Глава 29. Новые дороги.

Воздух пах горькими лесными травами. Он попытался вдохнуть его глубже. Закашлялся – на грудь словно давила стальная плита. Не позволяла подняться с той мягкой прохладной поверхности, на которой он был распростёрт.

Он чуть повернул голову и медленно поднял веки. Слева от него, в бархатной тьме пространства плыл Марс. Тёмно-бордовая сфера с бурым продольным швом посредине. Казалось, толкни рукой, и планета, будто наполненный гелием шар, плавным движением растворится в тёмной дали космоса.

Наверное, прошло много времени, пока он отрешённо разглядывал с высоты равнины и горы. Стало заметно – планета вращается, наматывая на себя, как ткань, новый ландшафт. Затем пришла мысль: «Не планета вращается, а я лечу над ней». И ударом молнии: кто это – я?!

Андрей рывком поднялся. Повалился назад, отброшенный тянущей болью в груди. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Он вытянул шею и осторожно развёл края пижамной рубашки. На бледной коже краснел свежий рваный шрам. Андрей недоумевающе прикоснулся подушечкой пальца к рубцу, - и память обрушилась на него потоком картин. Башня, побег, ущелье, Дан. Дан!

Превозмогая боль, он заставил себя сесть и судорожно осмотрелся. Снежно-голубые стены, панорамное окно с красным зрачком Марса, закрытый прямоугольник двери. Он находился в госпитальной палате, на борту космического корабля. «Как я очутился здесь?! Где Дан?!» От потрясения и не стихающей боли пот лил с него градом. Лёгкие с трудом вбирали глоток воздуха. В изголовье ложа, на котором он скорчился, тревожно запищал медицинский монитор.

Дверь с шорохом откатилась в сторону.

Высокая седовласая женщина вступила внутрь. Зелёный врачебный костюм не скрывал военную выправку. Андрей впился в незнакомку глазами. Друг? Враг? Кто?!

Сухие прохладные пальцы легли на его лоб.

- Cómo está?

- Bien… - пробормотал он, падая на кровать. Он вовсе не чувствовал себя хорошо, но облегчение вином ударило в голову. Рохийцы! Как здорово! Наверное…

- У вас было тяжёлое ранение, задеты лёгкие, - военврач подарила ему скупую ободряющую улыбку, разворачивая, как лепестки цветка, голографические окна монитора. – Десять суток в реанимационной камере. Мы сделали всё, что в наших силах. Восстановительные процессы будут ещё продолжаться.

Из деловитого потока её голоса Андрей выхватил только одну фразу. Прошло десять дней! То, что разыгралось в ущельях Лабиринта Ночи, уже стало прошлым, которое не изменить. Где же Дан?!

- Гд-де… - голос изменил ему, сорвавшись в хрип.

Военврач, прекратив считывать показания, наклонилась к нему.

- Вы на борту «Эрнесто Гевары», - улыбнулась она успокаивающе, - в безопасности.

«Эрнесто Гевара», рохийский авианосец на орбите Марса.

Андрей помотал головой, ему не это нужно.

- Где… - снова попытался он и умолк.

«Я не хочу знать, мне страшно. Господи, как мне страшно…»

- Хотите спросить, где ваш друг? – Андрей вздрогнул от её догадки. – Вытаптывает траншею вокруг лазаретного отсека. Нетерпение камрада Мстислава не знает границ, - неодобрительно пробормотала она, без труда выговорив иноземное, но явно уже выученное ею имя.

Горячая волна обдала Андрея дрожью, от макушки до кончиков пальцев. Монитор издал громкую трель. Не обращая на него внимания, Андрей приподнялся и схватил женщину за рукав.

- Он жив? Вы ведь говорите мне правду? Пожалуйста!

Военврач аккуратно высвободилась. В палате появился медбрат, на подносе в его руках поблескивала хрустальная ампула.

- С ним всё в порядке. Вы увидите его, когда немного поспите и наберётесь сил. Его и остальных ваших друзей.

Остальных? Андрей ничего не понял, плавясь в блаженном чувстве облегчения. Дан жив! Жив! Всё было не зря! Сгиб локтя клюнуло холодом. Его тут же повлекло в дремотную анальгетическую пучину, но он успел доверчиво прошептать склонившейся к нему военврачу и всему мирозданию.

- Всё хорошо!..

Женщина молча смотрела на него. В глубине её золотисто-карих глаз стыла печаль.

«Пятнадцать минут, не дольше», - непреклонно произнесла врач. Металл её голоса ещё звенел в воздухе, когда на пороге выросла высокая взволнованная фигура. Андрей приподнялся на кровати. Дан! А позади него…

Он округлил глаза.

- Куэнта! Иравади! Как вы здесь оказались?!

- Думал, мы останемся дома, когда у тебя такие приключения? – Куэнта смеялась и кусала губы одновременно. Иравади растроганно улыбался из-за её плеча.

Все трое протиснулись в палату, и полый строгий куб тут же до краёв переполнился праздничным бедламом. После того, как Андрея зацеловали до одури, а Иравади сосредоточенно выполнил над ним пассы, после того, как от глубокого баритона Дана, смеха и восклицаний комната налилась тёплым сиянием, после того, как в изголовье его кровати засинел букетик гидропонных фиалок, а на полочке примостились оранжевые апельсины, одним своим видом источая аромат праздника, после того, как Дан приволок пластиковые стулья и все наконец расселись вокруг него – Дан справа, Куэнта и Иравади слева, - улыбаясь тревожно и радостно, Андрей почувствовал себя бессовестно, невозможно счастливым. Будто он не валялся на больничной койке, а справлял лучший в своей жизни день рождения.

Страх, бегство, беспощадность врагов – рассеялись позади как не бывало. Словно дурной сон. Воцарился подлинный мир, такой, каким он должен быть. Его любимый, его друзья. Как же здорово!

Моргая, чтобы скрыть наворачивающиеся на глаза слёзы, Андрей переводил взгляд с одного обращённого к нему лица на другое. Дан выглядел неважно – бледный, осунувшийся, но живой и здоровый. Чёрные брюки и тёмно-алая рубашка, хоть, видимо, и с чужого плеча, сидели на нём щегольски. В простом комбинезоне техника Куэнта напоминала мальчишку, тёмные глаза её сверкали на пол-лица. Иравади остался верен себе – чопорный белоснежный костюм даже в глубинах пространства.

Андрей смотрел на них всех и не мог насмотреться. Даже дышать как будто стало легче. «Чёрт с ним, с ранением! Оно того стоило!»

- Великий космос! Как я рад вас всех видеть! – нарушил он воцарившееся молчание.

Дан взял его руку в свою и молча сжал. По тонким губам Иравади скользнула улыбка.

- Мы уже видели тебя, Андрей, - гипербореец впервые обратился к нему на «ты». – В реанимационной камере. После того, как тебя доставили с поверхности планеты. Должен заметить, видеть тебя сейчас… гораздо радостней.

Андрей фыркнул и постарался сдержать рванувшийся из груди кашель. Затем мысль, пришедшая вдруг в голову, подбросила его на кровати. Смакование почти чудесного избавления – Дана и его самого – заслонило на время вопрос, но всё-таки…

- Что случилось в ущелье, когда я потерял сознание? Как мы… - он бросил взгляд на Дана, - оказались на «Эрнесто Геваре»? Прилетели на ковре-самолёте? – булькающее внутри счастье прорвалось смешком.

Он заметил, как Куэнта и Дан обменялись короткими взглядами, решая, кто будет говорить. С внутренним толчком понял, что пока валялся в отключке, эти двое пришли к какому-то соглашению между собой.

Куэнта, улыбнувшись, повернулась к нему. Подхватила шутливый тон:

- Ковёр-самолёт? Тогда уж волшебное кольцо. Вот что спасло тебя… вас обоих, - она опустила руку в нагрудный карман и достала крошечный предмет, тихо звякнувший о полочку у изголовья.

В ровном освещении палаты винно-красные и синие грани вспыхнули ореолом искр.

- Мой перстень-фиор? – вопросительно пробормотал Андрей.

Куэнта кивнула.

- Пришлось снять его с тебя, пока ты подвергался регенерации. Но слава трижды великому космосу, ты не снимал его там, внизу! – воскликнула она. Перевела дыхание и рассказала всё по порядку.

