Глава 16 ~ Повестка вручена, теперь можно и повеселиться

Дженкс сказал мне приехать в офис пораньше и пообещал встретиться там со мной. Я предложил Лорен, чтобы она тоже приехала немного раньше. Согласно моему плану, она будет работать над отчётами у меня в кабинете, когда Тане вручат повестку.

Последнее, в чем я нуждаюсь – чтобы Лорен стала мишенью для Таниных гневных тирад.

Так что, как я и обещал, в восемь тридцать мы с Лорен уже в моем кабинете.

– Мистер Каллен, есть ли особая причина, по которой я здесь так рано? Я проверила календарь – никаких утренних совещаний на сегодня не запланировано, – она с легким беспокойством смотрит на меня.

– Сегодня утром Таня выйдет на тропу войны, и я хотел предупредить тебя, прежде чем разверзнется весь этот ад, – я стараюсь успокоить ее теплой улыбкой, но это не помогает.

– Предупредить о чем?

– Этим утром Тане вручат кое-какие бумаги, и я совершенно уверен, что она не придет от них в восторг.

Она кивает.

– И что будет в этих бумагах?

Я громко вздыхаю.

– В течение нескольких лет я безрезультатно пытаюсь выкупить ее долю в компании. Как ты знаешь, пару месяцев назад я установил здесь камеры видеонаблюдения.

Она кивает: конечно, Лорен же не идиотка, она действительно читает документы, прежде чем подписывать их.

– Ну, Таня совершала неоднократные попытки сексуальных домогательств по отношению ко мне, и, как было зафиксировано камерами, она поступала так и с некоторыми другими сотрудниками-мужчинами.

Лорен ахает.

– Неужели?

– Да, и ты уже знаешь об оскорблениях действием.

Она кивает и испуганно прикрывает рот рукой.

– Ты в порядке, Лорен?

– Мистер Каллен, а чем все это поможет компании? Обвинение в нападениях, сексуальных домогательствах? Это может заставить клиентов разорвать с вами все связи.

Я качаю головой:

– С большинством клиентов имею дело я, и если кто-то из них расторгнет договоры с нашим агентством, потому что я подал в суд на своего компаньона из-за физического насилия, то они нарушат свои собственные обязательства.

Я оставляю Лорен обдумывать всю эту информацию, а без пяти девять в мой кабинет врывается Дженкс со стаканчиками кофе в руке.

– Доброе утро, Эдди, – он протягивает мне кофе. – Привет, Лорен. – Она слабо улыбается в ответ, но улыбка помощницы становится шире, когда он протягивает кофе и ей.

– Привет, Джей. Я просто вводил Лорен в курс дела.

Дженкс кивает и садится рядом с ней.

– Есть вопросы?

Она одновременно качает головой и пожимает плечами.

– Это сработает?

Дженкс лучезарно улыбается.

– Я никогда не проигрывал и не планирую начинать, когда речь идет о подобной женщине.

Лорен заметно расслабляется, и мы продолжаем ждать.

В девять тридцать, как обычно, с опозданием, но без всякой спешки в офисе появляется Таня. Проходя мимо моего кабинета, она машет нам, и через минуту мы слышим, как хлопает ее собственная дверь.

– А во сколько она получит повестку? – шепчет Лорен.

– Шептать не обязательно, Лорен, она не услышит тебя. Полагаю, что в десять.

Она снова кивает.

– И после этого она уйдет?

Дженкс откашливается.

– Я здесь как раз для этого: постараюсь убедить ее, что если она не хочет получить запретительный судебный ордер, то в ее интересах уйти и нанять адвоката.

И вот мы снова ждем. Меня бьет дрожь от чрезмерного количества поглощенного мной кофеина. И точно в срок, в десять часов, Таня Денали получает бумаги из суда.

Как и предполагалось, она закатывает истерику – ничуть не хуже четырехлетнего ребенка, которому посреди FAO Schwartz сказали, что он не получит игрушку.

Фактически она покидает здание с криком "я еще вернусь!". Я не могу удержаться от смеха, а Дженкс одобрительно хлопает меня по плечу.

Остальная часть дня чудесная: тихая, свободная от драм и Тани. Замечательно видеть какой непринуждённой стала обстановка во всем офисе с ее уходом. Перед обедом я захожу на кухню, чтобы вымыть свою кружку, и слышу смех сотрудников. В этот момент я осознаю, насколько мрачным делала этот офис Таня.

***

Вечером, перед сном, я звоню Белле. Я рассказываю ей об этом дне, а она говорит, что Дженкс уже сообщил ей новости по телефону.

– Что ж, увидимся завтра, да? – спрашивает она.

– Конечно. Надеюсь, Себу понравится мой подарок.

Она хихикает.

– Эдвард, твое присутствие означает для него больше, чем все, что ты ему купишь.

– Хорошо, доверюсь тебе в этом вопросе, но я всё равно нервничаю.

– Не стоит, а теперь идите спать, мистер, – игриво говорит она.

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я укладываюсь в постель, но, щелкнув выключателем, слышу, как звонит мой телефон.

Я ворчу и отвечаю на звонок.

– Алло?

– Эдвард? – голос моего отца полон страха.

– Папа? Что случилось? – я сажусь и снова включаю свет.

– У меня серьезная проблема, – говорит он, а я тянусь за брюками и ботинками.

– В чем дело? Я могу быть там через пятнадцать минут, если выеду сейчас.

– Нет... Подожди... быть где? – спрашивает он.

Я прекращаю одеваться.

– У вас дома.

– О, нет, не делай этого.

Я падаю на кровать, мое сердце колотится о ребра.

– Ты напугал меня, папа, я подумал, что случилось что-то очень плохое.

– Что-то очень плохое и случилось.

Я глубоко вздыхаю.

– Что именно?

– Как ты знаешь, на день рождения я дарю Себастьяну эхинокактус «Золотая бочка».

– Да. – Папа всю неделю рассказывал мне об этом.

– Этот идиот садовник обрызгал его уксусным спреем вместо воды, – говорит отец.

– Это плохо, да? – я чувствую, как на меня наваливается изнеможение. Больше всего мне хочется, чтобы папа смог с этим справиться, а я – лечь в постель.

– Эдвард, не говори ерунды, ты знаешь, что кактусы не пьют ничего, кроме воды. Это элементарно.

Я усмехаюсь.

– Ясно. И что, кактус мертв?

– Мертв? – рычит он. – Это месиво!

– Папа, успокойся. Мы утром заедем в мамин магазин и возьмем другой. Себ не отличит, – я раздеваюсь... снова, а затем возвращаюсь в постель.

– Я полагаю... просто он... я...

– Что, папа, в чем дело? – я просто хочу заснуть.

– Забудь, – бормочет он.

– Ты позвонил мне, так что выкладывай.

– Это особенный кактус, Эдвард, – шепчет он.

