Игры – Фокусы – Колдовство – Оправдание

Помимо школьных занятий и всевозможных развлечений, таких как пение, игра на пианино, декламация, театральный кружок, которым я предавался от всего сердца, я также обучился прочим играм. Карты, пасьянсы, шарики, домино, ходули, прыжки, пробежки – во всех этих крайне приятных развлечениях я был если не первым, то отнюдь и не середнячком. Многому я научился в Мориальдо, другому – в Кьери, и если на лугах Мориальдо я был маленьким учеником, то в тот год стал искусным наставником. Это вызывало немалое удивление, ведь в ту пору такие развлечения были мало известны и воспринимались как несусветные диковины. Что же говорить о фокусах?

Я часто устраивал публичные и приватные представления. Память моя весьма способствовала тому, что я знал наизусть большинство классиков, особенно – поэтов. Данте, Петрарка, Тассо, Парини, Монти и многие другие были мне настолько знакомы, что я мог сколь угодно распоряжаться их стихами, словно собственными. Поэтому мне удавалось очень легко импровизировать на любую тему. В забавах, на представлениях я то пел, то играл, то сочинял стихи, которые другие принимали за шедевры, а на самом деле это было не что иное, как отрывки из разных авторов, приспособленные к предложенным темам. Вот почему я никогда не давал своих сочинений другим; редкие записи я предал огню.

Всё больше изумления вызывало и мое мастерство фокусника. Из маленького напёрстка появлялась тысяча мячиков, причём превосходивших его размерами, или из маленького карманчика – тысяча яиц; подобные зрелища поражали. Зрители наблюдали, как я собирал шарики с кончика носа присутствующих; отыскивал спрятанные другими деньги; простым прикосновением пальцев обращал в пыль монеты из любого металла; собравшиеся принимали по моей воле жуткое обличье и даже появлялись без головы. Итак, некоторые начали подозревать, что я колдун и что вряд ли мне под силу творить такое без вмешательства бесов.

Уверенность в этом подкреплял хозяин дома, где я жил, по имени Томмазо Кумино. Он был ревностный христианин, очень любил пошутить, а я умел воспользоваться его характером; чтобы дополнить его портрет, пожалуй, назову его простецом. Однажды он с большим усердием приготовил куриный холодец, чтобы в день именин угостить своих пансионеров. Он вынес на стол блюдо, но как только открыл его, оттуда выскочил петух, и, кукарекая на все лады, пустился наутёк. В другой раз приготовил кастрюлю макарон, очень долго их варил, однако, перекладывая в тарелку, обнаружил вместо них совершенно сухие отруби. Не раз он наполнял бутылку вином, а разлив, видел в стакане чистую воду. Если же хотел попить воды, то в стакане оказывалось вино. Пирожные превращались в куски хлеба, деньги в кошельке – в бесполезные ржавые кусочки жести, шляпа оказывалась чепчиком, вместо грецких и лесных орехов в мешочках обнаруживался мелкий гравий – подобное случалось довольно часто.

Добрый Томмазо не знал, что и думать. Люди, говорил он сам себе, не способны такого натворить, Бог не тратит время на глупости; значит, всем заправляет дьявол. Не осмеливаясь поговорить об этом с домашними, он посоветовался с соседом-священником, доном Бертинетти. Тот, распознав белую магию в подобных делах и забавах, решил сообщить обо всём делегату школ; тогда на этом посту находился уважаемый священнослужитель, каноник Бурцио, архипресвитер и настоятель собора. Это был человек очень образованный, благочестивый и благоразумный; не говоря другим ни слова, он позвал меня ad audiendum verbum [25]. Я пришёл к нему домой, когда он читал Бревиарий; с улыбкой взглянув на меня, он попросил немного подождать. Закончив, он пригласил меня проследовать за ним в кабинет и там учтивыми словами, но с суровым выражением лица начал так расспрашивать меня: «Мой дорогой, я очень доволен твоей учёбой и тем, как ты до сих пор себя вёл; теперь же о тебе столько рассказывают… Мне говорят, будто ты читаешь мысли других людей, находишь деньги в чужих карманах, заставляешь чёрное выглядеть белым. Узнаёшь вещи издали и тому подобное. Поэтому о тебе много говорят, и кое-кто начал подозревать тебя в колдовстве, якобы в подобных действиях заметен дух Сатаны. Итак, скажи мне: кто научил тебя этой мудрости, где ты её постиг? Расскажи мне всё конфиденциально; уверяю, я использую услышанное лишь во благо тебе».

Не выказав ни малейшего смущения, я попросил у него пять минут для ответа и спросил, который сейчас точно час. Он опустил руку в карман, но часов в нём не нашёл. «Раз у вас нет часов, – сказал я, – дайте мне, пожалуйста, монетку в пять сольдо». Он перерыл все карманы, однако так и не нашёл кошелька. «Негодяй, – начал он, не на шутку разозлившись, – или ты служишь бесу, или бес служит тебе. Ты уже стащил у меня кошелёк и часы. Больше не могу молчать, я обязан обличить тебя; не знаю, почему я ещё не избил тебя как следует палкой». Но, видя, что я безмятежно улыбаюсь, он как будто немного успокоился и добавил: «Ладно, рассмотрим дело мирно. Объясни мне секрет. Как могли мой кошелек и мои часы исчезнуть из карманов, а я этого не заметил? Куда делись эти вещи?»

– Господин архипресвитер, – заговорил я уважительно, – я объясню всё в нескольких словах. Ловкость рук, добытые сведения и предварительная подготовка – вот и весь секрет.

– Какие сведения можно было добыть про мои часы и кошелек?

– Кратко объясняю. Когда я входил в ваш дом, вы подавали милостыню неимущему, затем положили кошелёк на генуфлекторий[26]. Затем, переходя из этой комнаты в другую, оставили часы на столике. Я спрятал и то, и другое: вы думали, что обе вещи у вас при себе, а они лежат под этим абажуром.

Сказав это, я поднял абажур, под ним обнаружились оба предмета, якобы унесенные куда-то бесом.

Добрый каноник немало смеялся; он попросил меня обучить его некоторым ловким приёмам и, узнав, как именно вещи исчезают и появляются, весьма развеселился, сделал мне маленький подарок и в конце объявил: «Ступай, скажи всем своим друзьям, что ignorantia est magistra admirationis [27]».

Дата добавления: 2015-07-20