25 страница

Малыш не спит… Я это понимаю, когда, залезая под одеяло, прижимаюсь к нему, ничего больше мне не остаётся… Сжимает мою руку, пряча куда-то под грудь, глубоко, жарко.

– Ты один? – спрашивает. Чувствую – едва держится, чтобы в сон не свалиться.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ну, на градус я сбил… Терпимо… – Зевает.
– Антону звонил?
– Звонил, он сказал, инфекция… а какая – не знает. Мононуклеоз…
– Там под сорок сразу, и лечиться три недели, уже бы в стационар загремел.
– Вот и он говорит. Пройдёт… забей.
– Или запор… – Смех.
– Ну, у меня-то откуда? Бхе… скажешь… – Поворачивается ко мне, выжидая… чего-то. – Как мальчики?
– А как проводник из шестого вагона?
– Как… А… Ну, ты вспомнил бы ещё, как боженька мир создавал. Я зашёл, угля попросил. Активированного. Понадеялся, нет… нашёлся. Ну, дал мне. А больше ничего не было.
– Не было мальчиков никаких.
– Банни…
– Банни поднимется сейчас, он внизу.

Молчание. Сейчас он будет просить прощения за вчерашнее, чую.

– Прости за… Я зря всё это затеял, Макс. И… много чего ещё, фотки…
– Ну, фотки-то на ящик свой сбросил? Иначе где нам их искать потом?
– Сбросил… А за вчера…
– Я будильник на семь завёл. Спи, малыш. И мне надо. Если бы не посты, порулить дал бы, но… надо спать.
– Спокойной ночи, Макс...
– Цветных снов.

… как преддверие зимы надвигающейся и невыносимой, джингл беллз, херцлих вайнахтен, как это всё перетерпеть... только бы не в одиночестве, одиночество – удел прочих, и слабых, как он это… а я не могу быть один.

Семь утра, подъём, завтрак в «МакАвто», Банни спал… где-то в периметре стен, я будить не стал. Написал смс-кой: «Уехали», а что прибавить к тому – так и не сообразил. Многое казалось лишним, дающим повод какой-то… а поводов давать не хотелось. Отправил так – показалось слишком линейным, как обрубил. Приписал ещё позже: «С первым снегом тебя», по-моему, он любит зиму и все эти чепуховые праздники…

Понедельник… казалось бы, ещё неделя каникул, но в понедельник танцульки заканчиваются...

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

1.

– Да что я мог сделать! Сам подумай... Я говорил, что вернусь вместе со всеми. А они поехали в воскресенье… она видела Риту с утра, спросила, где я… короче, Ритка ей наплела что-то, но не убедительно. Она же звонила мне, я просто трубки не брал. Потому что смс-ка уже от Ритки была. Ну, и что, что я тебе не сказал сразу! Сейчас говорю… Короче, Макс, я не приеду сегодня, я не могу. У неё подскочило давление, я уже «скорую» вызвал, приедут – собьют. И метнулся в аптеку за бутыльком с нитроглицерином, на случай… – Он вываливает на меня все эти новости на бегу, скача по улице, возвращаясь домой, и слышу я его через слово, меня это бесит…
– На случай чего? Серёж?..
– Будто сам не знаешь… – бубнит.

«…сердечного приступа…» – похоже, догадываюсь. Ну, ёб твою мать! Кому он это сказал! Бабушке!

– Я должен быть дома сегодня... Завтра приеду, я обещаю. И… блядь, да прекращай! Погод… Блядь! А ты разве не этого хотел, я тебя не пойму…? И что! Приедет… скажу, у меня будет тыл так, хотя бы. Переживёт, да всё будет нормально с ней, ей не сто лет, всего-то пятьдесят девять. Всё, я… больше не могу говорить, давай до вечера, напишу или чего-нибудь там… Сбрось мне номер аськи своей? – «Хер тебе, а не номер…» – Ну, как хочешь… пока.

«И я тебя… идиот малолетний».

