Общественный договор работает.

Успех европейской модели предопределяется ее прочно­стью и эффективностью. В последние два десятилетия глав­ными отличительными чертами европейского капитализма были инновационность и креативность ее компаний, а также более высокие показатели выпуска продукции в расчете на один рабочий час, чем в США. Сильные позиции рабочего класса (благодаря профсоюзам и государственному регулиро­ванию) вкупе с системой владения собственностью, обязыва­ющей акционеров, банкиров и управляющих заботиться о компаниях, способствовали формированию в Европе весьма содержательного, глубокого и комплексного представления об эффективности, приспособляемости и производительности бизнес-организаций, опирающихся на доверие общества и высокую квалификацию персонала. Преимущества европейской системы временно оказались в тени опережающего роста занятости в США и так называемого «чуда новой экономики»

Подспудное родство

1990-х годов, имевшего место на фоне медленного роста заня­тости в Европе (вследствие объединения Германии и подго­товки к введению единой валюты). Но даже если согласиться, что неэффективность, о которой говорят консервативные кри­тики, действительно обусловлена особенностями европейско­го кредо, его стоит по-прежнему отстаивать. Ведь европейс­кий общественный договор приносит бесценные социальные результаты. Такова реальность, о которой часто забывают под огнем критики.

Это очень важно. Как мы уже видели, все социально-эко­номические модели Европы характеризуются наличием (в той или иной комбинации) систем перераспределения доходов, социального страхования, социальных льгот, предоставляемых на основе проверки нуждаемости, а также общедоступных медицинских и образовательных услуг. Поэтому налоги и взно­сы на социальное страхование выше, чем в Соединенных Шта­тах. Кроме того, благодаря защите занятости, регулированию рынка труда и представительству профсоюзов в управлении компаниями европейским рабочим обеспечены большие пра­ва и влияние, чем в США. Как было показано в предшествую­щей главе, это не вызывает более высокой безработицы и не снижает показатели Европы в плане предпринимательства и производительности. Наоборот, налицо ряд социальных дос­тижений, по любым критериям существенно превосходящих то, что имеется в Соединенных Штатах.

Прежде всего, стоит напомнить некоторые выводы, сде­ланные в пятой главе. Согласно мнению, широко распростра­ненному в Америке и разделяемому многими в Европе, им­мигрантское американское общество, куда миллионы людей отправлялись за лучшей долей, является гораздо более соци­ально мобильным и менее классовым, чем любое из европейс­ких обществ. Однако в пользу такой точки зрения не было свидетельств даже в первые послевоенные годы, а современ­ные исследования имущественной и социальной мобильности показали, что ситуация в США отнюдь не лучше, чем в Евро­пе, а в чем-то даже существенно хуже. В Соединенных Штатах богатые полностью прибрали к рукам систему высшего обра­зования; отсутствие квалификации и образования у 50 про-

Глава девятая

центов населения, относящихся к низшим слоям американс­кого общества, обрекает их на низкооплачиваемую малоква­лифицированную работу, а возможностей найти что-то получше гораздо меньше, чем в Европе. При всех достижениях в деле создания новых рабочих мест Америка оказывается об­ществом, более склеротичным с точки зрения показателей со­циальной мобильности.

Мало того, в США гораздо сильнее выражено неравен­ство. Хотя в Америке выше общие доходы на душу населения, тут бедняки находятся в гораздо худшем положении, чем в Европе. Капиталистическое хозяйствование неизбежно по рождает неравенство. Как правило, в отсутствие государствен­ного вмешательства и социальных трансфертов от 20 до 30 процентов населения имело бы доходы по меньшей мере вдвое ниже среднего уровня располагаемых доходов (определение бедности, используемое ОЭСР и в ЕС). Вопрос в том, как сле­дует реагировать обществу, чтобы смягчить такое положение. Американский подход является минималистским, если не счи­тать обеспечения престарелых. Как показал экономист Тимо­ти Смидинг, еще до ее урезания в годы президентства Клин­тона система социального обеспечения США лишь незначи­тельно способствовала повышению доходов низшего класса, сокращая долю бедноты среди взрослого населения с 26,7 до 19,1 процента²⁷. В ФРГ, Франции и Италии социальные транс­ферты гораздо более эффективны; если использовать те же показатели, то там бедствуют лишь 7,6; 7,5 и 6,5 процента взрос­лого населения, соответственно. В Америке в нищете живут 24,9 процента детей; аналогичный показатель в ФРГ, Фран­ции и Италии составляет 8,6,7,4 и 10,5 процента, соответствен­но. Несмотря на свое хвастовство, американцы вряд ли име­ют основания утверждать, что они сострадательней или эф­фективнее европейцев в плане облегчения тягот нищеты.

