Шах и мат

С момента ночного визита каждый вечер Уильям с волнением ложился в кровать, поворачивался спиной к окну и, засыпая, молился всем силам, чтобы страна грез не таяла до самого рассвета.

А днем душила избитой пресностью школа — тоннами громоздких заданий, убитых бесценных минут на зубреж, раздражающими алгоритмами и рябыми формулами. Все как всегда, бессменно верно правилам сообщества.

В делах любви царила горечь. Стен предвкушал лавры ухажера-завоевателя: отзывчивая просьбам и благодарная любой компании Кимберли не делала особых различий между поклонниками и прочими одноклассниками, но ни у кого не возникало сомнений в первенстве Стенфорда.

Билл запасался злобой и неожиданно обнаружил внутри сжимающегося при дыхании сердечного комка песчинку зависти: зародыш разрушительной бури. Но он не воин, простоватый паренек без способности к поступкам, полным храбрости.

Вскоре Уильям клевал на уроках носом, рисовал на полях тетрадей букашек, стал рассеянным. Успеваемость сошла на нет, оценки в дневнике приобретали образы кровожадных зубастиков: сунь руку — оттяпают палец, разрисовав страницы жирной красной пастой. Последней каплей стала драка с Рупертом — неповторимым другом, с которым разделили не одну памятную дату, возглавили сотни планов по варварскому сожжению центра тирании — школы. Куратор, едва успевшая расцепить мальчишек до того, как они серьезно пострадали, рассадила хулиганов в противоположные концы класса. Биллу не повезло: его самый дальний от доски угол оказался в опасной близости к мисс Воурнерз. Правда, после «переселения» Кимберли простудилась и неделю просидела дома, поэтому Уильям на некоторое время подзабыл о подводных камнях. Стоило же белокурой любимице явиться на занятия, как Билл с ужасом осознал все минусы своего незавидного положения: он едва мог справиться с эмоциями на расстоянии пяти метров от возлюбленной. Соседство с прелестной Ким сулило мальчику полный крах, унылое настроение и безнадежную реальность.

После отказа куратора идти на уступки, Билл собрал все мужество и принял вызов судьбы. Первые дни неравного боя с делами сердечными завели в тупик и разрушили мамины надежды на умницу-сына. Уильям, сидящий точно по диагонали по отношению к зазнобе, томно вздыхал и путался в дебрях наук. Где место есть любви, там не сыскать уюта для учебы.

На самое дно не дало скатиться лишь примчавшееся на помощь лето. Обычно сдержанный Трейсон — отец бесталанного воздыхателя — был суров и непреклонен: мальчику предстояло пройти курс интенсивной учебной подготовки в летнем лагере. Унаследовавший отцовский темперамент Билл показательно хлопал дверями и громко требовал вернуть право распоряжаться собственным временем. Горячо любившая сына Аманда предала его, приняв отцовскую сторону. Оказавшись в меньшинстве, Уильям был вынужден капитулировать и отправиться в унылое поселение на целых два месяца — невозможно мало для учебы и непозволительно много для него самого.

Домашние животные в исправительной колонии — так нарек лагерь Билл — не приветствовались. Все должно было соответствовать принятым стандартам: строго, безвкусно, подъем и отбой четко по графику. Топа пришлось оставить на попечение родителей. Билл грустил по «скачкам», свисту в ушах и азартного рычания следом. Однако насколько бы ни была неприятной мысль о впустую растрачиваемом времени, Уильям не мог разочаровать родных еще больше. Он мало-помалу втянулся в учебу и даже приобрел нескольких друзей.

А двадцать третьего июля мальчику приснился сон.

Мертвый лес запугивал молчаливой компанией, пахло сыростью и гнилью, коряги тянули скрюченные руки, желая ухватить кусок свежей плоти. Билл отступал вглубь чащи, зажимая уши, чтобы только не слышать нарастающего шепота и до озноба противного смеха. Ночь покорилась темному владыке: задувала проблески света убогой луны, которые и так походили на издевательство — столь же полезны, как слепому фонарь.

Природа решила устроить ловушку. Взмахом черной фаты она собрала бесчисленное войско, объявляя холодную войну. До того пребывающие в бездействии толстоствольные солдаты, повинуясь приказу, задвигались и, высоко задирая корни, начали выстраиваться в плотный ряд. Они переплетали безлистные ветви, готовя сеть на малька, не вовремя выпущенного в большое плавание.

Билл, старающийся отдышаться после бега с препятствиями, затравленно осматривал свежевыстроенную стену в поисках лаза. Узкая щель между стволами вековых дубов заговорщически подмигнула ему лунным светом, вручая шанс на спасение. Мальчик ловко юркнул в просвет и, зацепившись ботинком за толстый корень, распластался на открытой поляне. Трава с запахом дождя щекотала лицо и просила подняться, не превращаться в легкую добычу.

Уильям подумал, что если бы его сопровождал четвероногий друг, было бы совсем не страшно блуждать среди мрака.

