Глава 12. Интермедия.

- Папа! Я вижу дверь в небе! Я увидел её!

Смуглый большеглазый малыш отчаянно дёргал отца за рукав, не отводя глаз от закатного неба. Улыбнувшись, мужчина присел на корточки рядом с сыном.

- Вот здорово! Как бы и мне увидеть «Эль-Либро»?

- А ты встань, как я. И наклони голову, вот так…

Мужчина послушно склонил голову к плечу, моргнул, ловя нужный ракурс, и на миг перестал дышать, словно чьи-то тонкие пальцы стиснули горло.

Он видел это тысячу раз. Но невозможно привыкнуть к тому, как над крышами и башнями Барселоны, за рекой Льобрегат небо – в этот час безоблачное и ровное, будто розово-золотая фланель, - вдруг вздыбливается гранями огромного кристалла.

Невольный взмах ресниц – и исполинский осколок закатного льда исчез без следа. Небо снова стало пустынным, ярким и плоским, как лист бумаги, который чертили лишь силуэты чаек.

Небоскрёб-хамелеон, построенный, чтобы не нарушать гармонию архитектурных сокровищ Барселоны, сам превратился в одну из главных достопримечательностей города. С утра до вечера можно было видеть туристов, которые статуями застывали на улицах и площадях и зачарованно всматривались в пустой горизонт, пытаясь разглядеть фантасмагорические грани Дворца братства. А когда им это удавалось, по толпе пробегал нервный, испуганно-восхищённый смешок.

- Зря его прозвали «Эль-Либро», - вдруг авторитетно пропищал мальчик. – Он совсем не похож на книгу. Он похож на большущую дверь.

- Он похож на волшебный кристалл, - тихо ответил отец. – И совсем скоро Андрей Тобольский получит там свой «Золотой мяч». Пойдём домой смотреть?

- Пошли быстрее, - проворчал малыш.

Отец взял его за руку, и силуэты взрослого и ребёнка растаяли среди сумрака узких улиц. Но в гулком вечернем воздухе издалека отчётливо донёсся детский голос:

- Когда я вырасту, то стану таким же знаменитым, как Андрей Тобольский.

В этот же самый час на окраине Барселоны авиаконструктор Сальватор Альенде стоял у порога своего дома, встречая гостей: похожую на мальчика девушку и светловолосого мужчину неопределённых лет.

Негромко поздоровавшись, гости вслед за хозяином прошли в гостиную. Стены комнаты от пола до потолка были заставлены книгами и казалось, что старинный дом выложен не из кирпичей, а из книжных томов по аэродинамике, баллистике и философии. Посреди гостиной на тонкой невидимой нити зыбко раскачивалась модель стратосферного прыгуна «агила», и её стремительные изгибы золотисто мерцали в лучах светильников.

- Прошу вас, садитесь, - по сравнению с измождённой аскетической внешностью голос Альенде прозвучал неожиданно раскатисто и звучно. – Я рад, что вы пришли, друзья. Быть может, вместе нам удастся принять верное решение. – Сделав жест в сторону столика с напитками, он вопросительно поднял бровь. – Сок лайма? Гранат?

Девушка порывисто вскочила на ноги.

- Учитель! Позвольте я!

- Спасибо, Куэнта, - благодарно улыбнулся Сальватор, устало опускаясь в кресло. Встреча гостей, столь необременительная для здорового человека, утомила его даже больше, чем он опасался.

Авиаконструктор молча наблюдал, как спокойными, уверенными движениями девушка разливает сок по высоким стаканам. Угловатая, с короткой мужской стрижкой, одетая просто и даже небрежно – Куэнта напоминала взъерошенного подростка. Но, являя странный диссонанс с мальчишеским обликом, на руках её сверкала россыпь драгоценных перстней, среди которых притягивал взгляд одинокий крупный сапфир. Точно такой же сапфировый перстень переливался небесным сиянием на руке самого Сальватора.

- Пожалуйста, - девушка подала сок ему и второму гостю, который до сих пор не проронил ни слова, и вернулась на своё место. – Трансляция из «Эль-Либро» уже началась. Может, немного посмотрим?

Сальватор кивнул. Церемония его мало интересовала. Но он чувствовал витавшее в воздухе напряжение и испытывал его сам. Им нужно время, чтобы собраться с мыслями и решить, как распорядиться неожиданно выпавшей возможностью.

