Восемнадцать. — Это должно случиться со мной?

— Это должно случиться со мной? — спросил Дикки, ошарашенный и слегка испуганный своим будущим.

— Если ты сделаешь мой выбор, то должно. Но кое-что уже лучилось, как следствие той минуты, и ты должен это знать.

— Покажи мне, — попросил он.

* * *

Недалеко от дома я замедлил шаг, свернул в сторону на лу­жайку, где буйствовал высокий сочный пырей, и улёгся среди трав, маскировавших контуры убежища, которое я выкопал прошлым летом.

Я лежал на спине и смотрел, как в вышине летнего неба тихо скользят по ветру новенькие, только что отчеканенные облака.

Я всегда считал, что все эти голоса в моей голове — это мои собственные беззвучные разговоры, отражения в пустой пещере. Иногда осмысленные тексты, иногда обрывки болтовни, к которой я почти не прислушивался, они служили, как бы, разминкой для мозга — чтобы не остыл.

Но различные уровни внутри меня? Части меня, с которыми я незнаком? Я сгорал от любопытства.

Если внутренние голоса — не просто отражения, а нечто большее, то не могу ли я переквалифицировать эту компанию болтунов в учителей и наставников?

Я нахмурился. Нет. Не могу я тренировать кого-то на собс­твенного учителя. Как это возможно?

Это было похоже на исследование с помощью гигантского микроскопа: ответ под объективом, но вне фокуса; а я на самом краю, и нужно чуть-чуть довернуть, очень осторожно...

Что, если мои учителя здесь, и именно сейчас?

Что, если вместо беспрерывного говорения — там, в мозгу — я, для разнообразия, послушаю?

Никогда ещё мир не был таким отчётливым, цвета не были такими чистыми. Трава, небо, облака, даже ветер — всё было ярким.

Мои учителя уже существуют!

Что, если все эти уровни внутри меня — мои друзья, которые знают неизмеримо больше, чем знаю я? Это было бы так, как будто...

«...как будто, вы капитан парусного фрегата, сэр, очень моло­дой капитан великолепного быстроходного корабля».

Мгновенно вид неба с облаками сменился в моём мозгу иной сценой: мальчик в голубом кителе с золотыми эполетами стоит на шканцах боевого корабля, эбеновая чернота корпуса внизу, белоснежные скошенные ветром паруса вверху на реях...

Сам я вообразил эту картину, или кто-то молниеносно нари­совал её?

Корабль движется, почти черпая воду шпигатами с наветрен­ной стороны и разрезая носом огромные накатывающие волны; мальчик стоит на палубе, матросы в униформе носятся, как уго­релые.

Восхищенный, в нетерпении я мысленно прокручиваю собы­тия вперёд. Судно идёт на рифы, устрашающие коралловые лез­вия затаились под поверхностью воды.

— Прямо по носу буруны! — кричит впередсмотрящий.

Корабль продолжает идти вперёд, каждая доска, каждый ка­нат, каждый ярд парусной ткани, каждое живое существо на бор­ту — всё сосредоточено на движении вперёд, на удержании курса.

— Где буруны, там рифы, верно? — спрашиваю я (я мгновен­но понял обстановку и превратился в мальчика). — Если мы не поменяем курс, то наскочим на рифы, не так ли?

— Так точно, сэр, наскочим, — раздается спокойный бас первого помощника; тёмное от загара лицо старого моряка совершенно бесстрастно.

— Скажи им, пусть поменяют курс!

— Вы можете сами стать у руля, капитан, или отдать приказ рулевому, — говорит помощник. — Он выполнит только вашу команду.

С верхней палубы мне хорошо видно, как синие волны вскипают, взрываются белой пеной впереди, не далее двенадцати длин корпуса корабля.

Никто не может командовать судном, только капитан.

— Сменить галс! — прозвенел мой не столько командный, сколько испуганный голос.

И тотчас спицы колеса слились в сплошной круг под руками рулевого, судно развернулось, взметнулись занавесом брызги, словно мустанг промчался полным галопом по поверхности моря.

Команда бросилась к шкотам и брасам, фрегат накренился к ветру, меняя левый галс на правый, раздался громовой залп парусов.

Офицеры на верхней палубе неотрывно следили за происходящим, не говоря ни слова капитану. Возраст Мастера не имеет значения, так же как и последствия его распоряжения. Комментарии допускаются только тогда, когда потребует капитан.

Зрелище было ярче, чем на экране в широкоформатном цветном кино, и это был фильм о моей жизни.

Я не выдумывал картину. Я только просил показать её, но не выдумывал. Что же это, мне служит какая-то невидимая команда? Кто передал мне это изображение?

— Слушаю, сэр.

Голос такой же чёткий, как и картина. Неужели тоже воображаемый?

— Так точно, сэр. Мы разговариваем на языке, которым вы пока ещё не пользуетесь. Это ваше воображение преобразует наши знания в картины и слова, которые служат вам в вашем путе­шествии.

— Вы разговариваете, только когда к вам обращаются?

— Словами — да. А в других случаях мы появляемся в виде чувств, интуиции, осознания.

Фрегат с шипением летел вперёд, страстно жаждая сменить направление на другое — любое, какое я захочу. Я перешёл на корму, обнял бизань обеими руками, прижался к ней. Мой ко­рабль! Почему в такую яркую и правдоподобную идею так труд­но поверить?

— Я здесь командую, — произнёс я, чтобы убедиться в этом окончательно.

— Так точно, сэр.

— А ты тот, кто спас меня от Майка и от пива?

— Нет, сэр. То был... В этой картине он был вторым помощ­ником. Мы можем отдать наши жизни за вас, сэр, но по-разному; так вот, Второй мыслит проще, чем мы, остальные, он восприни­мает всё в черно-белом варианте, и если вам грозит опасность, он просто выходит вперёд и ничего не боится.

— А вы, остальные, боитесь?

— Мы все совершенно разные.

Всю жизнь я чувствовал себя одиноким. Я был спокойным ребёнком, и что-то было во мне непонятное, что-то могучее и доброе, и как-то оно так во мне существовало, что я не мог его понять.

Теперь я понял это сразу. Это что-то был мой корабль с его таинственной командой. Я не понимал до сих пор, что я коман­дую, абсолютно и беспрекословно, кораблём моей жизни!

Я оп­ределяю его назначение, его распорядок и дисциплину, моего слова ожидает каждый рычаг, каждый парус, каждое орудие и всякая живая сила на его борту. Я хозяин команды преданных мастеров, готовых по единому моему кивку поплыть со мной в пасть к самому дьяволу.

— Почему вы не говорили мне, что вы существуете? — спро­сил я. — Мне так много нужно узнать! Вы мне необходимы! Почему вы не сказали мне, что вы со мной?

Я лежал в траве и прислушивался к ветру.

— Мы не говорили вам, сэр, — услышал я ответ, — потому что вы не спрашивали.

* * *

Я открыл глаза. Мы долго не говорили ни слова. Дикки сидел рядом, закрыв глаза, и изучал корабль.

— Как ты думаешь, малыш, — спросил я его, — это философия или нет?

Он открыл глаза.

— Не знаю, — ответил он, глядя на меня. — Но только отныне, называй меня капитаном.

Я ткнул его кулаком в бок, не сильно, что означало: «Неплохая идея».

Дата добавления: 2015-07-19