– Я уверен, что ты потратил много времени, выбирая лучший кактус, но, папа, Себу будет все равно. Он просто хочет, чтобы ты был там. – Слова Беллы вернулись ко мне.

– Это... это я его вырастил, Эдвард, это был мой кактус, с тех пор как я был мальчиком. – Услышав это, я ахаю. Я помню истории, которые слышал от него в детстве.

Когда он был маленьким, у него совсем не было друзей, ему не с кем было поговорить, а за неподобающие поступки юного Карлайла часто отсылали в его комнату. Он забирался в шкаф, взяв с собой Кэррингтона, свой кактус, и часами разговаривал с ним. И папа собирался расстаться с Кэррингтоном и подарить его Себастьяну.

От слез щиплет в глазах. Я слышу в трубке всхлип и знаю, что отец искренне оплакивает эту потерю.

– О, папа, мне очень жаль... Я такой осел, чем я могу тебе помочь?

– Ничем... он… что мне делать? – его голос срывается.

Я ломаю голову в поисках хоть чего-нибудь, любой идеи. Что он может сделать?

– Знаю, придумал! – я сажусь в постели и громко смеюсь. – Лучшая идея из всех, когда-либо предложенных тебе, папа, ты готов ее выслушать?

Я слышу, как он сморкается.

– Конечно.

– Завтра утром мы поедем в магазин и купим два.

– Два кактуса? Зачем? Мне нужен только один.

Надеюсь, что моя идея избавит отца от этого кошмара.

– Не кактус должен был стать подарком, папа, а чувство. Ты собирался подарить Себастьяну единственного надежного друга, который был у тебя в детстве.

– О чем ты, Эдвард?

– Чувство никуда не делось. Растите их вместе. Раздели это с Себом с самого начала, папа.

Молчание на другом конце заставляет меня нервничать. Отвергнет ли он идею? Повесит ли трубку?

– Это будет что-то вроде проекта? – устало спрашивает он.

– Но только для вас двоих.

Снова тишина.

– Спасибо, Эдвард, – наконец говорит он.

– На здоровье. Папа?

– Да?

– Ты же понимаешь, насколько колоссально то, что ты собирался отдать Кэррингтона, да?

– Да, я просто чувствовал, что это правильно.

Я улыбаюсь.

– Я так горжусь тобой.

– А я всегда горжусь тобой, Эдвард, я люблю тебя, сынок. Спокойной ночи.

И он вешает трубку.

***

В субботу утром мы с отцом едем в магазин, чтобы купить кактусы. Осмотрев их все, он берет два, которые, по его словам, идеальны.

Я отвожу его домой, говорю, что встречусь с ним позже у Беллы, а потом еду в боулинг.

Подъехав, я с минуту медлю, чтобы успокоиться. Знаю, что там будет Деметрий. Будут истерики, лесть и все остальное, что вызовет у меня желание рвать на себе волосы. Я выдержу, я смогу.

Я беру свой подарок для Себа и открываю дверь в зону боевых действий. Мужчина за стойкой показывает мне дорогу к отдельному помещению, которое они используют для дней рождения.

Приблизившись, я слышу хохот и громкие возгласы. Я вхожу и улыбаюсь, увидев Себастьяна, танцующего какой-то вихляющийся танец с Беллой.

– Эдвард! – кричит он, обернувшись и увидев меня.

– Привет, дружище, – я кладу подарок и присаживаюсь, приготовившись, а он врезается в меня.

– Это мой день рождения, теперь мне семь, – его улыбка шире, чем когда-либо.

– Вот это возраст!

Он хихикает и спрыгивает с моих рук.

Он тянет меня вглубь помещения. Я вижу Беллу, она машет мне, я отвечаю ей тем же. Я хочу обнять и поцеловать ее, но Себ намертво приклеился ко мне.

– Это мои друзья, – он указывает на всех детей, которые заталкивают в рот пиццу. – Друзья, это Эдвард, парень моей мамы.

– Ты целовался, Эдвард? – спрашивает меня какой-то малыш.

– Цело... что?

– Вы собираетесь пожениться? – кричит другой.

– Пожениться? – я смотрю на смеющуюся Беллу.

– Себастьян станет старшим братом? – возгласы и вопросы продолжаются. Белла согнулась в приступе хохота.

– Я... ну, мне нравится Белла, может быть, когда-нибудь... я, хм, – сбивчиво бормочу я.

– Дети, оставьте Эдварда в покое, доедайте пиццу, чтобы мы могли заняться боулингом, – наконец спасает меня Белла.

Это заставляет их замолчать и вернуться к еде. Я подхожу к ней и нежно целую.

– Теперь ты мой рыцарь в сияющих доспехах, – говорю я.

Она хихикает.

– Ты показал свой страх, Эдвард, никогда не делай этого.

Входит Деметрий, неся кучу обуви, его глаза расширяются, когда он видит меня рядом с Беллой и мою руку, надежно обнимающую ее за талию.

Я вежливо машу ему.

– Привет, Деметрий.

– Привет, – он складывает обувь на свободный стол и садится рядом с Себом.

Пока все дети переобуваются для боулинга, в комнату входит высокая и очень красивая светловолосая женщина. Себ быстро обнимает ее и бежит обратно к своим друзьям.

– Эдвард, ты знаешь Розали из Бергдорфа, верно? – спрашивает Белла.

– Ваше лицо мне и правда знакомо, очень приятно, – я протягиваю руку. Блондинка радостно улыбается и пожимает ее.

– Это мне приятно, мистер Каллен, – хихикает она.

– Можно просто Эдвард.

– Дети, – раздается громкий голос. Я вижу давешнего здоровяка. Кажется, его имя Эммет.

– Мистер Эммет! – кричат дети. Ага, Эммет.

– Как тут мои любимчики? – спрашивает он, и дети хохочут.

– Боже мой, Белла, это тот парень, который на днях приходил к нам в магазин и искал меня, – говорит Розали.

– Да, это Себ виноват. Он рассказал о тебе Эммету, – отвечает Белла.

– Так это Эммет, учитель Себастьяна? – глаза Розали расширяются, а на губах играет чувственная улыбка.

– Он самый, – говорит Белла, и мы с ней смеемся.

– Он холостяк?

– Да.

Эммет смотрит в нашу сторону и подмигивает Розали.

– Значит, вы встретились? – спрашиваю я.

– Он пришел с шоколадным кроликом и сказал, что женщины любят шоколад и пушистиков. – Я громко хохочу над рассказом Розали.

– Да ладно? – восклицает Белла.

– Да, а я поинтересовалась, знают ли в больнице о его исчезновении.

Я досмеялся до того, что не могу дышать:

– Ох... Боже... и что потом?

– Он сказал, что с ним все в порядке, просто он хотел поделиться со мной кроликом, – даже сама Розали хихикает в этом месте. – Я ему заявила, что лакомиться шоколадом и есть кроликов – совершенно разные вещи, а смешивать их довольно странно.