Раздавшийся слабый звук казался игрою воображения. Билл оттолкнулся от земляного ковра, встал, расправляя плечи, и прислушался. Зов не показался — с каждым разом он приобретал силу, преображаясь в кошачий голос.

— Топ? — шурша накидкой, мальчик заметался по поляне.

Душа ликовала, на губах расцветала улыбка, а в застоявшемся воздухе запахло пугливым рассветом.

С противоположной стороны на поляну выкарабкивался зверек, фыркая от усилий и совершая немалые прыжки. Он, ловко сгруппировавшись, преодолел шеренгу деревянного воинства и спрыгнул наземь.

— Топ! — не в себе от радости, Билл спотыкался о камни, но несся к другу, не замечая опасности.

Следом за Топом просочились уже знакомые тени. Они парили в воздухе, подбираясь с тыла и готовясь к контрнаступлению. Топ подскочил, зачуяв неладное, и принял защитную позу. Двое на одного — Зло не знакомо с кодексом чести.

Уильям завопил, разрывая голосовые связки, распиная душу. Охотники, схватив его друга, одним поворотом лапы оборвал жизнь. Мальчик припал к земле, горькая роса нашла место на щеках, горячими разводами раскрашивая лицо. Билл смахнул каплю с подбородка и удивленно посмотрел на алую влагу. Он закашлялся, и кровь быстрым потоком прорвалась из горла, умывая одежду.

Заплаканными глазами Уильям смотрел на бездыханное тельце. Преодолев смертельную слабость, он собрал последние силы и поднялся, слишком беспомощный, чтобы заметить преграду из тонкого стекла. Не чувствуя твердости земли, мальчик завалился на бок. Поляна стремительно заполнилась водой, и образовавшееся озеро отрезало пути спасения, лишив единственного блага, которым еще владел мальчик — дара дышать.

Когда утром заспанные ученики покинули постели, Билла не смогли добудиться. Невероятная бледность и синева вокруг рта пугали до дрожи.

Кожаный руль скрипел под руками, колеса неровно спотыкались о гладкое дорожное полотно, а Трейсон впервые молился тому, против кого врожденная сущность бунтовала. Он не спал вторые сутки. После страшного звонка, когда они с женой едва успели отойти от атаки Лакеев тьмы, пришлось гнать машину за город, не обращая внимания на припухшие покрасневшие глаза и не заботясь о собственном здоровье. Случилось то, чего оба — и дитя света, и дитя тьмы — боялись больше всего.

Аманда, истощенная повторной истерикой по прибытии в больницу, дремала у мужа на плече. Дверь палаты приоткрылась, выпуская последнего на сегодня гостя. Питер поправил рясу и, крепче сжав Завет, присел возле Браунов.

В слепом неведении он допустил ошибку, которая обернулась большим злом. Вина грызла сердце, вбивала молотком гвозди в виски.

— Он должен проснуться, — слова прозвучали жалким оправданием.

Трейсон заторможено повернул к святому отцу голову, кивнул, пряча за прикрытыми веками разрывающую боль.

Им брошен вызов, но кто они такие, чтобы препятствовать великим планам Зла? Слишком смертны для схватки, слишком слабы для противостояния зову родства. Трейсон не мог защитить любимца семьи, когда посланники казнили питомца на его глазах. У мужчины нет даже возможности оградить собственного сына от сражения.

— Он просто спит. Он проснется, обязательно проснется, — Питер спрятал лицо в ладонях. Он виноват, что не нарушил правило; он чувствовал вину за то, что червь сомнений точит его веру в победу Добра. — Для Ада нет ограничений. Имеем ли мы право идти его путем?

— Имеем, — Трейсон в первую очередь был отцом, а жизнь собственного ребенка куда важнее установленных правил, ценнее всех начал на грешной земле. Он был готов заключить сделку с ангелами, только бы обезопасить Уильяма от алчности адского огня.

— Я поговорю с ними, — решение было простым, но побуждало противника к новым свершениям.

— Ангелы разбудят его?

— Я не знаю, — признался Питер. — Они подскажут выход.

Трейсон поправил плед на плечах жены.

— Требуется ли наше присутствие?

— Нет, — хранитель впервые за эти страшные сутки улыбнулся. — Вы знаете, что Добро придерживается вечных устоев.

— Сделайте все возможное, чтобы вернуть нам Билла.

— Мы не теряли его, Трейсон. Он заснул лишь для того, чтобы сохранить неприкосновенной Душу.

— Купив ее, они получат то, чего желали?

— Нет, но приобретут немалый шанс.

— Он огромен.

— Вы забыли старую притчу?

— О чем она?

— О силе вечной, — отец Питер поднялся, улыбка на его морщинистом лице, казалось, осветила весь холл. — Добро всегда побеждает Зло.

Питер верил только той правде, которую поведал ему мир.

Трейсон измученно улыбнулся святому отцу:

— Он просто спит. И он проснется.

— И очень скоро, Трейсон. Будьте рядом.

Дата добавления: 2015-08-02