Глава 6. Лекарство от безнадёжности.

Возвращаясь в Диаспар на личном прыгуне Берзина, Андрей с холодной тоской предчувствовал грядущие неприятности. Выволочка от руководства казалась неизбежной, и, что хуже всего, про историю о несостоявшемся воссоединении звезды футрана с родителями могли пронюхать журналисты. У него полынной горечью сводило скулы от одной мысли, в какой слезливо-сентиментальный сериал те превратят крушение его надежд.

Но, к удивлению Андрея, всё обошлось. Берзин лишь мягко попенял ему за опрометчивость и импульсивность, а экзарх сдержал слово, сумев сохранить в тайне от прессы подлинные причины приезда Андрея в Иркутск. Сам же по себе его визит в столицу родного экзархата не выглядел странным.

Начался и закончился предсезонный тренировочный сбор «Орихалька». Затем стартовал национальный чемпионат по футрану.

Казалось, жизнь наладилась и вошла в привычную колею.

Но на все события окружающего мира Андрей смотрел будто сквозь толщу ледяного чёрного океана, с каждым днём всё глубже и глубже погружаясь в его глубину, чувствуя, как отдаляются солнце, тепло и люди, тают запасы драгоценного кислорода. Он слишком многое поставил на это письмо. И теперь медленно задыхался, в одиночестве, без друзей и надежды.

Окружающие не замечали его смертельной подавленности: что такого, если вечно замкнутый и молчаливый парень стал ещё более замкнутым и молчаливым? Но влияние состояния Андрея на его игру было, к несчастью, более видимым. Он не лучшим образом провёл предсезонный сбор и, хотя не провалил первые игры чемпионата, но отнюдь не блистал на поле. Андрей понимал, что после победы на мундиале у него большой кредит доверия. Но всё чаще ловил на себе задумчивый взгляд тренера.

Его жизнь тихим оползнем скользила под откос, а он с равнодушным отчаянием лишь наблюдал за этим, не в силах помочь самому себе. И казалось, нет никого, кто пришёл бы ему на помощь.

Шёл сентябрь, и в кронах деревьев появились первые тревожные брызги багрянца. Дни стояли пасмурные и душные, с кровавыми апокалиптическими закатами.

Но сейчас было позднее воскресное утро, и на базе в Княжинке игроки «Орихалька» расслабленной довольной гурьбой возвращались с тренировочного поля в раздевалку.

Накануне «Орихальк» сыграл свой второй матч в чемпионате и снова взял три победных очка. Андрей вышел в основном составе и провёл всю игру без замены, но так и не смог забить, уже привычно не внеся заметного вклада в победу клуба. В воскресенье их собрали для разбора прошедшей игры и короткой восстановительной тренировки, и теперь футранисты предвкушали пару свободных дней.

Старшие игроки стремились поскорей вернуться к семьям, а молодёжь планировала дружной компанией завалиться в один из диаспарских развлекательных центров.

Андрей быстро переоделся, почти не вслушиваясь в раздававшиеся вокруг оживлённые разговоры и шутки, и одним из первых вышел из раздевалки. По длинному, в панелях светлого пластика коридору побрёл к жилому крылу базы. Но замешкался в холле, перебирая кипу разбросанных на столике журналов, ища что-нибудь про путешествия. Настроения читать, - как и вообще что-либо делать, - не было, но надо же как-то убить этот паскудный день…

Вдруг за его спиной раздался лёгкий счастливый смех и через холл, даже не оглянувшись на Андрея, прошагала стайка орихальковской молодёжи, весело обсуждая пойти ли им в кино на боевик или ужастик. У Андрея сжалось сердце. Неужели его не окликнут, не позовут с собой? На самом деле, он не хотел идти ни в какой развлекательный центр и не пошёл бы, если б его и пригласили. Но чувствовать себя человеком-невидимкой, почти изгоем, мимо которого проходят, как мимо тени, было невыносимо.

Однако ему и в голову не пришло самому заговорить с одноклубниками.

Ребята уже почти скрылись за поворотом коридора, когда вратарь Мирча Радек неожиданно притормозил и направился к Андрею. Он вскинулся, обернувшись к нему.

Мирча улыбался во все свои тридцать два белоснежных зуба, и от улыбки вытатуированный на его щеке дракон извивался и грозно разевал пасть. Но извивы драконьих колец не могли затмить дружелюбное сияние, которое исходило от лица и всей фигуры светловолосого парня.

- Андрюха! Ты чего здесь прячешься? Айда с нами в «Олимп», покатаемся на аттракционах, кинцо посмотрим.

Андрей помотал головой.