– Эммет приятно пахнет, – отсмеявшись, говорит Белла.

– Да, обо мне он сказал то же самое, очевидно, в наши дни только это и имеет значение.

И мы в третий раз начинаем хохотать.

***

Деметрий избегает меня как чумы, что меня вполне устраивает. Он держится рядом с Себом, и это правильно, так и должно быть. Дем то и дело поглядывает на меня, а я улыбаюсь. Его лицо демонстрирует безразличие, но я знаю, что нервирую его.

Эммет и Розали много общаются и даже то и дело смеются. Себастьян в самом деле маленькая сваха.

Организаторы боулинга отлично справились с ситуацией и действительно выделили большую территорию только для Себа и его друзей.

После двух игр Себ открывает свои подарки. Он получает паззлы, конструкторы LEGO, несколько настольных игр и набор деталей для модели космического корабля. Это замечательно.

Когда Себ заканчивает рассматривать подарки, я подхожу к нему и вручаю большой конверт.

– С днем рождения, Себ! – Он улыбается, вскрывает его и несколько минут разглядывает.

– Я не понимаю – это ведь фотография звезды, – он морщит лоб.

– Это фотография твоей звезды, она называется Себастьян Чарльз Свон, и она вся твоя, – говорю я.

Его замешательство превращается в счастье.

– Звезда? Вся моя?

Я киваю:

– А у моего друга есть огромный телескоп, я отвезу тебя к нему, и ты сможешь ее увидеть.

– Ничего себе, – шепчет он. – Это самый лучший подарок, – он протягивает ко мне руки: – Можно тебя обнять?

– Нужно, – говорю я. Он обхватывает мою шею своими крошечными руками и сжимает сильнее, чем когда-либо. Я чувствую его дыхание рядом с моим ухом.

– Я так люблю тебя, Эдвард, – говорит он, и я чувствую себя так, будто только что пробежал марафон: обессиленным, но вознагражденным.

– Я люблю тебя еще больше, Себастьян.

Он целует меня в щеку и убегает, чтобы показать всем свою собственную звезду.

***

Когда мы приезжаем из боулинга в дом Беллы, Себастьян и Деметрий начинают собирать модель, а я помогаю хозяйке с тортом и кофе.

– Я же говорила, что ему понравится твой подарок, – заявляет она, втыкая в торт свечи.

– Да, да, знайка-зазнайка, – я подталкиваю ее локтем.

– Это действительно очень продуманный подарок, – она улыбается и поворачивается ко мне. – Ты так добр к нему.

– Белла, – я обхватываю ее голову ладонями, – у тебя есть сын, который подобен глотку свежего воздуха в промозглом и мрачном мире. Из-за него я встретил тебя, из-за него Эммет познакомился с Розали, и из-за этого мальчика мой отец видит мир по-другому. Это твой сын добр ко всем, кого встречает. Для меня большая честь просто находиться в одной комнате с ним.

Я смахиваю подушечкой большого пальца слезу, которая скользит по щеке Беллы.

– Не плачь, – шепчу я.

Она улыбается мне, и слезы потоком льются по ее лицу. Я начинаю вытирать их, но она поднимается на цыпочки и целует меня. Я нежно глажу руки Беллы и обнимаю ее. Я целую ее, показывая, что никуда не уйду. Я целую ее так, чтобы она почувствовала правдивость моих слов. Я целую ее, зная, что, хоть это и произошло слишком быстро, я люблю эту невероятную женщину.

Покашливание заставляет нас с Беллой быстро оторваться друг от друга. Я поворачиваюсь и вижу пожилого мужчину с темными волосами, улыбчивыми глазами и густыми каштановыми усами. Он выглядит очень знакомым. Я видел его вместе с Себастьяном на фотографиях, развешанных по всему дому.

– Папа! – ахает Белла.

Папа? Я гляжу на него, а он упирается в меня взглядом, как бык, готовящийся к атаке. Я пытаюсь протянуть ему свою руку, но он только пристально смотрит на нее.

– Папа... это Эдвард, – тихонько говорит Белла.

– Хм, – ворчит он, продолжая оценивать меня взглядом сверху донизу. Его угрюмый вид бросается в глаза.

– Приятно познакомиться, сэр, – я по-прежнему протягиваю руку.

Он смотрит на мою руку, потом переводит взгляд на Беллу и тепло улыбается.

– Тот самый Эдвард? – спрашивает он.

Белла кивает. Он снова глядит на меня и принимает мою руку. Я собираюсь обменяться с ним рукопожатием, но мистер Свон тянет меня к себе и захватывает в грубые мужские объятия.

– Замечательно наконец-то встретиться с тобой, сынок, – радостно говорит он. – Себастьян мне все уши о тебе прожужжал. – Мы отодвигаемся друг от друга, и взгляд его уже совсем не злой, а участливый.

– Неужели?

– Да, ты молодец, парень. Продолжай делать то, что ты делаешь – сохраняй мою семью счастливой, и мне не придется уничтожать тебя, – он хлопает меня по спине и снова уходит туда, где шумит вечеринка.

Я смотрю на Беллу, а она хихикает.

– Тебе было смешно? – спрашиваю я.

Она кивает.

– Ты так испугался.

– Он вселяет ужас.

Она берет меня за руку и целует ладонь.

– Я защищу тебя от грубияна средних лет.

– Ха-ха-ха... как смешно, – я щиплю ее за бок, и она хохочет.

– Ладно, твои скоро будут здесь, а я хочу торт, – она несет его в столовую, и мы ждем, пока сюда доберутся все остальные.

Глава 17 ~ Развлечения и судьбоносные вехи

Я ставлю на стол домашний двуслойный шоколадный торт и улыбаюсь, увидев сидящих бок о бок и смеющихся Роуз и Эммета.

– Только что подъехали мои родители с Элис, Джаспером и Кэйти, – говорит Эдвард, направляясь к входной двери.

– Хорошо, я предупрежу Себастьяна.

Эдвард улыбается и уходит, чтобы встретить своих родителей.

Себастьян вместе с Деметрием наверху, в своей комнате, надевает костюм для Хэллоуина.

– Эй, ребята, гости уже здесь. Скоро приедут Джейк с мамой, и вы вместе с Кэйти сможете пойти добывать сладости. Хорошо?

Себ улыбается.

– Жаль, что Джейк не смог остаться до конца, но я рад, что он придёт сегодня ещё раз.

Деметрий завязывает пояс костюма ниндзя, в который одет Себастьян.

– Так ты хочешь, чтобы я остался раздавать детям конфеты? – спрашивает Дем.

– Нет, я хочу, чтобы ты пошел, потому что здесь останется мой папа.

Он слегка улыбается мне.

– Тогда мы все идем?

Я киваю:

– Да, и это будет здорово, правда? – я бросаю на него предостерегающий взгляд.

