Глава 1. Финал мундиаля.

Мстислав Данкевич тронул ладонью лиловую ракушку выключателя и терраса, опоясывавшая виллу «Саграда», погрузилась в темноту. Хрустальные светильники погасли, но ярко вспыхнули на небе летние звёзды. Дан запрокинул голову и глубоко вздохнул. Сладкие ароматы южных цветов мешались с бодрящим запахом близкого моря. Он улыбнулся: мёд и соль – какое странное сочетание, и какое пленительное.

Внезапно в глубине полутёмного особняка распахнулась дверь в ярко освещённую комнату. Перекрывая вырвавшийся оттуда телевизионный ор, раздался пронзительный крик:

- Мстисла-а-ав Александрович! Вы где? Уже начинается…

Дан скривился, но, чуть помедлив, всё же пошёл через анфиладу погружённых в сумрак комнат на голос и свет. Что ж, он обещал Тильду провести этот вечер с ним. Говорить с парнем о дивной красоте южной природы было бессмысленно – придётся слушать его болтовню о футране, мировом первенстве и шансах сборной Славийской федерации на победу в финальной игре. Не самая блестящая перспектива, но за роскошь человеческих отношений надо платить…

Распахнув матовую двустворчатую дверь, Дан вошёл в просторную гостиную. Развалившийся на диване Тильд повернул к нему раскрасневшуюся весёлую мордочку:

- Ну, где вы пропадаете?.. Сейчас начнётся. Давайте вместе смотреть.

В правой руке он держал пульт от огромного, в полстены телевизора, в левой – живительный источник своего румянца. Другая пивная бутылка – уже пустая – валялась под ореховым столиком-маркетри.

Ничего не ответив, Данкевич прошёл к бару и налил себе в изящный фужер красного вина. Заставка мундиаля по футрану на экране телевизора закончилась, но вместо игры снова погнали рекламу. Шум в комнате стоял невообразимый, но Тильду и в голову не пришло убавить звук.

Всё так же молча Дан облокотился о дверцу бара и с высоты своего роста в упор посмотрел на пьяненького парня. В нём поднялась волна глухого раздражения. Чёрт! Ну почему все мальчики полусвета либо женоподобные «девки», либо гавроши, простые, как три копейки! Когда год назад он впервые привёл Тильда в свой дом, экзотическая татарская красота искупала ограниченность и недалёкость содержанца. Но всё приедается, и Тильдова красота ему тоже приелась. А кроме неё, у него ничего и не было, мрачно подумал Дан.

- Звук приглуши, - резко обронил он.

Тильд вздрогнул и торопливо нажал «mute». В гостиной повисла ломкая тишина. С бокалом в руке Данкевич подошёл к дивану, сел на противоположный от Тильда край и мрачно упёрся взглядом в мельтешащий безмолвными сполохами экран. Что ж, футран – так футран, предадимся плебейским развлечениям…

Трансляция наконец-то началась. Тильд всё ещё не решался включить звук, и панорама главного стадиона Лютеции наплывала на зрителей плавно и бесшумно, будто во сне. В расположенном в другом часовом поясе мегаполисе солнце только что зашло, и небо было пронзительно аметистовым. На его фоне возвышалась чаша футрановой арены – огромный голубой кристалл, сияющий и причудливый, как звездолёт из другой галактики. Дан невольно залюбовался этим чудом футуристической мысли.

Камера устремилась ввысь, и взгляду открылась изумрудная сердцевина газона. Он был ещё пуст и безмятежен, как эпицентр урагана, бушующего на трибунах. Тильд наконец нажал кнопку звука, и на Данкевича обрушился глухой стотысячный рёв. Против воли он ощутил бегущий по позвоночнику холодок. Эмоции толпы… Да, они заводят.

На табло серебристым огнём горела надпись: Славийская федерация vs. Атлантический союз. И девственный пока счёт – 0:0. Конечно, было бы неплохо, если б наши утёрли нос атлантистам, лениво подумал Дан. Но только это вряд ли. Выйдя в финал мундиаля, славийцы и так прыгнули выше головы: это стало сенсацией и высшим достижением за всю историю славийского футрана.