- Да что ты на базе один-то будешь делать? – продолжал уговаривать его Мирча. - Все ведь разъедутся.

- Книжку почитаю.

- Книжку?.. - улыбка Мирчи потускнела. – Ну ладно… Но смотри, если надумаешь, подходи минут через десять на авиастоянку.

Андрей проводил его взглядом и едва сдержал позыв треснуть себя по голове. Он не жалел, что отказался. Но следовало хотя бы поблагодарить Мирчу за приглашение и вообще говорить с ним посердечнее. Ведь Радек был, наверное, единственным игроком «Орихалька», который всё ещё пытался пробиться к Андрею сквозь частокол его замкнутого характера.

Выбрав наконец пару журналов, Андрей уныло поплёлся к себе в комнату. Но в главном холле его вдруг окликнул дежурный администратор базы:

- Андрей, тебя ждут на стоянке.

- Меня?..

Мужчина кивнул, и Андрей против воли ощутил, как что-то мягкое и тёплое коснулось сердца: похоже, Мирча не оставил своих попыток расшевелить его. Он всё равно не поедет, но надо хоть перекинуться с ребятами парой слов, показать, что он не совсем ещё оторвался от коллектива.

Однако, подойдя к серому эллипсу авиастоянки, Андрей недоумённо нахмурился: там не было ни души, авиеток тоже почти не осталось. Ребята явно уже улетели. Что за чёрт, зачем же его позвали?!

Андрей завертел головой и вдруг вздрогнул от пронзительного дежавю: на краю стоянки хищно притаилась серебристая красавица, своими элегантными изгибами способная затмить самые навороченные тачки его одноклубников.

Он уже видел здесь эту авиетку. Он на ней летал. Это была авиетка Мстислава Данкевича.

Сердце пропустило удар, а потом забилось злой барабанной дробью. Данкевич… Андрей напрочь забыл про его приглашение приехать к нему на виллу через пару недель, чтобы покататься на яхте. Он вообще не вспоминал о Дане после того разговора с Яношем в Иркутске. Не хотел вспоминать.

Этот человек, такой сильный, уверенный в себе и, как ему казалось, добрый, успел стать для него образцом настоящего мужчины. Андрей хотел походить на него. Хотел стать другом Дана.

А тот оказался – банальным извращенцем.

И это открытие неожиданно причинило ему почти такую же боль, как и фальшивое письмо, разрушившее самые сокровенные его мечты.

Андрей будто наяву ощутил жёсткую хватку на своём горле и мягкое прикосновение губ. Неудачная шутка, как же! Надо было обладать поистине беспросветной наивностью, чтобы не понять подлинный смысл того закатного поцелуя. Сволочь, урод, подлец!

Сжав кулаки, Андрей решительно устремился к авиетке. Запрыгнул в гостеприимно распахнувшую двери кабину. Знакомо вызолотилась надпись: «Вилла «Саграда». Да? Нет?» Андрей взмахнул рукой, готовясь впечатать в пространство голографическое «нет». Но вдруг замер, недобро задумавшись.

Его лицо горело, кровь со жгучей злостью струилась по жилам. Ярость на Данкевича бодрила и освежала, как гроза. По правде говоря, он давно не чувствовал себя таким живым. Та тёмная вода, в которой он тонул, была готова хлынуть наружу, затопляя всё вокруг. Но принося облегчение - ему.

Чёрт возьми! Сколько можно безмолвно страдать, держать всё в себе, молча умирать от тоски! Он не мог ненавидеть ту усталую женщину из иркутских трущоб.

Но Данкевича – мог.

И тот узнает об этом. Заплатит ему за его боль.

Не колеблясь, Андрей подтвердил маршрут. Он неподвижно сидел в прохладном салоне летящей металлической птицы, но дышал тяжело, как после бега.

Когда через полчаса за ветровым стеклом авиетки белокаменной орхидеей расцвела вилла «Саграда», Андрей чувствовал себя взведённым, как готовый к выстрелу арбалет.

Скандала было не миновать.

В отличие от Андрея Дан помнил про приглашение, с медовым предвкушением ожидая назначенный день. Воспоминания о гибком теле, беспомощно трепещущем в его руках, о сладких испуганных губах мальчишки – возбуждали воображение.

И не только воображение.

Дан поклялся себе, что хоть на шаг, но продвинется дальше в их новую встречу. Ясней, чем ему бы хотелось, Дан понимал, что путь от поцелуя, смысла которого парень, похоже, вообще не понял, до постели – неблизкий, и успех на этом пути не гарантирован. Но в то же время неопределённость и мерцающая терпкая зыбкость отношений составляли немалую часть удовольствия в древней игре обольщения, от которой кровь вскипала огненным вином.