– Я не собираюсь ничего затевать, Белла, – он закатывает глаза.

Когда мы спускаемся по лестнице, я слышу на кухне приглушенный смех Элис и Эсме. Заглядываю туда и вижу, что Эсме раскладывает на блюде печенье.

– Здравствуйте, дамы, – тепло улыбаясь, говорю я.

– О, Белла, счастливого Хэллоуина, – в один голос отвечают они.

– Спасибо вам обеим, но сначала мы отпразднуем день рождения Себа, а затем, когда он задует свечи, Хэллоуин может начаться по-настоящему.

– Справедливо, – хихикает Элис.

Кэйти наряжена балериной и кружится вокруг стола. Себастьян сидит перед своим тортом, просто завороженный ее движениями. На его губах играет легкая улыбка.

– Эй, именинник, готов заняться тортом? – спрашиваю я, а он улыбается и кивает.

Карлайл стоит в дверях между кухней и столовой, явно избегая толпы. В руках у него большой бумажный пакет.

– Здравствуйте, мистер Каллен, как вы? – подходя к нему, спрашиваю я.

– Очень хорошо, спасибо, что спросили. Как поживаете, мисс Свон, или Белла, что бы вы предпочли? Я никогда не могу определить, в каких случаях уместно называть кого-то по имени, а в каких правильнее приветствовать формально, – он говорит очень быстро, и я распознаю признаки начинающейся у него паники.

– Белла, всегда Белла. – Он смотрит на меня и улыбается.

– Тогда для тебя я Карлайл. Пока не выйдешь замуж за моего сына – тогда ты сможешь называть меня папой, – его глаза расширяются. – Ох, нет, не надо, это оскорбило бы твоего отца.

Я тихо посмеиваюсь.

– Карлайл, поможешь мне немного на кухне?

Он кивает и быстро отступает за мной на кухню. Я закрываю дверь и остаюсь у входа, чтобы воспрепятствовать любому вторжению.

– Думаю, тебе нужна минутка, Карлайл. Просто подыши, расслабься и представь свое счастливое место.

Он поворачивается ко мне, улыбаясь одними глазами.

– Ты очень хорошая, Белла.

Я склоняю голову набок.

– Хорошая?

– Мне было очень тяжело там, – он указывает рукой в направлении гостиной.

– Знаю.

– Вот почему ты хорошая. Обычно мне приходится заставлять себя проходить через это, – у него вырывается нервный смешок.

– Только не здесь, Карлайл. Здесь спокойно, церемониям в этом доме не место, – я смотрю на пакет, который он держит мертвой хваткой.

– Это для Себастьяна, – говорит он, перехватив мой взгляд.

– Замечательно. Уверена, ему очень понравится.

Он пожимает плечами:

– Возможно, – и ставит пакет на кухонный стол.

– Карлайл, если почувствуешь, что с тебя хватит или что теряешь самообладание, не стесняйся, приходи сюда или наверх – вторая дверь справа.

– А что там? – спрашивает он с недоумением.

– Моя спальня, можешь пойти и побыть там.

– Ты позволишь мне, постороннему, войти в твою комнату?

– Ты не посторонний, а отец человека, которого я... – я замолкаю, понимая, что чуть не сказала "люблю". Совершенно ясно, что мой промах не ускользает от Карлайла.

– Человек, которого ты что?

Я перевожу дыхание, пытаясь выиграть время, чтобы что-нибудь придумать.

– Мне очень нравится Эдвард. И ты. Мой дом – ваш дом, – вот то, что нужно.

– Ты любишь моего сына? – радостно улыбаясь, спрашивает он.

– Я... Хм... – теперь я смотрю на дверь в надежде на чье-нибудь вторжение. – Ну...

Он начинает тихо смеяться.

– И кто сейчас теряет самообладание?

Я качаю головой.

– Очень смешно.

Он пожимает плечами, а затем делает глубокий вдох.

– Все в порядке, я готов вернуться туда.

Он подходит ко мне, но, прежде чем открыть дверь, останавливается.

– Белла?

– Да.

– Любить моего сына – это нормально, это легко. Я полюбил его сразу же, как узнал, что Эсме беременна им, – Карлайл проглотил подступивший к горлу комок, и я понимаю – он пытается объяснить, не смущая меня. – Я имею в виду, что это не преждевременно.

Я хочу его обнять, почти отчаянно желаю сделать это, но не думаю, что для этого человека прикосновения приемлемы. Я выбираю улыбку.

– Спасибо, Карлайл.

***

Мы все поем "С днем рожденья тебя", а Себ задувает свечи. Я замечаю, что Кэйти помогает Себастьяну вытаскивать их из торта и сын смеется над тем, что она говорит.

– Я рада, что он больше не боится ее, – говорит Элис, протягивая мне бумажные тарелки.

– Слава богу, – отвечаю я и начинаю нарезать торт. Она помогает раздавать его всем присутствующим.

Когда с тортом покончено, Карлайл прикасается к моему плечу.

– Белла?

– Да, – говорю я.

– Сейчас можно отдать Себастьяну подарок?

– Конечно.

Он практически бежит на кухню. Я оглядываюсь и вижу, что ко мне пробирается Эдвард.

– Папа пошел за подарком для Себа?

– Да, и он очень взволнован из-за этого.

– Кто? Папа или Себ? – посмеивается он.

– Оба.

Держа огромный бумажный пакет, из кухни выходит Карлайл и направляется к Себастьяну.

Сын переводит взгляд с Карлайла на пакет и обратно со своим "что это, черт возьми, такое" лицом.

– С днем рождения, Себастьян, – шепчет мужчина.

Себ улыбается и практически разрывает пакет.

– Осторожно, Себастьян, – говорит Карлайл.

Он помогает Себу вынуть два кактуса. Лица обоих светятся, как на Рождество.

– Ничего себе, у меня никогда еще не было кактуса, – заявляет Себ.

– Ну что ж, вот этот – твой, – Карлайл указывает на ближайший к Себу. – А вот этот – мой, – и он обхватывает ладонями горшочек с небольшим кактусом, стоящий перед ним самим.

– Они одинаковые, – шепчет Себ.

– Мы можем растить их вместе. Хочешь? – нервно спрашивает Карлайл.

– Вместе? – удивленно смотрит на свой кактус Себ.

– Если хочешь, это может стать проектом, чем-то, что мы могли бы, наверное, сделать вместе, – он так боится, что Себ отвергнет его. Тот же страх я вижу и в глазах Эдварда, но я знаю своего сына: он полюбит эту идею.

– Да, – шепчет малыш. – Я очень, очень хочу этого.

Затем Себ тянется и обнимает Карлайла, отчего у того на лице появляется потрясенное и несколько болезненное выражение, но мужчина быстро адаптируется к этому выражению чувств и даже сам осторожно заключает в объятия моего сына.

Эдвард расслабляется и прижимает меня к себе.