Легко и стремительно на поле выбежали игроки команд, и трибуны взорвались рёвом и вихрем национальных флагов. Тильд покосился на Дана и услужливо пояснил:

- В чёрно-золотой форме – наши, атлантюки – в аквамарине.

Дан и сам бы разобрался, но злость на Тильда уже прошла, и он примирительно похлопал парня по руке. Тот воспринял это как приглашение и мгновенно телепортировался к нему под бок, прижался к плечу и искательно заглянул в глаза. Дан почувствовал исходивший от парня кислый запах пива, но не отодвинулся, принимая навязчивую ласку. Наверное, всё-таки лучше Тильд, чем – одиночество…

Раздались звуки национальных гимнов, и началось представление команд. Камера скользила по молодым взволнованным лицам. Данкевич, обнимая Тильда и прихлёбывая вино, с ленивым интересом высматривал ребят посимпатичнее.

Вдруг на несколько долгих мгновений камера замерла. И Дан, чуть не расплескав вино, резко подался вперёд. Бледный отрок с византийской иконы серьёзно и чуть испуганно посмотрел ему прямо в глаза. Волосы цвета пламени пышным нимбом сияли над тонким лицом.

Камера заскользила дальше, но перед мысленным взором Дана всё ещё стояли эти дивные, юные, странные черты. Очнувшись, он требовательно толкнул Тильда в бок:

- Что это за пацан?

Тильд изумлённо распахнул глаза:

- Что это за пацан?! Это – Андрей Тобольский, наша новая звезда, супернова футрана, - парень с удовольствием повторил журналистские штампы. – Ну, вы даёте, Мстислав Александрович! Будто с луны свалились, честное слово… О нём же на всех углах говорят!

Данкевич припомнил, что, действительно, в последние дни уже слышал это имя, но, будучи равнодушен к футрановским страстям, не проявлял интереса к подобным разговором. Так значит, Андрей Тобольский… Да, тот молодой игрок, который стал лучшим снайпером мундиаля и чуть ли не в одиночку дотащил славийскую сборную до финала. Хм, молодой… Блин, ну не на столько же!

- А сколько годков твоей супернове футрана? Судя по виду ему бы не на чемпионате мира играть, а в детсадовской песочнице.

Тильд заржал и отрапортовал без запинки:

- Шестнадцать лет, пять месяцев и десять дней. Тобольский на полгода моложе, чем был «король футрана» Гауччо, когда впервые сыграл на мундиале.

Лучший снайпер чемпионата – в шестнадцать лет! Это не шутка… Данкевич вгляделся в фигуру рыжеволосого мальчишки, вместе с другими славийцами бегущего на выпавшую им по жребию половину поля. На фоне рослых и плечистых футранистов он казался невысоким и хрупким. Просто подросток среди взрослых мужчин. Казалось, скорее его самого забьют на поле тренированные лоси, чем он сможет забить гол. Но вот поди ж ты – супернова футрана… Данкевич был заинтригован.

- И откуда ж он такой взялся? – негромко спросил Дан в пространство.

Вопрос носил философский характер, но Тильд как всегда всё понял буквально и спокойно ответил:

- Из Иркутского экзархата, кажись.

Иркутский экзархат… Он там бывал: редкостная депрессивная дыра. Так, значит, на этаких-то помойках и вырастают звёзды мирового футрана?

Данкевич совершенно не разбирался в футране. Но минут десять посмотрев игру, он понял, в чём заключался «секрет» Тобольского, - скорость и техника. Взрывной и быстрый, как пущенная из арбалета стрела, тот с лёгкостью убегал от более мощных соперников. И несмотря на своё футрановское невежество, даже Дан видел, как великолепно мальчишка контролирует мяч, который казался скорее частью его тела, чем посторонним предметом.