Тонкий, как папиросная бумага, экран вспыхнул объёмным изображением. В огромном зале замирали последние аккорды музыки, и вслед за ушедшими со сцены музыкантами на неё – в сиянии золотых огней и улыбок ведущих – поднимался Андрей Тобольский. Резкие и размашистые движения юноши выдавали его нервозность. Он улыбался, но выражение глаз было странным: то ли испуганным, то ли грустным.

Сальватор, подперев рукой лобастую, с гривой седых волос голову, молча следил за трансляцией. Рукав рубашки немного сполз, обнажив худое запястье, на котором поблескивала тонкая, похожая на причудливое украшение серебряная паутинка. Даже в ярком свете ламп было заметно исходившее от нитей сияние. Тихий лунный отсвет струился и сквозь полурастёгнутый ворот. Почти всё тело мужчины было оплетено имплантированной в кожу паутиной электромеда, и лишь его импульсы заставляли сокращаться сердечную мышцу, дышать лёгкие и поддерживали неотвратимо угасавшую жизнь авиаконструктора. Сальватор Альенде, создатель знаменитых «агил», легенда мировой аэронавтики, Сердце амистада «Целеста» - умирал. И знал об этом.

Иногда, в минуты вызванной болезнью слабости он жалел, что не умер несколькими годами раньше, когда ещё не представлял подлинных масштабов постигшего рохийское общество кризиса. Кризиса, который грозил гибелью идеалов, составлявших для Альенде смысл жизни. Идеалист и технократ, он был готов смириться с собственной смертью, но не с утратой мечты.

И теперь, балансируя на грани миров, сносимый в бездну яростным ветром небытия, Сальватор в прощальном усилии напрягал разум, отчаянно пытаясь найти выход для своего народа. Всё было зыбко и неопределённо, и столь многое – слишком многое – зависело от этого непонятного славийского чужака…

Словно откликаясь на его мысли, камера, парившая под потолком зала «Эль-Либро» заложила вираж и заскользила вдоль рядов зрителей. На несколько отчётливых долгих мгновений на экране крупным планом возникло лицо молодого мужчины, кареглазого и темноволосого. Не обращая внимания на стрекозиный полёт камеры, он с напряжённо-болезненным вниманием всматривался в происходящее на сцене.

- Мстислав Данкевич, - выдохнула Куэнта. Её голос разбил зеркальную гладь тишины, лёгким шорохом движения пробежав по присутствующим. – Учитель, вы знали его мать. Скажите, он похож на неё?

- Ничуть, - покачал головой Альенде. – Внешне - вылитый отец. Плохи наши дела, если не только внешне…

Он помолчал и, переходя к делу, медленно, веско произнёс:

- Что ж, так или иначе, скоро мы это узнаем. Весь вопрос в том, насколько скоро. Мы исходили из того, что переговоры с Данкевичем придётся вести в Диаспаре. Нашему эмиссару уже удалось завязать с ним знакомство на одном из приёмов. Пока наш представитель собирает информацию и прощупывает почву. И вот - этот внезапный визит Данкевича в Барселону… - Сальватор прикусил губу и сделал ломкий изящный жест, словно нарисовал в воздухе вопросительный знак. - Должны ли мы форсировать события и вступить в контакт с ним сейчас или без должной подготовки это будет слишком опрометчиво? Наши амистады наделили нас полномочиями принять решение. Что вы думаете об этом, друзья?

Светловолосый мужчина, будто не расслышав вопроса, продолжал отрешённо всматриваться в экран. Но Куэнта, повернувшись к Альенде, решительно произнесла:

- Я считаю, мы должны предложить ему сделку сейчас, сегодня вечером. Его приезд в Барселону – слишком удачная возможность, чтобы её упускать.

- А тебя не смущает, что его пребывание здесь столь кратковременно? Данкевич прилетел на личном прыгуне и запросил в аэропорту разрешение на взлёт на десять вечера. Судя по всему, он даже не собирается задержаться до конца приёма. В нашем распоряжении считанные часы.

- Мы могли бы подойти к нему, когда он будет возвращаться с приёма, или даже в самом аэропорту, - в напористом голосе Куэнты проскользнули нотки неуверенности.

Сальватор промолчал.

- Но, учитель, только в Барселоне вы сможете лично провести переговоры, ведь… - Куэнта запнулась.