От Великобритании как представителя англосаксонского капитализма в Европе следовало бы ожидать результатов, сход­ных с американскими. Действительно, ее социальные показа­тели находятся где-то посередине между показателями кон­тинентальной Европы и США: в нищете здесь живут 14,6 процента взрослого и около 18,5 процента детского населе-

Подспудное родство

Однако стартовая позиция Великобритании является самой низкой по обе стороны Атлантики: если не учитывать государственного вмешательства и социальные трансферты, за чертой бедности находятся 29,2 процента ее населения. По­этому по степени воздействия системы социального обеспече­ния на сокращение бедности Великобритания значительно ближе к Европе, нежели к Америке.

Здесь опять-таки обращают на себя внимание не отличия от континентальной Европы, а сходство с ней. Основой для сравнений является то, что происходит, когда взрослые люди трудоспособного возраста теряют работу. Британская систе­ма социального страхования не является всеобъемлющей и универсальной, она построена на пособиях, выплачиваемых после проверки нуждаемости и соблюдения определенных условий. Британские пособия по безработице выглядит жал­кими по среднеевропейским меркам, однако это компенсиру­ется щедростью ассигнований, выделяемых для помощи в най­ме жилья (жилищные пособия). Так называемый коэффици­ент замещения (соотношение совокупного объема государ­ственной помощи безработным с их прежним заработком) для британской супружеской пары со средними доходами и двумя детьми составляет 64 процента - что не столь далеко от 74 процентов во Франции и ФРГ²⁸. Когда доходы работников падают до 2/3 среднего заработка, британская система, осно­ванная на проверке нуждаемости, предлагает им надежную страховочную сетку (а не социальное страхование). Это дает результаты, вполне сопоставимые с соответствующими циф­рами в других европейских странах и резко контрастирую­щие с американскими. Для семьи с двумя детьми, имеющей столь низкий доход, коэффициент замещения поднимается до 83 процентов, что выше 74 процентов в ФРГ и близко к пока­зателям Франции (86 процентов), Нидерландов (90 процен­тов) и Швеции (90 процентов). Вот почему в деле смягчения ситуации с бедностью британская система, хотя и считается наиболее сходной с американской, почти столь же эффектив­на, как и в других европейских странах. В США коэффициент замещения для семьи с двумя детьми и доходом ниже 2/3 сред­него заработка составляет 51 процент, что гораздо ниже, чем

Глава девятая

в любой европейской стране (за исключением Италии и Гре­ции). США не ведут активной борьбы с бедностью. Согласно консервативной теории, это побуждает безработных к более активным поискам нового места. Но если вспомнить выводы Фрица Шарпфа, приведенные в предыдущей главе, между ко­эффициентом замещения, щедростью государства благососто­яния и безработицей нет прямой связи. Например, в Нидер­ландах и Дании доля занятых в общей численности работо­способных выше, чем в США, но там также значительно выше коэффициенты замещения, налогообложение и социальные расходы.

Все западные страны предпринимают заметные усилия по снижению бедности среди пожилого населения, то есть лю­дей старше 65 лет. В США государство с помощью социальных трансфертов снижает долю пожилых людей, живущих за чер­той бедности, с 58,7 до 19,6 процента, то есть на добрые 2/3. Но даже здесь европейцы добиваются лучших результатов. ФРГ, Франция и Италия тратят более 10 процентов нацио­нального дохода на пенсии (что вдвое больше, чем в США или Великобритании). Неудивительно, что в этих странах лишь малая часть стариков живет в бедности (7,7,4,8 и 4,4 процента, соответственно). За счет государственного вмешательства там приблизительно на 90 процентов снижают уровень бедности среди пенсионеров. Страной с самым высоким показателем бедности среди пенсионеров остается Великобритания. За чертой бедности находятся 23,9 процента пожилых людей -чудовищная цифра. Великобритания может похвалиться лишь тем, что из всех пяти рассматриваемых стран только у нее в 2050 году расходы на содержание стариков будут ниже, чем в 2001, то есть ее пенсионной системе не грозит бюджетный кризис. Оборотная сторона вопроса состоит в том, что в Великоб­ритании пожилые люди уже пребывают в неблагоприятных фи­нансовых обстоятельствах. Бесплатных завтраков не бывает.

