Двенадцать. Когда в ту ночь я бросился на кровать и закрыл глаза, первым

Когда в ту ночь я бросился на кровать и закрыл глаза, первым, что я увидел, была деревянная камера темницы.

— Дикки, — прокричал я. — Извини! Я забыл!

Тяжёлая дверь приоткрыта.

— Дикки? Привет!

Внутри никого. Скамейка, детская кроватка, холодный огне­мёт. Он провёл здесь десятилетия, потому что я решил никогда не становиться заложником своих чувств, не метаться в бессилии туда и сюда, когда разум бездействует.

Но зачем я так перегнул палку? Зачем понадобилось такое самоуничтожение — неужели от неуверенности в себе?

Но сегодня этой проблемы нет, размышлял я; сегодня я могу возвратиться и смягчить свою крайнюю меру. Да, я несколько поздно вспомнил о своём человеческом лице. Но «несколько поз­дно» — это лучше, чем таскать в гору эмоциональные валуны, скатывающиеся обратно.

— Дикки!

Только эхо. Он где-то в дебрях моего сознания. Там так много тёмных мест, где можно спрятаться, если не хочется выходить. Почему он не хочет побыть со мной? Не потому ли, что слишком привык за эти годы жить своим умом и теперь не очень-то доверяет преж­нему тюремщику?

Он исчез, когда я перестал разговаривать с ним по дороге из аэропорта домой. Когда я переменил его человеческий облик на причудливое порождение моего сознания, он выскользнул за дверь, и я даже не заметил этого.

Да что же это такое, ворчал я, неужели мне нужно разговари­вать с ребёнком беспрерывно всю дорогу, чтобы он не удрал?

Может быть, не обязательно и разговаривать, но, по крайней мере, следовало бы очистить от шипов и паутины тропинку меж­ду нашими сознаниями. Может быть, достаточно хотя бы не за­бывать о нём.

— Дикки!

Нет ответа. Я поднялся в своём сне вверх, на высоту вертолёта, чтобы расширить зону поиска. Суровый холмистый ландшафт вокруг, каменистая пустыня Аризоны, жаркое полуденное солнце.

Я опустился на край огромного высохшего озера; вокруг, нас­колько хватало глаз, земля напоминала побитую черепицу. Довольно далеко, почти посередине этой печи, виднелась ма­ленькая фигурка.

Расстояние оказалось больше, чем я думал; бежать пришлось долго, и я всё удивлялся, что это за дикий ландшафт. Кто его выбрал, он или я?

— Дикки!

Он повернулся ко мне и следил, как я приближаюсь, но сам не пошевелился и не произнёс ни слова.

— Дикки, — я задыхался. — Что ты тут делаешь?

— Ты пришёл, чтобы запереть меня опять?

— Что ты! Что ты говоришь! И это после того, как мы с тобой летали вместе? Это был самый замечательный полёт в моей жиз­ни — потому что ты был рядом!

— Ты отшил меня! Как только мы повернули домой, ты пе­рестал и думать обо мне! Я вызван для того, чтобы промыть мне мозги, но ты не думай, я знаю, что могу уйти от тебя! Я могу бросить тебя и никогда больше не вернуться! Что тогда с тобой будет?

Он сказал это так, словно я был обязан ответить, что со мной произойдёт катастрофа, если он покинет меня. Как будто я уже не прожил прекрасно и без него большую часть своей жизни.

— Я прошу извинить меня. Пожалуйста, не уходи.

— Меня легко забыть, — сказал он.

— Я бы хотел тебя понять. Неужели нам нельзя стать друзь­ями?

Я могу прожить без тебя, думал я. Но мне почему-то не хоте­лось, чтобы он так вот взял и исчез, этот невинный и нераспоз­нанный малыш, затерянный среди завалов и пожарищ моего внутреннего мира.

Он ничего не ответил. С этим упрямцем, видимо, придётся повозиться, подумал я, но всё-таки, он не настолько глуп, чтобы убежать от меня.

Хотя, почему он должен верить типу, который засунул его в темницу, а сам ушёл навсегда? Уж, если здесь кто-то и глуп, то не этот мальчишка. Он сел на глинистое дно сухого озера и уставился на дальние холмы.

— Где мы? — спросил я.

— Это моя страна, — сказал он грустно.

— Твоя страна? Почему здесь, Дикки? Ты мог бы выбрать любое место в моём сознании, где угодно, ты мог бы выбрать себе самое подходящее место, только бы захотел.

— Это и есть самое подходящее место, — сказал он. — Пос­мотри вокруг.

— Но всё вокруг мертво! Ты выбрал крупнейшее сухое озеро в южных пустынях и называешь это своей страной, своим наи­более подходящим местом?

— Это никакое не сухое озеро.

— Я говорю то, что вижу, — сказал я. — Плоское, как жаров­ня, спекшийся ил потрескался на маленькие квадратики, и это — на много миль вокруг. Это, случайно, не Долина Смерти?

Он смотрел мимо меня куда-то вдаль.

— Это не просто поломанные квадратики, — сказал он. — Каждый из них отличается от другого. Это твои воспоминания. Эта пустыня — твоё детство.

Дата добавления: 2015-07-19