Глава 28. Лабиринт Ночи.

Сердце рвалось из груди. Голова кружилась так, что Андрею казалось – он всё ещё мчится стремглав сквозь дымный сумрак. Самоубийственный полёт к смутным очертаниям башни – единственному ориентиру, который он различал после того, как померкли огни – вёл к катастрофе. Но вот – он стоит, задыхаясь, посреди стальной глади крыши, и Дан сжимает его в объятиях, склоняя потрясённое лицо.

Дан! Присутствие его здесь было чудом из сказки. Страшной сказки, где гонятся по пятам чудовища. Дан разомкнул губы, намереваясь что-то произнести, - и в этот миг всё вокруг затопил сверкающий белый свет. Громкий, усиленный динамиком голос загрохотал будто внутри сознания:

- Ни с места! Иначе мы откроем огонь. На колени. Руки за голову.

На миг Андрей ослеп от беспощадного сияния. Дыхание перехватило, когда Дан прижал его крепче, заслоняя собой. Он заставил себя разжмуриться – фигуры в тёмном неслись на них в вихре железного топота и надрывных криков. Дан смотрел, как накатывают охранники, и не двигался, будто решив подчиниться приказу. Андрей напрягся в его руках. Они пробыли вместе совсем чуточку, и их опять разлучают. Навсегда.

Нет! Он рванулся, почти физически чувствуя, как вымётывается наружу бешеное отчаяние, ускоряя ход времени и событий. Толкнул что было сил Дана в грудь – к авиетке.

- Внутрь! Быстрее!

Дан покачнулся, налетев на выступ люка, но устоял на ногах и, словно наконец опомнившись, вскочил в салон, мощным рывком втащив его следом. Снова непонятно замешкался у входа. Тёмные силуэты, рассекая ослепительный океан света, бежали прямо на них. Андрей, трясясь от напряжения, из-под руки Дана в последний миг задраил дверь. Тут же её сотрясли глухие удары.

- Я поведу, - прохрипел он и кинулся к сиденью.

Мерцание голографической панели управления едва угадывалось в затопившем авиетку сиянии прожекторов. Андрей бросил машину вперёд и вверх. Непонятный рубиновый сполох сверкнул за окном, но авиетка уже свечой взмывала в небо. Андрея втиснуло в сиденье. Он услышал, как смело с ног Дана, и тот, цепляясь, пытается встать, снова падает. Кровь грохотала в висках, перегрузка навалилась плитой. Затем авиетка вырвалась из слепящего круга прожекторов, и нахлынул полумрак.

Андрей, скосив глаза, различил, как стремительно уменьшается внизу облитая белым сиянием пятиконечная постройка тюрьмы. Огненный плотоядный цветок. Из сердцевины рвались тонкие пурпурно-красные тычинки. «Плазмомёты!» – с опозданием понял он. По ним стреляли. Из ручного оружия их было уже не достать, но желудок собрался в комок.

Набрав высоту, Андрей выровнял авиетку. Его, не пристёгнутого, чуть не швырнуло на лобовое стекло. Дан глухо выругался позади. Протиснувшись, упал на соседнее сиденье. Он тяжело дышал, на левой скуле алела ссадина.

- Андрей! Дай я, - бросил надтреснуто.

- Сейчас, - пробормотал Андрей. Язык ворочался с трудом, голосовые связки свело тем же спазмом неимоверного напряжения, что скрутил всё тело. – Сейчас-сейчас, - повторил он. Дан лучше водит, пусть он следит за полётом, но надо задать направление – к чернеющей на юге горной гряде. К Лабиринту Ночи.

- Пусти, я сказал! - сорвался вдруг Дан.

Андрей охнул от неожиданности, когда тот схватил его и, стащив, занял пилотское место. Андрей потёр плечо, куда впились сильные пальцы, и открыл было рот – обговорить план бегства, но, когда он взглянул на Дана, слова застыли в горле.

Дан склонился над панелью управления, и серебристое голографическое свечение чётко обрисовывало его резкий профиль в прозрачной наледи респиратора. После размытого сумрака и слепящего света Андрей впервые увидел Дана так ясно. Впервые после полугода разлуки, и происшедшая перемена тяжело поразила его.

Дан исхудал, угловатые скулы рвали кожу. Казённая стрижка и тёмная простая одежда изменили его сильней, чем сделал бы грим. На лице застыло незнакомое выражение свирепой сосредоточенности. Андрей закусил губу, ясно почувствовав: Дан – рядом, живой и настоящий, но полгода, прожитые порознь: им – в тюрьме, а Андреем – в неведении, материализовались в незримую преграду, которую придётся преодолевать. Да только если ли время?!

Андрей тревожно обернулся – тюрьма позади превратилась в искру. Авиетка ножом вспарывала ночь, чуть подрагивая от набранной сумасшедшей скорости. И тут янтарный столбик спидометра пополз вниз – Дан сбавлял ход.

- Что вы делаете?! За нами наверняка гонятся!

Дан оторвался от панели управления и бросил на него странный взгляд.

- Пока нет, но скоро будут.

- Тогда зачем?!..

- Андрей! Послушай меня, - Дан повернулся к нему и сделал движение, будто хотел дотронуться, но затем просто упёрся рукой в спинку сиденья. Ровное сияние приборов ртутным блеском перекатилось по плёнке маски, скрадывая выражение лица. – Послушай меня, - хрипло повторил он и умолк на миг, а когда заговорил, голос его зазвучал напористо и чётко, как на плацу. – Сделаем так. Я посажу авиетку и включу фары, чтобы нас быстрей заметили. Выйду наружу, ты – останешься внутри. Ты должен оставаться внутри, что бы ни происходило. Это первое. Второе: делай всё, что тебе скажут. Сейчас, - Дан помедлил, – и потом тоже. Могут потребовать молчать или, наоборот, выступить с публичным заявлением. Тебе придётся это сделать. Понимаешь?

- Нет… - потерялся Андрей. Голова от нервной натуги соображала плохо, и он захлебнулся, когда вдруг понял. - Вы решили им сдаться?!

- Мне следовало сделать это ещё на башне. Но ты заметался, и я не рискнул, охрана могла открыть огонь на поражение.

- Заметался?! – опешил Андрей. - Вы не слышали, что я сказал? Вас хотят убить! Костов практически проговорился. Он…

- Я знаю! – оборвал его Дан, повысив голос. – Как, по-твоему, я оказался на башне?! Они уже пытались, но не вышло.

- Но теперь … в пустыне … они доведут до конца, они вас… - Андрей споткнулся, не в силах закончить. Ему всё ещё казалось, Дан не понимает, что нависло над ним. Дан задержал на нём долгий, в серо-стальных бликах взгляд и в наступившей тишине отчётливо произнёс:

- Я не просил тебя ехать на Марс. Тем более не просил – прорываться в тюрьму. Раз уж ты здесь, Андрей, делай, как говорю. А я… - скулы Дана заострились. – Это моя судьба, - закончил он, выделив «моя» с таким злым напором, будто ударил кулаком в лицо.

Отвернулся и снова склонился над пультом, который под его пальцами послушно заиграл радужными огнями. Авиетка, нырнув носом, пошла на посадку. Далёкая песчаная темь пустыни вычернила стекло.

Андрей схватился за подлокотники, чтобы удержать равновесие. Надо было немедленно что-то сказать, но он был так потрясён, что не мог издать ни слова. В последние часы, полные страха за Дана, воображение его рисовало дюжины опасностей, десятки вариантов, но такое – просто не приходило в голову: Дан отказывается бороться и собирается сдаться властям, на верную смерть. Да что с Даном такое?! В себе ли он? «Я совсем не понимаю его, - подумал Андрей в смятении. – Он будто скрыт за тёмным стеклом и смотрит на меня как на чужака». Горькая слюна наполнила рот. Что Дан испытал в заключении? Неужели он сломлен и хочет умереть?..