Странная фраза Андрея про небо цвета крови и потеря связи с ним крайне встревожили её. Указывали на то, что он в опасности и время терять нельзя. Куэнта тотчас поставила в известность Совет амистадов, где она тогда находилась, и тот велел разобраться в ситуации. Дан был прав: рохийский гражданин, попав в беду, мог рассчитывать на могущество «Красного союза», но ошибся, полагая, будто помощь эта распространится на него самого. Арест его, скривившись, могли проглотить, но возможную гибель – нет. Рохийское военное командование на Марсе получило приказ установить местонахождение их обоих. Тогда и возникла идея использовать излучение фиора – по виду безделушки, на деле миниатюрного электронного прибора. «Если бы твой фиор был активирован, можно было бы связаться напрямую, - сказала Куэнта. – Но и спящего режима хватило, чтобы отследить, где ты находишься».

С орбитального авианосца видели его перемещения – к зданию тюрьмы, затем прочь от неё, сквозь пустыню и горы. Поняли, что это побег, но не могли вмешаться, пока события разворачивались на чужой территории. Но когда светящуюся точку на экране авианосца накрыла тёмная тень катера погони, командующая «Эрнесто Гевары» отдала приказ о спасательной операции.

«Вас забрали и доставили на военный корабль, потому что лучшее медицинское оборудование и специалисты по лечению огнестрельных ранений находятся здесь», - закончила свой рассказ Куэнта.

Андрей некоторое время молчал, вспоминая метеорный десантный дождь, рассёкший ночное небо. Так вот что это было! Нахлынул запоздалый ужас: если бы неведомая ему командующая промедлила на минуту, Дана не было бы в живых. Страх сменился восторгом и пылкой благодарностью: столько людей, рискуя собой, участвовали в их спасении! Всё-таки добро сильнее зла!

Куэнта с лёгкой полуулыбкой следила за ним. Андрей ответил ей открытым взглядом. Как ни отодвигала она себя в тень во время рассказа, он понимал: помощь бы не пришла или запоздала, не поставь Куэнта на уши правительство и весь военно-космический флот Альянза Роха.

- Спасибо, Куэнита, - тихо произнёс он.

- Спасибо, - эхом откликнулся Дан.

Острые скулы Куэнты вспыхнули румянцем.

- Пустое! Вы сделали бы для меня то же самое, - скороговоркой пробормотала она и отвернулась к окну, за котором алел Марс.

Андрей улыбнулся её смущению. Протянув руку, взял с полочки фиор. Повертел и надел на палец, почувствовав холодок металла. Значит, волшебное кольцо! Вот как!

- Мне вручили фиор, когда я стал игроком «Барселоны», - проронил он задумчиво. – Сказали, пока это символ. Когда соберётся команда, на торжественной церемонии его активируют, и тогда я смогу принимать участие во всех делах амистада. Я помнил об этом, только немножко потерял из виду, - он покрутил перстень на пальце и улыбнулся. – Так что всё ещё впереди!

Всё ещё улыбаясь, Андрей поднял глаза и, словно в резине, увяз в напряжённых взглядах друзей. Сердце ёкнуло. Что это с ними? Почему на лицах их будто лежит тень? Даже на снежно-белом облике Иравади. Андрей понял, что приметил эту тень с самого начала, но бурная радость встречи попервости заслонила её.

Боль в груди, о которой он было позабыл, усилилась, выступила клейким потом. Андрей обвёл взглядом друзей, пытаясь понять причину их потаённой горечи. Внезапно его оледенила догадка. «Неужели всё-таки война?!»

Марс сиял за окном, как новогодний шар. Тут и там вспыхивали искры входивших в верхние слои атмосферы прыгунов. Ни плазменных росчерков космических боёв, ни сплошного пожара орбитальных бомбардировок. Но это ни о чём не говорило. «За десять дней рохийцы вполне могли взять планету под контроль, - подумал он. – Быть может, остальная Солнечная пылает в огне».

Андрей невольно дёрнулся в постели, и взгляды скрестились на нём.

- Спецназ, который настиг нас в ущелье, - он не узнал собственного голоса, - …что с ним стало?

- Ничего! – быстро ответила Куэнта. – Десант «Эрнесто Гевары» превосходил их силами, и сопротивления почти не было. Они убрались восвояси.

Андрей прикусил губу. Как ни крути, это военное столкновение.

- Как… - язык с трудом ему повиновался, - как отреагировал экзарх? Правительство? Диаспар потребовал выдать нас? Или… – он умолк, наполняясь отчаянием и страхом. «Пусть война назревала давно, но я не переживу, если наше спасение стало поводом к её началу».

- Или что? – Куэнта недоумённо смотрела на него. Вдруг лицо её озарилось. – О! Да ты же ничего не знаешь!

- Ну так просветите меня! – не сдержавшись, рявкнул Андрей и тут же глухо закашлялся.

Дан схватил его за руку и тревожно переглянулся с Куэнтой. В безмолвном диалоге они решали, продолжать ли разговор или прервать посещение. Иравади безучастно разглядывал потолок, но когда Андрей наконец откашлялся, произнёс, всё так же глядя куда-то поверх:

- Камрады! Полагаю, следует пренебречь советом не говорить с больным о политике и всё-таки ввести Андрея в курс новостей. Тем более, - Иравади перевёл взгляд на него и улыбнулся, - новости эти, как по мне, весьма хороши.

Куэнта наконец поняла, какая мысль так испугала Андрея. Наклонившись, успокаивающе погладила его по плечу.

- Тревожишься о судьбах мира? – тон был шутлив, но тёмные глаза смотрели серьёзно. – Он в самом деле висел на волоске. Поэтому экстренно собирался Совет амистадов. Мы ждали провокации со дня на день, скорей всего где-нибудь в колониях, со стороны… - она замялась, - славийских властей. Те заварили бы свару, затем атлантисты в белых одеждах вступились бы за своего сателлита и понеслось… Но – всё разрешилось и как нельзя лучше, - угадывая его незаданный вопрос, она добавила. – Лучше для нас, и для Славии тоже, и даже для атлантистов, хотя сами они этого пока не понимают.

Андрей выжидательно смотрел на неё. «Лучше для всех?» В том мире, какой он знал, подобное было невозможно.

- Что изменилось? – спросил он.

- Ты знаешь, кто такая Ружена Новак? – вопросом на вопрос ответила Куэнта.

Андрей озадаченно моргнул. Вспомнил мелькавшее на телеэкране упрямое скуластое лицо, волосы, уложенные в тяжёлую причёску, что напоминала шлем римского легионера.

- Новак? Стратегесса обороны?

- Уже нет, - усмехнулась Куэнта. – Бери выше, - наклонилась к нему и, отчётливо выговаривая слова, произнесла. – Пока ты был без сознания, в Славии произошли огромные перемены. Произошёл переворот. Прокуратор взят под стражу. Власть перешла к временному правительству во главе с Руженой Новак. Она обязалась провести свободные выборы и, скорей всего, победит на них. У неё большой кредит доверия среди ваших граждан.

- Переворот? Выборы? – растерялся Андрей.

Услышанное поразило его. Он много размышлял о происходящем на родине и то хотел махнуть на всё рукой, то с жутью и трепетом ждал кровавой революции. Но переворот?! Такое не приходило ему в голову, и он не мог понять, хорошо это или плохо. Десять дней, выпавшие из сознания, будто перенесли его из пролога книги в её середину, где сюжет ещё запутанней и далеко до развязки.

Андрей перевёл взгляд с задумчивого, чуть отстранившегося Дана на Куэнту и потребовал:

- Как так всё случилось?!

- Ты сам поспособствовал этому, - раздался вдруг вкрадчивый голос гиперборейца. – Ты и Мстислав.

- Иравади прав! – тряхнула головой Куэнта. – Насколько нам удалось выяснить, Новак уже давно готовила смену власти, вокруг неё тайно группировались те, кто был недоволен политикой прокуратора, считая, что он не разрешает кризисное положение в стране, а усугубляет его. Военные планы толкали подпольщиков к действиям. Новак стремилась во что бы то ни стало предотвратить втягивание Славии в войну, понимая, чем это обернётся для страны.

Но непосредственным импульсом стал приказ прокуратора о… - Куэнта запнулась и скосила глаза на Дана, - об устранении Мстислава. Точнее то, что он был сорван вашим успешным побегом и выведен на чистую воду. Когда вы скрылись, у экзарха Костова сдали нервы. Он отправил в Диаспар паническое сообщение, которое стало известно заговорщикам. Берзин, негласная правая рука Новак, осатанел. Это стало последней каплей. Многие, кто прежде колебался, примкнули к перевороту.

В то самое время, как вы бежали сквозь ущелье, Новак ввела в столицу гвардейские части и арестовала прокуратора. Из Аметистового зала обратилась к нации. Сопротивления почти не было, режим рассыпался в труху – сначала в умах, теперь взаправду. Самые непримиримые, в том числе Аронов, бежали к атлантистам. Но их немного, большинство возлагают на новую реальность большие надежды.