– Я немного волновался,– говорит он.

– А я нет, – уверенно заявляю я.

Он смеется.

– Конечно же, ты нет.

Дверной звонок вытягивает меня из теплых объятий моего Эдварда. Открыв дверь, я вижу на пороге Джейка и его улыбающуюся маму.

– Еще раз здравствуй, Джейк, – я смотрю на его мать. – Привет, Сью, рада тебя видеть. Заходите, ребята, – я держу дверь открытой, и они входят.

– Спаси... Спасибо... ми... миссес Свон, – говорит Джейк.

– На здоровье, а теперь, если ты поторопишься, то успеешь съесть свою порцию торта до того, как мы пойдем вымогать сладости. – Он улыбается и бежит в столовую.

– Джейк! – я слышу волнение в голосе Себастьяна.

Когда я вхожу, сын показывает Джейку свой кактус, а Карлайл смеется, когда друг Себа рассказывает им о боязливом папоротнике, который у него когда-то был. Удивительно, как терпелив Карлайл с этим заикающимся мальчиком.

– Моя ма... мама говорит, что п-п-п... папоротник испугался и-и-и убежал, но-но-но... но я знаю, что она забыла его по... полить, – Джейк смеется, и Карлайл с Себастьяном присоединяются к нему.

– Я хочу "сласти или напасти", – нетерпеливо хнычет Кэйти, обращаясь к Элис.

– Хорошо, милая, давай посмотрим, готов ли Себ.

Кэйти кивает и вихрем несется к нему.

– Мы можем сейчас идти добывать сласти, Себастьян?

Джейк с Себом резко замолкают и широко раскрытыми глазами смотрят на Кэйти, которая ослепительно улыбается двум очарованным мальчикам. Смех Эдварда прерывает грезы детской влюбленности, и Себастьян кивает девочке.

Мой отец берет ведерко сладостей, несет его в гостиную и усаживается в кресло.

– Вы, ребята, повеселитесь, а я буду держать оборону здесь.

– Спасибо, папа, – говорю я и выхожу из дома вместе со всей толпой.

Эдвард не отпускает мою руку, пока мы бродим от дома к дому. Деметрий вызывается взбираться по ступенькам и подходить с Себастьяном ко всем дверям, и я с радостью принимаю его предложение.

– Это первый год, когда мне не приходится ходить по домам, – говорю я.

– В самом деле? – удивляется Эдвард.

– На Хэллоуин Деметрий обычно отсутствует, – пожимаю я плечами.

– Это означает, что его не бывает и на дне рождения Себа, – Эдвард не спрашивает, а констатирует факт.

– Ага, но мы празднуем, когда он возвращается домой, – я сжимаю руку Эдварда, чтобы убедить его, что это не так уж и важно, но он явно расстроен.

– Это ничего, Эдвард, – говорю я.

– Нет, Белла, и я поражен, что ты так думаешь, – он смотрит на меня с нескрываемым гневом.

– Я провела слишком много дней, ночей и месяцев, злясь на него, но он отец Себа и...

Эдвард перебивает меня.

– И что? Раз он отец, то приемлемо, чтобы он обращался с сыном, как с дерьмом?

Я тяну Эдварда назад и даю знак Деметрию, Элис и остальным идти дальше.

– Эдвард, с чем на самом деле связана эта враждебность?

Он фыркает.

– Просто я был свидетелем того, как мой дед думал точно так же, как и Деметрий. Ты не задумывалась, почему Себастьян так редко хочет чем-нибудь заниматься со своим отцом?

– Деметрий не твой дед, – я притягиваю Эдварда ближе, надеясь, что контакт успокоит его.

– Семь лет, Белла! Себу семь лет, а он впервые ходит с отцом за сладостями во время Хэллоуина?

– Знаю, это плохо, но сейчас Дем здесь и он старается. Я обязана дать ему шанс.

Эдуард недоверчиво смеется.

– Ты действительно веришь, что он этого заслуживает, да?

– Я не собираюсь запрещать Деметрию видеться с сыном. Не буду выталкивать его из жизни ребенка, пока Себ сам не попросит меня об этом, – я отстраняюсь, чувствуя легкую злость из-за того, что Эдвард подвергает сомнению мое здравомыслие.

– А что потом? Себ сорвется? – Я понимаю гнев Эдварда. Я сама очень долго чувствовала то же самое, но не могу постичь, почему его гнев направлен на меня.

– Почему ты злишься на меня? – мой голос дрожит.

– О, Белла, – его лицо слегка смягчается, когда он понимает, что я огорчена. – Я не сержусь на тебя, я беспокоюсь за вас с Себом, не хочу видеть его сломленным.

– Думаешь, я хочу? – огрызаюсь я.

Он качает головой:

– Нет.

– Тогда доверься мне, живи день за днем, по очереди преодолевая препятствия, иначе сойдешь с ума.

Он слегка сутулится.

– Ты права, прости, просто я не хочу видеть, как Себ проходит через ту же боль, какую испытал мой отец.

Я обхватываю ладонями его щеки и прижимаюсь к нему.

– Ты не сможешь всех и каждого защитить от всего зла в мире, Эдвард.

Наши лбы соприкасаются.

– Черт возьми, я могу как следует постараться, – его голос звучит тихо, но решительно.

Я смеюсь.

– Похоже, мне придется внимательно следить за тобой. – Он озадаченно смотрит на меня. – Тогда я не упущу момент, когда ты сойдешь с ума.

Он закатывает глаза.

– Белла, такой уж я: всегда буду защищать тех, кого... – на этот раз наступает черёд Эдварда остановиться на полуслове.

Я понимаю, что он хотел сказать "люблю", я чувствую это. Он смотрит на меня, как олень, пойманный светом фар. Он колеблется, но это не похоже на страх за себя. Он беспокоится о моей реакции, точно так же, как я волновалась из-за возможной реакции Карлайла.

– Ты мне доверяешь, Эдвард?

Он кивает.

– Тогда закончи эту фразу, – улыбаясь, говорю я.

Он прерывисто вздыхает.

– Я всегда буду защищать тех, кого я... я люблю.

Произнеся это, он зажмуривается, и я пользуюсь моментом, чтобы приподняться на цыпочках и поцеловать его красивые губы.

Эдвард слегка вздрагивает от неожиданности, но напряжение отпускает его и он растворяется в поцелуе.

Когда мы отодвигаемся друг от друга, я смотрю в его изумрудные глаза и шепчу тихо, только для него:

– Я тоже люблю тебя.

Он удивленно ахает, и его улыбка становится шире с каждой секундой.

– Ты любишь меня?

Я киваю и отвечаю ему с такой же сияющей улыбкой:

– Да.

Он обнимает меня за талию и кружит. Я хохочу, когда слышу смешки проходящих мимо нас детей.

– Ты любишь меня! – громко кричит он, и теперь уже смеются все родители.