- Да, у меня не хватит сил лететь в Диаспар, - бесстрастно подтвердил авиаконструктор. – И это единственная причина, почему я ещё колеблюсь в принятии решения. Потому что все остальные соображения говорят против этого. Всё случилось слишком внезапно. У нас слишком мало времени, мало подготовки. Сама обстановка неблагоприятна…

- Что вы имеете в виду?

- В «Эль-Либро» сейчас чересчур много лишних глаз и ушей. И что хуже всего там присутствует высшее славийское руководство во главе с прокуратором. Это опасно для нас. Кроме того, в такой ситуации Данкевич может вообще отказаться от встречи, испугавшись быть скомпрометированным.

- Неужели он до такой степени разделяет предрассудки в отношении Альянза Роха? Он ведь сам наполовину рохиец! – удивилась Куэнта.

- Только по крови, - пожал плечами Сальватор. – А в остальном… Судя по отчёту, который прислал мне наш эмиссар, Данкевич по своему образу мыслей и жизни – самый заурядный славийский олигарх.

Альенде умолк, задумавшись. В душе авиаконструктора боролись сомнение и надежда. Подсознательно он боялся решающего разговора с владельцем «Плазмаджета». Ведь если тот ответит отказом на их предложение, не пойдёт ни на сотрудничество, ни на сделку, то стоящая перед Альянза Роха задача станет почти невыполнимой…

Куэнта вдруг стремительно повернулась к третьему из присутствующих:

- А что вы об этом думаете, камрад Иравади?

Светловолосый мужчина с красивым странным лицом, будто подёрнутым изморосью отрешённости, до сих пор не принимал участия в разговоре. Внимательно и сосредоточенно он следил за трансляцией из «Эль-Либро», задумчиво поглаживая подбородок. На руке его, как у Сальватора и Куэнты, мрачно мерцал перстень – траурный чёрный обсидиан.

- Действительно, что нам скажет Сердце амистада «Философико»? – поддержал девушку Альенде, усмехнувшись невольной игре слов.

- Прошу прощения, - с извиняющейся улыбкой Иравади перевёл наконец взгляд с экрана на своих друзей. – Я чересчур увлёкся церемонией и выпал из обсуждения.

Он говорил по-рохийски свободно и бегло, но каждое слово его речи обволакивал льдистый чужеземный акцент.

- Увлеклись церемонией? – в тёмных глазах Куэнты вспыхнули смешливые огоньки. – Неужели футран стал популярен в Новой Гиперборее?

- Не думаю, - безмятежно ответил гипербореец. – Лично я в своей жизни не видел ни одной игры по футрану.

- Тогда что же вас так заинтересовало?

- Мальчик, - коротко ответил Иравади и кивнул на экран, где Андрей Тобольский с сосредоточенным, как во время боя, лицом произносил явно заученную речь.

- Что ж, красивый мальчик, - почти пропела Куэнта, не сводя с гиперборейца насмешливого взгляда. – Только какой-то несчастный… Вы, видимо, нашли нечто необычное в его ауре?

- Куэнта!.. - предостерегающе обронил Сальватор.

Но Иравади, словно не заметив насмешки, спокойно и серьёзно ответил:

- Ауру нельзя увидеть посредством телеэкрана, необходим личный контакт. Но хотя я ещё не встречался с этим ребёнком, у меня нет ни малейших сомнений, что его аура безупречно индигового цвета.

- Вот как? – пробормотала Куэнта, но, увидев, как нахмурился Альенде, продолжать не решилась.

Сальватор чуть слышно вздохнул. Он был знаком с Иравади гораздо дольше Куэнты и уже привык к тому, что считал чудачествами своего друга. Но для девушки проявления специфической гиперборейской культуры неизменно становились предметом насмешек.

- Так что вы думаете, Иравади? Вы считаете, нам следует вступить в переговоры с Данкевичем сегодня вечером? – авиаконструктор твёрдой рукой вернул разговор в главное русло.

- Ни в коем случае. Скорее всего он даже не станет нас слушать. Сам характер мероприятия и присутствие на нём прокуратора не располагают к серьёзным разговорам о судьбах человечества. Кроме того, - гипербореец лукаво улыбнулся, - мне кажется, что Данкевича сейчас одолевают проблемы поважней, чем эти самые судьбы. Одним словом, момент неподходящий.

У Куэнты вырвался разочарованный вздох, а Иравади как ни в чём не бывало продолжил:

- Думаю, нам не стоит спешить. Я предлагаю следующее. Завтра я встречусь с Данкевичем, познакомлюсь с ним, посмотрю его ауру, - он отвесил Куэнте ироничный полупоклон. – Полагаю, мне удастся договориться о новой встрече и через несколько дней привести его к вам, Сальватор. И тогда… Что ж, увидим.