Куэнта умолка на миг, потеребила задумчиво манжету комбинезона:

- Не то, чтобы лично я была в восторге от Новак, - призналась она. – Её идеалы отнюдь не алеют, - Куэнте не надо было пояснять, что она имеет в виду. – Но, по крайней мере, они у неё есть. Новак стремится проводить независимую внешнюю политику и уже сделала безмерно много, сорвав планы войны. Без своих славийских союзников атлантисты оказались в изоляции и не рискнут выступить. Славию ждут новые времена!

- Обещать можно всё, что угодно, - Андрей разрывался между надеждой и подозрениями.

- Посмотрим, – сказала Куэнта. – Но кое-что уже воплотилось в явь. Славия присоединилась к звёздному проекту! Когда на земной орбите начнётся строительство звездолёта, в нём будут участвовать славийские специалисты и техника. Надеюсь, не только их. Надеюсь, других стран тоже. Всей Экумены. Создание межзвёздного корабля – самое великое и небывалое, на что замахивалось человечество в своей истории, и здесь, как на свадебном пиру, место найдётся всем.

Голос Куэнты звенел, глаза сияли. Излагая последние события, она говорила чётко и скупо, будто анализировала положение на шахматной доске. Теперь же речь шла о том, что действительно близко её сердцу. Андрей, несмотря на свою космополитическую закваску, почувствовал сильное волнение: его родина вступает в звёздный проект! Как классно, что рохийцы не сидят на своём приоритете, словно собака на сене. И удивительно…

- Ничего удивительного, - раздался тихий голос Иравади. Прозрачный взгляд его, казалось, проникал в душу. – Всё так, как должно быть. Именно о международном товариществе мечтал Сальватор Альенде и мы вместе с ним, но отступились от мечты после первых неудач. Решили, Альянза Роха вытянет всё сама. Это было ошибкой. За единоличное первенство пришлось бы заплатить бесщадной конкуренцией. Другие звездолёты погнались бы вслед, люди разодрали бы звёзды в клочья, как почти разорвали Систему Соляр. Теперь же – в полёт отправится объединённое человечество. Прокладывая путь не только к звёздам, но прежде всего к самим себе, к новой расе. Я вглядываюсь в будущее, - Иравади почти шептал, - и слепну от его блеска. О, как оно сверкает! Путь открыт!

Гипербореец умолк, переводя дыхание, и на несколько мгновений в палате повисла звонкая приподнятая тишина. Андрею впервые не хотелось подтрунивать над Иравади. Хотелось, чтобы пророчество его сбылось. Он остро, с почти мистической ясностью чувствовал, что его собственная жизнь и судьба всего мира вступили в особый момент, когда развязываются старые узлы, и нежным зелёным ростком прорастает будущее. Неизведанное ждало впереди. Перемены на родине, в мире, звездолёт, который вот-вот облечётся в плазму и сталь, чтобы устремиться через галактику, - это взволновало бы и безликой новостью с телеэкрана. Но Андрей не просто знал, он был причастен к этому!

- А ведь мы, я и Мстислав Александрович, немножко помогли тому, что случилось. А? Ну, чуточку… - Андрей нерешительно запнулся. Мысли оказались нахальней слов: «Наш побег привёл к восстанию в Диаспаре, и, значит, к вступлению в звёздный проект, к той новой расе вдали…»

- Да, - очень серьёзно ответил Иравади. - Помогли. Как маленький камушек вызывает лавину, что засыпает старые пути и обнажает новые.

Андрей радостно рассмеялся:

- Просто как в кино! Счастливый конец!

Дан и Куэнта ответили ему бледными улыбками. Иравади отвёл взгляд. «Чего это они?!» Андрей совсем забыл про тень на лицах друзей, но та снова проступила сквозь праздничную обстановку, будто чернила на листе.

«Пора всё разъяснить!» Андрей решительно приподнялся на локте. Попробовал приподняться, но, вскрикнув, упал назад: боль, замершая внутри, как переполненный стакан кипятка, пролилась и ошпарила его. «Да что за чёрт?!»

Куэнта метнулась к дверям и спустя минуту вернулась с медбратом. Тот замахал руками, выгоняя посетителей. Андрей немного отдышался и лежал тихо, боясь пошевелиться. Встревоженные Куэнта и Иравади попрощались с ним, пообещав прийти завтра. «Врач говорит, через два-три дня тебе разрешат перелёт, и тогда мы все вместе отправимся домой», - шепнула напоследок Куэнта и вышла.

На Дана, который замешкался у его постели, она не взглянула.

- Одна минута! – прорычал медбрат. – Пока я не принесу ампулу, - и тоже покинул палату.

Стоило двери закрыться за ним, как Дан, сдерживавший себя в присутствии других, упал на колени и прижался сухими губами к его губам. Тут же отпрянул, словно испугавшись, что Андрею не хватит дыхания.

- Андрюша! Тебе очень больно?

- Пустяки! Почти прошло, - приободрился Андрей. Боль и правда утекла так же внезапно, как нахлынула, притаившись в груди. – Мстислав Александрович! – сказал он, торопясь задать вопрос, который уже давно сидел у него в голове. – Теперь, когда власть в Диаспаре сменилась, с вас снимут обвинение?

- Может быть, мой милый. Пока это писано на воде.

- Что вы будете делать?

- Вернусь с тобой в Барселону, - Дан наклонился и погладил его по волосам. – Куэнта предложила мне кое-какую работу.

- Работу? Какую?

- Интересную, - неопределённо ответил Дан. Вопреки словам тон его был безучастен. Взгляд Дана не отрывался от красного рубца, видневшегося сквозь разрез пижамы Андрея.

- Ты не должен был так поступать, мой милый! – хрипло вырвалось у него.

- Ещё чего! – разозлился Андрей. – Надо было что ли позволить, чтобы вас убили?!

Дан ничего не ответил, но на лице его отчётливо читалось: надо было. Дан бережно взял его руку в свою и поднёс к губам. Тёмные отросшие пряди упали на лоб. Сердце Андрея дрогнуло, переполняясь.

- Мстислав Александрович! – пробормотал он. – Не переживайте так. Может, и к лучшему, что меня подстрелили. Появилась хорошая отмазка для руководства «Барсы», - Андрей попытался улыбнуться. – Я ведь удрал на Марс, никому ничего не сказав, пропустил начало сезона. Надеюсь, меня простят, раз я теперь… немножко герой. Поправлюсь и буду играть.

- Непременно, моя любовь, - Дан не поднял головы.

Вошёл медбрат. Дан поднялся с колен, и держал Андрея за руку, пока медбрат закатывал на другой рукав, чтобы сделать укол. Сильное бережное прикосновение дарило покой. Андрей, щурясь, смотрел на Дана. «Наконец-то всё завершилось, и мы вместе!» Как и в прошлый раз, прохладный ток лекарства в вене быстро помчал его в сон. Реальность уже подёргивалась жемчужной дымкой, когда он поймал сочувственный взгляд медбрата и шёпот:

- Ах, как жаль, камрад! Как жаль, что он никогда больше не будет играть в футран.

Андрей не поверил. Растерялся и даже испугался, но по-настоящему – не поверил. Вслушиваясь в чеканную речь военврача, разглядывал снимок собственных лёгких. Объёмное изображение над крохотным черенком кристалла – розоватое, в веточках бронхов и артерий – напоминало парный тропический цветок и казалось вполне целым.

«Вас привезли практически без грудной клетки!» - накинулась врач на Андрея, как будто он сам её себе выжег. Дан, притихший в углу, сжался. «Лёгкие собирали по кусочкам, биозаплат у вас теперь больше, чем собственной ткани», - врач, расхаживавшая по палате, замерла на мгновение, любуясь своей работой. Затем взгляд её упёрся в Андрея. «Болезненные явления со временем сойдут на нет, и вы будете жить полноценной обычной жизнью. Обычной жизнью! – со значением повторила врач. – Насчёт спорта высших достижений… - она сжала тонкие губы и долго молчала прежде, чем проронить, - сомневаюсь».

Андрей машинально кивнул, поблагодарил за лечение, затем, когда врач вышла из палаты, честно поник в объятиях Дана. Тот ласкал его и шептал что-то ободряющее и беспомощное, а Андрей угрюмо думал: «Чухня всё! Не может такого быть». Восстановление займёт больше времени, чем он полагал, - это ясно. Но чтобы совсем не играть?! Руки-ноги на месте, голова тоже, и даже несчастные лёгкие. Так чего это он не будет играть? Будет и ещё как!

