Глава 23 ~ Любовь ранит

Через три дня после раута я сижу за столом в своем кабинете, когда с широкой улыбкой на лице входит Лорен.

– Кажется, кто-то просто счастлив, – говорю я, желая знать причину ее хорошего настроения.

– Вы будете так же счастливы приблизительно через… – она смотрит на часы, – …пять минут.

Я быстро листаю свой календарь. Не обнаружив ничего запланированного, бросаю на Лорен озадаченный взгляд.

В полном соответствии с ее словами минуту спустя звонит мой телефон.

– Эдвард Каллен, – отвечаю я.

– Привет, Эд, ты свободен, можешь говорить? – весело спрашивает Джей.

– Да.

– Отлично, я в фойе, и у меня для тебя замечательный сюрприз, дружище, – он хохочет и отключает телефон.

Лорен тихо смеется, а я внезапно задумываюсь, не стоит ли мне начать нервничать?

Дженкс выходит из лифта, и я от удивления открываю рот. Не из-за того, что он как-то не так выглядит, а из-за компании, которую он ведёт: позади него вприпрыжку бежит Себастьян, а рядом с мальчиком идёт радостно улыбающаяся Белла. После инцидента с Таней Себ не в состоянии был даже шагу ступить в это здание.

Я тороплюсь к ним и, оказавшись в метре от Себа, опускаюсь на одно колено. Он высвобождает свою руку от Беллы и бежит прямо в мои объятия.

– Ничего себе, Себ, какой поразительный сюрприз! – со слезами на глазах говорю я. Ему, должно быть, очень тяжело находиться здесь.

– Ты очень удивился? – я слышу в голосе малыша радость.

– Еще бы, – смеюсь я, когда его хохот заполняет помещение.

Когда около меня останавливается Белла, я поднимаю на нее взгляд.

– Что привело вас сюда, прекрасная леди? – выдаю я свою наилучшую имитацию Джона Уэйна и получаю в качестве награды мелодичный смех.

– Сегодня утром мне позвонил мистер Дженкс и сообщил прекрасную новость. Я была так взволнована, что от радости прямо заплясала по дому, – хихикает она. – Себ спросил, что случилось, а когда я все объяснила, пожалел, что не сможет увидеть твое лицо в тот момент, когда ты услышишь об этом, – она пожимает плечами. – Это была его идея – вернуться сюда.

Я снова смотрю на Себа и улыбаюсь.

– Расскажешь мне хорошую новость? – спрашиваю его я, а он оглядывается на Джея.

– Давай, приятель, – смеясь, подбадривает Дженкс.

– Это место теперь все твое, – говорит Себастьян, и я чувствую, что его тело дрожит от чистой радости. Ему ничего больше не нужно уточнять. Я понимаю, что он имеет в виду.

Я поворачиваюсь к Дженксу:

– Пришли документы?

Он кивает:

– Они у меня прямо здесь, – и показывает папку. – Тебе остается просто подписать их.

Когда я встаю, Белла немедленно обнимает меня за талию и целует в щеку.

– После подписания бумаг это место официально станет "Агентством Каллена", и больше никакой Тани, – радостно добавляет она.

Справа от меня Лорен протягивает ручку.

– Поздравляю, мистер Каллен, – улыбается она.

Через несколько мгновений я слышу громкие аплодисменты и, обернувшись, вижу своих сияющих и хлопающих в ладоши сотрудников.

Я чувствую, как меня наполняет абсолютное облегчение. Все кончено, больше мне не придется иметь дело с Таней Денали.

Себастьян обнимает меня за ногу, частично от волнения, а частично от страха. Его пугает шум. Я присаживаюсь, сгребаю его в охапку и жестом прошу всех выражать свою радость потише.

Они выполняют мою просьбу, и я чувствую, как спадает напряжение Себа.

– Спасибо вам всем за то, что вы сделали для этой компании. Я знаю, что с Таней было трудно работать и вы многим пожертвовали, чтобы продолжать выполнять свои обязанности во время ее пребывания здесь. Я обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы быть достойным доверия руководителем, которого вы все заслуживаете, – я смотрю на Беллу и вижу в ее взгляде огромную гордость.

– Чтобы должным образом отблагодарить всех вас, на сегодня я закрываю офис. Отправляйтесь по домам или еще куда-нибудь, у вас выходной.

После моей маленькой речи все снова начинают аплодировать, но я опять жестом останавливаю их.

Я быстро подписываю документы, Дженкс похлопывает меня по спине, еще раз поздравляет и уходит.

Я несу Себастьяна к себе в кабинет, закрываю дверь, иду к дивану и сажусь, устраивая мальчика у себя на коленях.

– Ты в порядке, Себ? – откинувшись на спинку, спрашиваю я, а он поднимает голову и смотрит на меня.

– Да, просто это было громко. Со мной все в порядке, Эдвард, – он улыбается, и я вижу, что его лицо становится спокойнее.

– Великолепно. Спасибо, что сегодня ты пришел сообщить мне потрясающую новость.

– Мамочка сказала, что здесь больше не будет этой противной леди, так что приходить сюда теперь безопасно.

– Да, Себ, она никогда не вернется сюда снова, я обещаю, – я притягиваю его к себе и обнимаю.

– Поздравляю, Эдвард, это так чудесно для тебя, – говорит Белла, садясь на диван рядом со мной.

– Для нас, это так здорово для нас, – поправляю я.