- Завтра? Через несколько дней? – резким тоном переспросил авиаконструктор. – О чём вы говорите, Иравади? Разве вы не слышали, что Данкевич уезжает сегодня вечером?

- О! Поверьте мне, он не уедет сегодня, - безмятежно заверил Альенде гипербореец. – И завтра также не уедет. Думаю, что и через неделю тоже.

В гостиной повисло молчание.

- Что заставляет вас так думать? – медленно обронил Сальватор, не сводя с гиперборейца внимательного взгляда. – По какой причине Данкевич задержится в Барселоне?

- Причина перед вами, - Иравади кивнул на экран.

Церемония уже завершилась. Зал был охвачен броуновским движением гостей. Крупным планом камера показала растерянного рыжеволосого подростка, который стоял в окружении группы солидных, в дорогих костюмах мужчин, покровительственно хлопавших его по плечу.

- Тобольский? – брови Куэнты непонимающе взметнулись вверх.

Сальватор наоборот нахмурился. В отличие от девушки он понял, о чём идёт речь. В отчёте, который по его просьбе составил рохийский эмиссар, дипломат открыто писал о вкусах Данкевича, перечислял его многочисленных пассий и намекал, что, возможно, олигарха и юную славийскую звезду футрана связывают особые отношения… Последнее обстоятельство не добавило Альенде симпатий к Данкевичу. Совратить практически ребёнка! В нём нет ничего от его матери, снова с горечью подумал авиаконструктор: ни её благородства, ни цельности натуры. Хвала космосу, что Нурия уже не узнает, каким человеком вырос её сын…

- Значит, вы предполагаете, что из-за этого бедного мальчика Данкевич отложит свой отъезд?

- Не то чтобы предполагаю, - слабо улыбнулся Иравади. – Но мой внутренний голос…

- Ясно, - отрезал Сальватор.

Он устал и чувствовал приближение боли, и был не в настроении выслушивать очередной экскурс в гиперборейскую эзотерику. Однако Альенде уже давно пришлось признать, что интуиция Иравади стоит его собственной логики. Что ж, случайного человека – тем более иностранца – не избрали бы Сердцем амистада «Философико»…

- Куэнта, ты по-прежнему настаиваешь, что мы должны провести переговоры с Данкевичем сегодня?

Замявшись, девушка отрицательно качнула головой.

- Замечательно. Значит, решение принято единогласно, - подвёл итог Сальватор. – Мы не будем делать опрометчивых шагов. Если Данкевич покинет Барселону сегодня, то будем действовать по ранее намеченному плану и искать контакта с ним через нашего эмиссара в Диаспаре. Если же, как полагает Иравади, он задержится здесь, - авиаконструктор сделал паузу, - то мы поступим так, как предложил наш гиперборейский друг.

Голос Альенде прозвучал твёрдо и властно. Но, откинувшись на спинку кресла, он прикрыл глаза, чувствуя, как мощным и неотвратимым океаническим приливом накатывается боль. Авиаконструктор отчаянно желал, чтобы предсказание Иравади сбылось и Данкевич остался в Барселоне на несколько дней. Тогда он сможет лично поговорить с ним, убедить, обратить в свою веру, показать тот огромный сияющий мир, ради которого жил и умирал Сальватор Альенде. Этот мир не может пойти прахом…

Медленно, с трудом приподняв веки, Сальватор встретился с сострадающим взглядом гиперборейца. Тот мягко улыбнулся ему, и Альенде почти физически ощутил струящиеся от этой улыбки тёплые целебные токи. Боль немного отступила.

- Не терзайте себя, камрад. Делайте своё дело, а я буду делать своё, - тихо произнёс Иравади. – Этот мальчик, который сам себя не знает, - ключ к будущему, о котором мы с вами мечтаем. Звёздная судьба человечества ткётся давно и многими. Но совсем скоро в неё будет вплетена самая прочная и самая красивая нить. Ибо что может быть сильней и прекрасней любви?

Голос гиперборейца был исполнен такой страсти и ясновидческой убеждённости, что усмешка замерла на губах Куэнты. Девушка и умирающий старик молча, как зачарованные, смотрели на антарктического пророка.

Дата добавления: 2015-08-10