Ход событий, казалось, подтверждал его мысли. День ото дня состояние его улучшалось: приступы боли в груди стали реже, трудности с дыханием рассасывались, и он уже не задыхался так, как прежде. На космолёт, отправлявшийся к Земле, Андрея доставили на носилках исключительно из-за мульего упрямства врача. Когда спустя трое суток корабль благополучно приземлился, Андрей вышел из туннеля посадочной шахты на поверхность космодрома Куру вполне на своих ногах.

В Куру пути их четвёрки на время разошлись. Куэнта отправилась в Гавану, чтобы отчитаться о происшедшем, Иравади – к своим таинственным соотечественникам на антарктическое Полярное плато. Андрей с Даном вернулись на прыгуне в столицу Рохийского Анклава.

Барселона встретила их роскошной южной осенью. Воздух был настоян на солнце и соли морской. Перистые листья пальм шелестели в синем высоком небе.

У Андрея слёзы подступили к глазам, когда в глубине тенистой улочки он увидел свой дом из белого камня. Миндальное дерево в саду, крупнолистный виноград, увивший террасу, даже книжка, которую он бросил недочитанной на столе, - всё было как прежде и терпеливо поджидало хозяина. Косой солнечный свет пронизал комнаты, растворяя в своей лучезарной субстанции память о мраке и холоде Лабиринта Ночи.

«Наконец-то мы дома! Всё будет хорошо!» Странно было, странно и весело вводить Дана в дом, показывать ему всё на правах старожила. Дан ходил кругами, осматривался, чуть ли не принюхивался. На нетерпеливый вопрос: «Ну как вам дом?» ответил загадочно:

- Похож на тебя, мой милый, - и прибавил, сверкнув улыбкой. – Мне нравится!

Андрей вернулся с тем же потрёпанным рюкзачком, с каким уехал. Дан – без всего. Чтобы занять свою кипучую натуру, тут же принялся наводить в доме порядок. По полу зашуршала «черепашка» робота-уборщика, а сам Дан зарылся на кухне в настройки сервисного блока, пытаясь приготовить кофе. Андрей слышал его раздумчивое угуканье, свернувшись калачиком на кровати. Накатило утомление после перелёта. «Не слабость, - сердито думал Андрей. – Просто устал. Завтра же начну тренироваться, но пока – надо чуточку отдохнуть».

Долгого роздыха им не дали. Андрей никого не предупреждал о своём возвращении, считал, оно пройдёт незамеченным. Весть о постройке звездолёта праздничным колокольным звоном гремела по Экумене, и, как он надеялся, должна была заглушить то невнятное, процеженное спецслужбами эхо мрачной драмы в марсианской пустыне, что докатилось до общественности. Вернувшись в Барселону, Андрей никого не ждал.

Но его – ждали. Стукнула калитка, заскрипел гравий, дворик наполнился множеством шагов и голосов. Андрей подпрыгнул на кровати и как ошпаренный выскочил на крыльцо. Прямиком в смех и аплодисменты двух десятков плечистых парней. Игроки «Барсы»!

С некоторыми он был уже знаком по малолюдным летним тренировкам, других – знал заочно. Большинство – рохийцы: смуглые, черноволосые. Затесалась и пара-тройка иностранцев вроде него. Хотя что это он! Андрей здесь не чужой. Теперь и подавно, когда его фиор вспыхнул в руках капитана команды красными и синими огоньками, обретая силу и включаясь в сеть. Снова раздались хлопки в ладоши, наполняя Андрея жарким смущением и ещё более горячей радостью. Дан, выйдя наружу, подпирал косяк и следил за ним со странным выражением – счастье и боль пополам.

«Счастье! Через работу и труд, но впереди только счастье!» - был уверен Андрей. Так бы, может, и остался при своей вере, если бы не капитан команды. Темноволосый парень, улыбчивый и простодушный, чем-то напоминающий Мирчу Радека. Отведя Андрея в сторону, он быстро показал ему нехитрый интерфейс фиора – как выходить на связь, как голосовать. Затем хотел было хлопнуть его плечу, но, одумавшись, только легко коснулся.

- Лечись! Мы тебя ждём. Место в амистаде в любом случае твоё. У нас ведь и почётные члены есть!

Почётный член?.. Это вроде свадебного генерала? Андрей дёрнул кадыком. Вечерний сумрак скрыл, как исказилось его лицо. Не произнося ни слова, он смотрел, как товарищи его по команде – команде, за которую он ни разу пока не сыграл! – вереницей тянутся к выходу. Напоследок кивают уважительно Дану.

Андрей знал, в чём истоки этого уважения. Не в былых заслугах Дана, но в том, что ему предстояло сделать. В той самой «интересной работе», узнав про которую, он испытал головокружение, будто перенёсся на самый край высокой башни. Да уж! Куда интересней! Его Дан – начальник строительства звездолёта!

Он был поражён, хотя задним числом понимал, удивляться тут нечему. И не только потому, что рохийцы били копытом, желая подчеркнуть международный характер проекта. Технарь, блестящий организатор и человек, заплативший за мечту о звёздах самую суровую цену, - Дан подходил идеально.

Андрей раздувался от тайной гордости за него и сам выпинал Дана на работу, довольно резко сообщив, что нянька, чтобы сопровождать его в медцентр на ежедневные обследования и процедуры, ему не требуется.

Стоило Дану ступить за порог, как его будто подхватил бешеный водоворот, возвращая в их увитую виноградом обитель лишь поздним вечером. Барселона бурлила, сотни специалистов съезжались сюда со всех концов света, мечтая участвовать в проекте. Поставщики оборудования, почувствовав наконец оживление в затхлой экономике, сбегались, как коты на запах валерьянки. Дан встречался с ними со всеми, разбирался, оценивал, отказывал и улещивал. Мчался сам на другой край планеты, чтобы встретиться с нужными смежниками. Пропадал на орбите, где сразу пять орбитальных монтажных станций собирали в единое целое звездолёт. Пока ещё неверный набросок, чьи шпангоуты медленно обрастали стальной плотью и пронизались электронными нервами. Рои строительных роботов, подчиняясь дистанционным командам, сновали меж рёбер левиафана, что помчит людей к звёздам.

По вечерам Андрей, обняв Дана за плечи и сунув нос в его компьютер, рассматривал снимки и изображения, слушал похвальбу успехами и поношения разгильдяям. Вдыхал аромат странствий, что Дан приносил с собой. Сам он был не таков, но Дан, попав в центр извержения вулкана, чем была его должность, оказался на своём месте и только заряжался энергией среди всеобщего помешательства.

И всё равно Андрей поначалу боялся за него. Дану предстояло вписаться в новое общество. Быть может, навсегда.

Боялся он зря. Дан приспособился быстро. Приехав в Барселону лишь в том, что было на нём надето, он вскоре обзавёлся щегольским гардеробом и распушил хвост гуще прежнего. Андрей втайне подозревал, что Дан своими элегантно-франтоватыми костюмами нарочно дразнит склонных к аскетической простоте рохийцев. Подзуживал он их и на словах, полюбив ввязываться в споры о «красных» идеях. Поносил коллективизм на чём свет стоит, а спозаранку отправлялся воплощать в жизнь общий проект человечества.

Дан пытался и его развести на идеологические дискуссии. Но если раньше Андрей, потрясая копьём, кинулся бы защищать свои убеждения, то теперь только отшучивался. Он с облегчением чувствовал, это всё понарошку. Фронда Дана не разрушала, а укрепляла, придавала перчинку местному идеализму. Дан стал здесь своим, и сам это знал.

Андрей даже немножко завидовал той лёгкости и уверенности, с какой Дан перевернул старую страницу своей жизни и начал новую, заполняя её крупным чётким готическим почерком. Андрей догадывался, из чего проистекает эта решительность, и вскоре получил подтверждение.

В тот день у Дана выдался выходной, но с утра он отправился на рейс стратосферного прыгуна. Сказал, в Диаспар. Большего Андрей не спрашивал. Вернулся Дан под вечер, пил кофе у раскрытого окна, за которым трещали осенние сверчки, и долго молчал. Затем сообщил, что славийские власти сняли с него все обвинения, перед законом он чист.

- А «Плазмаджет»? – выпалил Андрей. – Вам его вернут?

Дан покачал головой.

- Новак ведёт курс на сильный государственный сектор. Раз уж компания была национализирована, она её из рук не выпустит, - он отхлебнул чёрную горячую жидкость. – Мне предложили денежную компенсацию, и я её взял.

Дан назвал сумму. Андрей наморщил лоб.