Вся игра славийской сборной строилась на Тобольском: пасы и передачи славийцев вели к нему, словно бикфордов шнур к детонатору. И тот взрывался неудержимой атакой, с трудом сдерживаемой атлантистами.

Дан ощутил неожиданный прилив патриотизма: зря он отмёл шансы родной сборной на победу. Благодаря юному форварду славийцы уверенно вели игру. Чувствовалось, что назревает гол. Неужели чудо возможно?

Вот Тобольский снова получает мяч и легко обводит защитника атлантистов.

Маленькая стремительная фигура в чёрно-золотой форме, как на крыльях, летит к воротам соперников.

Вратарь нервничает и ошибается, рано выйдя на перехват. Путь свободен.

Удар!

- О, нет! – раненым буйволом взревел Тильд под самым ухом Данкевича. Такой же разочарованный стон прокатился по славийским трибунам: Тобольский промазал по пустым воротам с десяти метров.

Дан хмыкнул: вот те раз…

- Переволновался, видать. Мандраж, - попытался оправдать своего кумира Тильд, горестно вглядываясь в экран телевизора.

Пару мгновений Тобольский стоял неподвижно, видимо, пытаясь осознать свою нелепую ошибку. Затем сделал несколько неуверенных шагов к бровке поля и вдруг рухнул как подкошенный, закрыв лицо руками и сжавшись в позу эмбриона. Он тяжело и судорожно дышал, но, кажется, не плакал.

Скуластый тёмно-русый игрок – капитан славийцев Асень Благоев – наклонился к мальчишке и успокоительно похлопал по спине, затем обнял за плечи и заставил подняться.

Камера крупным планом показала лицо Тобольского: потрясённое и бледное, как алебастр. Дан почувствовал острую жалость к нему, вдруг осознав, что вместе с ним в это самое мгновение четыре миллиарда телезрителей смотрят на это потерянное жалкое лицо и, как вампиры, пьют эмоции подростка: потрясение, отчаяние, ярость. Знал ли Тобольский об этих четырёх миллиардах? Наверняка знал. Не под тяжестью ли их взглядов он промахнулся?

Благоев подтолкнул мальчишку в спину, продолжая говорить что-то ободряющее. Но, видно, промах Тобольского подкосил не только его, но и всю команду славийцев. Выбитые из колеи, они прозевали контратаку атлантистов и уже через три минуты получили гол в свои ворота.

Тильд угрюмо молчал. Данкевич тоже загрустил. Похоже, чудо отменялось… Примолкли славийские трибуны, чёрно-золотые знамёна редко и вяло рассекали вечерний воздух. Зато аквамарин бесновался вовсю. Морские волны захлёстывали и гасили золотой огонь и чёрный пепел. Так и должно быть в жизни.

Но в футране – вышло иначе.

Лёгким стремительным бегом Тобольский снова ворвался в штрафную соперников, и защитник атлантистов намертво снёс его. Упав, мальчишка скривился от боли, но тут же вспыхнул улыбкой. Дан понял почему, когда судья указал на «точку» за фол последней надежды.

Асень Благоев подошёл к мячу, спокойно и хмуро посмотрел на вратаря и уверенно реализовал пенальти. Один – один!

Данкевич расслабился и задышал глубже, только сейчас поняв, в каком тягостном напряжении находился всё это время. Игра затягивала, завораживала. Он хотел победы славийцам, хотел победы этому упрямому рыжему парню. «Ну, давай, византийский мальчик», - мысленно подбодрил он Андрея.

И тот будто услышал его. Снова получил мяч и, обманчиво легко, по-танцевальному изящно обведя двух противников, резко пробил по воротам. На миг у Дана упало сердце: казалось, мяч опять улетает в «молоко», но в последний момент он резко изменил траекторию и по закрученной параболе спикировал за спину вратарю атлантистов.

- О, «бросок ястреба»!.. Андрюха – красава, солнышко, радость ты наша, - в полном экстазе стонал Тильд.