- Мстислав Александрович! Не делайте этого, - с трудом проговорил Андрей.

Дан, не глядя на него, качнул головой – то в жесте отказа, то ли отмахиваясь. Губы его были плотно сжаты. Авиетка вписывалась в глиссаду посадки, вспыхнул белый искристый свет фар, вычерчивая неровную поверхность в скальных обломках. «Вот тут всё и произойдёт, - пронзила мысль. – В этой пустыне, посреди этих камней. А я буду сидеть в машине и смотреть, как его убивают». Андрей до последнего штриха представил картину. Но вместо ужаса на него нахлынул такой гнев, что кровь запульсировала в висках. Как Дан может так с ним поступать!

- Не делайте этого! – выкрикнул он.

Дан будто не слышал, закаменев над пультом. Андрей подался вперёд и, размахнувшись, ударил ладонями сквозь панель управления. Голографическое изображение пошло волнами, будто взбаламученная вода. Авиетка завихляла, вывалив на экран ворох вопросительных знаков, и спуск рывком прекратился. «Ты что творишь?!» - прошипел Дан, отталкивая его. Несколько мгновений они ожесточённо боролись за управление, разбрызгивая по кабине призрачно-голубые утопленнические отсветы. Затем Дан схватил его за плечи и с силой отшвырнул в сторону.

Андрей лязгнул зубами, ударившись затылком о выступ двери. Дан метнул в него дикий взгляд и склонился на пультом, обуздывая рыскающую авиетку. Голова гудела от удара. «Мне с ним не справиться», - понял Андрей. В эту минуту его душила лютая злоба. Он хотел спасти Дана больше жизни и ненавидел его каждой клеточкой души.

- Хотите умереть?! Так зачем ждать! Сделайте всё сами! – Андрей грохнул кулаком по стальной пластине двери. Вторая такая же находилась со стороны Дана. – Высоты убиться хватит. Прыгайте! Ну! А я - следом, - в тёмном порыве добавил он. - И всё шито-крыто – ни вас, ни свидетеля.

- Андрей! Хватит! – Дан наконец подчинил авиетку, и та снова устремилась вниз.

- Хватит?! Не можете вытерпеть меня и те минуты, что остались? Ну, ладно…

Рука Андрея сомкнулась на стальном холоде рукояти, проворачивая её и толкая дверь наружу – в чёрную кипящую бездну. Стылый ветер с размаху ударил в лицо, высекая слёзы, закрутился в кабине вихрем. Дан с коротким криком кинулся закрывать дверь через пульт. Но прежде, чем он успел это сделать, Андрей крутанулся на сиденье, и ноги его провалились в пустоту. Набегающий воздушный поток схватил его за щиколотки, тяня назад и вниз.

- Нет!!

Андрей, держась за острые края входа, обернулся и встретился взглядом с Даном. Тот смотрел на него тёмными расширившимися глазами и, подавшись к нему, замер, будто боясь вздохнуть.

- Всё-таки нет? – с неестественным спокойствием произнёс Андрей. – Тогда – поднимайте авиетку! Иначе я спрыгну. Ну же! – подтолкнул он, и Дан, как в трансе, почти не глядя, дотронулся до мерцающего свитка панели. Авиетка не поднялась, но выровнялась, мчась на одной высоте, в двадцати метрах от поверхности.

Андрей покрепче ухватился за полированные края проёма.

- Осторожней! – бурлящий в кабине ветер приглушил крик Дана.

Андрей услышал собственный смех. Авиетка неслась сквозь ночь, разрывая её стальными боками и конусом белого света. За пределами его бесновалась непроглядная темь, скрывая идущих по пятам убийц. «Осторожней!» Как смешно!.. Всё равно что просить «не простудись» посреди урагана.

Ещё один залп истерического хохота вырвался из его горла, - и оборвался, вбитый в лёгкие остервенелым ударом встречного потока. Андрей закашлялся, смаргивая слёз. Заскрёб пальцами по гладкой стали. Напор ветра сминал его, и с обморочным ударом сердца он понял, что медленно съезжает с сиденья. Андрей изогнулся, пытаясь удержаться на месте, но вместо этого ускорил движение. Порыв чёрного ветра залепил глаза, он не разбирал ничего, только чувствовал страшное неостановимое скольжение вниз, в пустоту.

Андрей закричал.

В тот же миг сильные руки схватили его и рывком втащили внутрь. Прижимая его к себе, Дан перегнулся и с лязгом захлопнул дверь, отсекая буйство ветра. Наступила неподвижная тишина. Они повались на сиденье. В выстуженном пространстве кабины шумное дыхание их, вырываясь из груди, соединялось в тонкие светлые клубы пара.

- Боже мой, Андрюша… - Дан прижал его крепче.

Андрей прерывисто вздохнул. «Андрюша»! Наконец-то! Он был притиснут спиной к груди Дана и не видел его лица, но все перемены, избороздившие его, больше не имели значения. Дан был прежним. Андрей обхватил сжимавшие его руки, шепча: «Мстислав Александрович…»

- Андрюша!.. – повторил Дан напряжённо, дыхание его взволновало волосы на затылке. – Я знаю, как это тяжело. Мне тоже … тоже надо так много тебе сказать, спросить… Но выбора нет, мой милый, времени не осталось. За нами идёт погоня. В тюрьме нет летательных машин с вооружением, и выслали обычные патрульные суда, - Дан говорил так уверенно, будто знал наверняка. – Но они связались с военной базой на Фарсидском нагорье. Когда сюда прибудет штурмовой катер, он оставит от авиетки оплавленный металл, а от нас – ничего. Мы должны сдаться до того, как это произойдёт.

Андрей дёрнулся в сильных объятиях.

- Сдаться?! Вы опять?!.. Вы же знаете, что они вас…

- Мне не спастись, мой милый, - спокойно ответил Дан. – Но ты – должен выжить.

Андрей прикусил губу. Вот, значит, как. Дан сдаётся, потому что думает о нём. Но ведь он тоже думает о Дане! Андрей приник плотней и безжалостно произнёс:

- Я свидетель и знаю слишком много. Почему вы уверены, что, если мы сдадимся, меня не убьют вместе с вами?

Как ни был Андрей напуган, по-настоящему он не верил в такой исход. Будто у него имелся талон на бессмертие, который выдают каждому в семнадцать лет. Дан об этом не знал и явственно вздрогнул:

- Они не осмелятся, ты слишком известен.

- Чепуха! Делов-то инсценировать аварию. Ещё один безмозглый спортсмен, разбившийся насмерть, гоняясь на авиетке.

- Нет, - сказал Дан, но в голосе его прятался страх. – Другого пути нет, нам некуда бежать, - он будто убеждал сам себя.

Андрей раздул ноздри. На сиденье, где они прижимались друг к другу, пульт отбрасывал радужное мерцание. Авиетка мерно летела сквозь ночь, полная ровного света, и тихая, как колыбель. Но Андрей чуял, как утекает бесценное время.

- Нам есть, куда бежать! - он вывернулся из рук Дана и взглянул ему в глаза. – Есть, - впечатал ладонь в глянец выгнутого ветрового стекла, смотрящего прямо на юг.

- Лабиринт Ночи?!..

Андрей покачал головой.

- То, что за ним. Плато Солнца!

- Рохийская зона влияния… – глаза Дана зло сверкнули. – Забудь про своих «красных». Они пальцем о палец ради нас не ударят.

- Это не так! Во всяком случае, - отчаянно добавил Андрей, - они вас не выдадут, иначе потеряют лицо перед своими сторонниками во всей Экумене. Мы должны бежать к рохийцам и просить убежище. Мстислав Александрович! Пожалуйста! Нельзя терять время, - Андрей, будто подталкивая лёт авиетки, вдавил ладонь в стекло. На тёмном фоне перстень-фиор сверкнул гранатовым и синим.