- Это же мало!

- Мало?! – глаза Дана заискрились смехом. – От тебя ли я это слышу, мой бессребреник?! Ты прав, - он посерьёзнел, - концерн стоит больше. Но нам с тобой этих денег на безбедную жизнь хватит, и мне этого довольно, поэтому торговаться я не стал.

Андрей перевёл дух. «Ну, раз Дана всё устраивает, то меня тем более!» Дана, похоже, устраивало не всё, он поёрзал на месте и признался:

- Мне предлагали вернуть «Саграду», да я в сердцах отказался. Сказал, делайте с ней, что хотите, хоть в санаторий превращайте. А потом подумал, надо было с тобой сначала посоветоваться, - Дан виновато уставился на него.

Андрей улыбнулся. Он любил вспоминать безмятежное время в беломраморном особняке, но возвращаться туда не хотел, потому что…

- Наш дом теперь здесь, - ответил он.

В слова против воли просочилась вопросительная нотка, и Дан уловил её. Посмотрел ему в глаза и серьёзно кивнул.

- Я не могу вернуться в Славию, - помолчав, сказал он. – Я был там… унижен. Арестом и заключением. Пусть все забудут, я не забуду, - Дан со стуком впечатал кофейную кружку в стол и повторил. – Я не могу вернуться туда. Потому что здесь дело, которое, если сделать его как следует, останется в веках. Здесь дело, которое позволит мне стать самим собой, а не жить в тени отца. И здесь, - улыбка тронула его губы, - ты.

Андрей, переполненный чувством, не находил слов. Молчал накрыл ладонь Дана своей. Благодарный за искренность, на которую прежде не считал Дана способным. Опасения, подгрызавшие его в начале их новой жизни, давно улеглись. Не было ни ссор, ни ругани. Дан не пытался прогнуть его под себя. Наоборот, всячески обхаживал и потакал. Можно было подумать, неурядицы остались позади, как выкинутый в мусорное ведро черновой набросок, и они пишут набело свою новёхонькую, счастливую жизнь.

Андрей навсегда запомнил их первую по возвращении ночь. В гулком притихшем доме. Устав от долгого дня, они лежали рядом, обнявшись. Вскрикнула за окном ночная птица, и Дан неловко прошептал: «Андрюша! Врач… дюже догадливая, сказала, лучше повременить». Андрей обнял его крепче и сонно пробормотал: «Мне тоже сказала…» В тот момент он ничуть не жалел об этом, переполненный таким ощущением близости с Даном, что даже слова казались излишними.

В одну из последующих ночей они всё же избавили друг друга от затянувшегося воздержания. С отвычки получилось всё быстро, неуклюже и чуточку больно. Но при этом так божественно хорошо, будто их слившиеся тела были лишь малой частью чего-то много большего. Андрей, с макушки до пяток мокрый от пота, шумно дышал, и от его дыхания колыхалось на потолке тонкое кружево теней и фонарного заоконного света. Дан всё же попытался всё испортить, виновато пообещав: «В следующий раз будет лучше». «В следующий раз будет дольше, - поправил его Андрей. – А хорошо – уже теперь».

Близость их восстанавливалась после разлуки, прорастала новыми нитями. Жизнь выправлялась и налаживалась, шла в гору. «Только бы мне поскорей заиграть!» - думал Андрей, с каплей ревности следя за победами «Барсы».

А затем – он лоб в лоб столкнулся с тем, о чём его предупреждали наперёд: он никогда больше не будет играть в футран. И всё покатилось к чёрту.

Каждое утро Андрей как на работу отправлялся в медцентр. На восстановительную терапию. Там его поливали ионными душами, поили микстурами, гоняли на тренажёрах и чего только с ним не делали. Энтузиазм его поднимался как на дрожжах. «Скоро я выйду на поле!»

Где-то через месяц в конце очередного сеанса медик, курировавший его, вынырнул из экрана с данными и улыбнулся:

- Ну что ж! Вы здоровы. Показатели куда лучше, чем можно было ждать. Так что чтобы я вас тут больше не видел! – он замахал руками, шутливо прогоняя Андрея.

Сердце Андрея сладко забилось.

- Можно взглянуть? – кивнул он на экран.

Медик помедлил и развернул к нему тонкий и дымчатый, будто восточный веер, дисплей. Андрей впился взглядом, и брови его непонимающе поползли вверх. «Хорошие показатели?!» В два столбца были выведены данные его первого медосмотра, когда он только подписал контракт с клубом, и нынешнего. Процент восстановления не дотягивал и до девяноста.

Медик внимательно следил за его реакцией.

- Вы получили крайне тяжёлое ранение, - негромко проговорил он. – Практически смертельное, не подоспей помощь вовремя. Вы же не думаете, что, выкарабкавшись с того света, будете как прежде прыгать зайкой по лужайке?

Андрей взглянул на медика почти с ненавистью. Именно так он и считал.

- Я собираюсь возобновить тренировки, - отрывисто произнёс он. – Эти ваши «хорошие» показатели будут улучшаться?

- Разумеется. В рамках… ваших новых возможностей.

Андрей с трудом сглотнул.

- Я буду играть за «Барселону»! Вот увидите! – пылкая клятва его прозвучала нелепо в стерильных стенах медцентра.

- Разумеется, - повторил медик, не глядя на него. – Я слышал, вы поступили в университет. Может, пока вы будете… набирать форму, стоит походить на занятия?

Андрей промычал что-то невнятное и вышел, едва сдержавшись, чтобы не шарахнуть дверью. Про университет он уже и сам думал, но подоплёка слов медика резанула хуже ножа. «Чёрта с два!» - шептал он, шагая по улице. В горле стоял комок.

Теперь, когда курс лечения завершился, у него сложился новый распорядок: первую половину дня Андрей проводил в университете, а после обеда, переодевшись и чуть отдохнув, бегал кроссы в холмах. От их домика на окраине до хвойных пологих возвышенностей было рукой подать. Ковёр сосновых иголок выстилал тропинки, приглушая стук кед, в просветах пушистых ветвей мелькали яркие тени – неподалёку находилась база биопланеристов. Андрей бежал, шёл, восстанавливая дыхание, снова бежал, пока мышцы и лёгкие не начинали гореть. Одинокие тренировки его, километры и минуты стали самым важным в жизни, потому что открывали путь в будущее.

Но и учёба на биофаке – тоже оказалась вполне себе ничего.

Андрей постеснялся бы признаться вслух, но в душе знал – он любит природу. Глухую тайгу, в которой вырос, и блескучее южное море, белоснежных чаек и пугливых кошек, хоронящихся в тени домов – всё живое, что он видел, тонко чувствовал и подмечал. В университетских залах и лабораториях гармонию поверяли алгеброй, но от того великая соразмерность жизни лишь проступала отчётливей и прекрасней. Лекции, опыты, работа с электронным микроскопом, вёдшим в глубину живой клетки – увлекали, как чтение приключенческого романа. Это было познание – и самопознание тоже: ведь и он сам частица жизни.

Погружённый в свои трудности, Андрей ни с кем из сокурсников не сошёлся близко, но перезнакомился со всеми. После почти монашеского уединения последних недель – лишь он и Дан – славно было окунуться в компанию сверстников. Его знали, ценили, смотрели с уважением.

Но вскоре он поймал и иные взгляды.

Группка студентов шумела у аудитории, обсуждая что-то. Последнюю игру «Барселоны», понял Андрей, подходя ближе. «Хавбек промчался вдоль бровки и ка-ак вдарит!..» - разорялась девчонка-болельщица. Встретилась с ним глазами и замолчала. Повисшая тонкая, как волосок, тишина тут же сменилась улыбками и приветствиями, разговор перескочил на учебные дела.

Андрей отвечал машинально и стоял ни жив ни мёртв. Жалость, прочитанная им на лицах, поразила его в самое сердце. Пусть не жалость, а сочувствие! Чёрт! Какая разница?! Это говорило только об одном: для всех он уже не игрок, он и футран для них порознь.

Он едва досидел до конца занятия. Сбежал в хвойный покой холмов. Брёл по тропинкам, затем нёсся изо всех сил, яростно втаптывая в сухой игольный покров свою боль. Замер на вершине. Сосны расступились, приоткрывая бело-розовую пену городских крыш внизу. Синеватая кайма моря на горизонте. Андрей, тяжело дыша, смотрел и смотрел вдаль, и даже краешком глаза не взглянул на кругляшок хронометра. Он и так знал: до норматива, который прежде он выполнял с лёгкостью, ему теперь как до неба. Техника его осталась при нём, но скорость просела и дыхалка ушла – он не выдержит матч. «Так, наверное, чувствуют себя, когда начинают стареть. Но мне-то ещё и восемнадцати нет!»