Соблазнение этого прелестного мальчика надо было смаковать, как драгоценный коллекционный напиток из провансальской лозы.

Но трахаться хотелось здесь и сейчас.

После отставки Тильда, который неожиданно и окончательно опостылел Дану, остро встала – во всех смыслах этого слова – проблема регулярного секса. Дегустация марочных вин – дело прекрасное. Но пить воду надо каждый день. Посему пришлось озаботиться поисками нового постельного фаворита.

Мстислав Данкевич отличался редкой для человека его положения и богатства чистоплотностью в интимных вопросах и не любил покупать удовольствие на одну ночь. Моральные вопросы его напрочь не беспокоили, но неприкрытый акт купли-продажи оскорблял эстетическое чувство и ранил самолюбие: такому мужчине, как он, и без денег должны отдаваться.

Предпочтительней были сравнительно долгосрочные отношения, сущность которых, оставаясь столь же мало приглядной, изящно драпировалась дорогими подарками. Такого содержанца можно было вывести с собой в общество и даже поселить в «Саграде», чтобы эхо высоких светлых комнат не казалось таким пустынным и гулким…

Неисчерпаемым резервуаром кадров на роль спутников для богатых мужчин с нетрадиционными предпочтениями являлся диаспарский полусвет, где из числа танцоров, моделек и хорошеньких солистов бойз-бэндов всегда можно было выбрать подходящую кандидатуру. Именно в такой мальчиковой группе выступал Тильд, пока не решил, что быть любовником миллиардера выгодней и приятней.

Однако на этот раз поиски фаворита затягивались. Очаровательных мордашек было пруд пруди. Но, с хищным блеском в глазах глядя на хрупкую шейку и припухлые губы очередного кандидата и выслушивая весь тот вздор, который из тех губок изливался, Дан понимал, что с огромным энтузиазмом будет драть этого парня в течение недели, но на восьмой день захочет расшибить ему голову о стену.

Жгуче бродила неудовлетворённым желанием кровь, в отсутствие насущной воды ещё притягательнее казалось редкое дорогое вино. И Дан ждал Андрея, сам не понимая, чего же он хочет от мальчишки.

Он хотел приручить этого загадочного человечка, смотрящего на него из глубины больших тёмно-зелёных глаз. Хотел видеть восхищение на его лице. Хотел секса.

В раздрае пряных желаний Мстислав Данкевич стоял на ступенях «Саграды» и наблюдал за снижающейся авиеткой, которая несла к нему вожделенное сокровище.

У внешне сдержанного от природы Андрея его злое волнение проявилось лишь лёгким румянцем на скулах, словно бушующий внутри яростный пожар бросил бледные отсветы на матовую слоновую кость. Но Дан шестым чувством сразу ощутил в мальчишке нечто необычное.

Он обнял Андрея, на короткое мгновение ощутив тёплое дыхание у своей груди. Но Андрей, растопырив локти, почти вырвался из его рук. Дан взглянул на него с весёлым недоумением.

- Пошли в дом, Андрюша.

Не оглядываясь на Дана, Андрей решительно затопал кедами по мраморным ступеням. Он чувствовал поразительную уверенность в себе. Ничего похожего на то тягучее смущение, в котором он увяз во время первого визита, когда хотел произвести на Дана хорошее впечатление и понравиться ему. Кто бы знал, что злость так раскрепощает!

Они вошли в уже знакомый Андрею зал, где всё оставалось по-прежнему. Только в вазе на антикварном китайском столике гиацинты сменились букетом пурпурных осенних анемонов.

- Андрей, мы собирались покататься сегодня на яхте. С погодой нам, конечно, не повезло: ветра почти нет, и пройтись под парусом не удастся, только на моторе.

- Я передумал, я не хочу кататься на яхте, - отрывисто бросил Андрей.

- Передумал?.. Мм, ладно. Тогда, может, полетаем над морем на авиетке? Эвксинский Понт с высоты птичьего полёта – очень впечатляющее зрелище.

- Нет.

- Осмотрим дом? Погуляем в парке? Ещё раз сходим в оружейную?

- Не хочу.

- Чем же мы займёмся, Андрюша?

Андрей исподлобья взглянул на Данкевича. Лицо и голос Дана были серьёзны, но глаза смеялись. Он забавлялся, словно взрослый, беседующий с прелестным капризным ребёнком.

Андрей невольно сжал кулаки, но тут же задышал чаще, стараясь успокоиться. Он ещё ему покажет, но пока – рано.

- Давайте просто поговорим, Мстислав Александрович.

- Давай поговорим, - улыбнулся Дан.