Для тех, кто не понял – это был его каминг-аут. До меня так – доходило весь вечер. Вот ведь, чёрт возьми, я и подумать не мог, что меня так потряхивать будет. Одно дело мама, на реакцию которой мне, в общем-то, глубоко фиолетово. Даже при самом неблаговидном раскладе он может не беспокоиться, тыл его – я. Но кто шутит с бабушками! Он сказал ей, что едет с компашкой на дачу, а потом выясняется, что то были не девочки, а пацан (про возраст, я думаю, он солгал намеренно, сбросив мне с десяток годков), с которым он ездил за четыреста километров, у которого он периодически остаётся, с которым он спит… ну, а что? Мальчик взрослый. Сигареты и алкоголь ему не продадут, зато с парнем трахаться можно.

«Ну, ты представляешь, что за ситуация?» – Дабы у меня не начал заклинивать мозг, я перетираю эту тему в аське с Тамилой. Кажется, даже не удосуживаюсь справиться, как она долетела домой, и вообще. Завожу с места в карьер.
«Днём раньше, днём позже, большая ли разница», – отвечает. – «И вы же уже этот момент обсуждали… чего удивляешься?» – недоумевает.
«Просто не думал… так быстро… А бабушка – как тебе?»
«Всё равно бы узнала».

Пауза в три минуты. Дальше пишу:

«Дело дрянь…»
«Угомонись. Все проходили. Мало кому, я так думаю, удавалось годами держать это в секрете. Смелый пацан… И понимает, толку молчать, каждый раз находить отговорки. Договориться может вполне, что будет у тебя оставаться, что тут плохого?»

Пауза.

«Ты лучше подумай, что делать со школой», – пишет мне.
«Что школа? Там откуда… мы здесь не светились».
«Уродов хватает... Не светились – и, слава богу».

Пауза.

«Вот и не светись с ним, целее будет».
«Ок».
«Не забивай голову, сейчас к этому уже иначе относятся. Куда ни плюнь…» – Хохочущий смайлик. – «Ну, ты понимаешь…»
«Он говорит – отец знает. Мой меня с говном за это смешал…»
«Знает, и что?»
«Ничего… типа, нормально». – В ответ посылает *thumbs up*.

Пауза.

«Ложись спать. У меня двенадцать уже, а ты на часы вообще смотришь?»
«Он не звонит... блядь…» – Смайлик с кривой рожицей. – «А я ещё и номер аськи зажал».
«А нафиг вам аська? Тратиться на пустой трёп».
«Тоже подумал…»
«Ну, что мне, лечить тебя? Макс… брысь. Разобрались, не засоряй эфир, ё-моё…» – Смайл. – «Всё, целую, я спать…» – Ещё два колобка в окне сообщений.
«Цветных».
«И тебе».

Конец связи.

Видно, мне этого мало. Набираю Дементьева, и вдруг тема для разговора сама собой нарисовывается. (То, что я не буду с ним говорить о Серёже, я понял, как только он снял трубку. Одно дело – с подружкой, а тут… глупо).

– А чем вы занимались с Тамилой всю ночь? – интересуюсь. Я тормоз, до сих пор так и не выяснил.
– Отличный вопрос в четверть третьего. Паззл собирали… – в трубку хрипит. – Ещё будут? На полторы тысячи кусков. – Я этим ответом озадачен конкретно. – Мне в смену завтра… позвони своему… Макс, не донимай. А за квартиру ты заплатил?
– Да о чём ты? Двадцатого.
– М. Я просто думал, зря не напомнил. Всё, иди на хер. Чей-нибудь… – Отключается.

Вот ведь незадача – проблема, а ни на кого не свалить. Худо-бедно, укладываюсь. В голове вертится, что я завтра буду ему говорить. Не спасует ли… Жалеть уже не о чем, дела наворочены. Завтра на свежую голову будет оценивать… не пошлёт ли? Скажет: «А нахер я вообще на это повёлся?» Маленький… но такой… только горы сворачивать. Маленький. Мой. Тёплый. До чёрта близкий. Долбоё…

03.28: «Не спишь?»
03.30: «Думаю…»
03.31: «А я думал, дрочишь…)))»
03.31: «Думаю и дрочу».
03.33: «Завтра с утра нарисуюсь».
03.33: «С утра институт. С утра пойдёшь на хер».
03.34: «После 12ти?»
03.36: «В три. Привет бабушке».
03.36: «Макссс…»
03.38: «Ты дурак».
03.42: «Типа, люблю».
03.43: «Типа, взаимно».
03.43: «Спи…»
03.43: «Сплю».
03.45: «А я думал…)))»

«Пшёл вон». – Это я при себе оставляю.