Дан мотнул было головой. Но вдруг замер, уставившись на игру граней. Глаза его распахнулись.

- Ты – гражданин Альянза Роха?!

- Что?.. – смешался Андрей. – Нет! Просто вступил в амистад «Барселоны», – в нервном возбуждении он прихлопнул ладонью. Время утекало, как кровь, а Дан упёрся рогом в своём дурацком самопожертвовании. Никакая «Барса» не будет ему нужна, если Дан не переживёт эту ночь.

- Вступил в амистад?! – Дан чуть не ударился головой о потолок кабины. – Но это и значит получить гражданство! Другого способа у них нет.

Несколько мгновений Дан с непонятным шальным выражением смотрел на Андрея, будто просчитывая что-то в уме. Затем схватил его под руки и усадил на место, а сам вернулся на сиденье пилота. Пальцы его, как на пианинном концерте, пробежали по индикаторам панели. Авиетка, басовито загудев, вздрогнула и на предельной мощности рванулась вперёд, словно энергия, забившая в Дане, передалась механизму.

- Куда вы?!.. - Андрей ничего не понимал.

- Куда ты и хотел, мой милый! До Сьюдад-Боливара нам не дотянуть, но сойдёт любой рохийский посёлок, где есть администрация, - Дан повернулся к нему с лихой улыбкой, и Андрей прочёл наконец выражение его лица, озарённого надеждой. – Рохийцы себе на уме, но своих не бросают никогда. Тот, кто рискнёт напасть на их гражданина, будет иметь дело со всей политической и военной мощью Альянза Роха. Они защитят тебя!

«При чём тут я?!» - хотел завопить Андрей, но протест утонул в горячей волне облегчения: пусть Дан думает, как хочет, главное – он больше не собирается гибнуть. Теперь бы преодолеть ущелья Лабиринта Ночи. А там – Дан в безопасности. Спасён! Авиетка шла на полной скорости, но Андрей всё равно взмолился.

- Пожалуйста! Быстрее!

- Ты прав. Нам стоит поторопиться, - изменившимся голосом ответил Дан, бросая взгляд назад. На тёмном фоне загорелась яркая точка. Одна, потом другая. Две машины, пронзая тьму фарами, настигали их.

- Может … это не за нами? – Андрей, упёршись коленями в сиденье и держась за спинку, пытался разобрать, что происходит позади. Огни казались далёкими. Раскалённые добела иглы, воткнутые в плотный мрак. Глухая ночная тьма застилала небо и землю. На много километров вокруг не виднелось ни единого проблеска света, будто они перенеслись в прошлое, когда на Марс ещё не ступил человек. Дикая безлюдная местность. Приборы уверяли – вот-вот под днищем авиетки вздыбится Лабиринт Ночи, но и его отроги тоже тонули во тьме. Мир словно закрасили чёрной краской, не было видно ни зги. Только мелкая вибрация мотора, из которого Дан выжимал мощность до капли, убеждала – они движутся. Волчьи огни гнались следом.

- Может, это просто… – не в силах отказаться от надежды, пробормотал Андрей и умолк. Просто – кто? Полуночные путники? Контрабандисты как в кино? Казалось несправедливым, что, проведя сквозь угрозы и опасности, в решающий момент удача им изменила.

Дан кинул на него короткий взгляд и ничего не ответил. Но Андрей почувствовал, как авиетка разворачивается на несколько градусов, меняя курс. Спустя миг, яркие парные огни, дёрнувшись в сполохе виража, повторили их маневр. Ещё дважды Дан менял направление движения. Каждый раз огни сдвигались следом, словно связанными с ними невидимой нитью. «Всё-таки погоня…» - похолодел Андрей.

- Андрюша, - раздался негромкий голос Дана.

- Что?

- Пристегнись.

Андрей, не спрашивая, зачем это нужно, опустился на место и неловкими пальцами выпустил упругие ленты из пазов. Ремни сдавили грудь. Он высунулся в проход, не в силах отвести глаз от сверкающих за тёмной пластиной заднего стекла искр.

Несколько минут ничего не происходило. Кабину наполняло пепельное свечение приборов, тихо потрескивавших статическим электричеством. Шея от неудобного положения затекла. Андрей тряхнул головой и понял – огни увеличились в размерах. Несмотря на все усилия Дана, пытавшегося прибавить и так предельную скорость, преследователи настигали их. «Должно быть, у них мощные машины, не чета нашей таксишке», - подумал Андрей. Дышать стало трудно, будто респиратор сломался.

Дан, заметив то же, что и он, выругался ровным невыразительным голосом. Андрею казалось, события развёртываются, словно в дурном сне, когда враги нагоняют неспешно и неотвратимо, а ты ничего не можешь поделать, и остаётся лишь с разрывающимся сердцем смотреть, как, разгораясь, растут чужие огни, секут стекло льдистыми бликами, затопляют белым сиянием фар, нацеленным на их авиетку, будто копьё. Из-за световой пелены проступили стальные хищные контуры.

До Андрея донёсся рваный шум. С задержкой он понял, это его собственное дыхание. Машины преследователей, шедшие, как по линейке, нос к носу, рванулись в стороны, расходясь лезвиями ножниц и разрывая световую завесу пополам. На несколько мгновений Андрей потерял их из виду. Затем снова увидел за пластиной окна – не уже не заднего, боковых. Их взяли в тиски.

Стёкла авиетки, непрозрачные извне, не позволяли преследователям разглядеть их. Но Андрей всё равно с трудом заставил себя не отшатнуться, когда за тонкой стеклянной перепонкой, на расстоянии метра выплыла стальная махина со скошенным носом и тяжёлыми выступами отбойников. Вторая такая же – мчалась со стороны Дана.

Андрей попытался поймать его взгляд. Воодушевление сошло с лица Дана, сменившись гипсовой неподвижностью. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Дан дрогнул уголками напряжённых губ в невозможной попытке улыбнуться и ободрить его. Затем перевёл взгляд на бледное озерцо маршрутизатора, показывавшего их положение на местности, и попытался ещё раз безуспешно пришпорить авиетку. Никто не произнёс ни слова. Реальность накатывала на них, грозя захлестнуть и потопить, и планы больше не имели значения. Оставалось лишь отдаться потоку событий, хватаясь за соломинки возможностей, которые тот мог принести.

Преследователи по-прежнему неслись вперёд, зажав их с боков. Сюрреалистическая стальная тройка. Андрей различал каждый шов на металлическом корпусе машин погони. Вздымавшиеся гребнем фонари кабин были темны, порождая пугающее впечатление, что внутри никого нет, и машины, словно взбесившиеся автоматы, теснят их по собственной воле. Андрей заметил, что, как и говорил Дан, на блестящих боках не было тёмных врезок оружейных портов. «Вооружения у них нет, - попытался рассуждать он. – Высунуться и стрелять из ручного оружия на такой скорости нельзя. Что они могут нам сделать?»

И тут одна из машин ушла вверх, набрав высоту, и пропала из виду. Андрей закрутил головой, не понимая, что происходит. Спустя миг авиетку потряс страшной силы удар. От оглушительного грохота, прокатившегося по стальным переборкам, заломило зубы. Андрея подбросило на месте и, казалось, дёрнуло во все стороны одновременно, раздирая на части. Если бы не эластичное перекрестье ремней, он разбился бы в кровь. Авиетка, по которой, будто кувалдой, саданула днищем машина преследователей, провалилась на несколько метров вниз и закрутилась вокруг оси, как юла.

Дан, сыпля проклятиями, с трудом выровнял авиетку. Но тут же сверху обрушился второй удар, ещё сокрушительней прежнего. Металл затрещал, и на один ужасный миг Андрею показалось, корпус авиетки сейчас треснет, будто расколотый орех, и они рухнут в ледяную километровую пустоту.