Андрей, не смущаясь вопросительным взглядом Дана, заложил вираж по залу. Остановился возле вазы с анемонами и в задумчивости оборвал несколько лепестков. Прежде чем бросить в лицо Данкевичу приготовленные обвинения ему жгуче хотелось чем-нибудь того уязвить, оскорбить, по-настоящему причинить боль.

Но в голову ничего не приходило. Чем в самом деле можно уязвить этого мерзавца с внешностью кинозвезды и миллиардами на банковском счёте?! Не обременяя себя правилами приличия, Андрей раздражённо швырнул растерзанный цветок на пол и ещё раз оглядел зал.

И невольно подался назад, встретившись с леденящим взглядом Данкевича-старшего, который выглядывал из своего стереоскопического портрета в углу гостиной. Блин, ну и жуткий всё-таки у Дана папаша!

Ещё без всякой задней мысли он показал рукой на картину и брякнул:

- У вашего отца, наверное, был очень непростой характер.

- Пожалуй, можно и так сказать, - спокойно ответил Дан. Но внезапно обострившимся чутьём Андрей уловил в его голосе ту же болезненную суховатую ноту, что и в прошлый раз.

И не иначе как тёмный ангел шепнул ему в ухо: «Вот оно». Вот оно – уязвимое место Дана. Его отец.

- Давайте поговорим о вашем отце, Мстислав Александрович. Такой знаменитый авиаконструктор. В газетах его даже гениальным называют.

- Мой отец действительно внёс очень большой вклад в развитие отечественной авиации, - отстранённо подтвердил Дан, будто произнося заученную фразу на научном симпозиуме.

Андрей бросил на него косой внимательный взгляд. В чём же тут загвоздка? Почему эта тема так болезненна для Дана?

И вдруг в порыве злого вдохновения он спросил:

- А почему вы сами на стали авиаконструктором? Не продолжили дело отца?

И увидев, как потемнело лицо Данкевича, понял, что попал прямо в сердце. Однако Дан быстро овладел собой.

- Вообще-то я с отличием окончил Академию авиастроения и несколько лет работал в «Плазмаджете» на инженерской должности. Думаю, я был неплохим авиаконструктором. Быть может, даже хорошим, - Дан помедлил. – Но, конечно, не гениальным, как мой отец. Люди вроде него рождаются раз в столетие. Поэтому после смерти отца я переключился на то, что мне удавалось лучше, чем ему, - на менеджмент.

- О-о! То есть вы унаследовали готовую компанию и просто стали ею руководить? – невинным тоном поинтересовался Андрей.

- Кто, чёрт возьми, тебе такое сказал?! – рявкнул Дан.

- Э, никто… Просто я подумал, что…

- Ты ошибся, - тяжело уронил Дан. Провёл рукой по лицу, стараясь успокоиться. – Когда умер отец, «персеи» не занимали и пяти процентов рынка гражданской авиации, а теперь мы контролируем добрую треть. И не в одной Славийской федерации, а во всей Экумене. Думаю, кое-какая моя заслуга в этом есть.

- Ну, конечно, выгодно продать созданную другим гениальную вещь – тоже своего рода достижение, - протянул Андрей, уже не скрывая глумливых интонаций в голосе.

Дан, не мигая, смотрел на него. Андрей усмехнулся ему в лицо и отвернулся. Кушайте, Мстислав Александрович, кушайте на здоровье! Что, в самом деле, Данкевич мог ему сделать?! В худшем случае выставит за дверь и не даст авиетку на обратный путь. Тогда Андрей вызовет такси и сам прекрасно доберётся.

Он уже дюжину раз похвалил себя за то, что решил поехать к миллиардеру. Его меланхолию, действительно, как рукой сняло. Андрей просто упивался ситуацией, наслаждаясь, что ему удалось заставить взрослого мужчину отступать и обороняться.

Немного подумав, он решил сменить тему и напасть на Данкевича с другого бока.

- У вас такая замечательная вилла, Мстислав Александрович. Меня даже Лувр в Лютеции не так впечатлил, как «Саграда».

- Благодарю, - процедил Дан.

- Это комплимент не столько вам, сколько архитектору. Кстати, кто он?

- Проект разработал мой отец.

- Так он и в архитектуре разбирался? В самом деле, гениальный человек.

Андрей помолчал и, улыбаясь, отчётливо произнёс:

- Завидую я вам, Мстислав Александрович. Вы знаете, я сирота. А как бы здорово было иметь такого отца, который, умерев, оставит тебе и миллиардную компанию, и роскошную виллу на берегу моря.

Данкевич вздрогнул. И вдруг скользнул к Андрею тем же стремительным хищным движением, как тогда, с мечом в оружейной.