2.

Он нарисовывается к вечеру, похоже, что со щитом – вид геройский, светится, что медный пятак.

– Ну, чё? – интересуюсь.
– Чё… я остаюсь. – Смеётся. Вешается на шею мне.
– Попёрли всё-таки?
– Да нет, остаюсь, в смысле… теперь можно сказочки не плести. – Целует меня… куда-то, мимо рта промахиваясь, я, кажется, в этот момент отвернулся, но не нарочно.
– Что сказала…
– Забей. – Сползает с меня.
– Что значит – «забей»? Мне интересно вообще-то. – Суюсь за ним на кухню.
– Что это моя жизнь… – Лезет в холодильник, вскрывает «Ситисет» с куриным филе. – И что я волен распоряжаться ей так, как мне вздумается. Сказал, с матерью, как приедет, сам разговаривать буду.
– Ну, понял. Ты что, дома не ешь? Я не пойму.
– Почему… – Хихикает. – Это от нервов всё… – С теми же интонациями.
– Пиздуй в постель.

Смех.

– Давай, давай, хватит на чужих харчах почивать. – Выталкиваю. – Остаёшься, будь добр – свет, вода, Интернет, что ещё…
– Так я натурой… – Смех. Едва не давится.
– А натурой не катит, малыш. Мне нужны живые бабули.
– Аххаха… шутник. – Ржёт. Валится. Теперь серьёзно и почти шёпотом: – Я едва не обосрался, веришь? Макс… На деле, тебе говорю, едва не обосрался со страху.
–...я горжусь тобой.

Улыбается.

– Та ещё дурость, но я горжусь. – Из него и без того так и прёт, но поддержать нужно. Всё действительно так, без преувеличений. Он молодец.
– Вчера… смотрел серию «Южного парка»… – Это уже, раздеваясь. – Про то, как Том Круз заперся в чулане и отказывался оттуда выходить, потом ему подогнали Траволту и Ар Келли, долго пытался понять, в чём замес, пока в «Вики» не залез, не врубился… – Хохочет.
– Coming out the closet? Забавная серия.
– Такой стёб… уржался. А ещё такое в сети откопал, чуть не умер от смеха… Фанфики… ты в курсе вообще?
– Мне ещё летом на эту хуйню ссылки пересылали.
– Ссылки? Какие? – За меня принимается. – Там закрытая туса, ничего не посмотришь, а я же зарегистрировался… На «Дайри»… – Смех. – Летом не знаю, что ты находил, а сейчас много нового, конвейер пустили на полную, я до трёх ночи читал, кипятком писался, там секс так смешно описан... типа, ты и Дементьев… аххахаа... Он в курсе вообще? Что его голубеньким заочно заделали?
– Не думаю. Но я не стал ему пересылать, от смеха покорчился, но не стал, пусть живёт спокойно.
– Ромэнс, все дела… Пфф... ха-а... Но ебля… это ахтунг!
– Отстань от него... Или и его хочешь третьим?
– Блядь… ну, я же извинился, зачем заново заводить?

Молчу. Банни вспоминается совершенно ни к месту, не хватает только забивать голову волнениями на его счёт.

– Но всё равно, я считаю, классно потрахались…
– Это да.

Смех.

– Поедем к тебе... Макс... – Мне в шею, растягивая в приступе жадности губы, понять можно – два дня не ебались. (Смех). – Домой... так охота, сил нет...
– Поедем, малыш, поедем. К выходным ближе...
– Ну! Завтра...
– Институт, там дел наворочено... Завтра, послезавтра... в пятницу двинем.
– Студент чёртов. – Хохочет. – У всех белых людей...
– Будут тебе каникулы с января – на сто лет вперёд, завтра я не могу, правда, ну... – Вхожу, становится не до разговоров, естественно.
– Блядь... – И хваткой намертво. И молчим. По-моему, сегодня действо рискует перерасти далеко за полночь, как-то особенно жадно, особенно потно и донельзя глубоко, так, что не вынырнуть. Выплёскивает, опустошая, заново наполняясь где-то в районе лопаток, сдавливая, и вниз, нервом звенящим, до самого дальнего позвонка сотрясает. Пружиня, окатывает – снова и как-то всё совершенно по новой, иначе... шарашит, но легче – не думать, отдаваться, даже будучи сверху, даже так понимать – не жалея, всего, заново, с ним... мать твою... по любви.

