30 страница

«Задубеешь, дурень...»

Я отключился.

Проснулся от ощущения липкого, что на меня кто-то смотрит... будто руку просовывая в нутро самое, оттуда вычерпывая – в мой чахлый колодец – последнее. Он сидит... в ногах у меня, будто кошка, бледный... и глаза странным светом поблёскивают, как у животного. Меня едва не подбросило.

– Глэм, господи... сдурел, так пугать меня? Ложись нахер сейчас же... – шиплю и ползу головой под подушку. Руками сверху придавил, чтобы ни видеть, ни слышать.

Вроде лёг.

Лёг? Хер он там лёг. Я очнулся, только когда услышал щелчок выключателя в прихожей, открыл глаза, а под дверью – полоска света. Это вряд ли он отлить встал, в голове пронеслось. Потянулся за телефоном, посветил – вещей нет.

«Блядь...»

Половина четвёртого ночи!

– Эндрю... – Высовываюсь из-за двери. Это пиздец. Он уже в сапог левой ногой влез. Вот это я его подловил, ещё бы пара минут – и всё, ищи-свищи.
– Мне надо уйти, Макс... – лопочет. – Извини.
– Угу, бля... – Киваю. – Чё ещё надо тебе?
– Ничего... – Дыхалка сбилась, боится. – Просто уйду, и всё. Я долж...ен. – Сглатывает.
– На часы посмотри?
– Я видел. – Тянется за курткой своей, я к нему – его за руку, и вниз херачу. Или руку бы оторвал, или петельку. Петельки нет больше.
– Живо разделся и пошёл в постель нахер.
– Макс...
– Живо, сказал. Я, блядь, ждать тебе должен? Или с утра с собаками тебя искать?
– Да я бы такси поймал, ты чего, у меня деньги есть...

Короче, он не врубается, что я не собираюсь тут ещё полночи провести приведением, думая, куда он и что с ним. Тащу его за сапог, он ногой оттуда выныривает, на другой подскочив. Застыл.

– Глэм, я прошу тебя... – У меня нет никаких сил терпеть эти игрища. Я хочу спать. И я явно чем-то болен. Пусть моё – это всего на неделю, но я тоже, блядь, ипохондрик – и тот ещё.

Он суётся назад в комнату, нехотя. Я выдёргиваю ключи из двери (а вот интересно, он их с собой забирать собирался или рассчитывал дверь оставить открытой?) и прячу их. Под тумбочку, что ли, сунул. Наливаю на кухне воды себе в кружку, проглатываю, возвращаюсь.

Стоит...

– Мне раздеть тебя? Глэм.

Он молчит...

– Мне раздеть тебя?
– Я лучше стоя...
– Стоя – что? Спать собираешься?
– Угу... – И голову в плечи втянул, знает – сейчас по куполу дам кулаком сверху.

Короче, я молча снимаю с него это всё его... как с ребёнка. Он только ручки поднимать успевает и из штанин ноги выпутывать. Дрожит, как лист кленовый... Ну, если я трусы с него стяну, точно в обморок хлопнется – ощущение стойкое.

«Стойкое...» Я внизу задержался взглядом и ухмыльнулся. Последней майка осталась, хотя до того, как он соскочил, он был в ней. Не знаю, зачем. Посмотреть захотелось, на своё...

Он головой выпутался и приставился лопатками к стенке.

– А это что... Глэм?
– Чего... – Вздрагивает.
– Ты что, соски пробивал? – У него на левом две отметины чётких, тут не ошибёшься. Фигассе... а где гантеля?
– Так давно... И, вообще-то, один.
– Чего «давно»? Пиздишь? Почему я не видел?
– Ну, два месяца с лихом, в сентябре ещё, перед этой, как её... «Лошадью».
– Ну, так и почему? – Руки блядские тянутся к месту, гладят костяшкой указательного, большим. «А как это выглядело, интересно до задницы...»
– Что...
– Чего не показал, жалко, что ли? – Ухмыляюсь.
– Так мы же поцапались тогда, откуда бы ты это видел...
– М... Ну, так сегодня бы вставил, я б... – Замолкаю. Глаза у него налились здоровенными зелёными блюдцами, и дрожат.
– Я же не трахаться к тебе приехал... – отвечает, ещё больше в стену впечатываясь.
– Ну, я так и подумал...

Молчание.

«Принять для храбрости, что ли...» Бля.

– Стой здесь, ничего не делай, я сейчас приду. Стой... – говорю и пальцем в него показываю.

Наверное, стоило добавить ещё, чтобы он и молчал при этом. Потому что то, что мне в спину следом доносится...