Повторим, что на деле не все так, как выглядит. В США обсуждают идею приватизации системы социального обеспе­чения, чтобы вынудить людей копить и вкладывать средства на пенсию для самих себя. А в Великобритании лейбористс­кое правительство планирует ввести для пенсионеров гаран-

Подспудное родство

тии минимального дохода, на 25 процентов превышающего базовую государственную пенсию. Право на такие гарантии получат малоимущие пенсионеры, не имеющие иных источ­ников дохода кроме государственной пенсии. Предлагаемая мера продолжает британскую традицию предоставления со­циальной помощи с учетом степени нуждаемости (в отличие от систем благосостояния, присущих скандинавской модели или социальному рыночному хозяйству). При всех недостат­ках, перечисленных в седьмой главе, она является попыткой решать проблемы нищеты среди пенсионеров в рамках сло­жившегося общественного договора. В это же время под дав­лением бюджетных трудностей Франция, ФРГ и Италия умень­шают размеры пенсионных выплат и удлиняют сроки накопления страховых взносов²⁹. Таким образом, есть призна­ки конвергенции европейских систем благосостояния при со­хранении во всех странах подхода с позиций общественно­го договора. Поскольку в деле приватизации пенсионной системы выявляется все больше недостатков, а избиратели тре­буют улучшения ситуации с государственными пенсиями и укрепления общественного договора, британские власти не смогут целиком копировать политику администрации США. Электорат европейских стран глубоко привержен идее социальных трансфертов, осуществляемых государством. Ев­ропейцы считают, что наличие соответствующих институтов самым положительным образом сказывается на образе и уров­не их жизни. Помимо пособий по бедности, наиболее очевид­на необходимость в государственной системе здравоохране­ния. Германия первой ввела обязательное медицинское страхование для промышленных рабочих в 1883 году, 15 лет спустя Франция учредила почти общедоступную систему ме­дицинского страхования; эти события предшествовали подъе­му социалистического движения. В Великобритании государ­ственное здравоохранение появилось в 1911 году, пользоваться его услугами могли только работающие граждане. Таким образом, еще до Первой мировой войны три крупных государ­ства Европы заложили фундамент общественного договора относительно здравоохранения (правда, основанного на стра­ховом принципе).

Глава девятая

С тех пор финансирование здравоохранения осуществляли лось по-разному. Тем не менее, во всех европейских страны сохраняются системы бесплатного и общедоступного для каж­дого гражданина здравоохранения, когда необходимая помощь предоставляется на основании медицинских показаний по месту обращения (хотя в некоторых странах от граждан тре­буют небольшую номинальную плату, а не способных платить бедняков обеспечивают помощью после проверки нуждаемо­сти). Франция, Германия и Нидерланды двигались в изначаль­но избранном направлении, сделав медицинское страхование обязательным и всеобщим; а Великобритания, Испания, Ита­лия и страны Скандинавии развивали системы здравоохране­ния, финансируемые из общих налоговых поступлений. Но все европейские системы, независимо от основы - налогов или страховых взносов, находятся в ведении государства. Фонда­ми медицинского страхования управляют не частные компа­нии, ориентированные на получение прибыли и повышение котировки своих акций на фондовых рынках, а некоммерчес­кие организации. Последние преследуют четко выраженные социальные цели; они создавались именно для решения обще­ственной задачи по обеспечению медицинским страхованием всех граждан. К примеру, во Франции наемные работники страхуются через Национальную кассу страхования наемных работников, а также компании взаимного страхования. В ФРГ с ее традициями социально ориентированного рынка эта фун­кция передана в ведение жестко регулируемых государством компаний взаимного страхования и страховых фондов, созда­ваемых фирмами-работодателями (причем в руководящие органы таких фондов - как и самих фирм - входят представи­тели как рабочих, так и работодателей). Страховые тарифы согласовываются с правительством, строго регламентирова­ны условия сотрудничества страховых компаний и фондов с больницами, клиниками и врачами. В своем отчете о европей­ских системах здравоохранения Ричард Фримен справедливо отмечает, что «механизмы социального страхования не явля­ются в полном смысле государственными (в отличие от обще­национальных систем здравоохранения), но их также нельзя назвать частными. Финансирование и оказание услуг органи-