Она наклоняется и оставляет нежный поцелуй на моих губах.

– Фууу, противно, – вмешивается Себ, а мы с Беллой разражаемся хохотом.

***

Субботним утром я полон энтузиазма, потому что весь день проведу только с Беллой.

Наутро после благотворительного мероприятия она сообщила мне, что в субботу после обеда Деметрий поведет Себа на хоккейный матч, а затем, если малыш согласится, то и на ужин.

Я ухватился за эту возможность пригласить Беллу куда-нибудь днем. Естественно, она ответила мне с ее обычной несдержанностью:

– Конечно, глупый, я надеялась, что ты попросишь.

Я уже одеваюсь, когда на комоде вибрирует телефон. Я вижу, что это мой отец, поэтому беру трубку.

– Привет, папа.

– Эдвард, как ты, сынок?

– Отлично. Я целый день проведу с Беллой! – я настолько переполнен радостью, что, говоря это, хихикаю как девчонка.

Он хохочет:

– Это замечательно.

– А чем сегодня собираетесь заниматься вы с мамой?

– Вообще-то я рад, что ты спросил. Мы поедем смотреть кое-какую недвижимость, – его ответ заставляет меня замереть.

– Недвижимость? Вы переезжаете? – я не скрываю страха.

Он снова смеется:

– Ах, боже мой, нет. Я давно хотел купить место для некоего коммерческого предприятия. Твоя мать предлагала мне сделать это, но я решился осуществить свое намерение только после исследования с доктором Янг.

Я сажусь на край кровати.

– Можно мне узнать об этом?

– На самом деле я хотел поговорить об этом и с тобой, и с Беллой. Может быть, как-нибудь на неделе вы вчетвером придете к нам домой на ужин?

– Вчетвером?

– Да. Ты, Белла, Себастьян и Деметрий, – отвечает он.

– Деметрий? А почему он должен быть там?

– Я хочу сделать Себастьяну деловое предложение. Думаю, чтобы все было как полагается, мне нужно одобрение обоих его родителей, ты согласен?

– Папа, ему семь лет, какое предложение он может принять? – это почти забавно.

Отец смеется:

– Подожди, и ты все увидишь, а пока обсуди это с ними и сообщи мне. Ты сделаешь это?

Я закатываю глаза.

– Да, хорошо, позже я позвоню тебе и дам знать.

– Великолепно. Так если ты проводишь день с Беллой, кто же присматривает за Себастьяном? Деметрий? – спрашивает папа.

– Да, он ведет его на хоккей, – я надеваю кроссовки и завязываю шнурки.

– Хоккей? Хмм, – его комментарий вызывает у меня любопытство.

– Что за "хмм", папа?

– На хоккейных матчах обычно шумно, Эдвард. У него есть затычки для ушей? – это дельное замечание.

– Я уверен, что Белла скажет об этом Деметрию, но, чтобы ты почувствовал себя лучше, я напомню ей, – говорю я.

– Это было бы неплохо, спасибо, Эдвард.

– Не за что. Ладно, мне пора. Поговорим позже, хорошо?

– Да, дай мне знать, что вы решили по поводу ужина на этой неделе, – отвечает он.

– Обязательно. Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, сынок.

И он вешает трубку.

***

Я решаю поехать сам и даю Феликсу выходной. Я въезжаю на дорожку у дома Беллы и вижу, что Деметрий уже здесь. Отлично, я могу спросить их обоих об ужине у моего отца.

На мой стук дверь открывает Деметрий.

– Привет, Эдвард, рад тебя видеть, – с улыбкой говорит он и пожимает руку. Странно.

– Привет, Деметрий, как ты?

– Фантастически, не терпится попасть на матч. Надеюсь, Себу понравится хоккей.

Я смеюсь:

– О, не сомневаюсь. Слушай, я хотел бы задать вам с Беллой вопрос, пока вы оба здесь.

Он кивает, и мы проходим на кухню, где я вижу Беллу, загружающую посудомоечную машину.

– Привет, Эдвард, – улыбается она. От нее настолько захватывает дух, что я почти забываю, что собираюсь сказать.

– Итак, что за вопрос? – спрашивает Деметрий, вырывая меня из грез.

– Ах, да, мои родители хотели узнать, сможете ли вы все на этой неделе прийти к ним домой поужинать, чтобы обсудить деловое предложение для Себастьяна.

У Беллы округляются глаза, а Деметрий посмеивается.

– Деловое предложение для семилетнего? – Деметрий начинает хохотать громче.

– Я знаю, это странно. Но мой отец серьезен и это наверняка будет нечто удивительное, – говорю я, и Белла улыбается.

– Я считаю, мы можем выслушать его, а что думаешь ты, Дем?

Дем вытирает выступившие от смеха слезы и пытается отдышаться.

– Ох, что за черт, почему бы и нет. Когда и во сколько?

– Ну, моя мама с пониманием относится к режиму дня Себа, так что придется собраться до пяти. Ты сможешь в один из дней на этой неделе освободиться с работы пораньше? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Лучше всего в среду.

Я киваю.

– Ладно, отлично, я дам им знать.

Через несколько минут вбегает Себастьян, одетый в спортивный пуловер и бейсболку Рейнджерс.

– Похоже, ты готов прекрасно провести время, дружище, – говорю я, когда он подставляет мне ладонь для хлопка.

Конечно же, я отвечаю ему. Он идет к своему отцу и берет его за руку.