– Да, я люблю тебя, а теперь поставь меня, пока меня не стошнило.

Он резко останавливается и, не дав мне ни секунды, чтобы прийти в себя, снова целует меня.

Покашливание заставляет нас отстраниться друг от друга, и я не могу удержаться от смеха над тем, как часто нас с Эдвардом застают врасплох наши отцы. Карлайл стоит со скрещенными руками, но с восхитительной улыбкой.

– Дети, меня попросили пойти и убедиться, что вас не похитил бугимэн*, – говорит он. (Призрак, своеобразное пугало, которым обычно пугают непослушных детей – п/п)

– Она любит меня, папа! – восторженно говорит Эдвард.

Карлайл посмеивается.

– Я слышал. Вообще-то, мы все слышали.

Эдвард просто пожимает плечами и стискивает меня в объятиях.

– А ты сказал ей, что тоже ее любишь?

Слова Карлайла вдруг заставляют Эдварда нахмуриться.

– Боже мой, нет, я просто сказал, что защищаю людей, которых люблю, – затем он поворачивается ко мне и обхватывает мое лицо своими теплыми и нежными ладонями.

– Белла, пожалуйста, знай, я люблю тебя. Пожалуйста, пойми, для вас с Себастьяном я сделаю все. Мое солнце всходит и заходит с тобой, – он ведет свою руку вниз, пока она не оказывается прямо над моим сердцем. – Я буду защищать его до тех пор, пока ты позволишь мне.

Слеза катится у меня по щеке, и он быстро осушает ее поцелуем.

– Не плачь.

– Я счастлива, Эдвард, я очень счастлива, – я бросаюсь ему на шею и радостно разрешаю закружить меня. Смех Карлайла делает этот момент еще более ценным, и мне вдруг тоже хочется кричать.

– Эдвард любит меня! – выкрикиваю я изо всех сил.

Ко времени нашего возвращения в дом с ведерком, до половины заполненным сладостями, Чарли уже отключился в своем кресле.

– Деда, деда! – кричит Себ, заставляя его вздрогнуть.

– Привет, Себастьян, – папа протирает глаза.

– У меня очень много конфет, очень, очень, очень много, хочешь посмотреть? – он не дожидается ответа, а просто сбрасывает весь мешок на пол.

– Ничего себе, да здесь целая куча сладостей, – мой папа хохочет и начинает рассматривать добычу.

– Ты можешь взять что-нибудь одно, Себ, одно, – я поднимаю указательный палец, подчеркивая этот факт.

– Да, мамочка.

В кухне Эсме, Элис, Джаспер и Деметрий смеются над подробным рассказом Роуз и Эммета об их первой встрече. Я незамеченной выскальзываю обратно и начинаю искать Карлайла.

Я прохожу мимо Кэйти и Джейка, которые вместе со Сью занимаются собственной инспекцией добытых лакомств. Нигде не найдя Карлайла, я понимаю, что он, должно быть, в моей комнате, так как кухня занята.

Открыв дверь, я вижу, что он сидит в кресле за моим письменным столом и рассматривает фотографии.

– Ты в порядке, Карлайл?

Он вздрагивает, услышав мой голос.

– Ох, Белла, извини, я просто...

– Не надо извиняться, я рада, что ты решил укрыться здесь.

Он улыбается, и я подхожу к нему. В руках у Карлайла фотография моей матери, которая была сделана несколько лет назад, когда мы ездили в Кейп-Код.

– Ты совсем не похожа на эту женщину, но она твоя мать, да? – спрашивает он.

– Да, это Рене, моя мама, – я присаживаюсь на край кровати.

– Почему ее здесь нет?

– Это длинная история, – говорю я.

– Разве они не все длинные? – он смотрит на меня с сочувствием.

– Верно.

– Мой отец умер, – выпаливает он, словно о чем-то незначительном.

– Мне жаль.

– А мне нет, – говорит он.

Ну надо же, это прогресс. От Эдварда я знаю, что его дед был не очень хорошим человеком. Но при мне Карлайл упоминал о своем отце исключительно в легкомысленной манере.

– Хочешь поговорить об этом? – осознав, что это прозвучало, как на приеме у психиатра, я закатываю глаза.

Он пожимает плечами.

– Он был плохим отцом, сейчас я это понимаю, – говорит он почти беззвучно – не будь здесь так тихо, я не услышала бы его.

– Тяжело думать, что тот, кто должен безоговорочно любить тебя, может быть таким жестоким.

Он кивает.

– Ты понимаешь это? – спрашивает он.

– Да, к сожалению.

– Можешь рассказать мне о чем-то, из-за чего тебе больно, Белла?

Я совсем не хочу рассказывать об этом. Я предпочла бы побрить ноги стеклом, но Карлайл потянулся ко мне. Придется попробовать.

– Мне причиняет боль одиночество. Пока Себастьян не перешел в эту новую школу, у меня не было никого, кроме отца с матерью, – я продолжаю, пытаясь не показывать, как мне больно: – Деметрий бывал с нами нечасто, так что я во всем полагалась на своих родителей. Себ ходил в школу, которая не соответствовала его потребностям, и большую часть времени я была одна.

На протяжении моего рассказа Карлайл пристально наблюдает за мной.

– У Себа были приступы, истерические припадки и все такое. Бывало, идем мы в школу, а он ляжет на тротуар и ни за что не встает. Он настаивал, что там его пытаются убить, – я смахиваю со щеки одинокую слезу.

– Каждый день мне приходилось заставлять его идти в школу, которую он считал настоящим адом.

Карлайл кивает, и я думаю, что он понимает, каково это.

– И я была очень одинока. Приду домой и плачу. Я не могла уехать от дома дальше, чем на пять миль – на тот случай, если позвонят из школы. И они звонили, по меньшей мере, трижды в день, и, бывало, требовали при этом, чтобы я забрала его, потому что они не понимают, что с ним делать. Иной раз я умоляла Деметрия приехать домой и помочь мне, – когда слезы начинают течь ручьем, Карлайл протягивает ко мне руку, что для него чрезвычайно необычно. Я принимаю ее, и он мягко притягивает меня к себе.

– Шшш, все хорошо, Белла. Я не хочу, чтобы ты страдала.

Его отеческие объятия так успокаивают, что мои слезы быстро прекращаются.

– Можешь больше ничего мне не рассказывать, – говорит он.

– Карлайл?

– Да, Белла.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

– Я уже не одинока.

Он отвечает мне нежной улыбкой.

– Как и я.

Глава 18 ~ Бергдорф Ауттейк ~ Первая встреча Роуз и Эммета

– Прости, Роуз? – Я поднимаю глаза и вижу стоящую рядом и хитро улыбающуюся Дженетт.

– Да, Джен, в чем дело?

– Ну, у входа в магазин какой-то мужчина спрашивает Розали, – хихикает она.