Когда Дан наконец восстановил управление, вторая машина преследователей, державшаяся чуть в стороне, приблизилась, покачала обтекателями и, словно ухнув с горки, нырнула вниз, к земле. Фары её вырезали из тьмы острый удалявшийся конус света. Андрей понял: им приказывают идти следом, на посадку, иначе – их сомнут.

Руки Дана, подёрнутые голубоватым сиянием, лежали на объёмной панели. Дан кинул взгляд на маршрутизатор и, словно наконец прочёл там то, что ждал, выбросил ладони в отталкивающем жесте, посылая авиетку вниз.

- Мстислав Александрович! Нет! – Андрей едва узнал свой надорванный голос. Он не видел выхода, но знал одно – внизу Дана ждёт смерть. Лучше, уступив судьбе, быть сброшенными с высоты и погибнуть вместе, чем переживать муку расстрела. – Вы обещали! – выкрикнул он.

В кабинной полутьме лицо Дана казалось бледным пятном.

- Верь мне, - прочёл Андрей по губам.

Ещё один миг Дан смотрел на него, затем, подчиняясь нетерпеливому рысканью преследователей, авиетка окунулась во мрак, чёрным илом сгустившийся у поверхности. «Верь мне», - эхом отозвалось внутри, словно Дан повторил свои слова силой мысли. Страх, что Дан обманет и сдастся, продолжал терзать Андрея, но он больше не противился, до боли стискивая подлокотники. Быть может, Дан придумал выход?! «Пожалуйста, - попросил он неизвестно кого. - Нам так везло сегодня, и теперь нужно ещё одно последнее чудо». Грозное чудо, чтобы спастись.

От напряжения по затылку ползли немые мурашки, зато ниже шеи Андрей не чувствовал ничего, словно тело его истаяло в синеватом сумраке кабины. Пришлось направлять руку зрением, чтобы мазнуть, протирая, по запотевшему стеклу. Он готовился к долгому спуску, но свет фар шедшей впереди машины, а потом и их собственный, вдруг отразился от скальных круч.

В пылу смертельного противостояния Андрей не заметил, как они пересекли границу Лабиринта Ночи.

Воздушные суда, стремительно снижаясь, трёхзвенной цепью летели над нагорьем. Свет фар то проваливался в расщелины, то вспыхивал на обсидиановых выходах, что чернильно-чёрным стеклянистым напылением покрывали гранитные валуны. Лабиринту Ночи не было края. Глубоким рубцом лёг он вдоль экватора, разделяя север и юг. Древние вулканические породы, рождённые, когда планета была молода, просели от времени, растрескались запутанной сетью ущелий и необъятно гулких, будто готические нефы, каньонов.

На выстланное тьмой дно одного из них вели их, снижаясь, преследователи. Летевшая впереди машина по дуге устремилась вниз. Фары её горящим бикфордовым шнуром засверкали у самой земли и замерли, окутавшись клубами песчаной пыли. Дан повторил маневр, выписывая глиссаду посадки. Вторая машина висела у них на хвосте, сократив дистанцию, готовая в случае неповиновения столкнуть их вниз.

Тьма сгустилась крепче, когда они проникли в зев каньона. Неровный свет выхватил силуэт приземлившейся машины. Откинутый колпак и тёмные фигуры в шлемах с тупыми брусками плазмомётов. Андрея накрыла дурнота. Неужели это конец?!

Он обернулся к Дану, припавшему к пульту.

- Держись! – проорал тот.

«Держаться?! Что он задумал?» Авиетка чиркнула днищем по дымящейся пыли, когда Дан провёл её сквозь нижнюю точку посадочной кривой и, не снижая скорости, бросил вперёд. Глухо донеслись взбешенные вопли преследователей. Впереди выросла отвесная стена каньона, авиетка мчалась прямо на неё. «Вот что Дан выбрал!» - с бешено стучащим сердцем решил Андрей. Он не успел ужаснуться смерти, когда свет фар, отражавшийся от каменистой преграды, белым выпадом ушёл в незанятое пространство. Дан, заложив вираж, ворвался в высокую узкую расщелину, уходившую от основного каньона. «Что?! Зачем он? Плевать! Лишь бы прочь от убийц!»

После короткого замешательства идущая следом машина кинулась в погоню и нырнула за ними.

У Андрея сердце выскочило из груди, когда авиетка, встав на ребро, едва вписалась в крутой поворот. Стенка впадины, расчерченная отложениями горных пород, пронеслась в сантиметрах от глаз. Он не успел втянуть глоток воздуха, как Дан уронил авиетку на другой бок, преодолевая новый изгиб. Тесное ущелье петляло, поворачивая каждые несколько метров. Малейший промах вёл к гибели.

Ремни сильно врезались в тело, Андрея швыряло из стороны в сторону. Он хотел посмотреть на Дана, но не мог заставить себя отвернуться от лобового стекла ни на миг. Казалось, отведи он взгляд или моргни, и тотчас они разобьются насмерть. Авиетка на бешеной скорости прорывалась сквозь крутизну скальных излучин. Световой фарный ветер разгонял тени, вздымая их, будто завесы из тёмного шёлка.

По пятам мчалась машина преследователей, напружинив стальной нос для тарана. Бешеная круговерть поворотов пока спасала их от столкновения. Краем глаза Андрей уловил над ущельем зарницу – вторая машина поднялась в воздух и настигла их, летя поверху и отсвечивая металлическим днищем. Их снова гнали как дичь, перекрыв все ходы.

«Что дальше?! – мелькнула мысль. – Это не может продолжаться вечно».

Всё произошло столь быстро, что Андрей не успел даже зажмуриться.

За очередным изгибом ущелья, перегораживая путь, воздвиглась скальная перемычка. В последний миг Дан со сверхъестественной реакцией успел увести авиетку вниз и поднырнуть под природную арку. Днище едва не шаркнуло по поверхности, подняв густые волны песчаной пыли, застлавшей ущелье, будто в нём разорвали дымовую шашку. Оставив мутную завесу позади, авиетка снова ринулась вверх.

Грохот и горячая взрывная волна, словно отвесившая авиетке пинка, настигли их одновременно. За окном выметнулось жарко-алое пламя, облизало металл и откатилось назад.

Андрей потрясённо обернулся.

Там, где должна была находиться каменная арка, курилась пылью пустота. На дне полыхал громадный костёр, пламя его, дробясь в обсидиановых вкраплениях стен на мириады бликов, словно зажгло в ущелье праздничную иллюминацию. Сквозь ревущий огонь едва угадывались стальные останки разбитой машины.

Потребовалась пара секунд, чтобы понять, а когда Андрей наконец понял, то уши заложило от собственного торжествующего вопля. Он не знал, кто были те люди, что гнались за ними, и не хотел знать, переполняемый лишь одним чувством - жестоким ликованием. Враги пытались убить их, а сгинули сами. Вот так!

- Вы сделали это! – повернулся он к Дану. – Вы знали про арку?!

Дан покачал головой и оскалился в яростной усмешке.

- Я задумывал немного иное, но вышло ещё лучше, - авиетка неслась сквозь зигзаги ущелья, удаляясь от места катастрофы. – Андрей! Посмотри, где другие!

Андрей вытянул шею, вглядываясь вверх, и доложил.

- Летят прямо над нами.

- Ну! Что вы решите, голубчики? – процедил Дан.

Некоторое время машина преследователей рыскала, не в силах определиться, как поступить – повернуть к полыхающему костру, где помощь была уже не нужна, или продолжить погоню. Наконец, поддавшись жажде мести, выбрала второе – и стальной хищной птицей спикировала на них. «Сверху!» - успел крикнуть Андрей. Дан выдавил скорость до капли, едва вывернувшись из-под тяжёлого днища преследователей.