– Теперь мы можем идти, папа? – подпрыгивая, спрашивает он.

– Ага, только захвачу наши куртки, – он отправляется в гостиную, а я поворачиваюсь к Белле.

– А что насчет затычек для ушей? – спрашиваю я.

– Ох, да! Спасибо, Эдвард, – она открывает ящик стола и достает небольшой пластиковый пакет.

Когда Деметрий возвращается, Белла отдает их ему и просит, чтобы Себ обязательно заткнул уши до того как войти на стадион.

Он обещает, а мы с Себом еще раз обмениваемся хлопками по ладоням, прежде чем он выскакивает за дверь.

Как только они уезжают, Белла хватает меня за руку и тянет по коридору.

– Куда мы идем? – спрашиваю я.

– Наверх, – говорит она с легким румянцем на щеках.

– Да?

– Слушай, Эдвард, мои шансы сбежать близки к нулю. Я считаю, что мы должны заказать блюда в китайском ресторане и провести день... в постели, – она продолжает тянуть меня по коридору и вверх по лестнице. Белла демонстрирует только намек на застенчивость, но в целом источает уверенность.

Я улыбаюсь и охотно следую за ней.

– Ты уверена?

Она посмеивается:

– Полностью.

Я позволяю Белле завести меня в ее комнату. Мягкими прикосновениями и слегка дрожащими руками мы освобождаем друг друга от одежды. Когда Белла встает передо мной, я очарован ее красотой. Я покрываю нежными поцелуями ее шею и плечи, при этом мои руки исследуют ее великолепие. Мы проводим вторую половину дня в объятиях друг друга, показывая всю свою любовь. Я шепчу ей на ушко слова обожания, она целует меня и со всей страстью отвечает взаимностью.

Тремя часами позже мы лежим в постели, вспотевшие, накинув на себя мятые простыни. Голова Беллы лежит на моей груди, одной рукой я обнимаю ее за плечи, другая счастливо покоится на ее обнаженной ноге.

– Я правда люблю тебя, Белла, – шепчу я ей в волосы.

– И я люблю тебя, Эдвард.

– Изнемогаю от желания любить тебя вечно, – говорю я, а она приподнимает голову и опирается на мою грудь подбородком.

– Вечно? Ты недостаточно долго знаешь меня, чтобы понять, что хочешь провести со мной столько времени.

Я ухмыляюсь, глубоко вздыхаю и говорю: – Нет, достаточно.

– С чего ты решил? – она слабо улыбается, и любопытство мерцает в ее глазах.

– Из-за моего отца.

– Твоего отца?

Я киваю:

– Он рассказал мне, что влюбился в мать через тридцать секунд разговора с ней, а на первом же свидании понял, что хочет жениться на ней.

Ее глаза расширяются:

– Жениться?

Я слегка смещаюсь и обхватываю ладонями ее лицо.

– Да, жениться. Я, Эдвард Энтони Каллен, хочу жениться на тебе, Изабелла Мари Свон, и до конца наших дней показывать, как сильно я тебя люблю. Я хочу просыпаться от твоего утреннего ворчания и видеть твои всклокоченные спросонок волосы, пока не состарюсь и не стану глухим и слепым. Я хочу чувствовать твое дыхание на моей шее, когда засыпаю, и касаться твоей нежной кожи, когда захочу.

Слезы заполняют ее глаза, а улыбка затмевает солнце.

– Ты выйдешь за меня замуж, Белла?

Она не отвечает мне сразу, а вместо этого вскакивает и завладевает моим телом. Она обнимает меня и целует каждый сантиметр моего лица.

– Детка? – Она накрывает мой рот своим. – Белла? – говорю я приглушенно из-под ее губ.

– Да, – отвечает она, задыхаясь.

– Это значит "да"?

Она хихикает.

– Да, да, да, миллион триллионов раз "да", глупый романтичный мужчина.

Я крепко обнимаю ее, переворачиваю на спину и жадно покрываю поцелуями.

Она согласилась!

***

Мы заказываем китайскую еду и едим ее в постели, пока смотрим повтор Cheers (Культовый американский сериал 80-х годов, у нас известен под названием "Веселая компания" – п/п). Я планировал сегодня сделать Белле предложение под нашим деревом в парке, где мы выпустили на волю светлячков на первом свидании. У меня даже есть кольцо в кармане моего пальто внизу, но и этот момент прекрасен, потому что это реальность... потому что это мы. Она не спрашивает о кольце, и я знаю, что никогда и не спросит, но я подарю его ей. Может быть, закончив ужин, я проберусь вниз и удивлю ее мороженым с фруктами, украшенным кольцом с бриллиантом.

Звонок домашнего телефона заставляет ее вздрогнуть. Я смотрю на часы, они показывают шесть часов.

– Алло, – говорит она.

Я смотрю на ее лицо, когда она слушает того, кто звонит. Мое любопытство превращается в беспокойство, когда цвет ее лица из восхитительно розового становится пепельно-серым. Я сажусь и наклоняюсь к ней.

– Как, что, где вы, Деметрий? – резко говорит она.

– Белла? – шепчу я. Она не отвечает, а просто выпускает из рук телефон и начинает одеваться.

Я поднимаю трубку:

– Алло?

– Эдвард?

– Да, Деметрий, что случилось?

– Мы находимся в Нью-Йоркской Пресвитерианской больнице, Себ, он... – его голос срывается.