Но так же внезапно замер на полпути. Подошёл к столику, налил себе в высокий стакан воды и залпом выпил. Стоя спиной к Андрею, чуть повернул голову и хрипло бросил через плечо:

- Андрей, я слышал, в Иркутске случились неприятности, которые тебя очень расстроили. Это так?

У Андрея потемнело в глазах. Откуда он знает?! Берзин по дружбе сказал?! Или об этом уже болтают все?!

- Какие ещё на хрен неприятности?! Откуда вы это взяли?

- Говорят, - уклончиво ответил Дан.

- Кто говорит?! Люди много чего говорят! – пронзительно закричал Андрей в спину Данкевича. – Вот правду, например, говорят, что вы – пидорас?

Дан повернулся к нему очень медленно и очень спокойно.

Но Андрей невольно подался назад. Потому что о взгляд мужчины можно было обжечься.

- Люди говорят истинную правду, - тяжело, как в каменоломне, роняя слова, процедил Данкевич. – Но тебе лучше использовать другие выражения.

- Ни слова больше!! - неожиданно взревел Дан, увидев, что он открыл рот для ответа.

Но Андрея уже несло с откоса.

- Истинная правда! – глумливо расхохотался он. – Значит, истинная правда, что вы – пидорас! А какой - активный или пассивный?

Внезапно Дан, который стоял в трёх шагах от него, непонятным образом оказался совсем рядом. Левую скулу обожгло пронзительной жгучей болью, и Андрей как подкошенный рухнул на пол.

Ошеломлённо глядя на серый ворс ковра и чёрные, до блеска начищенные ботинки Дана, Андрей потряс головой: почему-то такой вариант развития событий он не предвидел.

Чуть покачнувшись, Андрей вскочил на ноги. Потрясённый и злой. Но ещё не испуганный.

- Ах ты, богатый урод! Думаешь, тебе всё можно?!

Дан ринулся на него, снося будто корпусом танка. Андрей почувствовал, что его хватают за шиворот, разворачивают и швыряют в стену. Он едва успел выставить руки, но в голове всё равно загудело.

- Козёл!

В плечо как будто воткнули раскалённый прут. Он выгнулся дугой от боли и невольно вскрикнул. Это Дан заломил ему руку, почти выламывая её из сустава.

- А ну, отпусти!

Неожиданно Данкевич действительно выпустил его руку. Но лишь для того, чтобы сжать ему локтём горло, выдавливая из лёгких остатки воздуха.

По-прежнему не произнося ни слова, Дан грубо дёрнул его и потащил за собой куда-то вглубь особняка. Руки Андрея теперь были свободны, но годились только на то, чтобы вцепиться в рукав мужчины, борясь за глоток кислорода. Он едва успевал перебирать ногами, чтобы не упасть. Казалось, упади он, и Дан просто поволочёт его по полу.

Страх холодно и липко перекрутился в желудке. Данкевич не посмеет сделать ему ничего плохого, не посмеет!

Дан ворвался в какую-то комнату. Швырнул его на пол, а сам приложил ладонь к двери, запирая её на дактилоскопический замок.

Затем повернулся к нему.

Стоя на коленях, Андрей держался за горло и мучительно кашлял. Но, встретившись глазами с Даном, подавился собственным дыханием. Данкевич выглядел пугающе спокойным. Лишь на виске хлёстко, как кнут, билась синяя жилка.

- Так, значит, активный или пассивный? Сейчас узнаешь, щенок, - выплюнул Дан.

У Андрея кровь застыла в жилах.

Он вскочил на ноги, борясь с предательской слабостью и головокружением, понимая, что доложен биться за себя. Бросился к Данкевичу, резко и сильно ударил его. Но кулак ушёл в пустоту.

Спустя секунду он снова впечатался в пол, сбитый с ног мощной оплеухой.

В один кошмарный, вымораживающий кровь миг Андрей осознал, что ему не отбиться, Данкевич сильнее и сделает с ним всё, что захочет. Теряя остатки самообладания, он метнулся к двери, яростно и бессмысленно затряс ручку.

Дан навалился на него сзади, тяжёлым горячим телом вдавливая в бесполезную для спасения дверь. До хруста и огненных мушек перед глазами вывернул ему кисть. Дёргаясь и извиваясь всем телом, чтобы хоть немного уменьшить боль, Андрей вдруг с ужасом ощутил, как чужая сильная рука рвёт на нём пряжку брючного ремня.

В следующее мгновение жёсткие горячие пальцы оказались между его ног и сжали плоть.

Андрей почувствовал, что падает в ад.