Андрей потряс головой и принялся мысленно перекраивать график тренировок. Но в глубине души он понимал – всё кончено.

В тот вечер он впервые наорал на Дана. Сорвался из-за невинного: «Как дела? Как тренировка?»

- Какого чёрта спрашиваете?! – выплеснулось с неудержимостью рвоты. – Ничего! Ничего нового! Будет – скажу.

- Я просто хотел узнать, как ты провёл день… - после паузы негромко произнёс Дан и отвернулся. Андрей успел заметить выражение его лица и умолк, охваченный стыдом. Он попросил прощения. В тот раз попросил, позже – уже нет. Душевная мука кипела в нём, грозила разорвать в клочья и выплёскивалась вспышками злобы на того, кто был под рукой – Дана.

Андрей взрывался по пустякам, был несправедлив и знал это, но ничего не мог поделать. Затем всё чаще стал впадать в хандру, отмалчиваться. Забивался в угол, механически листая учебник, и огрызался на попытки его расшевелить. Всё шло наперекосяк – в жизни и в их отношениях, и ночи не могли возместить дневного ущерба. Он не отталкивал Дана нарочно, но будто потерял всякую чувствительность, потребность в близости, и когда Дан пытался ласкать его, откликался не больше, чем если бы тело его было вырублено из берёзового полена. Они по-прежнему спали в одной кровати, но – не вместе.

Дан не выказывал претензий, ни разу не наорал в ответ, но бродил выцветший и тоже начал всё чаще проваливаться в молчание. Андрей знал – его грызёт чувство вины за случившиеся, и он своим поведением кидает хворост в костёр самообвинений Дана.

Но что Андрей мог поделать?! Повторись прошлое – он без раздумий снова шагнул бы под плазменный разряд, заслоняя Дана. Но прошлое осталось позади, вокруг простиралось глухое настоящее, в котором надо было жить, а он не знал как. «Это несправедливо! – в тысячный раз думал Андрей. – Почему это случилось именно со мной?!» Он угодил в передрягу. Да что он! Весь мир крутнулся как кубик-рубик, но когда грани замерли в новом положении, для всех всё вышло к лучшему. Куэнта получила свой звездолёт, Иравади – исполнение пророчества, даже Дан не остался внакладе, возглавив необычайный проект. Для всех всё вышло к лучшему – кроме него! У него отняли то единственное, что он имел – его игру, его футран. То, что дарило радость, наполняло жизнь смыслом, делало его особенным. Андрей упёрся в глухую стену, на которой было начертано только одно слово: «невозможность». Оставалось лишь ломать руки и снова и снова шептать ночами: «Несправедливо! Это несправедливо! Как мне теперь жить?!»

Чистое отчаяние привело его к Иравади, наконец вернувшему из подлёдных антарктических городов. Андрей пришёл к нему не как к другу, а как к шаману или провидцу. Тренировки, которые он с истончающимся упрямством продолжал, не давали результата, и оставалось уповать лишь на чудо.

Стены кабинета гиперборейца мерцали тысячами корешков книг и кристаллов памяти – обитель учёного. Но Андрей уже дошёл до ручки, и вели ему Иравади в безлунную ночь провести на кладбище магический ритуал с засушенной лапкой кролика, он бы это выполнил.

Гипербореец встретил его радушно, хотя прозрачные глаза его сверкали напряжённым вниманием. Сил на предисловия не было, и после невнятного приветствия Андрей рубанул напрямик:

- Иравади! Ты как-то назвал меня… - он замялся.

- Открывающим пути, - подсказал гипербореец. Переплёл худые незагорелые пальцы, будто готовясь к долгому разговору.

- Да, так. Что это значит?

- Гм!.. – Иравади заговорил не сразу, собираясь с мыслями. - Видишь ли, Андрей, мой народ верит, что каждый человек обладает неким запасом личной силы, с помощью которой претворяет мечты в реальность. У одних этой силы больше, чем у других. У одних – много больше. Свою роль играет индивидуальная одарённость и некоторые… особенности развития, например, эмоциональная депривация в детстве. В таких случаях сила человека, будто река в половодье, выходит за пределы его отдельной судьбы и начинает влиять на мир вокруг. Прежде всего на то дело, к которому он оказывается причастен. Соединяется с ним неразрывно. Как путник и дорога, по которой тот идёт.

- Путаная метафора. Кто в ней я? – угрюмо поинтересовался Андрей. Прежняя насмешливость и недоверие ушли прочь, он верил мудрости Иравади, но она пробуждали в нём гнев. «Я не хочу быть средством для чего-то!» - Я – дорога? – спросил он.

- Ты тот, кто прокладывает её, - улыбнулся гипербореец. – Далеко не единственный, но один из наиболее важных. А наш метафорический путник, единое человечество на звёздных просторах вселенной, совсем ещё младенчик, знаешь ли. Ковыляет с трудом, и дорогу надо мостить как следует.

- Откуда ты всё это знаешь?

Улыбка Иравади стала шире.

- У меня свой дар. Я вижу будущее. Представь моё удивление, когда много лет назад я увидел в нём маленького мальчика из приюта. Мальчик вырос и выполнил то, что должен был сделать.

- Я не верю в предопределение!

Иравади пожал плечами.

- О каком предопределении может идти речь, если прошлое, настоящее и будущее существуют одномоментно, разделяясь лишь на колках нашего несовершенного сознания? Ты связан со звёздным проектом и сыграл в нём свою роль, а я… просто когда-то увидел это во сне.

- Так я открыл этот твой путь?

- Да!

Андрей подался к угловатой фигуре гиперборейца, небрежно облокотившегося о стол.

- Я рад, что помог. Правда, рад. Звёзды – самое великое, что есть на свете, ради них ничего не жалко. Но… - он запнулся, чувствуя, как дрожит его голос и дёргаются мышцы лица. – Но я хочу быть счастливым! Самую чуточку быть счастливым! Играть в футран. Неужели я не могу открыть тропинку для самого себя?

Иравади молча посмотрел на него, затем мягко произнёс:

- Андрей, я не кудесник из сказок, и ты тоже. А выстрел в упор есть выстрел в упор, - он помолчал. – Так ли уж всё изменилось? Ты всегда знал, что когда-нибудь завершишь спортивную карьеру.

- Не в восемнадцать же лет!

- Представь, что ты повзрослел, - предложил Иравади.

Андрей не хотел взрослеть и по-детски прошептал:

- Что же мне делать?

- Ты знаешь.

- Что?! Нет, не знаю! Скажи мне!

- Ты знаешь, - повторил Иравади.

Как Андрей ни наседал, он больше не добился от гиперборейца ничего, кроме тонкогубых улыбок Джоконды. С тем и ушёл. В ещё более разодранных чувствах: надежды не было.

На Барселону навалилась стылая пасмурная зима. Дождям не было края. По утрам, когда Андрей шёл на занятия, плиты мостовой тускло блестели от влаги, будто покрытые тонкой фольгой.

В один из таких сумрачных, дышащих зябкой моросью дней он отправился к руководству клуба, чтобы переговорить. Всё прошло быстро и без боли, как под анестезией. Вернувшись домой, Андрей снял и положил на столик в гостиной двухцветный сине-гранатовый перстень. Палец с непривычки холодило.

Дан, скидывая пиджак после работы, заметил яркую искру на тёмной столешнице и всё понял. Замер на миг. Нагнувшись, бережно подцепил фиор, будто поднял хрупкое тельце бабочки.

- Мне так жаль, мой милый, - голос его звучал глухо. - Когда-то я противился, чтобы ты… А теперь всё бы отдал…

- Довольно! – оборвал его Андрей и вышел из комнаты.

Больше они это не обсуждали. Между ними установилось зыбкое выморочное равновесие. Андрей не кричал, но и разговаривать почти перестал. Редкий размен фразами по вечерам, отчуждённость ночью. Он просыпался в глухом часу и лежал, вслушиваясь в едва уловимое дыхание Дана, затем снова тонул в сне без сновидений. Андрей понимал: настанет момент, и Дан устанет от чувства вины, от его молчания, от вынужденного целибата – и что тогда? «Я потерял футран, и я потеряю его». С неестественным, отрешённым спокойствием он ждал катастрофы.