– Он что?! – кричу я.

– У него случился приступ, было плохо, и я попытался его успокоить. Я не смог, я не знал, что делать. Он молотил по всему вокруг и очень сильно стукнул по спинке кресла... Думаю, он сломал руку. – Я слышу его боль и страдание.

– Мы выезжаем, – говорю я и вешаю трубку.

Белла двигается как робот. Она собирает волосы в "конский хвост". Я молча одеваюсь и жду ее у двери.

Не глядя на меня, она бросается вниз по лестнице и выскакивает за дверь прежде, чем я хотя бы успеваю спуститься.

Я вижу, что Белла ждет у моей машины, нетерпеливо постукивая пальцами по капоту. Нажатием кнопки на брелке я открываю автомобиль, и она запрыгивает внутрь.

Молчание, абсолютное молчание. Лицо Беллы мертвенно-бледное, а глаза блестят от слез, которые она пытается сдержать. Она пребывает в ипостаси, которую я еще не видел – солдата, идущего в неизвестность. Знаю, что если заставлю ее заговорить, она сломается, так что я этого не делаю.

Я останавливаюсь около парковщика приемного отделения и подаю ему свои ключи. Я вижу, как Белла бросается к двери, поэтому быстро хватаю ее за руку.

Она резко оборачивается и гневно смотрит на меня.

– Что такое, черт возьми, Эдвард, пусти меня!

– Нет, тебе необходимо успокоиться. Ты не можешь войти туда в таком состоянии. Себ не должен видеть, насколько ты сердита. Он подумает, что ты злишься на него. Пожалуйста, детка, успокойся, – я притягиваю ее к себе и обнимаю.

Она всхлипывает в мою грудь.

– Я знаю. Прости. Ты прав.

Через несколько мгновений она поднимает на меня взгляд и кивает.

– Хорошо, я готова.

Я дарю ей улыбку и быстро целую.

– Тогда пойдем заберем твоего мальчика.

Рука об руку мы идем к сестринскому посту.

– Меня зовут Изабелла Свон, я мать Себастьяна. Где он?

Медсестра предостерегающе поднимает палец. Белла так сжимает мою руку, что я опасаюсь остановки кровообращения в ней.

– Мой сын – аутист, он нуждается во мне, пожалуйста, скажите, где он, – ее голос устрашающе спокоен.

– Да, он в десятом боксе со своим отцом, – медсестра указывает направление, и мы с Беллой быстро идем туда, где находится Себастьян.

Она отдергивает занавеску и ахает.

Себастьян лежит на каталке, одна его рука в бандаже, другая пристегнута к каталке. Я замечаю, что ноги его тоже привязаны, а Деметрий сидит на стуле рядом с сыном, сжимая его здоровую руку.

– Клянусь всем святым, если в течение следующих тридцати секунд с моего сына не снимут эти фиксаторы, я позвоню своему адвокату и вы лишитесь работы, обещаю, я сделаю это, – говорит она медсестре, настраивающей капельницу.

– Вы мать Себастьяна? – спрашивает медсестра.

– Да.

– Знаю, это тяжело видеть, но ваш сын поступил сюда очень возбужденным. Мы попытались его успокоить, но его невозможно было уговорить...

Белла перебивает ее:

– Он аутист! – кричит она.

– Да, мистер Маркос сообщил нам. Мы ввели мальчику успокоительное. Фиксаторы использовали согласно протоколу на случай, если к моменту пробуждения он будет по-прежнему в нестабильном состоянии и снова попытается навредить себе или персоналу.

– Что?! – Белла вне себя от ярости. Я кладу ей на плечо руку, чтобы успокоить. – Нет, Эдвард, не надо. Если он проснется и не сможет двигать руками или ногами, будет еще хуже.

– Я пытался им это сказать, – говорит Деметрий.

– Простите, но вам придется поговорить с врачом... – Не дослушав медсестру, Белла подходит к кровати Себа и начинает расстегивать фиксаторы.

– Вы не можете сделать это, – говорит медсестра.

– Ну что ж, посмотрите на меня, я способна на всё, – насмешливо говорит Белла. Я не могу удержаться от смешка, хотя это совершенно неуместно.

– Думаю, я должен позвонить Дженксу, – говорю я.

Медсестра смотрит на нас с Деметрием. Мы поднимаем руки в знак капитуляции.

– Мы не будем ее останавливать, так что если вам нужна помощь, поищите ее в другом месте, – говорит Деметрий.

Медсестра сердито фыркает и уходит. Белла успешно освобождает руку Себа из фиксатора, а мы с Деметрием снимаем те, которые на ногах. Она осторожно забирается на небольшую каталку, стараясь не потревожить капельницу в руке сына. Она поднимает его на руки и прижимает к себе, баюкая. Себ по-прежнему спит.

Она начинает тихо напевать ему, хотя я уверен, что он ее не слышит. Мы с Демом стоим там и наблюдаем то, что всегда происходит с ними обоими во время кризисов. Белла поддерживает Себа, когда он срывается, то же самое моя мать всегда делает для Карлайла, и это же должна была делать для него моя бабушка.

В этот момент я влюбляюсь в Беллу даже еще сильнее.

Я слышу сердитые голоса и вижу идущих к нам врача, двух медсестер и охранника. Я выскальзываю из-за занавески и задергиваю ее за собой.

– Какие-то проблемы? – интересуюсь я.