Уже далеко за... сотрясённый третьим кряду оргазмом, с по-сиамски слипшимся с моим животом, с сердцем, отдающим в мою грудь гулким эхом – ошалевшим, похоже, в себя приходящим... он говорит мне то, в чём теперь не видится ни пошлости, ни высокопарщины...

–...если бы я только знал, когда бредил, дроча на твои фотографии, дрочил и бредил... в каком-то забытьи совершенном, что ты будешь со мной, всё-таки, не «может быть», а на деле... что это случится, так скоро и так... Если бы... я бы, наверное, умер... Ей-богу, я бы умер от одной только мысли, тупо бы сдох... Ты понимаешь? – Всё... и даже многое больше.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

1.

– Твой тут подходил...
– Кто... – Я успел присунуть задницу в салон прежде, чем понял, о чём он вообще говорит. «Твой» – это, простите...?
– Да Глэм, кто же ещё.

Нет, ну, мать вашу, только посмотрите. Я оставил мальчика в машине одного, ровно на тридцать минут, пока торчал в деканате, рисуя на листе объяснительную под выговором – ей-богу, не больше, а тут – на тебе!

– Давно? Где он? Серёж! Давно ушёл?
– Да только что вот...
– Что ему было от тебя нужно?
– Я курил... подошёл, спросил, какого чёрта я это делаю в твоей машине, я ответил: «Мне Макс разрешает» – и послал его, он и свалил.
– Бл...

Можно было и плюнуть, но сегодня я не в том настроении. И у меня интерес праздный – какого чёрта вообще? Он что, блядь, вздумал за мною следить? Хлопаю дверью, щурясь по сторонам, только что... только что, собака мелкая, «только что» – это значит, я тебя из-под земли достану, да и не потребуется... вон он, у ларька табачного, где ж ему ещё быть? Затянулся, сука. Посматривает. Дожидался, чтоб на меня поглядеть. Увидел – и дёру, естественно. Не дурак, понял, что допеку.

– Глэм! – От меня хер уйдёшь. – Глэм! – Оп! Поскальзывается на свежевысыпанном, едва пополам не складываясь, удерживаю за ворот куртки – и к стене, подняв, прижимаю. – Какого хера ты забыл у моего института?
– Тебе-то что?
– Мне что? Я вопрос тебе задал! – Пускает в бок струйкой дыма, ну, мне в лицо не рискнёт однозначно, рожа... ну, Глэм есть Глэм. Понты, чванство – в этом весь он.
– Проходил мимо. – Сдавливаю кулак на груди, но он с силой оттягивает. – Это всё.
– Нахер ты с ним говорил?
– Захотел познакомиться. – Башкой об кирпич облицовочный. Легонько, но чтобы понял. – Нельзя, говоришь? Машину нахер спалит тебе.
– Не твоё дело собачье.
– Да и ладно. – Отряхивается. – На что хотел – посмотрел. Блядь... проходил МИМО! Не понял? – Тычет в меня, когда снова цепляюсь. – Убери нахер руки свои...
– Уёбывай нахуй...

Стоит. Скотина жалкая. Всё проебал. Всё, что мог. Жалеет, оборвыш. И со своей жалостью явился ко мне, только с ней показаться! Педрила, блядь.