Подспудное родство

зационно разделены, но осуществляются на основании публичного мандата. Скорее, это государственные системы с не­ким прейскурантом цен, а не частные системы с элементами регулирования»³⁰.

Американская система здравоохранения основана на час­тных страховых компаниях, ориентированных на получение прибыли. Также есть система «Медикэйр» для пожилых лю­дей (правда, для оплаты услуг хирургов и дантистов все равно необходимо частное медицинское страхование!) и система «Медикэйд» для «экстренно нуждающихся», живущих ниже уровня установленной федеральным правительством черты бедности. Данная система опирается на философию совсем иного рода, чем в Европе. Тут нет и речи об общественном договоре, согласно которому доступ к медицинской помощи гарантирован каждому гражданину независимо от его дохо­да. США готовы допустить, чтобы 16 процентов населения -около 43 миллионов человек - были лишены всякой формы медицинского страхования. Четверть из тех, кто зарабатыва­ет менее 25 тысяч долларов в год, не застрахованы. Из тех же, кто зарабатывает более 75 тысяч долларов, страховки не име­ют только 8 процентов³¹. Таково социальное проявление ры­ночного общества, в котором в отношении одного из наибо­лее важных устремлений каждого человека - права на здоровье и даже на жизнь - допускается та же модель неравенства, как и в доходах.

Американская система не только несправедлива с обще­ственной точки зрения, но также убийственно неэффективна в экономическом плане. Хотя на цели здравоохранения рас­ходуется около 14 процентов ВВП, продолжительность жиз­ни в Америке короче, чем в четырех крупнейших европейс­ких странах (причем у мужчин она гораздо короче). Во Франции средняя продолжительность жизни мужчин состав­ляет 74,2 года, в ФРГ - 73,6 года, в Италии - 74,9 года и в Великобритании - 74,2 года; в США она составляет всего 72,7 ^года³². В Европе ниже младенческая смертность. В США из тысячи родившихся умирают 8 младенцев в возрасте до одного года, что заметно больше, чем во Франции (4,9), ФРГ (5,3), Великобритании (6,0) и Италии (6,2)³³.

Глава девятая

Расходы на здравоохранение взвинчиваются в Америке неизбежным стремлением тех, кто имеет частную страховку, заплатить любые суммы, лишь бы вернуть здоровье. Посколь­ку нет финансовых ограничений, медики могут предложить своим пациентам максимум возможного. Состоятельным лю­дям такая система действительно обеспечивает очень высоко­качественную медицинскую помощь, что поднимает и сред­ние показатели в области здравоохранения. Так, в Америке показатели выживаемости в случае рака груди или легких выше, чем в Великобритании; только 10 процентов пациен­тов ожидают несрочной операции более месяца, а в Великоб­ритании - 50 процентов³⁴. Однако качество медицинских ус­луг в США немногим лучше, чем в континентальной Европе, где расходы составляют около 2/3 американских. Растущее в Великобритании недовольство низким уровнем медицинско­го обслуживания и государственных расходов на здравоохра­нение отнюдь не способствует восхищению публики амери­канской моделью. Новые лейбористы дали обещание к 2005 году поднять расходы на государственную медицину до сред­неевропейского уровня и отважились намекнуть, что коль ско­ро это недостижимо при существующих финансовых ресур­сах, дополнительные средства придется изыскивать, скорее всего, за счет налогов. Даже британские консерваторы откры­то указывают на модель социального страхования, принятую во Франции, ФРГ и Нидерландах, как более эффективную с точки зрения финансирования здравоохранения; они избега­ют призывов копировать американскую модель, понимая, что это было бы политической ошибкой. Политические партии осознают, что Великобритания - в значительной мере евро­пейская страна, и ей требуются именно европейские подходы.

Дата добавления: 2015-07-16