Забыв про гордость, с надрывной мольбой и слезами в голосе он пронзительно закричал:

- Мстислав Александрович, я ведь ваш гость! Вы говорили, что никогда не причините мне вреда!

Дан не ответил. Он не убрал руку и по-прежнему выворачивал ему кисть. Но как будто замер, больше ничего не предпринимая.

Затем немного ослабил хватку и, обдавав жарким дыханием, вкрадчиво прошептал ему в ухо:

- Я не причиню тебе вреда, мой милый.

- Дайте мне уйти, - почему-то тоже шёпотом попросил Андрей. – Я никому ничего не скажу. Пожалуйста! Пожалуйста!

- Конечно, ты никому ничего не скажешь. И, конечно, я позволю тебе уйти.

Дан вдруг отпустил его и, схватив за плечи, развернул к себе лицом.

- Но не сейчас!

Глаза Дана полыхали диким шальным огнём. В эту минуту Андрей боялся его как никого и никогда в своей жизни.

Дан наклонился к нему, заслоняя весь свет, и вдруг грубо и жёстко впился в его губы, вломился языком в рот, ничем не напоминая мягкость закатного поцелуя.

Чувствуя, что сейчас разрыдается, Андрей замотал головой, отплёвываясь.

- Не понравилось, мой милый? Может быть, вот так будет лучше?

И Андрей от потрясения обратился в соляной столп.

Потому что Данкевич упал перед ним на колени.

Андрей закричал на резкой высокой ноте и рванулся в сторону, когда тот сдёрнул с него расстёгнутые брюки и схватил его плоть.

- Стой смирно, дурачок. Или решил стать евнухом?

Снова для надёжности заломив ему пальцы, Дан вобрал его губами. Комната закачалась перед глазами Андрея. Не может быть, чтобы этот кошмар происходил наяву, но он чувствовал тёплую скользящую влагу. И беспредельный стыд.

Внезапно Дан выпустил его руку и мягко дотронулся до основания. От этого простого движения спину пробрало странной судорогой. Ещё одно ласковое поглаживание, мягкое надавливание, - и тут будто щёлкнул невидимый тайный переключатель, направляя энергию страха и беспомощного гнева в совсем иное русло…

Словно со стороны, с потерянным испуганным изумлением Андрей увидел, как его тело – само, без участия воли - принялось раскачиваться, толкаясь в сильный рот Дана, а руки, которые больше никто не держал, вцепились в густые тёмные кудри.

Сладкий огонь накатился на него необоримым пульсирующим пожаром. И в этом пожаре гибло сознание, сплавляясь с телом в единое целое. Огненный шквал бил и раскачивал его в древнем ритме.

А потом – мир распался на части. Он услышал гортанный выкрик, и понял, что умирает.

Свет померк. И он падал, падал, падал в медовую тьму.

Дан подхватил падающего Андрея. На несколько мгновений прижал к груди податливое обмякшее тело. Затем осторожно положил на пол.

Веки юноши были закрыты, он судорожно дышал и явно не воспринимал окружающее.

Дан вышел из комнаты. Вернувшись с полотенцем, привёл в порядок всё ещё полубессознательного Андрея, застегнул на нём одежду.

Склонившись над покрытым бисеринками пота лицом, мягким движением убрал влажную золотистую прядь. И вдруг целомудренно поцеловал Андрея в лоб, словно ребёнка на ночь.

Затем подтащил поближе стул, уселся на него верхом и стал ждать.

Андрей парил в океане сладкой истомы. Хотелось только одного – чтобы этот божественный миг длился вечно. Но зябкие струи сознания уже влекли его на поверхность медового марева.

Он открыл глаза и пошевелился. Тело было расслабленным и мягким, как у новорождённого. Не осталось ни страха, ни ярости, ни душевной боли, сгоревших в небывалом огне. Только ослепительно-золотая нега.

Андрей не без труда приподнялся, опираясь на руки. И увидел сидевшего рядом Дана. Тот улыбнулся ему. Взгляд Андрея и, казалось, весь его мир сфокусировались на Дане. Сидя на полу, он смотрел на него снизу вверх. И хотя всего лишь пять минут назад Дан стоял перед ним на коленях, ему и в голову не пришло смотреть на него как-то иначе.

- Ну скажи уж хоть что-нибудь, Андрюша, - бархатисто проворковал Дан.

Теперь Андрей знал, какими стальными нитями прошит этот бархат. Он поёжился, чувствуя возвращение страха перед Данкевичем. Но сейчас этот страх был совсем иным, полным не ледяного ужаса, а странной истомы и тайной сладости.

Он откашлялся и хрипловато спросил:

- Это всегда так бывает?

- Как так? – живо заинтересовался Дан.

