно обнаружил на краю парка, впритык прилегающего к семейному двору, отдаленно напоминающую кого-то фигуру. Переждав и убедившись, что демон не собирался уходить, а терпеливо ожидал его визита, парень отошел от окна, чтобы одеться и, спустившись вниз, выйти на задний двор.

Ветер лениво ворочал сброшенные с веток листья по сухой траве, поднебесье блистало одним единственным светилом в форме рога, мороз острыми иголками касался кожи, напоминая, что сейчас самый суровый месяц зимы. Билл пожалел, что не прихватил с собой ни шапки, ни шарфа. Уши заледенели, а нос, наверняка, примерил красный цвет, руки хотя бы можно было спрятать в карманы.

Он открыл калитку, покидая двор и ступая на выложенную кем-то давно тропу в темный скверик. Шел, постоянно понимая голову и убеждаясь, что Тамир никуда не исчезал, все стоял статуей у фонтана, терпеливо, не проронив и слова. Билл обогнул еще одну лавочку и застыл в двух шагах от мужчины. Порыв повидаться с ним, поговорить, теперь казался сущей глупостью, набитой детской наивностью.

— Привет, — Билл вынул ладонь из кармана, потирая замерзший нос.

Тамир улыбнулся.

— Замерз?

— Как видишь, — пожал плечами парень.

— Я бы предложил согреть, только ты не примешь.

Билл поморщился, извлекая где-то из общего осадка растерянности последнюю совместную сцену, испортившую все. Он немного помолчал, обращая внимание на ноги демона.

— Почему ты всегда босой?

— Я не чувствую холода.

— Никогда?

— Никогда.

Билл закивал, слушая свист усилившегося ветра и одинокое уханье совы-полуночницы. В голове не укладывалось, как это могло произойти с ним. Кажется, что-то делал, куда-то шел, о чем-то даже мечтал. Любимый питомец, обычная такая семья, школа, страхи быть пойманным за другими занятиями на уроках; а тут как-то в один незримый миг все превратилось в намного большее, чем «просто» и «обычно». Зверь — не совсем зверь, с наблюдательностью побольше, чем у иных особей; родные — не совсем люди, как и он; школа, знакомые, страхи, переживания и остальное - всего-навсего ше-лу-ха.

Тамир хранил безмолвие, то ли ожидая от него какого-то поступка, то ли обдумывая что-то. Тонкое лунное свечение, пробираясь сквозь тенета лысых ветвей, редкими штрихами ложилось на его покрытую голову, воздух проворной свежестью лился вдоль ног, порхал по лицу. Билл вдохнул глубоко мятный лоскут, пахнущий февралем, готовясь озвучить единственный вопрос: «Как так вышло?». Не «почему», а именно «как». В круговороте хаотичных действий, превращаемых во что-то существенное год за годом, он не заметил, как они пришли к тому, чтобы стоять друг напротив друга, сжимая легкие от странного, непостижимого умом влечения, найдя понимание на обломках старого мира.

Прикрыв глаза, он сумел превозмочь ненормальное бессилие, толкающее его вперед и вопреки законам логики принимать острое чувство. То, когда лава, прокатываясь транзитом по венам, врывается в сердце.

Билл сделал шаг назад. Нельзя. Что ему с этого демона? А дальше? Что дальше? Это ведь не какая-то там сказка, где, открыв мораль, в конце концов все счастливы. Он ведь демон — прислужник дьявола, могучий враг Света. Им не по пути. Вряд ли Билл будет уживаться со всякой скользкой дрянью вокруг. Без солнца и травы, утренней росы на ней. Без эмоционального, человеческого. Без трех постулатов, в отсутствие которых и люди перестают быть людьми.

Он — человек, из плоти и крови, из пыли и воздуха. Пусть только частично. А Тамир — демон. Человек привязывает себя к тому, из чего создан, к земле. Демону едина дорога— в Ад.

Билл развернулся, сожалея, что пришел сюда.

— Билл, постой.

Парню показалось, что в голосе мужчины прозвучала надежда. Он протяжно вздохнул, ругая себя мысленно, что опять идёт на поводу. Не к добру.

— Я — весь внимание.

Тамир усмехнулся, переминаясь с ноги на ногу и поправляя накидку. Как будто он взаправду нервничал.

— Что?.. — нервозность быстро взяла в плен и Уильяма.

— Ты напоминаешь мне одного человека, — в почти мертвой тишине было непросто услышать фразу.

— Человека? И кто он?

Привычный уверенный тембр отдавал усталостью:

— Это было так давно… Теперь эта территория зовется Европой. Парень также верил во что-то обязательно прекрасное, как и ты. Ему нравилось небо, он любил соленый бриз и мечтал сделать нечто невозможное. Ты знаешь, его отец был хорошим воином. А он так и не пошел по его стопам. Вы даже внешне похожи.

— Ты знал его… при жизни?

— Знал.

— И что с ним произошло?

— Он погиб.

Билл склонил голову, прячась за тенью волос:

— Мне очень жаль.

— И мне, Билл.

— Как он погиб?

Тамир не просто так затеял разговор, но добравшись до сути, колебался. Еще немного - и та самая малость, открой он которую, даст ответы на все вопросы.

— Он утонул, прыгнув со скалы.

Билла пробрал холод, и если бы ближайшее дерево было за спиной, уперся бы, дабы облегчить тяжесть груза, рухнувшего на него с высоты. Так это был не сон, а давно позабытая реальность. Тот глупый мальчишка…

— Как звали его? — челюсть дрожала, с трудом размыкаясь.

— Том.

Билл пал наземь, пачкая новое пальто, не боясь простудиться.