Те бешено наседали, следуя по пятам, от самоубийственной круговерти поворотов снова зарябило в глазах. Всё повторялось, как в кошмаре. Андрей вдруг с ужасом понял – ущелье сужается. Высокие отвесные стены смыкались, грозя раздавить их.

Дан тоже это понял, авиетка свечой взмыла вверх. Ускорение вдавило их в сиденья. По обшивке что-то противно заскрежетало, и они буквально выдрались из захлопывающейся пасти расщелины в ночной небесный простор.

Позади раздался зубодробительный скрежет металла по камню. Андрей обернулся, ожидая увидеть непримиримую погоню, но уловил лишь удаляющееся стальное посверкивание и мельтешение света. Машина, ослепшая на одну фару, в только наполовину управляемом падении катилась на дно ущелья. Крупные габариты её, позволявшие преследователям давить вёрткую авиетку, сыграли теперь злую шутку, не позволив вырваться из горловины. Донёсся дробный перестук, сильный удар рассыпался эхом, затем всё стихло.

В полной тишине, где раздавался только рваный шелест их дыхания, Дан заложил вираж над каньоном. Далеко внизу, где замер стальной искорёженный слиток, суетились тёмные фигуры. Пламя взрыва в отдалении почти погасло, тянясь к небу тусклым рдяным свечением.

Андрей измученно откинулся на спинку сиденья.

- Космос великий… - выдохнул он, не в силах поверить – враги повержены, и путь свободен.

- Трижды великий, - тихо откликнулся Дан.

Лицо его посерело, свирепый огонь в глазах потухал.

Андрей вышел из оцепенения и, расстегнув ремни, бросился Дану на шею. Колючая щетина царапнула кожу.

- Мстислав Александрович! Вы сделали это!

Сильные руки обхватили его, погладили неловко по спине.

- Мы сделали, - переиначил Дан. – Мы справились, мы… - растворился в шёпоте его голос.

Предстояло преодолеть ещё двести километров пути. Два часа лёта над мрачными каньонами Лабиринта Ночи – дикой природной преграды, разделявшей колониальные земли великих держав. За нагорьем уже будут владения Альянза Роха.

Маршрутизатор, развернувшись голографическим свитком, показал ближайший на их пути рохийский населённый пункт. Посёлок, выросший вокруг метеорологической станции, совсем крохотный, но это уже была зона рохийской юрисдикции, откуда они смогут связаться со Сьюдад-Боливаром – и Куэнтой, как думал про себя Андрей, возлагая большие надежды на её помощь.

Дан задал курс и доверил управление автоматике. Авиетка ровно стремилась на юг. Тёмные облака разошлись, и на небе виднелись звёзды. Вспышка безудержной радости от того, что непосредственная опасность миновала, схлынула. На Андрея навалилась страшная усталость. Бесконечная, полная страхов ночь. Он съёжился и поник. Как холодно, как хочется есть.

В рюкзаке его, извлечённом из-под сиденья, нашлась бутылка с водой и кусочек шоколадной плитки, завёрнутый в трескучую фольгу. Поделив скудные дольки пополам, они съели всё до крошки.

В кабине царило усталое молчание. Сидели бок о бок, но каждый – ушёл в себя. Андрей пытался прикинуть, как всё сложится с рохийцами, но думалось плохо. Лабиринт Ночи, чьи тёмные изломы тянулись внизу, не отпускал его, наполняя смятением и страхом. Снарядят ли за ними новую погоню? Задействуют ли военных? Смогут ли напасть на их след? И что будет, если – да…

Им владело леденящее ощущение, что они вычерпали свой запас везения до дна. Всё, что произойдёт дальше, будет ко злу. Дурные предчувствия переполняли его, и всё равно он растерялся, когда они обрели явь.

- Аккумулятор садится, - сказал Дан, угрюмо разглядывая алеющий индикатор на панели. – Заряда осталось на полчаса, может, минут на сорок.

- Что?! – Андрей затрясся. – Когда я брал авиетку, она была полностью заряжена! Я уверен!

- Это просто такси, Андрюша. Оно не рассчитано на те гонки, что мы устроили.

Андрея охватило отчаяние. Как назло! Всё против них! Без авиетки они окажутся посреди бесконечных скальных ущелий. Расселин, ответвлений, тупиков. Да как они выберутся к посёлку из этого каменного лабиринта?! Откуда взять силы, чтобы идти десятки километров, с половиной бутылки воды на двоих?!

- Надо тянуть насколько хватит заряда, а потом – мы пойдём пешком, - сказал он.

Дан посмотрел на него и молча кивнул.

Заряда хватило ещё на три четверти часа. Когда тихая мелодия мотора нарушилась надсадным кашлем, до посёлка оставалось двадцать три километра, по прямой. Сколько займут блуждания по нагорью, Андрей старался не думать. Дан предусмотрительно снизился и вёл авиетку вдоль тёмного русла каньона, который тянулся в нужном им направлении и почти не петлял. Что ж, может, им всё-таки повезёт…

Индикатор давно горел красным. Мотор издал металлический треск.

- Надо садиться, не то разобьёмся к чёрту, - сказал Дан.

Авиетка закрутила нисходящую спираль, серебряным листом опускаясь на дно каньона. Бледный фарный свет вычертил каменистую, присыпанную песком поверхность. И тут фары погасли, объёмный полукруг пульта рассыпался дождём радужных искр, звук двигателя оборвался. «О, нет! Не сейчас!» Мёртвая авиетка камнем падала вниз.

Удар, хруст гальки под днищем – и воцарилась тишина. В тёмной кабине висел запах горелого пластика.

- Андрей! Ты в порядке?

- Всё хорошо, - выдохнул он, наощупь расстёгивая сдавившие тело ремни. «Вот только карета наша превратилась в тыкву», - подумал мрачно. Поморгал во тьме. Высоко над головой угадывался узор созвездий, тускло, будто фосфоресцируя, отсвечивали обсидиановые стены ущелья, но дно его – тонуло в густом мраке. Андрей не различал ни зги.

- Вот чёрт! Как же мы пойдём в этакой темени? - пробормотал он.

Со стороны, где должен был находиться Дан, раздался шорох.

- Когда взойдёт луна, станет светлее.

- Луна?..

- Фобос поднялся над горизонтом. Скалы пока его закрывают. Надо обождать с полчаса.

- Давайте подождём…

Андрей потянулся, пытаясь стряхнуть напряжение, и откинулся на спинку сиденья. Где-то незримо для них взбирался на небо восково-бледный окатыш марсианской луны, но здесь, в каньоне – властвовала темнота. На авиетку словно накинули дымчато-чёрное сафьяновое полотнище, и оно с едва уловимым шуршанием покрыло их. После бешеной гонки последних часов, нервного подрагивания кабины, слепящих потоков фарного света – наступивший ночной покой исцелял.

Сквозь скруглённые пластины окон внутренность ущелья проступала неясными, словно подёрнутыми помехами, очертаниями. Андрей не мог толком ничего разглядеть, но и их тоже нельзя было увидеть со стороны во мраке, и это странным образом успокаивало. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как спазматическое напряжение мышц чуть отпускает. Погоня до сих пор не настигла их. Быть может, след их потеряли. Оставался пеший переход по ущелью – тяжёлый и изнурительный, но выполнимый, - и они будут спасены. Вовне по-прежнему не было видно ни проблеска, но в груди защекотало робкое тёплое чувство: «Мы вполне можем уцелеть, выбраться из этой передряги».

Андрей зашуршал по сиденью и порывисто обернулся к Дану, чтобы разделить с ним найденную надежду. Глаза немного привыкли к темноте, и он различил смутный неподвижный силуэт. Дыхание такое тихое, что казалось не звуком, а шелестом тишины. Андрей открыл было рот, но не смог произнести ни слова. Безмолвный мрак проник в сознание, сложившись в нежданный и простой вопрос: «Мы уцелеем, но – что дальше?»