- Так смертельно…

- Смертельно?..

- Я думал, что умираю… Всё взорвалось, как при гибели мира. Или при сотворении…

Дан прикусил губу, чтобы не рассмеяться. У детёныша явная поэтическая жилка. Сотворение мира, блин…

- Это всегда так бывает? – снова спросил Андрей, таращась на Дана огромными вопрошающими глазами.

- Когда за дело берусь я, то всегда, - совершенно серьёзным голосом заверил его Дан.

Андрей пялился на него, словно на восьмое чудо света. Весь в чёрном, спокойный и элегантный, несмотря на предшествующие бурные события, Дан невозмутимо сидел верхом на стуле и на руке его поблескивал крупный опасный рубин.

Андрей вдруг вспомнил, как мысленно назвал Данкевича «банальным извращенцем». То, что он извращенец, сомнению больше не подлежало. Как и его абсолютная небанальность.

Андрей наконец принял полностью вертикальное положение, поднявшись с пола. Но ноги держали его как-то плохо, и он поспешил упасть на диван. Хотелось свернуться клубком и уснуть. Хотелось узнать, что будет дальше. Очень хотелось пить. Он облизал пересохшие губы.

Дан встал и налил воды. Сев на диван рядом с ним, протянул стакан и вдруг обнял свободной рукой за талию. Андрей не рыпнулся. Он торопливо пил, оленьим взглядом косясь то на Дана, то на его руку. Рука лежала спокойно. Но от неё исходили странные жаркие вибрации, от которых у него внутри что-то мелко подрагивало сладкой испуганной дрожью.

Забрав пустой стакан, Дан как ни в чём ни бывало вернулся на свой стул.

Немного осмелев, Андрей наконец решился задать мучивший его вопрос:

- Мстислав Александрович, неужели вы и правда собирались меня … ну, вы меня… - он был не в состоянии произнести это ужасно слово.

- Андрюша, я не насильник, - мягко ответил Дан, поняв, что он имеет в виду.

Андрей с сомнением посмотрел на Дана и слегка осипшим голосом спросил:

- Что же вы хотели сделать?

- О, тебе бы это тоже не понравилось, - заверил его Данкевич. – Выдрал бы тебя ремнём за все твои закидоны и дерзость. Но в процессе я что-то слегка увлёкся не в ту степь…

Андрей невольно поёжился. Он не знал, можно ли принять на веру версию Дана о, гм, порке - блин, слово-то какое мерзкое! - но понял, что ему придётся этим удовлетвориться.

Неожиданно Дан резко встал и, жёсткими пальцами схватив Андрея за подбородок, запрокинул ему голову. Почти вплотную склонившись к его лицу, отчеканил:

- Никогда больше не разговаривай со мной в таком тоне и таких выражениях. Это осталось для тебя без последствий в первый и последний раз. Ты меня понял?

Осталось без последствий?! Андрей потерял бы свою челюсть, не держи его Дан так твёрдо за подбородок. Но выяснять, что же понимает Данкевич под «последствиями» не было ни желания, ни смелости.

- Я всё понял, Мстислав Александрович, - быстро ответил он.

Дан наконец отпустил его и, сев на место, коротко бросил:

- Расскажи, что случилось в Иркутске. Я так понимаю, что шоу, которое ты мне устроил, связано с теми событиями.

- По-моему, вы и без меня всё знаете, - угрюмо буркнул Андрей.

- Я хочу услышать это от тебя самого. Рассказывай, - велел Данкевич.

Андрей вздохнул и подчинился. Рассказывая Дану об этой мучившей и тяготившей его истории, он с удивлением почувствовал, как что-то тёмное покидает его и внутри распрямляются сломанные измятые ростки. Слегка косноязычно и запинаясь, он рассказал не только внешнюю канву событий, но и о своей дурацкой детской мечте о славе и заветном письме. О разговоре с Яношем тоже умолчать не удалось.

В ответ Дан только фыркнул. Но слова Андрея о его золотых детских грёзах, которые, поманив обещанием чуда, обернулись такой фальшью и крахом, заставили его задуматься.

- Знаешь, Андрюша… - помедлив, начал он.

Но Андрей, взвинченный собственным рассказом, перебил его.

- Мстислав Александрович, только, ради всего святого, не говорите, какой я талантливый, что у меня всё впереди и болельщики меня любят!

- Вообще-то я собирался сказать совсем другое. Но и это, между прочим, тоже верно.

- Ни черта не верно! То есть, может, и верно, но проку от этого нет. Болельщики любят меня девяносто минут игры и десять минут после её окончания. А потом возвращаются к… - Андрей запнулся, - к своим родным и забывают про меня… И правильно делают! И мне тоже нужен родной человек, свой собственный человек, который любил бы меня всегда. И я бы его тоже любил… Всегда.

