Учеба и мотыга – Плохая и добрая новость – Смерть дона Калоссо

Пока продолжалась зима и полевые работы не отнимали никаких усилий, брат Антонио давал мне время для школьных занятий. Но с началом весны он начал жаловаться, говоря, что, пока он изнуряет себя в тяжелых трудах, я теряю время, как какой-нибудь барчонок. После его горячих споров со мною и с моей матерью, для сохранения мира в семье, было решено, что рано утром я буду ходить в школу, а остаток дня посвящать материальным работам. Но как же учить уроки? Как делать переводы?

Послушайте. По пути в школу и обратно в моём распоряжении оказывалось некоторое время для учебы. Придя домой, я брал в одну руку мотыгу, а в другую – грамматику, и по дороге учил Если ставим: Qui quae quod и т.п.[13], пока не приходил на место работы; там, бросив жалостливый взгляд на грамматику, откладывал ее в угол и принимался мотыжить, полоть либо собирать траву вместе с другими, смотря по потребности.

В час, когда другие по обыкновению перекусывали, я удалялся в сторону: в одной руке у меня был хлебец, от которого я откусывал, а в другой – книга, по которой я учился. То же самое делал по дороге домой. Час обеда, ужина, отдых урывками – только это время мне и оставалось для выполнения письменных заданий.

Несмотря на усердную работу и добрые намерения, брат Антонио был недоволен. В один прекрасный день он тоном, не терпящим возражений, заявил моей матери, а затем –брату Джузеппе: «Все, довольно. Кончай с грамматикой. Я вырос большим и сильным, а никогда не видел этих книжек». Охваченный в эту минуту огорчением и гневом, я ответил ему так, как не должен был: «Ты плохо говоришь, – сказал я ему. – Разве не знаешь, что наш осел крупнее тебя и тоже в школу никогда не ходил? Или хочешь стать как он?» При этих словах он пришел в ярость – и лишь потому, что ноги очень хорошо меня слушались, я смог сбежать и спастись от града побоев и подзатыльников.

Мать была весьма опечалена, я плакал, капеллан скорбел. Достойный служитель Бога, осведомлённый о неприятностях в моей семье, однажды вызвал меня и сказал: «Джованни, ты доверился мне, и я не хочу, чтобы это оказалось напрасным. Итак, оставь жестокого брата и приходи ко мне, я буду тебе любящим отцом».

Я сразу передал матери это милосердное предложение, и в семье был праздник. В апреле я переселился к капеллану, домой возвращался только к вечеру поспать.

Никто не может представить себе, насколько я был доволен. Дон Калоссо стал для меня идолом. Я любил его сильнее, чем отца, молился за него, охотно служил ему во всех делах. Более того, трудиться для него было мне наивысшим удовольствием; можно сказать, я был готов отдать жизнь, лишь бы порадовать его. За один день, проведённый с капелланом, я добился успеха, какого бы не достиг дома и за неделю. Человек Божий был ко мне столь расположен, что неоднократно говорил мне: «Не беспокойся о будущем; пока я жив, я не позволю тебе в чем-либо испытывать нужду; если умру, то все равно позабочусь о тебе».

Мои дела продвигались несказанно благополучно. Я называл себя настоящим счастливчиком, мне больше нечего было желать, и тут несчастье положило конец всем моим ожиданиям.

Апрельским утром 1828 года дон Калоссо отправил меня к моим родственникам с поручением; только я пришел домой, как меня догнал запыхавшийся гонец и велел немедленно бежать к дону Калоссо: того поразила тяжелая хворь и он зовет меня. Я не бежал – летел к моему благодетелю, но, увы, нашёл его бессловесным в постели. Его поразил апоплексический удар. Он узнал меня, хотел говорить, но не мог вымолвить ни слова. Он дал мне ключ от ящика с деньгами, знаком велев никому не отдавать. Однако после двухдневной агонии бедный дон Калоссо упокоился душой на лоне Творца, и вместе с ним умерли все мои надежды. Я всегда молился за него и пока жив, не перестану по утрам возносить молитвы за моего бесценного благодетеля.

Прибыли наследники дона Калоссо, и я передал им ключ и все остальное.

Дата добавления: 2015-07-20