– Ты что, следишь за мной?
– Ты больной? Я уже два раза сказал, я здесь – случайно! Для глухих повторить? Шёл. По делам. Своим! Твои меня не касаются.
– Вот и не лезь...
– Ну, так и не лезу. Что встал? Иди... к своему... Серёже, блядь, – выдавливает. Толкаю в грудь. И уже, чуть погодя, разворачиваю.
– Ты откуда, бл... знаешь, как звать его?
– Хороший вопрос! Для тугодумов напомню. Мальчик с автограф-сессии, думаешь, я не узнал? Ты сам спрашивал. Или думал, приснилось? А для тех, у кого две педали – тормоз и тормоз – скажу, что не только это. Чего? – Я на грани неадеквата, помешанном на недоумении. – Я ничего не копал, тебе любой скажет! Улица Юрша, дом пять, квартира... сто двадцать какая-то, Акмалдинов Сергей Геннадиевич, двадцать вторая школа, десятый класс... «А». Девяностого года рождения. Танцульки... – Смеётся, еблан... – Я ничего не копал, Левашов, прости господи, на кой хер мне сдалось! Просто официалку открыл, ты на форум заходишь вообще? Я смотрю, вы не прячетесь, так чего удивляться? Там всё досье на него, и без меня разнюхали. – Хохочет. Нашёл дурака... меня, я согласен. – И привет Банни, ага. – Про поездку в Екатеринбург, значит, тоже... ебца...
– Пошёл на хуй...
– Я просто предупредил. – Нагадил от души, удаляется... Я тупо сплюнул. Никто и звать тебя... именно так. И вполне – по делам.

Возвращаюсь... Молчу. Ну, и новости...

– А что там за объяснительная? Ты что-то мельком сказал.

Про Щербина, значит, спрашивать не будет или просто чуть позже? Чую... надеюсь, что нет, ему это не нужно, не к месту, я взвинчусь, и нам не на руку будет. Совсем. «Помолчи...»

– М? Да так... – отзываюсь. – Примял одного...
– Ты подрался? – Весь в удивлении. Можно подумать, я весь такой из себя пай-мальчик, уже и фингал под глаз никому не поставить.
– Он до меня не допрыгнул.
– И почему...
– Не так со мной поздоровался. – Трогаюсь. Всем своим видом показывая, что не намерен обсуждать и это – в том числе.
– Это из-за...
– Да брось ты ерунду говорить. Другое. Потом. Серёж... чёрт возьми, я же должен был куда-то тебя отвезти? – Тьфу, ну, конечно же, на Уральскую. Танцульки... школа... адрес... блядь... ВСЁ.
– Тебя не турнут? – Погодя беспокоится.
– Я уже всё уладил, малыш. За меня не волнуйся.

Господи, и как только может прийти на ум, что я могу сцепиться с того, что кто-то назовёт меня педиком? В половине случаев я просто на это не реагирую. В другой половине и в другом настроении – приставляю к стене, отсосать предлагая. Вполне себе не шутя. Желание пререкаться тут же выветривается, стоит объекту напороться на насмешливые взгляды дружков. Тут – просто тролль, третьекурсник, который эпизодически шпильки вставлял... давно... гадко, по поводу и без. Тролль мелкопёрый, как-то я его в толчке подловил. Смотреть там не на что, член – на большой и указательный пальцы расставить, точно, не больше. Такой проглотишь и не заметишь. Игнорил, периодически про себя скалясь, кое-что, честно – стерпел. Сегодня слетел вот. Шагаю по коридору, эта гнида мне, проходя: «Хайль, Гитлер» – ну, ёб твою мать! По-шакальи так, прячась, но на слух я не жалуюсь, он прыснул – я всё услышал. В морду, конечно же, дал, такое не стерпишь. В деканате от души намарал бумаги и сказал, что если не будет встречного выговора – накатаю повыше, не оберутся. Прибегал их заведующий кафедры... передо мной за него извиняться, едва ли не лебезил... Пока что замяли, а там – поглядим.

Серёже, конечно же, я ничего этого не рассказываю, смысл... Это тема отъезженная, а тема с тем, что в сеть выложили... (тут Щербин не соврёт) тема отдельная, и я попросту гоню мысли прочь. Разобраться со всем, но не при нём. Скинуть, после домой – и на этот долбаный форум, я всегда против этой тусовки был. Сделали только для того, чтобы не писали на сторонних ресурсах, типа, на официальном – понтовее. До сих пор не было ничего личного, тёрли всё на корню, тут – на тебе, что теперь бдит модерация, я не вкурю, пока туда сам не залезу.