– Кто вы? – сердито спрашивает врач.

– Я Эдвард Каллен, жених Беллы Свон. Себастьян – ее сын – был связан вопреки желанию обоих родителей. Так вот, я позвонил своему адвокату, и с минуты на минуту он будет здесь. Вы можете развернуться и уйти, тогда я отменю вызов, или же можете войти туда, разозлить аутичного мальчика и его мать и гарантированно получить судебный иск. Выбор за вами.

Я вижу легкое волнение в глазах доктора. Он смотрит на позвавшую его медсестру и кивает.

– Ну хорошо, мистер Каллен, но если с этим ребенком возникнут какие-то проблемы, я распоряжусь, чтобы вас арестовали.

Я хохочу.

– Похоже, это будет хорошее времяпрепровождение, жду с нетерпением, – я закатываю глаза и возвращаюсь в бокс.

– Все в порядке? – спрашивает Деметрий.

Я киваю:

– Да, просто прекрасно.

– Белла, мне очень жаль, – умоляющим голосом говорит он.

– Знаю, Дем, это отчасти и моя вина. Я знала, что ты не готов к этому, но так сильно хотела, что рискнула. Мне не следовало этого делать.

Себастьян начинает шевелиться, и Белла опускает взгляд на него.

– Привет, дружище, – шепчет она.

– Мамочка?

– Да, Себ, я здесь. Я люблю тебя, малыш, – она целует его в лоб.

– А ты знаешь, что вода замерзает при тридцати двух градусах по Фаренгейту? – говорит он.

Белла посмеивается.

– Нет, детка, я не знала этого.

Я уверен, что она знала, но улыбка на лице Себа объясняет мне, почему она солгала. Он любит обучать ее.

Несколько мгновений спустя глаза Себа вновь закрываются, и его тихое посапывание отсекает весь хаос переполненного отделения Нью-Йоркской скорой помощи.

Он в порядке, в безопасности.

Я пододвигаю стул к кровати Себа, а Белла берет мою руку и сжимает ее.

Деметрий держит Себа за здоровую руку, и мы просто сидим там, соединенные между собой.

***

Несколько часов спустя Себа выписали из больницы. Оказалось, что рука у него действительно сломана. Белла не спускает его с рук, никто и не пытается забрать его, даже на то время, когда врачи накладывают гипс.

Мы возвращаемся домой, и она сразу же укладывается с Себом в кровать. Я убеждаюсь, что у нее есть все, что может понадобиться. Она кивает, я выключаю свет и закрываю дверь.

Когда я спускаюсь на первый этаж, Дем сидит на диване, вцепившись в волосы. Я собираюсь пройти мимо него, но останавливаюсь, услышав всхлип.

– Деметрий?

– Да, – не поднимая головы, отзывается он.

– Нам приходится терпеть неудачи, прежде чем удается добиться успеха, – говорю я, и он вскидывает на меня взгляд.

– Что?

– Так мне говорила моя мама, – смеюсь я. – Ты пытаешься стать родителем, ты отец, настолько поглощенный своим чувством вины, что позволяешь ему задушить тебя, – я сажусь в кресло напротив него. – Себ любит тебя не за то, что ты делаешь для него, а за то, какие чувства ты в нем вызываешь. Завтра он проснется, все еще любя тебя. Знаешь, почему Белла понимает это?

Он качает головой.

– Потому что, я уверен, она тысячу раз терпела неудачу, прежде чем сделала все верно. К тому же с Себом нет никаких правил. Он постоянно меняется.

Он вздыхает:

– Я очень люблю моего сына.

– Я знаю.

Он смотрит и кивает.

– Пиво? – спрашиваю я.

– Да.

Я достаю из холодильника две бутылки пива и подаю одну из них ему. Мы сидим и смотрим телевизор. Он засыпает на диване, а я в конечном итоге отключаюсь в кресле.

Глава 24 ~ Знаете ли вы, что?..

Последние три дня Эдвард живет у нас. Я говорила, что он может поехать домой или на работу, но он просто настоял на том, чтобы остаться, и отправил Феликса за чемоданом, полным всего, что может понадобиться.

Деметрий ненадолго заходит каждый день, но на ночь возвращается к себе домой. Себ не посещает школу, сидит дома. Он страдает от сильной боли, а таблетки нагоняют на него сон. Эммет пообещал зайти сегодня, чтобы проверить, как он выражается, "боевые шрамы Себа".

– Мамочка? – Я поворачиваюсь и вижу Себа с печальными глазами и слабой улыбкой.

– Привет, малыш, что случилось?

Он пожимает плечами:

– Я хочу есть.

– Ну, хорошо, пойдем-ка вниз, потому что Эдвард, кажется, готовит на обед жареный сыр. – Он улыбается, когда я говорю это.

Когда мы приходим на кухню, щеголяющий в фартуке Эдвард с серьезной сосредоточенностью переворачивает жареный сыр.

– Хорошо выглядишь, – хихикая, говорю я.

Он поворачивается ко мне с широченной улыбкой.

– Спасибо. Как дела, приятель? – спрашивает он Себа, который молча пожимает плечами и садится на табурет. – Голоден? – интересуется Эдвард.

Себ в ответ только кивает и начинает теребить свою гипсовую повязку.

– Милый, не делай этого, – говорю я, а он раздраженно фыркает.

– Я ненавижу эту штуку, – он шлепает по гипсу и вздрагивает от боли.