Он умолк и, устыдившись своей откровенности, отвернулся в сторону. Дан ласково улыбнулся и, поймав его взгляд, уже не отпускал его.

- Послушай меня, Андрюша. Шанс, что ты найдёшь своих родителей, конечно, есть. Но больших надежд на это возлагать не стоит. Слишком много времени прошло. Но это совсем не катастрофа, мой милый. Знаешь, если уж на то пошло, далеко не всегда люди живут со своими родителями мирно и счастливо, - по лицу Дана пробежала едва уловимая тень. - Родной человек, твой собственный человек, которого ты ищешь, не обязательно должен быть твоим кровным родственником. Он может быть кем угодно и ждать тебя где угодно. Не зацикливайся на своих реальных и выдуманных несчастьях, будь открыт миру, и ты его обязательно встретишь.

Тут Дан наконец заметил, что Андрей, похоже, совсем не слушает, а с каким-то странным ошалелым видом таращится на его губы. Поняв о чём он вспоминает, Дан хмыкнул и закатил глаза. Но не стал жалеть о пропавших втуне перлах ума и красноречия. Пусть уж лучше мальчишка думает о первом в своей жизни минете, чем о том, что он самый разнесчастный человек в мире…

Дан бросил взгляд на часы, задумался на мгновение и резко щёлкнул пальцами перед лицом Андрея, возвращая того к реальности.

- Андрюша, я думаю, тебе пора отправляться на базу.

Лицо Андрея вытянулось. Он не осмелился возражать, но, помявшись, с запинкой спросил:

- Мстислав Александрович, но мы ведь с вами ещё увидимся?

- Конечно, увидимся, мой милый, - Дан сощурился, как сытая кошка, довольный, что Андрей сам проявил инициативу. – Хоть завтра, если хочешь.

- Завтра? – обрадовался Андрей.

- Приезжай ко мне в офис «Плазмаджета». Я покажу тебе наше конструкторское бюро, навигационный центр. Там есть на что посмотреть, поверь мне. Ну и просто… - Дан сделал паузу, - пообщаемся.

- Я приеду.

- Вот и хорошо, мой милый. А теперь пойдём, я тебя провожу.

Они вышли на крыльцо «Саграды», окунувшись в бледно-розовый свет пасмурного заката. Дан вдруг взял Андрея за плечи и внимательно оглядел.

Вид у Андрея был довольно взъерошенный и помятый, но из телесных повреждений имелась только ссадина на скуле, оставленная перстнем Данкевича, когда он отвесил юноше оплеуху. Однако мало ли где мог получить царапину игрок контактного вида спорта?

Дан пригладил ему волосы, отряхнул невидимые пылинки с рубашки.

- Как ты себя чувствуешь, Андрюша?

- Рука болит, - мстительно буркнул он, довольный, что наконец-то может высказать Данкевичу претензии. – Похоже, у меня растяжение.

- До свадьбы заживёт, - утешил его Дан.

И, наклонившись, спокойно и властно поцеловал в губы. В первое мгновение Андрей напрягся, но затем сам, послушно впустил язык мужчины. Дан целовал его уверенно и сильно, но без терзающей агрессивности, как у той чёртовой двери…

Отпустив тяжело дышащего Андрея, Дан, вскинув бровь, поинтересовался:

- Ну что, мой милый? Так тебе больше понравилось?

- Я не знаю, - вспыхнул он.

- Хорошо. Поразмышляй на досуге. Завтра расскажешь, – Дан подтолкнул его к авиетке.

Припав к стеклу, Андрей смотрел на Данкевича из стремительно удаляющейся авиетки, пока тот не исчез из вида.

Затем прямо в обуви без сил повалился на сиденье. Какой Нострадамус смог бы предвидеть, как завершится этот столь уныло начавшийся день! Физических сил не было, но мысли табунами диких коней скакали во все стороны света.

Андрей сжал руками виски, стараясь собрать события в кучку. Событий было немного, но каждое, казалось, можно было обмозговывать столетиями. Дан напал на него, напугав до смерти. А потом … потом ублажил так, что у него просто сорвало голову и унесло на тысячу световых лет отсюда. И теперь она тихо парила посреди далёких созвездий. В жарком сиянии неожиданной близости посреди казавшегося прежде ледяным мира.

От этих мыслей и воспоминаний внутри всё сладко перекрутилось. Нет уж, лучше не думать!

Но одна мысль никак не покидала его: поскорее бы наступило завтра…

Дата добавления: 2015-08-10