Андрей вздрогнул. Он прилетел на Марс, готовясь остаться здесь на годы. Считал, Дану нужны его поддержка и помощь. Верил в душе, тот поймёт и оценит, но, даже будь иначе, Дан из-за решётки был не в силах его прогнать. Но вот – Дан на воле, почти спасен, и что же теперь? Когда Дан вытащил его с края пропасти, и они лежали вповалку, в общих клубах дыхания, в объятиях друг друга, Андрей решил: ничего не изменилось. Будто не было ссоры, разрыва, разлуки. Но они – были, и объявшее кабину молчание кричало об этом. Андрей приписывал их взаимную молчаливость усталости, но сейчас осознал, дело не только в этом: когда горячка опасности схлынула, меж ними повис холодок неловкости. «Люди не молчат, как рыбы, свидевшись спустя полгода».

Андрей подпрыгнул. Полгода! Чёрт! У Дана есть основания играть в молчанку.

- Мстислав Александрович!

- Что, Андрюша? – тут же отозвался из темноты Дан.

- Я очень хотел вам сказать, но возможности не было. Вы, наверно, думаете, отчего это я не приезжал, бросил вас в беде, да? Но я не знал, что с вами! Я думал… у вас всё хорошо. Мне никто не сказал, я случайно… вот поэтому я… так поздно… - Андрей споткнулся, захлёстнутый чувствами.

- Это ничего, мой милый.

Ничего себе «ничего»! К чувству вины примешивалась обида за себя. У него будто отняли полгода, переместив из настоящей жизни в яркие, но искусственные декорации. Андрей до сих пор не вполне понимал, как так всё вышло. Власти скрывали судьбу Дана, но хватало тех, кто знал подоплёку - и почему-то набрал в рот воды. Он не принял оправданий Куэнты, но поступкам её была присуща некая суровая логика, а вот, скажем…

- Почему Берзин молчал?! Не понимаю! Я видел его перед отъездом в Барселону, хоть бы слово проронил. Урод!

- Не говори так, Андрюша, - произнёс Дан. - Он не сказал тебе, потому что я попросил его об этом.

На мгновение Андрею показалось, он ослышался. Затем вдыхать стало трудно, будто воздух в лёгких смёрзся в лёд.

- Вы? Но почему?!

Дан дышал в темноте и мешкал с ответом.

- Неужели, - отчаянно сказал Андрей, - вы так разозлились, когда я ушёл от вас, что и видеть меня не могли?

- Нет! Твой… уход причинил мне сильную боль. Но я не злился на тебя, никогда.

Дышать стало чуточку легче. Но Андрей по-прежнему чувствовал знобкую растерянность – и ещё кое-что: поднимавшуюся изнутри злость.

- Тогда почему? – повторил он резко.

Дан наконец ответил.

- Поначалу я верил, что скоро всё образуется и не хотел, чтобы ты видел меня в … - он помедлил, - в таком положении.

Андрей смерил взглядом неясный силуэт. «Адская Данова гордыня».

- Это поначалу, а потом? Чего вы тогда… не хотели?

Раздался шорох. Дан переменил позу, и после паузы негромко произнёс:

- У тебя началась новая жизнь в Барселоне, и омрачать её моими проблемами было ни к чему.

- О-о!

Андрей безотчётно ждал чего-то подобного. Когда подозрение подтвердилось, в голову ударил такой силы гнев, что темнота вокруг запульсировала багровыми тонами. Он заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, прежде чем заговорил, пытаясь, чтобы голос его звучал спокойно и едко:

- Я уже подзабыл вашу манеру, Мстислав Александрович. Спасибо, напомнили. Вижу, вы никак не отучитесь решать за других, что для них лучше. Не хотели, значит, «омрачать»? Да с чего вы взяли, что я омрачусь?! – забыв про выдержку, крикнул он. – Я сам в состоянии решить, омрачаться мне или нет. Не хотели сообщать мне – ваше дело. Но у вас не было права мешать тем, кто мог сказать, и намеренно держать меня в неведении! И не вздумайте прикрываться заботой о моих интересах! Вы не обо мне беспокоились, а о себе. Даже за решёткой хотели, чтобы всё было по-вашему!

- Андрюша! Это не так! Мне жаль…

Андрей прервал его.

- А мне-то как жаль! Я будто дурак бросил всё и примчался на Марс, думая, вам нужна помощь, и всё лишь затем, чтобы вы ткнули меня лицом в грязь.

Андрей отвернулся к холодной пластине стекла, будто Дан мог увидеть в потёмках, как кривится его лицо. Ярость утекала вместе с судорожными клубами дыхания, оставляя то, что скрывалось на её дне, - горькую недоумение. Почему? Почему Дан не захотел его помощи? «Любит ли он меня ещё?..»

- Наверно, решение моё не было безупречным, - заговорил Дан, - но посмотри моими глазами. Ты… ушёл. Как я мог обременять тебя своими напастями? Рисковать твоим благополучием? Ты и так находился на подозрении из-за связи со мной, а если бы влез в это дело, то подвергся бы прямой опасности. Так и вышло! – раздался глухой звук, когда Дан треснул по пульту.

Андрей ничего не ответил, невидяще отвернувшись к окну. В раме тьмы стены ущелья мерцали мутными зеркалами. Беспредельное молчание разлилось по кабине.

Наконец Дан сказал:

- Андрей! Просто, чтобы расставить точки. Скажи, если можешь. В эти полгода, в Барселоне ты… кого-нибудь полюбил?

- Нет.

Он так часто представлял себе этот вопрос, что ответ на него сконцентрировался в краткое слово правды, что само вырвалось из губ. «Прости, Куэнита».

- Нет?.. – голос Дана был странно невыразителен. Но будто удар огромного сердца взволновал дымно-тёмный воздух кабины.

Андрей молчал, тогда снова заговорил Дан:

- Я скрывал от тебя свой арест, потому что боялся за тебя. Только поэтому. Я донельзя хотел увидеть тебя. Там, в камере я думал о тебе каждый день. Каждый час.

Андрею ужасно захотелось обернуться и взглянуть на Дана, но он сдержался.

- Ты знаешь, - продолжал Дан, - «Плазмаджета» у меня больше нет. Если… когда мы выберемся отсюда, я начну всё заново, с нуля. Всегда хотел выяснить, на что я гожусь сам по себе, справлюсь ли без отцовского наследства.

- Конечно, справитесь, Мстислав Александрович!

Андрей наконец повернулся. Дан оказался ближе, чем он ждал. Колени его перегораживали узкий промежуток, разделявший их сиденья. Лицо неясно белело во мгле, угадываемое по блеску глаз.

Дан прерывисто дышал и смотрел на него.

- Такое чудо, что ты здесь, что я всё ещё не в силах поверить.

От тона его стеснило грудь. Сердце забилось сильней.

- Сейчас не время и не место, но… - Дан собрался, как перед прыжком. - Андрей! Я люблю тебя. Люблю больше жизни. Мы будем вместе?

- Будем ли вместе?.. Даже когда я ушёл, вы были со мной. Всегда.

Раздался неровный выдох, будто истаяла боль. Андрей безотчётно ждал напора, стремительного движения, но Дан придвинулся медленно-медленно, будто всё вокруг грозило развеяться дымом. Сиденье было тесно для двоих. Он прижался к Дану всем телом. Горячие нервные руки обняли его, лаская, прижимая к груди. Показалось, в холодный воздух тёмной кабины вплелась смолистая нота. Кусочек летнего соснового бора посреди мрака и стужи.

Андрей вбирал запах снова и снова, застыв в объятиях, не в силах обнять в ответ.