– Детка, давай пообедаем, а потом, может быть, все вместе поиграем в настольную игру? – я стараюсь отвлечь его.

– Мне надоело играть, – он пинает боковину кухонной стойки.

– Себ, я знаю, что ты расстроен и сердит, но не ломай вещи.

– Я не сломал ее, – резко говорит он.

Я смотрю на Эдварда, который выкладывает жареный сыр на тарелку и ставит ее перед Себом.

Себ опускает взгляд на блюдо. На его ангельском лице застыло сердитое выражение. Неожиданно он здоровой рукой скидывает со стола тарелку. Она врезается в стену и разлетается на осколки.

– Себ, – ахаю я.

Он начинает плакать и биться головой о стол.

– Малыш, нет, – я ладонями держу его голову, чтобы он не причинил себе еще какого-нибудь вреда.

Эдвард не выходит из себя, а просто идет туда, где лежит тарелка, и наводит порядок.

– Ма... мамочка... я... прости, – сквозь слезы бормочет Себ.

– Шш, ох, милый. Я знаю. Знаю, ты несчастен, – я подхватываю его и несу в гостиную. Я сажусь на диван и укачиваю его, пока он не прекращает плакать.

Несколько минут спустя входит Эдвард с новой тарелкой и свежей порцией жареного сыра. Он устраивается рядом с Себом и протягивает ему блюдо.

– Прости, Эдвард, – шепчет Себ.

– Все нормально, дружище, – он нежно поглаживает щеку Себа и утирает ему слезы.

Весь прошедший год Себастьян очень упорно трудился над сдерживанием своего гнева и контролем приступов. Одним махом словно исчезло все, над чем мы столько работали. Он очень расстроится, что утратил это. Я знаю по опыту: ему нужно видеть, что мы понимаем, что мы сочувствуем и, прежде всего, что мы любим и поддерживаем его. Эдвард согласен с этим.

После того как Себ успокаивается и съедает свой обед, я оставляю его на диване с подушкой, одеялом, стаканом сока и пультом дистанционного управления.

Около часа дня прибывает Эммет. Я знаком показываю, чтобы он не шумел. Увидев уснувшего Себа, он следует за мной на кухню.

– Что случилось, Белла? – спрашивает он, а я начинаю готовить кофе.

– Отец повел его на хоккей. У Себа были затычки для ушей и все такое. Думаю, это случилось из-за того, что какой-то ребенок сбегал по трибунам и наткнулся на него.

– О Господи, – говорит Эм.

– В общем, Себ очень разозлился на ребенка, а тот заплакал. Отец малыша и Дем начали кричать, и в какой-то момент затычки Себа выпали. Дем попытался успокоить его, но безуспешно.

На кухню входит Эдвард и пожимает Эммету руку.

– Так у него был нервный срыв? – спрашивает Эммет.

– Еще какой. И чем больше Дем старался успокоить Себа, тем сильнее он злился, пока не ударил по стулу и не сломал руку.

Я наливаю три кружки кофе.

– Бедный парень, сейчас он, должно быть, сходит с ума. Ему больно, и весь его график насмарку, – Эммет берет у меня кружку, и я сажусь рядом с мужчинами.

– Да, мы с Беллой испробовали все, чтобы отвлечь его от противоречивых чувств, но у нас не всегда получается, – говорит Эдвард.

– Именно поэтому мы рады, что ты здесь и что на ужин приедут родные Эдварда, – улыбаюсь я.

Мы должны были встретиться с родителями Эдварда у них дома, чтобы обсудить какое-то деловое предложение, но, узнав, что произошло с Себом, они вызвались приехать к нам.

– Я развлеку его немного, но, Белла, возможно, ты хочешь позвонить доктору Коннеру? – говорит Эм.

Эдвард смотрит на меня:

– Кто такой доктор Коннер?

– Психотерапевт Себа. У Себа было много неприятностей в его предыдущей школе. Я отвела его к врачу.

Он кивает:

– Себ по-прежнему часто к нему ходит?

Я качаю головой:

– Вообще-то он уже несколько месяцев не посещает его.

Эммет допивает кофе и вскакивает.

– Схожу повидаюсь с Себом. А вам следует отдохнуть, – он улыбается и выходит из кухни.

Я смотрю на Эдварда, он тянется к моей руке, и я не медлю.

– Как ты? – спрашивает он, поднося мою руку к губам.

– Я в порядке, устала, но в порядке.

– Могу я что-нибудь сделать? – теперь его большой палец ласково чертит круги на моей ладони.

– Эдвард, ты уже и так много делаешь. Может, тебе стоит пойти домой? Вернешься, когда сюда приедут твои родители, – упрашиваю его я.

– Белла, послушай меня, потому что, честное слово, я собираюсь сказать это в последний раз, – он ухмыляется, и я смеюсь. – Я люблю тебя, я люблю Себастьяна. Я ни за что никуда не уйду. Я просил тебя быть моей женой, ведь так? – Я киваю. – В болезни и в здравии. Эти обеты в той же степени относятся и к Себу.

Я вздыхаю, наклоняюсь над столом и целомудренно целую Эдварда.

– Хотя… я хотел бы кое-чем заняться с тобой, – шепчет он.

Я хохочу.

– Не думаю, что именно это имел в виду Эм, когда предложил нам отдохнуть, – шучу я.

Он закатывает глаза:

– Нет, я собирался просить тебя прогуляться со мной.