Я выглядываю из-за ее плеча и вижу мускулистого красавца с широченной улыбкой, пронзительными голубыми глазами и вьющимися светлыми волосами.

– Это он? – спрашиваю я.

Она оборачивается, снова смеется и кивает.

– Ага.

Сразу после этого мужчина встречается со мной взглядом, и его улыбка тут же гаснет. Вот здорово, он видит меня и хмурится.

Он решительно идет ко мне, и Джен сразу же удаляется.

– Вы Розали Хейл? – спрашивает он.

– Э-э... да? – отвечаю я почему-то писклявым голосом.

– Отлично, – он протягивает руку. – Меня зовут Эммет МакКарти.

Я осторожно подаю ему руку, он пожимает ее и подносит к носу. Я ахаю, когда он вдыхает мой запах.

– Кажется, Себ был прав, – тихо бормочет он.

Мои глаза расширяются.

– Себастьян? – спрашиваю я.

– Да, это один из моих учеников, – и он подталкивает ко мне пакет.

Взяв его, я заглядываю внутрь и обнаруживаю шоколадного кролика.

– Что за... – я поднимаю взгляд на парня, тот сияет. – Сейчас не Пасха, – говорю я.

Он закатывает глаза.

– Да, я в курсе, но это шоколад. А женщины любят шоколад.

Не могу спорить с подобным утверждением, но это не объясняет кролика.

– Ладно, Эммет, но почему кролик?

Он смеется.

– А еще женщинам нравятся пушистики.

Онемев, я лишь в изумлении смотрю на этого ребенка в мужском теле, который искренне верит, что придумал нечто грандиозное.

– Я люблю шоколад, и мне нравятся пушистики, но... – я недоверчиво гляжу на шоколадного зверька, – но мне не нравится есть кроликов.

Его лицо снова мрачнеет.

– О, – он хмурится. – Полагаю, это веский довод.

Внезапно он опять оживляется и пожимает плечами.

– Ладно, сделанного не воротишь, а знаешь, что я всегда говорю своим ребятишкам?

Я качаю головой. Бог знает, что этот человек говорит маленьким детям.

– Я говорю им: берите что дают, и не переживайте, – он подбоченивается и покачивается с пятки на носок.

Я кладу шоколадного кролика на прилавок и скрещиваю руки на груди.

– Так ты учитель Себа? – Он кивает.

– Ты объяснил подарок, – я пальцем указываю на кролика. – А сейчас скажи-ка, почему ты меня понюхал?

Он смеется.

– Себ утверждал, что ты приятно пахнешь.

Это заставляет меня хихикать: именно так и сказал бы Себастьян.

– И? – я мило улыбаюсь здоровяку и вижу, что его взгляд скользит к моим губам.

– Ты пахнешь замечательно, – отвечает он.

Я слегка постукиваю по прилавку, пытаясь заполнить неловкую паузу. Он замечает это и чуть-чуть приближается ко мне.

– Так вот, Себ говорит, что мы должны встречаться, – он с наивным видом пожимает плечами.

– Ох, неужели? – я поджимаю губы, отчаянно пытаясь сдержать вырывающийся смех. Этот мужчина чертовски милый.

– Ага, и мне очень не хотелось бы его разочаровать, – он подходит еще ближе, пока не упирается в прилавок. Между нами уже меньше полуметра.

Я смотрю на часы и обнаруживаю, что вот-вот начнется обеденный перерыв.

– Ты бы хотел пригласить меня на обед?

– Дневное свидание? – его лицо становится недоверчивым.

– Да, а что в этом плохого? – спрашиваю я.

– Ладно, а можно я свожу тебя и на ужин тоже? – пытается он поторговаться.

Я не могу больше сдерживать улыбку.

– А что, если к концу обеда ты меня возненавидишь?

Он пожимает плечами.

– Тогда я, пожалуй, пропущу наше обеденное свидание.

Я смотрю на него в притворном ужасе.

– Ты этого не сделаешь, – ахаю я.

Его хохот эхом разносится по всему отделу. Я чувствую, как мое тело резонирует.

– С уверенностью могу заявить прямо сейчас, что не заставлю тебя ждать понапрасну.

Я киваю:

– Хорошо, здоровяк, тогда веди меня обедать, – беру сумочку, шоколадного кролика и выхожу из-за прилавка.

– Господи, боже мой, – бормочет он.

Я оглядываюсь, чтобы узнать, что так потрясло нового знакомого, и обнаруживаю, что его взгляд скользит по моему телу.

– Что случилось? – я осматриваю себя – может быть, я пролила что-нибудь на платье?

– Твоя фигура, – благоговейно шепчет он.

– Что с ней не так, Эммет? – я подбочениваюсь с вызывающим видом.

– Она потрясающая; напомни мне, чтобы я до конца года ставил Себу отличные отметки, – он все еще разглядывает меня, немного дольше задерживаясь в районе груди.

– Смотри выше, увалень, – я указываю на свое лицо.

Наши взгляды встречаются, и на его ангельской физиономии появляется дьявольская улыбка.

Я качаю головой и направляюсь к выходу. Я чувствую на себе его взгляд, и совершенно уверена, что он разглядывает не плечи.

– Ну и где мы будем обедать? – я разворачиваюсь, и он врезается в меня.

– О Боже, Роуз, прости, – он поддерживает меня за плечи, увидев, что я слегка спотыкаюсь.

Его лицо полно беспокойства, и я хохочу, не в силах сдержаться.

Его глаза расширяются.

– Ты смеешься надо мной?

Я киваю, но от хохота не могу выговорить ни слова.

– Это не очень-то любезно, – он оглядывает меня с головы до ног. – Ты в порядке?

Я снова просто киваю.

Он отпускает мои плечи и стоит, терпеливо пережидая мой приступ смеха. Чем дольше он так стоит, тем сильнее я хохочу.

– О черт! – он обходит меня. – Пошли, а то мы простоим здесь зря весь обеденный перерыв.

Я пытаюсь идти, но ничего не вижу, потому что слезы застилают мне глаза.

– Женщина! – кричит он.

Я несколько раз икаю. Он действительно только что назвал меня женщиной?

– Забудь, – он устремляется ко мне и поднимает меня на руки.

– Поставь меня, – внезапно я перестаю смеяться. Он не останавливается, а просто продолжает идти.

– Серьезно, МакКарти, я здесь работаю, – я сильно бью его по спине, но он даже не реагирует.

Только оказавшись снаружи, он ставит меня на тротуар.

– Не распускай руки, – рычу я.

– Не смейся надо мной, – парирует он.

Мы оба смотрим друг на друга, вызывающе прищурившись. Не знаю, как долго мы так стоим, но Эммет наконец сдается.

– Слушай, ты мне нравишься и пахнешь замечательно, и я голоден. Может, пообедаем?

Я закатываю глаза.

– Отлично.

