Подготовка – Выбор образа жизни

Тем временем приближалось окончание года риторики – время, когда учащиеся имеют обыкновение принимать решение о своём призвании. Сон в Мориальдо навсегда остался в памяти; более того, он ещё несколько раз повторился, причем более чётко, поэтому, если бы я в него верил, то должен был выбрать церковный сан; именно к этому я и чувствовал склонность. Но я не желал верить в сны, да и мой образ жизни, некоторые привычки моего сердца и совершенное отсутствие добродетелей, требуемых для сана, подвергали сомнению и весьма затрудняли это решение.

О, если бы тогда у меня был наставник, заботящийся о моём призвании! Он был бы для меня дорогим сокровищем, но этого сокровища мне не доставало. У меня был хороший исповедник, тот думал сделать из меня хорошего христианина, но ни в коем случае не хотел примешивать сюда призвание.

Посоветовавшись в душе с самим собой, прочитав несколько книг, где речь шла о выборе образа жизни, я решился вступить во Францисканский орден. Если я стану секулярным клириком, говорил я себе, то есть большая опасность, что моё призвание потерпит кораблекрушение. Приму монашество, отрекусь от мира, укроюсь в монастыре, посвящу себя учебе, размышлению и так, в уединении, смогу сокрушить страсти, особенно – гордыню, пустившую глубокие корни в моем сердце. Поэтому я представил просьбу реформированным конвентуальным братьям, выдержал экзамен, был принят, всё было готово к поступлению в монастырь Мира в Кьери. Однако за несколько дней до назначенного дня мне приснился один из самых странных снов. Я видел во сне, как множество монахов в разорванных облачениях разбегаются прочь друг от друга. Один из них приблизился ко мне и сказал: «Ищешь мира, но тут не обретёшь. Посмотри, как себя ведут твои братья. Бог готовит тебе другое место, другую ниву».

Я хотел расспросить монаха, но тут меня разбудил шум, и больше я ничего не видел. Я рассказал обо всём своему духовнику, но тот не хотел слышать ни про сон, ни про братьев. «В этом деле, – ответил он мне, – каждый должен следовать собственным склонностям, а не чужим советам».

В то время произошёл один случай, из-за чего осуществить мои планы стало невозможно. Поскольку затруднения были многочисленны и продолжительны, я решил рассказать всё другу Комолло. Он посоветовал мне совершить новенну, а он тем временем напишет своему дяде-настоятелю. В последний день новенны, в обществе несравненного друга я приступил к исповеди и причастию, затем выслушал мессу и прислуживал за другой мессой в соборе, на алтаре Богоматери Благодатей. После этого, придя домой, мы и впрямь нашли послание от дона Комолло, гласившее: «Внимательно рассмотрев изложенное, я советовал бы твоему товарищу отказаться от поступления в монастырь. Пусть он облечётся в платье клирика и, продолжая учёбу, лучше постигнет, чего Бог от него хочет. Пусть ни в коем случае не боится утратить призвание, потому что благодаря уединению и практикам благочестия он преодолеет все преграды».

Я последовал мудрому совету, и серьёзно взялся за то, что могло бы содействовать подготовке к поступлению в клирики. Сдав экзамен по риторике, я выдержал испытание перед получением облачения клирика в Кьери, а именно – в нынешних покоях дома Бертинетти Карло, который, умирая, оставил их нам в наследство; тогда их снимал архипресвитер каноник Бурцио. В тот год экзамен проводился, вопреки обычаю, не в Турине, из-за угрожавшей нашим землям холеры (cholera-morbus)[31].

Я хотел бы здесь отметить то, что, безусловно, послужит свидетельством о духе благочестия в коллегии в Кьери. За четыре года, что я учился в местных школах, не припомню ни разговора, ни словечка, противоречащего добрым нравам или религии. По окончании курса риторики, из 25 учеников – таков был в тот год состав класса – 21 принял церковный сан, трое стали врачами, один – торговцем.

Вернувшись домой на каникулы, я отказался выступать с трюками и посвятил себя чтению хороших книг; к своему стыду должен признать, что ранее я ими пренебрегал. Но я продолжил заниматься молодёжью, увлекая её рассказами, приятным времяпрепровождением, пением священных славословий. Более того, заметив, что многие ребята уже повзрослели, но остались совершенно несведущими в истинах веры, я взялся обучить их ежедневным молитвам и прочим важнейшим в этом возрасте предметам.

То был своего рода Ораторий, его посещало около пятидесяти ребят, которые любили и слушались меня, словно я был им отцом.

Дата добавления: 2015-07-20