– Только мухой потом... – говорю, на Кима высаживая. То есть, таки чуть поодаль. И вроде бы наоборот, надо бы дать ему время на погулять, ибо теперь у меня его практически не остаётся. Два, максимум – три часа, на всё и про всё. Мда...

2.

– Чего смотришь тут...

Блядь, я едва не подпрыгнул. Это же надо, зайти так неслышно, едва не на цыпочках. Я был уверен, что в дверь позвонит, но из головы вылетело, что с утра сунул ему ключи от квартиры.

– Так, по работе... – Под «Alt+F4» у меня пальцы заточены, жму. Нихера не успел разгрести... ну, надеюсь, что в моём Журнале ворошиться не будет. Разворачиваюсь. – Ты как?
– Хорошо. – С охотой кивает. – Получил пиздюлей за субботу... – Смеясь. – Сказал, что эту тоже гуляю. Короче... попросился в другую группу. Там нормально, просто ребята постарше. Надоело с малолетками прыгать, а Кир говорит, уже не мой уровень.
– Ясно. – Взглядом задерживаюсь. Ну, на тренера я бы его посмотрел, что там за перец...
– Ага. У тебя всё в порядке?
– Да. – Смотрю на часы – почти девять, и где носило его, интересно?
– Я домой заехал ещё. – Лезет в карман. – Вот... как говорил. – Суёт в мой полторы тысячи. Мне-то что, я не шутил, я возьму.
– Хорошо. А точно твои?
– Мои, мои, я же говорил тебе, как за студию плачу.
– Ну, да. Брешешь матери, что дороже.
– Ага. Именно так... – Улыбается. Блядь, не могу... до чего он красив, когда светится.
– Сегодня только кино, Серёж...
– Да и ладно... – До ушей ухмылка.

Дальше втыкаем Гаса Ван Сента. Серёжа, как обычно, в восторге, я вполглаза смотрю. Нихера не успел – это значит, что именно что – нихера. Залезть – влез. Всё, что понял – что на форуме с недавнего времени (а я там вообще сто лет не был) творится чёрт знает что. Главный чёрт чего-то не поделил с власть имущими (модерацией, то бишь); как мне по телефону объяснил один из лишившихся сана, там была перепалка в закрытом разделе, в которой он даже толком не успел поучаствовать. В итоге тот козёл попросту лишил остальных модераторских функций – возможности редактировать сообщения и опросы, тереть темы, банить пользователей и всего прочего. И слинял. Телефон-то я его добыл... через Глэма. Мда. Глэм с ним на короткой ноге, ну, разумеется... про Щербина там чаще всего «интересности» пишут. Сначала думал пробить через Дементьева, но тот отшил меня, сказав, что контактов не знает, и вообще, велел ему не звонить в рабочее время – я его отвлекаю. Однако поинтересовался, не еду ли я на выходные в Усолье, конечно же. Гад... Щербин сбросил мне смс с телефоном администратора в тот самый момент, когда я уже собирался ему позвонить... а говорить с ним, понятное дело, желания не было и не будет и впредь. Ну, спасибо, хоть не зажал.

Я не дозвонился. Теперь нужно дожидаться, когда Серёжа уснёт. Вытаскивать ноут в пустую гостиную, тащиться в подъезд и кровь из носа дозваниваться. Там много чего интересного... сказано мягко. Девочки рвут форум по полной. Фотки видел, наспех на мобилы отснятые... мои и Серёжины, там, где вместе – пермские и из Екатеринбурга. Ну, и досье, разумеется – всё. Собирали общими силами. Я уже предполагаю, что ждёт его в понедельник, когда он выйдет с каникул («ОМГ... этот мальчик учится со мной в одной школе! На класс ниже... Он голубой!?? Нифига себе...»). Но пока что молчу, не охота расстраивать, чувствую, что выходные тогда будут испорчены...

3.

Я дозваниваюсь до этого кретина в два часа ночи. Он отжигает на дискотеке для русских в каком-то отеле Шарм-Эль-Шейха, наслаждаясь, оттягивается, это я тут на себе едва ли не волосы рву.