Февраль на юге – уже весна. Даже среди каменных закоулков Старого города воздух вдруг запах влажной землёй. Вездесущий дух этот не вызывал в Андрее чувства возрождения, но вселял тревогу и бередил кровь. Он завёл привычку после занятий подолгу бродить по улицам, перескакивать с одной текучей тротуарной ленты на другую. Тёмное слепое томление толкало его – если бы он знал куда! Межеумочное состояние это не могло дольше длиться. Казалось, надвигается нечто громадное и страшное, что положит конец всему.

Предчувствие обмануло его лишь отчасти. События действительно разразились, но не те и не так.

В тот день Андрей как обычно шатался по городу. Катился на текучих лентах, не разбирая дороги. Под вечер из зданий выплеснулся народ, стало людно и шумно. Андрей вяло думал, что пора пересаживаться на тротуар, который вывезет его к дому, когда на серебристую поверхность перед ним вспрыгнули двое парней. На руках их сверкали сапфировые капли – амистад «Целеста».

Андрей не обратил бы на них внимания, но в доносившемся разговоре поймал вдруг имя «камрада Мстислава» и невольно навострил уши.

- Отказался?! Вот номер! Я думал, это дело решённое.

- Совет тоже, - донеслось хмыканье. – Но Данкевич не стал выдвигать свою кандидатуру на голосование.

«О чём это они?» - удивился Андрей. Дан, похоже, отказался от какой-то должности. Видно, пустая общественная синекура. Непонятно только, чего парни приняли это к сердцу.

Он подобрался поближе.

- А причина какая?

- Семейные обстоятельства.

- Ах, как жаль!

- Да, нехорошо вышло. Теперь ломают голову, кого послать.

- Ну хоть Монтойя точно летит…

Андрей пошатнулся, будто его ударили. Парни спрыгнули с тротуара, и он чуть было не кинулся следом, чтобы схватить за грудки и вытрясти подробности. В последний момент сдержался – в этом не было нужды. Имя Соледад Монтойи сказало ему всё, и его прошиб ледяной пот.

Андрей сполз рядом с каким-то сквером. Упал на скамью. Вокруг сновали и шумели люди, но он не слышал ни звука. Только грохот собственных мыслей. «Боже! В каком коконе я жил, не знал того, о чём болтают на перекрёстках!» В голове будто сложился паззл, он понял, о чём вели речь ребята из авиакосмического амистада.

На постройку звездолёта и его испытания уйдут почти два года. Только-только окрещённый «Аманесер» ещё рос, как в люльке, на орбитальных стапелях, но будущий экипаж его - двести пятьдесят человек - уже отбирали среди добровольцев со всего мира, чтобы готовить к первому межзвёздному перелёту. Капитан корабля был известен - Соледад Монтойя, та самая командующая, что спасла их с Даном. Андрей мельком видел её в свой последний день на «Эрнесто Геваре», затем многажды по телевидению. Статная женщина с лицом античной богини и ухватками космического волка. Один из лучших офицеров рохийского флота, она поведёт корабль к звёздам.

Должность командира экспедиции, который будет координировать работу учёных и гражданских специалистов, оставалась свободной. Андрей, живя последние месяцы в своём отдельном сумеречном измерении, не вникал, кого пророчат на это место.

«Гады! Как они могли предложить такое Дану?! А как же я?!» Будто забыв, что Дан отказался, он трясся от запоздалого ужаса. За первым звездолётом полетят другие, но «Аманесер» - это билет в один конец, путь без возврата. Световые годы, прошитые лишь тонкой ниточкой квантовой связи, пролягут между кораблём и Землёй. «Дан отказался, отказался, всё хорошо», - пытался успокоить себя Андрей.

Но сам против воли уже примерял место командира экспедиции к Дану. Первопроходчество, стойкость, риск – Дану это по нраву и по плечу. Ничего удивительного, что о нём подумали первым. Дан сам наверняка думал. Не мог не думать. «Хотя бы о том, - отчётливо произнёс голос внутри, - что он будет делать после постройки звездолёта». В «Целесте» работа всегда найдётся, но амистад – вотчина Куэнты, два медведя там не уживутся. Андрей заскрипел зубами от злости на себя: он увяз в своих страданиях и проглядел драму, которую бок о бок с ним переживал Дан. «Я отнял у него мечту. Я и есть те самые «семейные обстоятельства». Кандальное ядро, повешенное на Дана чувством вины.

Андрей едва не застонал вслух. Выхода не было. Он не мог потерять Дана, но тайные сожаления, как ржа, разрушат их союз. «Почему он отказался? Может, дело не во мне?»

Когда Андрей ворвался в дом, Дан уже вернулся с работы и шелестел на кухне пакетами с едой.

- Где ты пропадал, мой милый? Я тебя потерял.

- Я знаю, что вы отказались! - выпалил с порога Андрей. – Почему?!

Дан кинул на него короткий взгляд и не стал притворяться, будто не понимает о чём речь. Высыпал фрукты на поднос и спокойно ответил:

- Звёзды – это прекрасно. Но отнюдь не все жаждут отправиться на металлической скорлупке туда, куда Макар телят не гонял. Я, например, не хочу. Поэтому и отказался.

- Врёте! Я знаю, что хотите!

- Телепатия, мой хороший? – кротко осведомился Дан.

- Почему вы отказались? – наступал Андрей.

Дан наконец оставил продукты в покое. Потёр усталым жестом лицо, но, когда снова взглянул на Андрея, развёл губы в улыбке и попробовал отшутиться:

- Стань я командиром экспедиции, рохийцы звали бы меня «команданте». Вынести такое выше моих сил.

- Вы можете говорить серьёзно?! – крикнул Андрей. Он чувствовал, что идёт вразнос от гремучей смеси внутри – ярость, стыд, страх потери. Хотелось плакать и крушить всё вокруг. Дан молча смотрел на него, и Андрей, не выдержав, кинулся прочь.

- Андрей! – Дан выскочил следом, застыл в дверях.

Андрей захлопнул за собой калитку. Сквозь звон её вдруг донеслось: «Я люблю тебя!» Дыхание перехватило, он вздрогнул и, не оборачиваясь, помчался вдоль пустой улицы. За ним летело, стуча в висках: «Потому что я люблю тебя».

Андрей не понял, как после метаний по запутанным улочкам предместья оказался у подножия хвойных холмов – ноги сами принесли его туда. Где-то неподалёку раздались голоса и заливистый смех. Андрей очнулся, как от толчка. В сгущающихся сумерках он карабкался по тропинке среди высоких сосен. Впереди мелькнула гуляющая парочка. Помешательство его иссякло, и будто магнитом, потянуло домой, к Дану. «Нет, - подумал он. – Я не могу прийти с пустыми руками. Мне нужно что-то решить».

Тропки быстро тонули в темноте. Андрей свернул в сторону и опустился прямо на усыпанный хвоинками склон. Прижался спиной к шершавому стволу. Внизу, в просветах деревьев золотились огни вечернего города. Над головой сверкали первые звёзды. Андрей глубоко вздохнул – с него будто спадала, трескаясь и осыпаясь, скорлупа, в которой он жил всё это время. Мир воспринимался остро и ясно. Воздух, полный пряных весенних запахов. Тёмный полог леса, позолоченный искрами далёких городских фонарей. Любовь Дана, что обнимала его, как тёплый невидимый плащ. «Можно преодолеть всё, когда ты любим».

Он пришёл сюда, чтобы подумать. А сам не думал ни о чём – лишь слушал, смотрел и дышал. Но когда Андрей спустился вниз, и кеды его застучали по мостовой, он понял: Иравади был прав. «Я знаю, что делать».

Ночное веселье центра города едва докатывалось до тихой окраины. Только шорох его шагов. Андрей прикрыл за собой калитку и замер. Что это?! Фонарь не горел, но в саду было странно светло. Миндаль расцвёл, понял он. Кипенно-белый факел освещал ночь. Андрей вобрал полную грудь сладковатого аромата и вошёл в дом.

Утром, за завтраком он сказал Дану:

- Мне нужно с вами поговорить. Сегодня, после вашей работы. Хорошо?

Ложечка, которой Дан размешивал кофе, перестала стучать. На лице Дана мелькнуло странное выражение.

- Я… постараюсь вернуться пораньше, - ответил он.

Дан вернулся – ещё пяти не было. Андрей едва выпил чаю после занятий и копошился в гостиной, когда хлопнула дверь и раздались шаги. Он удивлённо вскинулся на высокую фигуру в дверях.

- Вы так рано…

- Я уже успел побывать на орбите и вернуться. Хватит на сегодня. Начальник я в конце концов или нет? – Дан прошёлся по комнате, размашисто жестикулируя. Голос его звучал слишком громко.

«Он боится, - понял вдруг Андрей. – Боится узнать, что я скажу ему». Дан опустился на диван, деланное оживление тут же стекло с его лица, он взглянул на Андрея через разделяющее их пространство.