– Генотип 1b. – Совершенно отчётливо я это слышу. – Они сказали... это самый худший вариант из всех, что могли быть... Нагрузка... 4,2*10^3, если в МЕ перевести, и... Он практически не поддаётся лечению, сказали, выход – двадцать-двадцать пять процентов всего. Я не знаю, возьмутся меня лечить или нет, если платно, я не узнавал... не считал, но кое-где пишут, что это может обойтись в тридцать тысяч долларов...

Я открываю на кухне окно и тянусь до верхней полки шкафчика за джойнтом. Нахожу зажигалку и дую буквально минуту, не дольше. На большее меня сегодня не хватит...

– Макс, я не знаю, как сказать это ей... она вчера подала иск на отца, чтобы выписать его из квартиры, и уже нашла адвоката. И уже заплатила какие-то деньги, пять тысяч, что ли, и нужны будут ещё, от меня... в том числе. Она так мне сказала. Я просто не знаю, что делать со всем этим... мне... у меня совсем не получается... никак, блядь... Прости меня, ради бога...

Я возвращаюсь к нему. Заминка секундная, а потом я устраиваюсь перед ним на коленях, стягиваю с него трусы и беру в рот. Он будто в транс впал, похоже, совершенно не понимает, что происходит.

– Может, мне просто покончить с собой... тогда всем станет легче – ей, тебе... Таблетки... Можно откинуться обычным парацетамолом, я узнавал, тридцать грамм, это шестьдесят таблеток всего. – У него всё в порядке с математикой, тут я в курсе. – Главное, запить алкоголем, тёплым, чтобы быстрее всосалось, лучше в пятницу, чтобы никого не было дома, позвонить тем, кто может звонить, сказать, что уехал. Четыре-шесть часов, как они пишут... из окна я точно не выброшусь, если не насмерть...

Я нахожу его руку и до хруста сдавливаю. Дальше вообще что-то невообразимое происходит – он вдруг начинает носом хлюпать.

Я сосу... он плачет. Это какой-то пиздец... такого цирка я ещё не наблюдал.

– Я хочу трахаться, Глэм, – говорю ему, поднимаясь. – Ты слышишь меня?
– Да ты ёбнулся... – сопит, вытирая под носом.
– Ну, так, а что? Если ты собрался кончать с собой, я хочу кончить вперёд.
– У меня уже не встаёт ни на что...
– Так, а я подниму, не проблема, – отвечаю, руку туда приставляя. Ну, да, степень жёсткости не на пределе, зато я язык размял, пока эту чушь его выслушивал – нормально, работает. Он её одёргивает... – Что? Если ты это сделаешь, уебан паршивый, я буду следующим, я тебе богом клянусь. У меня кокс есть. Есть, Глэм. И я тоже в курсе пропорций – сколько влить надо и как, чтобы откинуться. И не за четыре часа, а гораздо быстрее.

Молчание.

– Я не хочу ничего портить... Если... ты понимаешь?
– Какое тебе до того дело?
– Я не хочу...
– Да что ты теряешь!?
– Я не...
– Глэм, бл...
– Я не хочу, чтобы у тебя... были потом неприятности с ним, потому что... – Он едва не умирает. – Потому что я всё ещё люблю тебя, Макс...

Я беру его за подбородок и к себе лицом поворачиваю.

– Вот сюда мне это скажи, – говорю, в глаза заглядывая. – Ещё раз. Давай, Глэм.
– Я всё ещё люблю тебя...
– Я тебе верю. – Он накрывает пол-лица ладонью и, как водится, снова пускается в сопли, теперь уже, не стесняясь. Я прижимаю к себе его голову, долго глажу сзади там всё... ничего не забылось, н и ч е г о, блядь... Всё так и есть. – Но ебать ты всё равно меня будешь сегодня. – Он хохочет... – А теперь послушай серьёзно сюда. Утром приедет Сергей, в половине девятого, это совершенно точно, потому что я его вещи забрать попросил. Это не то, что ты подумал, просто мальчик теперь живёт дома, где и положено. Если я тебя не добужусь, Глэм...
– Я понял...
– Тебе не обязательно вскакивать и мылить лыжи отсюда в семь утра, если он застанет тебя, я найду, чем отмазаться. Но, ради бога – простыни, резинки, трусы... чтобы ничего этого с утра тут не было. Ты понимаешь меня... – Он кивает. – И не забудь мне напомнить, чтобы я будильник завёл. Впрочем... – Впрочем, ничего не мешает его сейчас завести. «Семь двадцать – нормально...» – прикидываю. Завожу и ложусь.

Он с какого-то хера натягивает назад трусы. Смех...

– Иди сюда, Эндрю. Давай... иди ко мне.

Чё...

Занавес.

© Copyright: Альпина, 2011
Свидетельство о публикации №21109251231

Дата добавления: 2015-11-14