Одиннадцать. Когда я вернулся домой, Лесли сидела за компьютером, вы­полняя какую-то спешную

Когда я вернулся домой, Лесли сидела за компьютером, вы­полняя какую-то спешную работу. Я остановился перед её дверью, она обернулась ко мне и улыбнулась.

— Привет, Вук. Как тебе леталось с Дикки?

— Отлично, — сказал я. — Было очень интересно.

Я бросил свою лётную сумку около двери, накинул куртку на кресло, просмотрел свежую корреспонденцию. Почему мне так непросто рассказать ей о том восторге, который был в полёте?

— Каждый полёт интересен, — сказала она. — Что-то было не так?

— Ничего. Да так, ну... ребячество, я думаю; как-то глупо даже об этом говорить.

— Ричард, тебе это кажется ребячеством! Ты пригласил ре­бёнка в свое сознание, туда, где он никогда не бывал!

— Ты не будешь считать, что я сошёл с ума, если я всё тебе расскажу?

— Я давно считаю тебя сумасшедшим, так что этим меня уже не удивишь.

Я рассмеялся, рассказал ей всё как было, как странно было опять чувствовать себя мальчишкой, когда всё вокруг так ново, как будто ты никогда раньше не летал и сейчас держишься за штурвал впервые.

— Великолепно, дорогой, — сказала она. — Многие ли могут похвастаться, что они пережили в своей жизни такое, что пере­жил в этот день ты? Я горжусь тобой!

— Но это не может продолжаться вечно. Как мне рассказать ему о проблемах взрослого — женщины, семья, заработок на жизнь, поиски религии — это будет для него не так интересно, и, боюсь, он начнёт зевать раньше, чем я дойду до половины, и попросит вместо этого коробку конфет.

Я не знаю детей, я не нахожу, что бы я мог сказать ребёнку, пока он не вырос.

— Разве он не соответствует тому, что говаривал ты о самом себе, — спросила она, — ничего не знающий, но чертовски по­нятливый? Если он просил тебя написать ему книгу о том, чему ты научился за пятьдесят лет, то, наверное, он хотел чего-то боль­шего, чем просто коробка конфет.

Я кивнул, вспоминая то время, когда я был им. Я хотел знать тогда всё обо всём, за исключением бизнеса, политики и медици­ны; я и сейчас сохранил круг своих интересов.

Я задумался: откуда исключения? Эти проблемы столь скуч­ны потому, что все они возникают по поводу различных социаль­ных соглашений и контрактов, а для меня нет ничего более зануд­ного, чем добиваться консенсуса с равнодушными людьми.

Дикки тоже должен чувствовать это. Где у нас может быть больше общего, чем в прошлом? Существуют ли ещё не обнаруженные нами фундаментальные ценности, общие для нас обоих? Каким он представляет себе того человека, которым я стал? Какие у него самого жизненные ценности?

Я уставился в ковёр. Жизненные ценности девятилетнего? Эй, тебя заносит, Ричард!

Лесли оставила меня с моими мыслями и повернулась к экра­ну компьютера.

Он хочет знать то, что знаю я. Объяснить несложно, но за деталями не будет эмоций, не будет ощущения всей картины.

Сомневаюсь, что он сумеет что-то изменить, но, по идее, нет ни­чего плохого в том, чтобы я его учил, а он меня слушал. Это не обязательно должна быть дорога с двусторонним движением.

— Где он сейчас? — спросила она, не отрывая взгляда от экрана компьютера.

— Сейчас узнаем.

Я закрыл глаза. Ничего. Никаких картин, ни мальчика кото­рым я был. Бездонная пустая чернота.

— Вуки, может, это прозвучит глупо, но он убежал! — сказал я.

Дата добавления: 2015-07-19