— Зачем? Зачем ты мне рассказываешь это?

— Затем, что я хочу поблагодарить тебя.

— Меня? За что?

— Ты спас его.

— Что? Я никого не…

Зрение стало помехой, Билл кожей ощущал, как демон улыбается, уверенный в своей абсурдной правоте. Он спас? Когда? Ведь только раз… Один единственный раз он вытащил того из воды, укрывая собой от ненасытных теней, жаждущих утащить в преисподнюю. Умоляя простить и дать второй шанс.

— О, Боже… — Уильям закрыл лицо руками.

— Билл, посмотри на меня.

Встряхнувшись, Билл впился в фигуру взглядом. Тамир кивнул, завладев вниманием, и медленно снял капюшон.

— Не может быть.

Сова, захлопав крыльями, взметнулась с верхушки старой ели. Ветер дунул, раскачивая кроны деревьев, скрипя бездвижной корой. Пшеничные волосы от дуновения потянулись к сидящему парню, прикрывая лицо хозяина, затем небрежно осели на его плечах. Перед Уильямом возвышался не хорошо известный демон, точнее он, но и вовсе не он. От привычного образа того отличал не столько цвет волос, сколько оттенок кожи — сплошь золото. Билл уже попривык к неизменной компании Светлых, чтобы не жмуриться от ударившейся в него яркости.

— Как же так?

Тамир спрятался куда-то вглубь, ушел, исчез, уступая право жизни загубленному мальчику по имени Томас. Он повзрослел спустя столько времени, в уголках глаз проступали едва заметные морщины, внутри — глубокое знание бытия. И он радовался. Волны радости кругами распространялись от лучей и вновь ожившего сердца. Не нужно больше играть в великого, страшного, опасного воина, движущегося от ненависти, сносящего все на пути. Можно раскрыться пышным бутоном, не пряча то, что сохраняло от веков безумия, непонимания и боли.

— Ты.

— Я.

Билл дернул губами, осознав происшедшее с ними. Наверное, из множества вариантов только их дуэт смог бы дать то, что получилось в результате. Демон — да не совсем демон, прячущий настоящую сущность под слоями безразличия, напускной ненависти и жажды уничтожения. Человек — и не совсем человек, запутавшийся в себе и разрывающийся между двумя Началами. Один к одному. И настоящее сокровище под покровом нетерпимой роли могло сорвать черные цепи и дать плод в виде крохотной девочки с позолоченной кожей.

— Ты знал? — от этого зависело, стоит ли ему доверять впредь.

— Нет, я не знал, — честно признался Тамир-Том. Или лучше Том?

Собрав себя в целое, Билл смог подняться со второй попытки и стоять, пусть и не ровно, но стоять самостоятельно.

— И что теперь?

Том пожал плечами, растерянно, даже виновато глядя на Уильяма.

— С недавних пор у меня другая роль.

Билл улыбнулся, мельком бросив взгляд на подозрительно тихое небо.

— Я догадался. Ты уйдешь?

— Да, мне дали немного времени, чтобы попрощаться с тобой.

— Ну, что же… Прощай, Тамир.

— Том, — подсказал бывший демон.

— Том, — принял Билл.

Светлый приблизился, заведя руку, немного повозился и, выудив из-под плаща, вложил в протянутую Биллом ладонь оберег, увиденный им ранее во сне. Том накрыл его кисть своей и сжал пальцы. Тепло, нахально кусаясь, рвануло от места контакта в недра бессмертной души.

— Саэлия.

— Что? — Билл наслаждался уютным коконом, куда были помещены они оба. С прожилками того, что стыдно произносить вслух.

— Ты же не дал ей имени, — Тамир неторопливо ласкал подушечкой большого пальца его запястье.

— Не дал… — расстроено шепнул парень.

— Не отворачивайся от нее. Она слишком мала, чтобы всю вину принять на себя.

Билл ссутулился, как будто силы враз покинули, и прижался горячим лбом к ласкающей руке.

— Прости.

— И ты меня прости.

— Уже, — парень грустно хохотнул. Он не смог наскрести и грамма злости на того, кто явился причиной личной катастрофы.

Том убрал темные волосы с шеи, провел пальцами по затылку, щеке, цепляя за подбородок и заставляя в последний раз посмотреть на себя.

— Я буду недалеко.

— О, да, теперь мы родственники, — рассмеялся от собственной шутки Билл. Представители одного… клана. А с родственниками не принято водить большее, чем дружбу.

С сожалением оторвав немеющие от близости руки, Том выпрямил спину, шаг за шагом отдаляясь.

— Прощай, Билл.

Уильям обреченно моргнул, чтобы в ту же секунду встретить в одиночестве ночной парк:

— Прощай.

Звенящая тишина напомнила ему о чем-то. О чем-то сказочном, почти позабытом. Билл задрал голову, встречая первые хлопья снега. Они с неуловимым для человеческого слуха шумом одевали землю в белый наряд, таяли на его щеках.

Ступая по невероятно устойчивому серебристому покрывалу, Билл вернулся домой. Он в таком же зачарованном состоянии поднялся на второй этаж и, секунду поколебавшись, вошел туда, куда зайти и думать было противно ранее. Малышка, почувствовав нерадивого родителя, захныкала, протягивая дрожащие в нетерпении кулачки.

— Саэлия, — с невероятным трепетом Уильям вынул ее из кроватки и, аккуратно поддерживая под спинку и головку, отправился к себе. Раз им суждено столкнуться с тем, в чем они не имеют опыта, и обоим страшно, лучше сделать это вместе. Шаг за шагом. Круг за кругом. Свет за светом.

Эпилог

Дата добавления: 2015-08-02