Мы минуем квартал и заходим в кулинарию. Там несколько столиков и довольно уютно. Я прошу овощной сэндвич, а Эммет заказывает огромный сэндвич с мясом, весомый вклад в засорение артерий. Я беру воду; он – здоровенную вишневую колу. Я выбираю салат с макаронами, он – картофельный салат с сыром и беконом.

– Ты скончаешься еще до нашего вечернего свидания, если съешь все это, – замечаю я.

Он пожимает плечами.

– Посмотри на это тело, детка, и скажи мне, разве оно хоть чем-нибудь страдает?

Я смеюсь.

– Ладно, все в порядке, это твое тело.

Мы сидим у окна, и я наблюдаю за прогуливающимися пешеходами. Эммет поглощает свой набор для сердечного приступа.

– А что бы ты сделал, если бы я не согласилась пойти на свидание? – спрашиваю я, аккуратно откусывая от своего сэндвича.

– Возвращался бы каждый день, пока ты не согласилась бы, – невозмутимо говорит он.

Я давлюсь едой, но быстро прихожу в себя.

– Почему?

– Потому что как только я увидел тебя, так сразу же понял, что это решенный вопрос, – он заталкивает в рот неимоверное количество картофельного салата.

– Решенный вопрос?

Он кивает.

– Ты гораздо красивее, чем описал Себ.

Я кладу недоеденный сэндвич. Этот мужчина еще не знает меня, но отпускает комплименты, словно мне это не в новинку.

Он с недоумением смотрит на мою еду.

– Ты не голодна?

– Ох... я... ты, – бормочу я, и он ухмыляется.

– Ты в порядке? – спрашивает он.

– Это ты, – я тыкаю в него пальцем.

– А что со мной? – смеется он.

– Ты сказал, что я красивая, – шепчу я.

– Нет, я сказал, что ты гораздо красивее, чем тебя описал Себ. Ты просто ошеломляющая. Как получилось, что ты одинока? – он откусывает огромный кусок от своего сэндвича.

– Ты... кто ты?

Он вытирает салфеткой рот.

– Эммет МакКарти. Разве мы уже не миновали эту часть? Наши отношения будут развиваться целую вечность, если нам придется постоянно возвращаться к началу, Роуз.

Да он нахал. Сексуальный, восхитительный, веселый и красивый нахал.

– Спасибо, Эммет, ты и сам не так уж плохо выглядишь, – я возвращаюсь к еде, но чувствую на себе его взгляд.

– Итак, ужин. Куда ты хочешь пойти?

Я пожимаю плечами:

– Удиви меня.

Он качает головой.

– Ни за что, это путь к катастрофе. Если я выберу неправильно, ты никогда больше не станешь со мной встречаться.

Я хихикаю.

– Сомневаюсь. Это, безусловно, лучшее свидание за обедом, которое у меня когда-либо было. У тебя есть право по меньшей мере на три провала, прежде чем я брошу тебя.

– Хорошо, – говорит он, одаривая меня теплой улыбкой. Я понимаю, почему он нравится Себу. Эммет смешной, заботливый и умиротворяющий.

– Расскажи мне, почему ты решил работать в специальном образовании, в частности, с аутизмом?

Он откладывает бутерброд, и его лицо проясняется.

– Вообще-то, из-за моего брата.

Это удивляет меня.

– Твой брат аутист?

Он кивает.

– Ему поздно поставили диагноз. Поскольку аутизм был чем-то новым по мнению науки, считалось, что у брата проблемы с речью, трудности с пониманием прочитанного и склонность к гиперактивности.

– Понимаю, и он причина того, почему ты занимаешься этим?

– Да, – говорит Эммет. – Когда он начал учиться в старших классах, именно воспитатель предложил ему пройти обследование для выявления расстройства, известного как аутизм.

– Расстройства? Я не воспринимаю это таким образом, – говорю я.

– Я тоже, как и многие люди в наши дни, но десять лет назад это считалось расстройством, – он отпивает немного своей колы, а потом продолжает:

– Так что я просто из любопытства начал исследовать аутизм и сразу же увлекся. Там очень много нюансов, – все его поведение демонстрирует радость и страсть, когда он говорит о брате и своей работе.

– Я видел, как мало оказывалось помощи моему брату и другим в этой области, – он пожимает плечами, – и захотел быть причастным к исправлению этого.

В этот момент я поняла, что Себастьян Свон – ангел, который привел этого человека в мою жизнь. В этом мире нет таких мужчин, а если и есть, то живут они не в Нью-Йорке.

– Ничего себе, Эммет, ты удивительный и должен гордиться собой, – говорю я с улыбкой.

– Я и горжусь, но только когда кто-нибудь из моих ребят переходит на новый этап или преодолевает препятствие, вот тогда я чувствую это особенно сильно, – он краснеет, и я чувствую, что он действительно немного очарован.

– Чем сейчас занимается твой брат?

– Он учитель физкультуры в Джерси. – Можно заметить, что Эммет очень гордится своим братом.

– Это здорово.

– Еще бы, он женился на замечательной женщине, с которой познакомился в колледже, и у них две маленькие девочки.

– Он учился в колледже? Вот это да! – я поражена и понимаю, как мало мне известно об аутизме, Себе и обо всем, через что приходится проходить Белле.

– Он умный человек, просто недооцененный, – беззлобно говорит Эммет. Он смотрит на меня, словно говоря, что для меня совершенно нормально так думать.

– И ты борешься за тех, кто сам не может, – говорю я.

Он кивает и не отрываясь смотрит мне в глаза.

– Ты, Эммет МакКарти, оставишь замечательный след в этом мире.

– А ты, Розали Хейл, надеюсь, часто будешь обедать со мной, и повышать ценность этого безумного мира, – смеется он.

– С радостью, – я посмеиваюсь над ним, когда он делает победный жест.

После обеда он провожает меня обратно в магазин, и мы обмениваемся номерами телефонов.

– Что ж, Роуз, ты поужинаешь со мной? – спрашивает он.

– С удовольствием.

Он улыбается.

– Ну, в эти выходные не получится, потому что я иду на день рождения Себастьяна, а в воскресенье должен заниматься с другим учеником. Может быть, на неделе?

Я хихикаю.

– Давай поговорим об этом в субботу на вечеринке Себа.

Его глаза расширяются.

– О, ты идешь?

Я киваю.

– Определенно. И должна предупредить, что собираюсь тебя проверить.

Он ухмыляется.

– О да, и как?

– Я расспрошу о тебе Беллу: знаешь, хочу быть уверена, что ты действительно учитель Себа, а не какой-нибудь серийный убийца. Ох, и удостоверюсь, что ты точно не женат.

Он фыркает.

– Ну и ну!

– Увидимся позже, увалень.

Оставив Эммета снаружи, я машу ему и ухожу с широкой улыбкой. Я очень надеюсь, что он не обманывает меня и действительно тот, за кого себя выдает. Думаю, в субботу я все пойму сама.

Дата добавления: 2015-08-10