Два – один! Но этот победный счёт ещё надо было удержать… Последние минуты игры Данкевич досматривал, напряжённо подавшись вперёд и нервно заломив руки. У него даже не было сил удивляться самому себе. Он хотел только одного: победы.

И она пришла! Когда раздался финальный свисток, славийские трибуны издали такой ликующий громоподобный рёв, что, казалось, само небо обрушилось на стадион Лютеции.

Атлантийские игроки, понурившись, с опустошёнными лицами, покидали поле, которое превратилось в арену буйного помешательства славийцев: те устроили такую безумную кучу малу вокруг Тобольского, что стало боязно за здоровье субтильного подростка.

Оператор переключил камеру на вип-ложу, где присутствовавший на матче верховный прокуратор Славийской федерации самодовольно принимал поздравления. Его окружал славийский истеблишмент: Данкевич узнавал известных политиков и магнатов. На мгновение мелькнул радостно скалящий зубы нефтебарон Михаил Аронов. От одного вида его недруга Дана перекосило, как от стакана свежевыжатого лимонного сока. Он тоже мог бы сейчас сидеть в этой вип-ложе, но пренебрёг такой возможностью, посчитав финал мундиаля по футрану не стоящим его внимание зрелищем. Но, похоже, ошибся…

Картинка снова переместилась на поле, засыпанное разноцветным снегом праздничного конфетти. Несколько игроков, как в плащи завернувшись в чёрно-золотые славийские флаги, с дикими воплями носились вдоль бровки. Асень Благоев отчаянно махал рукой кому-то на трибунах. Посреди этой вакханалии Тобольский казался очень усталым, немного потерянным и невозможно счастливым.

Медленно и чуть прихрамывая, он брёл куда-то по полю, изумлённо таращился на стотысячные сошедшие с ума от экстаза трибуны и слабо, неуверенно улыбался, словно никак не мог поверить, что это и вправду не сон.

В этот миг ночное небо над стадионом расцвело огромной пунцовой астрой. Расцвело и осыпалось огненными брызгами. Но чёрный ночной бархат уже вскипал новыми цветами: изумрудными, жёлтыми, ярко-лиловыми… Начался праздничный салют.

Тобольский остановился, запрокинув счастливое бледное лицо к небу, и на крупном плане Дан увидел, как в его широко распахнутых глазах отражаются разноцветные сполохи салюта. Какая красота…

Внезапно трансляция со стадиона Лютеции прервалась и начался рекламный блок. «Верните красивого рыжего мальчика, сволочи!» - мысленно возмутился Дан. Но телевизионщики, стремясь впихнуть в расслабленное феерическим зрелищем сознание населения как можно больше зомби-роликов, не вняли его призыву.

Данкевич поднялся, выключил телевизор и отбросил пульт в сторону. Оглянулся на Тильда. Тот посреди гостиной изображал боевые пляски папуасских аборигенов, пытаясь на ходу присочинить подобающий случаю победный рэп.

Увидев, что Дан смотрит на него, Тильд замолк и остановился. Затем вкрадчивой походочкой подкатился к нему, обнял за пояс и бесстыдно прижался бёдрами.

- Отметим победу, Мстислав Александрович? – его весёлая мордочка светилась лукавством.

- Непременно, - усмехнулся Дан. Феерическая игра, вино, победа, эмоциональные качели от безнадёжности до ликования распалили и его тоже. И теперь он чувствовал, как от прикосновений Тильда по жилам струится огонь.

Сильной рукой Дан взял парня за плечо и повёл в спальню. Но закончившаяся игра, а главное – рыжий мальчишка – всё ещё не отпускали его мыслей. Какая необычная внешность! Какая необычная судьба! Он чувствовал, что сегодня стал свидетелем чего-то значительного: на его глазах родилась легенда.

И когда Дан жёстко и резко брал стонущего, полураздетого, покрытого бисеринками пота Тильда, то видел перед собой совсем другое лицо…

Дата добавления: 2015-08-10