- Что не так, мой милый?

- Всё… так.

- Я же чувствую. Чего ты хочешь?

Андрей долго не отвечал.

- Я хочу, чтобы эта окаянная луна никогда не взошла. Хочу, чтобы то, что сейчас, длилось вечно.

Дан тихо рассмеялся.

- Что ты, мой хороший. Нам надо выбраться отсюда, непременно.

- Я знаю, но я боюсь, - страх его нарвал, - боюсь того, что будет, когда мы выберемся, найдём прибежище, заживём обычной жизнью…

- А что будет?

Андрей положил ладонь на поглаживавшую его руку Дана и остановил её.

- Сейчас вам достаточно того, что я рядом. Но потом – вы захотите быть главным, решать за двоих. Мы начнём ссориться и … - он умолк.

«Я опять уйду, уже навсегда, и это разобьёт мне сердце».

Мышцы Дана напряглись под одеждой.

- Так ты обо мне думаешь?

- Я вас знаю.

- Считаешь, мне нужна власть над тобой? По-твоему, я не ценю то, что чуть было не потерял? – настаивал Дан.

- Я вас знаю, - устало повторил Андрей.

- До конца?

Странная интонация мурашками пробежала по позвоночнику. Андрей не ответил.

Несколько минут длилось молчание. Дан высвободил руку и бережно баюкал его. Потом произнёс тем же незнакомым тоном:

- Давно хотел рассказать тебе одну историю. Но что-то меня останавливало, я знаю что… неважно. У нас есть капля времени. Хочешь, я расскажу её сейчас?

Андрей кивнул, шаркнув щекой по груди Дана.

- Жил-был, - начал тот, - мальчик. Настоящая сказка, правда? Жил-был мальчик в беломраморном дворце на берегу синего моря, и отец этого мальчика был чародеем. Не то, чтобы злым, не то, чтобы добрым, но очень могущественным, повелевающим огнём, металлом и поднебесьем.

Андрей вздрогнул, поняв, о ком рассказывает Дан, и обратился во слух. «Что это? К чему?»

- День-деньской пропадал чародей по своим чародейским делам. А когда возвращался домой, то ужинал и запирался наверху, продолжая чародействовать по ночам. Мальчик боготворил отца, хотя видел его нечасто. Но тот позаботился, чтобы он ни в чём не знал недостатка. Подарки, поездки, лучшие учителя были в его распоряжении. Великолепный дворец, по которому можно было бродить бесконечно. Чего там только не было: редкие книги, картины, диковинки. Но мальчик чувствовал, чего-то там не было. Он шёл в парк и играл среди цветов, деревьев и поющих фонтанов, но и там чего-то не хватало. Тогда он бежал к морю, что вечно гремело и сверкало, и дельфины резвились на горизонте, но и там он не находил чего-то. Чего-то неизмеримо важного, без чего жить в этом мире нельзя, - Дан умолк и после паузы произнёс негромко, будто преодолевая себя. – Родной души.

С каждым словом сердце Андрея колотилось чаще и чаще. Прежде такое просто не приходило ему в голову. Дан - мальчик! Ровесник его, даже младше. Но когда-то ведь это было. Будто наяву отчётливо, он представил, как хмурый долговязый подросток, закатав брюки школьного костюмчика, бредёт вдоль кромки прибоя. Одинокие следы его пропитываются морской водой, тают в песке…

- Андрей! Тот мальчик всё ещё здесь, и он нашёл.

Дан стиснул его ладонь. Будто передавая что-то из руки в руку. Андрей, оглушённый гулом крови в висках, знал что это. По собственной воле переданное оружие, которое может обратиться против самого Дана, - и бесценный дар. Нагая душа.

Тьма лежала повсюду, - и сияние заливало всё окрест. Золотой львиный свет. Яркий полуденный мир, где его любили, ждали всю жизнь. Андрей потянулся навстречу всем своим существом, распахиваясь в ответ.

- Останься со мной, моя любовь, и я сделаю всё, чтобы ты никогда не пожалел.

Андрей высвободился из объятий. Глаза Дана тревожно сверкали напротив его лица. Он обхватил ладонями худые колючие скулы.

- Ну и зря! Потому что я сделаю всё, чтобы пожалели вы.

Мгновение царило растерянное молчание. Затем воздух меж ними вспыхнул серебристой россыпью смеха. Губы прижались к губам, отпрянули, почувствовав, как вздувается тонкий, будто целлофан, материал маски, снова соприкоснулись, обмениваясь дыханием. Они обнимали и стискивали друг друга изо всех сил, словно желая сплавиться воедино. Дан подхватил его, пытаясь втащить на себя, и они сверзились в узкий проход. Дан – снизу, Андрей – сверху. Хохотали до изнеможения, до звонкого эха. Снова вскарабкались на сиденье, трогая друг друга, лаская, говоря обо всё сразу, рассказывая свою жизнь, пока они были порознь.

Круг света очерчивал их, за границами его клубилась опасностями тьма.

Дан промолчал, но напрягся, когда узнал, что осуждение его предали огласки, но подлинные причины были утаены.

- Не понимаю, на что они рассчитывают, - сказал Андрей, закончив описывать последние события. – Рохийцы начнут строительство звездолёта, и тогда весь мир узнает о вас.

- Эти люди рассчитывают всегда, - ответил Дан. - Раз они пошли на огласку и попытку убийства, значит, готовится нечто. Нечто, что не позволит «красным» создать звездолёт. Нечто столь масштабное, что смерть моя потонула бы в этом без следа.

Андрей заглянул в строгий блеск глаз.

- Что же это такое?

- То, чем всегда завершаются экономические кризисы и схватки великих держав. Война!

Тысяча вопросов обожгла Андрею горло, но Дан всё равно не знал ответов на них, а он – не хотел их знать. Он молча прижался к Дану, то ли ища защиты, то ли сам стремясь защитить. Дан погладил его по волосам. Андрей прикрыл глаза, растворяясь в ласке. Мир вокруг впадал в безумие, грозился залить всё кровью и тьмой, леденил ночным холодом. Но тот осколок льда, что каждый из них носил в своём сердце, наконец, согревшись, истаял. Навсегда.

Он не знал, сколько прошло времени, пять минут или час, когда губы Дана коснулись его виска.

- Пора, мой милый. Пойдём, пока светит луна.

Андрей поднял веки. Кабину наполняло белёсое, искристое сияние, словно отсветы первого снега. Они выбрались наружу. В высоком ночном небе Деймос сверкал как очень яркая звезда, Фобос - светил половинкой земной луны. В инейном свете его каменистое дно тянущегося вдаль ущелья вырисовывалось отчётливо, как на гравюре. Неподвижный воздух пах льдом и песком, щипал ноздри.

Андрей поднял воротник свитера и с тревогой взглянул на Дана: майка и плотная чёрная рубашка поверх, вот и всё. Он вытащил из рюкзака ветровку и протянул Дану. На широкие плечи его та не налезла, и Дан накинул серебристую ткань словно плащ.

- Всё будет хорошо, Андрюша. Согреемся, когда пойдём.

Они обошли вокруг авиетки, будто прощаясь с ней. Мёрзлый песок скрипел под ногами, как наст. Безжизненная металлическая птица взирала на них тёмными пластинами окон. Вёрный погибший товарищ, который сделал всё, что мог.

Андрей напоследок погладил стылый бок кончиками пальцев, а затем сжал тёплую руку Дана, и, оставив стальную глыбу позади, они отправились вперёд. Они пошли по ущелью, переступая камни и обходя валуны, они шли в ночи, держась за руки, и две луны освещали их путь.

«Если мы выживем, я запомню эту ночь навсегда», - подумал Андрей. Бесконечную ночь, полную ужасов и чудес. Стены каньона, исполинскими обсидиановыми зеркалами уходящие вверх. Извилистый проход меж скал и камней. Перестук их шагов и шелест дыхания в неизмеримой тиши.