– Прогулка? Не слишком холодно для этого?

Эдвард пожимает плечами.

– Оденемся потеплее, – он тянет меня за руку. – Пошли.

– Я спрошу у Эма.

Я отпускаю руку Эдварда и иду в гостиную.

Эмметт и Себ сидят рядом, и Эм рисует на гипсе моего сына что-то смахивающее на бекон.

– Эй, парни, – говорю я.

– Мамочка, смотри, зашел мистер Эммет и рисует на моем гипсе радугу, – Себ ослепительно улыбается, и, разумеется, это радуга. Я рада, что не высказалась вслух.

– Да, детка, это самая красивая радуга на свете.

В комнату заходит Эдвард и обнимает меня за талию.

– Почему ты рисуешь на его гипсе бекон, Эммет? – интересуется Эдвард, и я хохочу.

– Это радуга, глупый, – хихикает Себ.

Эм прищуривается на Эдварда:

– Не имеет значения, чувак.

– Ты можешь составить компанию Себу, пока мы с Эдвардом прогуляемся? – спрашиваю я, и Эм взмахом руки выпроваживает нас. – Скоро увидимся, детка, – я целую Себа в лоб.

Мы надеваем пальто и выходим наружу.

Рука об руку мы молча идем по тротуару. Я посмеиваюсь, вспоминая, как мы с Эдвардом в последний раз шагали рядом по этой же дороге. Это было во время Хэллоуина, когда Эдвард сказал, что любит меня.

– Хорошо, – говорю я.

– Да, – он сжимает мою руку, а затем останавливается.

Я встревоженно смотрю на него:

– Ты в порядке?

Он кивает.

– Я кое-что задолжал тебе, – на его губах играет лукавая улыбка.

– Да?

– Да, подожди, – он отпускает меня и лезет в карман своего пальто. Затем достает маленькую черную бархатную коробочку, и мой желудок делает сальто.

– У меня было спланировано это предложение, но когда в постели ты показала мне всю свою данную природой красоту, мой рот сработал раньше мозга.

Я настолько широко улыбаюсь, что моим щекам больно. Он сейчас такой очаровательный.

– В поисках идеального кольца для тебя я обошел множество ювелиров, – он показывает футляр. – Ни у кого не оказалось того, что я искал, так что я заказал одному из них сделать его для меня, – кажется, Эдвард немного нервничает. Он думает, что мне не понравится?

Он медленно открывает коробочку, и у меня захватывает дух. Моя рука тянется к кольцу, но я отступаю.

– Все, что связано с моим знакомством с тобой, Белла, необычно и уникально. Ты достойна чего-то столь же редкого, – затем он вынимает кольцо и протягивает его мне.

Я чувствую, как по моим щекам текут теплые слезы. Моя рука дрожит, когда я подаю ее.

– Взгляни на него перед тем, как наденешь.

Я нежно улыбаюсь и беру кольцо. Бриллиант – желтый, как приглушенное свечение. На внешней стороне ободка выгравированы крошечные светлячки. У меня перехватывает дыхание.

– Ах, Эдвард.

– Прочитай, что написано внутри.

Когда я читаю, мое сердце практически взрывается: «Я люблю тебя, мой светлячок», – гласит надпись.

– Ты зажжешь свой фонарик под хвостиком для меня, Белла?

Наконец я поднимаю на него взгляд и радостно улыбаюсь:

– Навсегда, Эдвард, навсегда.

Он наклоняется и крепко целует меня. Поцелуй полон обещаний, надежд и бесконечной любви, а когда Эдвард надевает кольцо на мой палец, я знаю – это моя вечность.

***

Мы с Эдвардом решаем, что вначале о помолвке узнает Деметрий, а затем Себ. Но прямо сейчас нам не терпится услышать то, что хочет рассказать Карлайл. Вернувшись домой, я незаметно кладу кольцо в свою шкатулку. Мы прощаемся с Эмом, он говорит, что зайдет завтра после школы.

Я иду на кухню, чтобы приготовить ужин, выбрав лазанью, сырный хлеб и салат. Эдвард помогает, а изрядно повеселевший Себ сидит за кухонным столом и читает нам.

Около четырех часов приезжают Эсме и Карлайл.

Естественно, они сразу же соглашаются разукрасить гипс Себа. Эсме рисует прекрасную маргаритку, а Карлайл – пояс Ориона. Иначе и быть не может.

Вскоре приходит Деметрий, и, поскольку все в сборе, мы садимся за стол в столовой.

– Ужин будет готов через пятнадцать минут, – говорю я.

– Ну хорошо, значит, у меня достаточно времени, чтобы поговорить с вами о том, из-за чего я приехал сюда, – говорит Карлайл. Я замечаю, что он немного нервничает.

– Что бы это ни было, уверена – это гениально, – я улыбаюсь ему, и он отвечает мне улыбкой.

– Что ж, Эдвард знает, что мы с Эсме приобрели кое-какую недвижимость недалеко отсюда.

Я смотрю на Эдварда, он кивает в знак согласия.

– Понимаю. Вы переезжаете? – спрашиваю я.

– Нет, мы купили ее, потому что начинаем свое дело, – он достает несколько папок и передает по одной мне, Дему с Себом и наконец Эдварду.

Я открываю, и мои глаза расширяются:

– Вы открываете ресторан?

– Кафе, – поправляет меня Карлайл.