- Ты хотел поговорить, - напомнил Дан тихо.

- Да…

Андрея тоже забил мандраж. Решалась вся их жизнь, сколько её ни есть. Он неловко подошёл к Дану, хотел присесть рядом, но Дан, напряжённо следивший за его приближения, вдруг вздохнул прерывисто и, обхватив его за бёдра, притянул к себе. Уткнулся головой ему в живот и притих. На миг Андрей замер от неожиданности, затем неуверенно скользнул пальцами по ткани пиджака, выше, зарылся в густую тёмную шевелюру. Дан задышал чаще и уткнулся крепче, будто бодаясь. «Боже, как давно мы не ласкали, не прикасались друг к другу…»

- Андрюша, - горячее дыхание щекотало сквозь майку, - я знаю, у нас неладно последнее время. С тобой, со мной, везде, - Дан оборвал себя. – То, что ты хочешь мне сказать, как-то связано со вчерашним?

Андрей заставил себя перестать перебирать тёмные пряди и после паузы произнёс:

- Вы ещё можете согласиться. Можете возглавить экспедицию. Увидеть новый мир. Ещё не поздно.

- Хочешь избавиться от меня? Не выйдет. Мне не нужен новый мир, если там нет тебя.

Андрей набрал в грудь воздуха и будто шагнул с обрыва – со знакомого берега в неведомое будущее.

- Я там буду. Мы будем вместе. В шести световых годах отсюда.

- Что?!

Дан вскинул голову и попытался вскочить. Но Андрей удержал его, надавив ладонями на плечи. Заговорил быстро:

- «Аманесер» улетает навсегда, там есть квота для молодых, двадцатилетних. Мне будет как раз столько к моменту старта. Я не хуже своих сверстников, и здоровья мне хватит. Я подам заявку как ксенобиолог. Думаю… уверен, её удовлетворят. Звёздный проект кое-что мне задолжал. К тому же, - голос его стал отчётливей, - по правилам, пары не разбивают. Тем более пару командира экспедиции.

В глазах Дана мешались растерянность, потрясение – и гнев.

- Андрей! Ты понимаешь, о чём говоришь?! Это не шутка!

- Шутка? Ну да, я так весело живу, что обхохочешься, - намёк заставил Дана побледнеть и закусить губу. Андрей, наоборот, успокоился и почувствовал уверенность: он поступает правильно. – Мстислав Александрович! Мы оба многое потеряли. Вы – положение, концерн, я –футран. Начинать всё сначала не новость, многим приходится это делать. Но мы… были чересчур известны. Нам не дадут забыть о том, что мы утратили. В университете хорошие ребята, я дружу со всеми, но знаете, как они смотрят… Все знают, что произошло в Лабиринте Ночи, но никто ни разу не обмолвился об этом, молчат, как о верёвке в доме повешенного, просто смотрят, так смотрят, жалеют. Для них я когда-то был на вершине, по сравнению с которой моя теперешняя учёба, биология, опыты кажутся неважными. Но это важно! То, что было, осталось в прошлом, и я не хочу им больше жить, но здесь – от него никуда не деться, - Андрей перевёл дыхание и произнёс. – Нам обоим нужен новый мир, новёхонький, где прошлое не имеет власти и для всех всё впервые. «Аманесер» летит как раз туда.

Дан притянул его совсем близко. Андрей стоял между его колен, как стоят дети, но, уперев ладони в плечи, смотрел сверху вниз. В запрокинутое шальное лицо.

- Это первый полёт. Это так опасно, мой милый.

- Будь вы один, вас бы это не остановило, - усмехнулся Андрей.

- Но шесть лет…

- Шесть лет пройдут на Земле. По корабельному времени – чуть больше года, - Андрей ответил машинально. Но спину его вдруг продрала дрожь, сердце бешено заколотилось. Чудеса релятивистики, которые он зубрил по школьным учебникам, вот-вот ворвутся в его жизнь. Глаза Дана полыхнули огнём, выдавая – он чувствует то же. Ветер пространства-времени, ворвавшись в распахнутое окно, закрутился по комнате. Пах он цветущим миндалем.

- Мы покинем всё это, - Дан кивнул на белоснежную цветочную кипень в саду, - навсегда.

- Мы увидим новый мир, - ответил Андрей. – Увидим его чудеса и диковины, и будем там вместе, - он чувствовал, как Дан дрожит под его руками, будто натянутая струна. Андрей обхватил его лицо и приник губами к горячему лбу. – Мстислав Александрович! Ведь мы увидим? Правда? – голос его сломался.

Дан вскочил, сминая его в объятии.

- Святая правда! Мы полетим и увидим, моя любовь.

Хлопнула оконная рама. Не воображаемый, настоящий весенний ветер ворвался внутрь. Разметав со стола, швырнул в них листья белой бумаги. Они отпрянули друг от друга, а затем с хохотом бросились поднимать распечатки.

Когда собранная стопка водворилась на пыльную столешницу, Андрей, будто впервые, окинул взглядом гостиную и с чувством произнёс: «Ну у нас и срач!» «Есть такое», - поддакнул Дан. Домашнее хозяйство они не то чтобы забросили, но подзапустили: Дан был занят, Андрей манкировал.

Следующие пару часов дом сотрясала генеральная уборка. Всё мылось и протиралось. Выуженная из-под кровати уборочная «черепашка» сбилась со всех своих шести ног и возмущённо гудела. Но когда последнюю коробку зимнего хлама выбросили в контейнер, вычищенный домик их засиял, как из хрусталя.

На очереди воздвиглось приготовление ужина. Разговор вился, не замолкая, - над погодой, новостями, рецептами. Только о принятом решении больше не было сказано ни слова. Они решили отправиться к звёздам и спорили из-за приправы к курице.

Когда на тарелках остались лишь рожки да ножки, и Дан, сгрёбши посуду, принялся загружать её в сервисный блок, Андрей вышел на террасу. Присел на ступеньку. Уже стемнело, и доносящийся с улицы лиловый фонарный свет мешался с бледным сиянием миндаля. В вышине серебрились весенние созвездия. Запрокинув голову, он всматривался в бисерный яркий узор. «Теперь это не просто ночная картинка над головой, это наша судьба».

Позади раздались шаги, и Дан опустился рядом. Андрей подвинулся, высвобождая ему место. Некоторое время они молчали.

- Звезду Барнарда невооружённым глазом не увидеть, - сказал наконец Дан. – А в телескопе она – алая искорка. Телескоп… Гм! – Дан вдруг умолк.

«Кажется, я знаю, что мне подарят на день рожденья».

- Каково это, - задумчиво произнёс Андрей, - жить под лучами красного солнца? Это похоже на Марс?

- Нет, совсем не похоже. На Марсе железистая пыль, из-за неё свет становится кровянистым. На планете алого солнца свет розоватый, с палевым жёлтым отливом. День будто вечная заря. Как сказал бы поэт, розовоперстная Эос из мрака восстала, - процитировал Дан.

- Эос… - повторил Андрей, перекатил на языке слово как прозрачный леденец. – Хорошее название!

- Ты о чём? О! – до Дана дошло, и он подпрыгнул на ступеньке. – Чёрт! Андрей! Ты прав. Планета-то ещё безымянная, и Эос – в самую точку. Держу пари, если предложить, название приживётся и ещё как. Ты гений, мой милый!

- Вы тоже, - скромно разделил лавры Андрей.

Дан фыркнул. Беседа притихла, они сидели рядышком, молча и вслушивались в шелест ветвей, шаги редких прохожих. Вдыхали будоражащие запахи ночи. Дан будто ненароком придвинулся ближе, и у Андрея по спине пробежала дрожь. Он прикусил губу, чтобы скрыть участившееся дыхание. В теле его, как в деревьях окрест, забродили весенние соки. «Мы так долго не были вместе, - подумал он. Словно нечаянно коснулся Дана и отдёрнул ладонь, тот полыхал, как домна, - …и, похоже, мне за это отмстится». Андрей улыбнулся в темноте.

- Андрюша! Пойдём в дом, - голос Дана звучал низко.

- Спать что ли? – прикинулся дурачком Андрей. – Да рано ещё!

- Не спать, - напряжённо ответил Дан и повторил. – Пойдём в дом.

В тоне его приказ, мольба, надежда и страх образовали такую шипучую смесь, что Андрей, не выдержав, прыснул и покатился со смеху. Вскочил на ноги и, скорчив серьёзную мину, отсалютовал:

- Как скажете, мой команданте.

Дата добавления: 2015-08-10