Сознание его раскачивалось, словно зыблемое ветром пламя свечи. Мерещилось, во всём мироздании их только двое – он и Дан, и вот уже не двое. Диковинное соединённое существо упрямо бредёт по ущелью. Посмотри в обсидиановое зеркало и увидишь лишь одно отражение. Порыв ментального ветра, и восприятие снова раздваивается. Вот он, вот Дан. Высокий силуэт рядом. Шершавое тепло ладони. Дан оборачивается и молча улыбается ему, чтобы подбодрить. Лунный свет пляшет в тёмных зрачках.

Они шли и шли, рука об руку. Каменные стены всё так же тянулись вверх, горловина ущелья – вдаль. Небо и не думало светать, звёзды над головой сверкали пронзительно ярко, будто в морозном декабре. Казалось, на мир пало заклятье, и пути их не будет конца.

«Пусть будет так, - в полубреду подумал Андрей. – Вместе, навсегда».

Дан крепче сжал его руку.

Повернувшись, попытался было подарить ещё одну усталую улыбку, - но лицо его вдруг застыло. Он смотрел через плечо Андрея куда-то назад и вверх. Тёмный блеск его расширившихся глаз двойным отражением рассёк удар молнии.

Андрей рывком обернулся.

Огненный перун, низринувшийся с ночного неба, погас. Спустя миллисекунду удесятерённой мощью пламя ударило с земли. Звуковая волна промчалась по ущелью, будто исполинский каменный шар прогрохотал по желобу. Почва под ногами дрогнула. За изгибом каньона, - там, где они бросили авиетку, - поднимался, рдея, столп дыма и огня.

Затмевая его, в чёрном небе полыхала третья луна. Яркий светящийся объект стремительно надвигался, увеличиваясь в размерах.

- Бежим! – сквозь вату оглушённости донёсся крик Дана.

Они кинулись прочь. Схваченная бесснежным морозом земля звенела под ногами. Камни швырялись под ноги. Андрей споткнулся, выставил неловко ладони, оставляя на гранитном валуне алые капли. Дан рывком поднял его, но через несколько шагов сам едва не упал.

Ритм пешего перехода, в который они втянулись, сломался, на бег – не осталось сил. Андрею казалось, тело его пустое и полое, как из непрочного папье-маше, адреналин лопался пузырьками, не в силах придать энергии.

Вокруг посветлело. На каменистой земле проявились их мечущиеся тени. Выметнулись чернильно-лиловыми копьями в невообразимую даль и схлопнулись в потоке слепящего света, низвергнувшегося с небес.

Андрей вскинул голову.

Крупный летательный аппарат завис над ними, придавив белыми колоннами прожекторов. Они остановились, тяжёло дыша, прикрывая глаза руками. Прятаться было негде.

Один, два, три… десять огромных человекоподобных фигур прыгнули из днища штурмового катера вниз. Скользнули на чёрных тросах, как пауки. Фасеточный шлемы, камуфляжная броня в шипах. Солдаты окружили их кольцом, наставив оружие.

Андрей схватился за Дана. Тот взглянул на него. В глазах Дана плескалось отчаяние.

Катер плавно опустился позади солдат, перегородив своей клиновидной стальной громадой ущелье. Рокот его моторов стих. В наступившей тишине лязгнул, откинувшись, люк. По ледяному песку заскрипели шаги. Нижнюю часть лица офицера-севастора скрывал, будто маска хирурга, респиратор. На поясе висел тупой брусок плазмомёта.

- Он несовершеннолетний! - Дан стиснул плечо Андрея и выступил вперёд. – Он не причастен к моему побегу! Вы не вправе причинить ему вред!

Рысьи глаза севастора ощупали их обоих. Короткий взмах руки:

- Взять!

Чёрные солдаты кинулись на них. Жёсткая сила разорвала объятия. Андрей почувствовал, его волокут к тёмному провалу люка. Двое других – вцепились в напружиненную фигуру Дана. Севастор, подобравшись, наблюдал. Белое сияние прожекторов обрисовывал происходящее, как на сцене. Андрей был снаружи, Дан – внутри, и никто не думал вести его к катеру.

Андрей понял, что это значит.

- Нет! – крик разодрал лёгкие. – Нет!

Севастор даже не взглянул на него.

Андрей забился. Пнул одного из державших его солдат в колено. Подошва отскочила от брони, но от неожиданности тот ослабил хватку. Андрей вывернулся ужом и бросился к Дану. Удар под рёбра остановил его, заставив согнуться и судорожно хватать ртом воздух.

- Не смей, тварь! – рявкнул Дан ударившему его солдату.

Перед глазами всё плыло, Андрею казалось, лицо Дана дрожит, будто вот-вот разлетится на тысячу осколков. Дан бешено рвался в хватке охранников.

Раздался лающий смех.

- Сопротивление властям? Прекрасно!

Севастор положил руку на пояс. Не прозвучало больше ни слова, но солдаты отпрянули от Дана. Тот остался один посредине невидимого круга. Севастор отцепил литой брусок плазмомёта. Его отделяло от Дана десять шагов.

Напряжённые силуэты их чётко вырисовывались в ярком свете.

Севастор поднял оружие, неспешным движением. Неестественно плавным, как в замедленной съёмке. Мир вокруг Андрея замедлился. Мгновение, в котором застыли они, тянулось вязкой прозрачной смолой.

Он не успевал оттолкнуть Дана. Он бросился к севастору.

Палец в чёрной перчатке прижался к выпуклости курка. Незримая смертоносная струна траектории соединила севастора и Дана. Андрей ворвался на её середину, стремясь разорвать.

В пронзительности снизошедшего восприятия он мог пересчитать рысьи крапинки в жёлтых глазах убийцы. Зрачки севастора расширились.

Грянул хлопок, и струна, соединявшая троих, обрела огненную материальность.

- Проклятье! – севастор потрясённо таращился на Андрея, не понимая, откуда тот вырос перед ним.

На миг показалось, ничего не произошло. Андрей попытался обернуться, чтобы увидеть, что с Даном. Но не смог – время вернуло обычный ход, накатившись потоком. Вначале он ощутил только сильный толчок в грудь. Нелепо взмахивая руками, попятился назад.

В ноздри ударил тошнотворный запах горелого мяса. Рот наполнился чем-то густым и клейким. Отрывистый звук, смысла которого он не мог разобрать, повторяясь и повторяясь, бился вовне.

Севастор с опущенным оружием, чёрный хоровод фигур, тусклая сталь катера – дёрнулись перед глазами, смещаясь влево и вверх. Андрей падал навзничь на камни и лёд. Сильные руки подхватили его, поддерживая. Затылок коснулся неровной холодной поверхности. Над ним склонилось исказившееся до неузнаваемости лицо Дана. Губы его шевелились, и Андрей понял: фраза, которую он слышит, его собственное имя, повторяемое вновь и вновь.

«Всё хорошо», - хотел он сказать. Вместо слов изо рта хлынула вязкая масса. Он сглотнул и мучительно закашлялся, больше не пытаясь говорить. Тело будто онемело, он не чувствовал ничего, но, взламывая непрочный ледок, накатывала боль – ещё в стороне от него, но столь осязаемая, что её можно было потрогать руками.

«Я умираю?..»

Голос Дана бился, не в силах проникнуть внутрь разума. Андрей смотрел вверх, в высокое ночное поднебесье. Бледные отблески прожекторов не скрывали разыгрывавшегося там светопреставления. Будто пронзительно-белый метеорный дождь рвал наискось чёрную ткань неба. Боевой десант спускался с орбиты.

«Это война!» - пришла мысль за миг до того, как огненно-алая боль сокрушила сознание.

Дата добавления: 2015-08-10