– И какое отношение это имеет к Себастьяну? – спрашивает Дем.

– Я хочу, чтобы он стал моим компаньоном.

Воцаряется мертвая тишина. Я правильно его расслышала?

– Ему семь лет, – говорю я.

– Я в курсе, но чтобы моя идея стала безупречной, мне нужна яркая личность. Я знаю не слишком много людей, кроме самого себя, Эдварда и даже тебя, Белла, которые достаточно умны, чтобы помогать мне, – он переводит взгляд на Деметрия. – Не обижайся, я вообще тебя не знаю, поэтому понятия не имею о твоем интеллекте.

Дем пожимает плечами:

– Без проблем. А если серьезно, чем, по-вашему, может помочь Себ?

– Кафе будет называться «Знаете ли вы, что?..» Моя идея заключается в том, чтобы ежедневно сообщать каждому официанту или официантке по двадцать фактов. Они будут передавать их посетителям, пока те проводят у нас время. Меню будет читаться, как энциклопедия. Например... – Карлайл вытаскивает четыре ламинированных меню и раздает их.

Я смеюсь:

– Таким образом, чтобы узнать, что подается как блюдо дня, мне нужно ответить на вопрос в меню?

– Ну, ты получишь еду независимо от этого, но да. Во всяком случае, ты выйдешь оттуда более умной, чем была, когда входила, – он улыбается, а Себастьян хохочет.

– Стены будут исписаны различными фактами из истории. На всех тарелках – репродукции известных картин Моне, Пикассо и так далее, – говорит Эсме.

– Да, и на дверях туалетных комнат слова «Мужской» и «Женский» будут написаны на всех языках мира, – Карлайл опьянен открывающимися перспективами.

– Это замечательно, папа, – Эдвард кладет руку ему на плечо.

– Знаю, и твоя мать поможет. Она будет заниматься главными элементами. На каждом столе будет стоять свой цветок с маленькой карточкой, объясняющей, что это за цветок и его происхождение.

– Вот это да, – шепчу я. – Карлайл, это впечатляющая и гениальная идея, и вы хотите, чтобы Себ помог вам подбирать факты?

Он пожимает плечами:

– Отчасти. Кроме того, я хочу использовать его художественные навыки для тихой комнаты.

– Тихой комнаты? – спрашиваю я.

– Да, одной из причин, не позволяющих мне зайти куда-нибудь поесть, является то, что там слишком шумно. Часть нашего кафе будет тихой зоной. Я хочу, чтобы Себ оформил стены фактами и изображениями. Хочу объединить его ум с моим, чтобы создать идеальное место, – восторженно говорит Карлайл.

Я бросаю взгляд на Дема и испытываю потрясение, увидев его широкую улыбку.

– Это фантастика, – говорит он.

Я смотрю на Себа. Он неистово кивает.

– Хорошо, звучит здорово, – я смеюсь, когда Карлайл слегка подпрыгивает на своем стуле и обменивается с Себастьяном хлопками по ладоням.

За ужином Карлайл объяснил нам, как пришел к этой идее. Он сказал, что однажды вечером смотрел по телевизору какое-то ток-шоу, где людям на улице задавали случайные вопросы. Он был поражен тем, насколько глуп род человеческий. Он считает, что эти люди нуждаются в обучении в таких условиях, когда они обязательно уделили бы этому внимание. Поскольку еда и пиво возглавляют список любимых вещей человечества, Карлайл полагает, что таким образом завлечет людей.

Эта идея и в самом деле ошеломительная, и Себастьян на протяжении всего ужина не перестает задавать Карлайлу и Эсме вопросы.

***

Эсме помогает мне убраться после ужина, в то время как парни по-прежнему поглощены разговором о кафе.

– Я никогда не видела Карлайла таким взволнованным, – говорит Эсме, загружая посудомоечную машину.

– Никогда?

– Не-а. Когда он рассказал мне об идее, первые слова, вылетевшие из его рта, были: «У меня есть великолепнейшая идея, и Себастьяну она понравится».

Я смеюсь:

– Себ любит его.

– Знаешь, Белла, я всегда старалась дать Карлайлу все, чего ему не хватало в детстве, но единственное, чего я никогда не смогу ему дать, – это понимание, – она закрывает посудомоечную машину и нажимает кнопку.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я.

– Я никогда не пойму безысходность, с которой он сталкивается каждый день. Я действительно не знаю, что он чувствует, когда его мозг забит до такой степени, что он не может формулировать слова. Я никогда не узнаю, каково это – быть аутистом, – она смотрит на меня блестящими глазами.

– Понимаю, – шепчу я.

– Себастьян – первый человек, который похож в этом на Карлайла. Себ понимает его, а Карлайл понимает Себа. Твой мальчик дал ему недостающий фрагмент головоломки.

Мы с ней стоим в уютной тишине. Все, что я слышу, – это легкий смех и приглушенные голоса парней в столовой. Эсме хихикает, когда Карлайл говорит Деметрию, что тот нуждается в небольшом обучении, прежде чем сможет помогать накапливать факты.

Уходя около половины седьмого, они обещают, что, как только сами узнают через несколько дней, сразу сообщат, когда все начнется. Себ сказал, что запишет все факты, которые сможет вспомнить. Что переводится, как: «Моя мама запишет то, что я скажу».

Этим вечером он засыпает с улыбкой... С улыбкой, которую я не видела уже несколько дней.

Дата добавления: 2015-08-10