– Да... Чё? Ну... Чё? Ну, и ч... Ну, я. А какой Максим? Я не понял. – И на него вываливается поток нецензурщины отборнейшей. – Не-не-не... сейчас?! – вопрошает, выслушивая. – Сейчас я не могу.
– А ты понимаешь, что мне срать, где ты и чем занимаешься? Хоть в небе с акулами, хоть в лесу с аквалангом, проблем хочешь? Устроим. Ищи комп, блядь, как хочешь. Какой «утром», приятель!? – Охереваю. – Ты там совсем угорел? Два часа, я сказал!
– Да закажи ты DOS-атаку себе, и дело с концом. – Хмыкает. – Левашов, да ты чё... – Похоже, набрался, раз пускается в фамильярности. И мне приходится потратиться ещё раз на мат и на препирательства прежде, чем он соглашается с тем, что накосячил. А за косяки надобно отвечать. – Я тебя сделал зелёненьким. – Говорит, перезванивая. «А я, выдастся случай, из тебя голубенького состряпаю». – Рули, как хочешь. Зайди сейчас, панель есть? Ок. – Отрубается, помолчав. Благодарностей он от меня всё равно не дождётся.

Я не особо секу во всех этих делах, но кнопок «удалить тему» и «блокировать пользователя» пока более, чем достаточно. Тру отдельные и сообщения в тех, где подосрали. Это на десять минут. В бан отправляю авторов тем, особо участливых – тех, кто буквально смаковал обсуждения – и тех, кто висит он-лайн. Бонусом. Через пятнадцать минут захожу, отхлебнув кофе, и нарываюсь на висящий в открытую номер мобильного Серёжи. Охуеваю – слово не то. Я открываю список зарегистрированных пользователей и блокирую доступ всем тем, кто написал за всё время хотя бы одно сообщение. По-моему, и Щербину с Нестеровым в том числе. На это уходит ещё часа полтора... в пятом валюсь спать.

DOS-атака и, вправду, мысль стоящая, думаю. Все дела – одним махом. Иначе как контролировать эту машину адскую. Казалось бы, сидели бы по ICQ, кости перетирая, нет, нужно непременно на всеобщий обзор вывалить. Максик порвал с Глэмом! ах! ах! Ну, вы представляете? Столько лет... У него новый мальчик... Ой, симпатичный! Да ну, нет же, причём тут, красавец он или нет, разбивать чужое щастье нельзя, и без того зыбкое, нам он не нравится! Девочки, ну, главное, чтобы Макс был доволен... хи-хи-хи... Надеюсь, что у них там всё карашо во всех отношениях. (Два ебущихся колобка в конце сообщения). Бл... БРЕДДД... Змеиный клубок.

– Ты что, только лёг? – Не нарочно разбудил малыша. Прижался к горячему, он вздрогнул тут же.
– Серенький, а давай сексом займёмся... – Лезу в трусы, наминая ему ягодицы.
– Да ну, Макс, ты чего... приехали, я сплю... отстань. Утром... Блядь, да хорош кусать меня! – взвизгивает. – Ну, ты чего! – Зарывается в одеяло, оставляя меня с носом. – Блин, не вздумай меня щекотать, в нос получишь... – Злой, но хохочет.
– Я тебе говорил, что люблю тебя?
– Говорил... – булькает, но под одеяло всё же пускает согреться.
– Спи, маленький. – Целуя в висок. Самого накрывает только с рассветом. Со сном бредовым под утро, в окно щемящееся... я нахожу его на кухне, зависшего у холодильника в раздумьях о завтраке, которые он, в общем-то, не умеет готовить. Тащу молчком в душ, секс... после – попытки выпытать из меня, что же случилось. Теперь уже – ничего, и на ближайший уикенд точно. Домой отправляемся к вечеру.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

1.

– Ну, я же просила звонить... – практически шепчет. – Артур... Реги здесь.

Оп, нарвался... Мнусь на пороге.

– Ладно, проходи...те. Привет, Серёж. – Тянет меня за руку.

Я даже сказать ничего не успел толком, честное слово. Этот мышонок тут же шорох услышал – вылетела в прихожую, на мне повиснув.

– Ма-а-а-акс!??.. Твою ж мать...!
– Ну, ты чего... не ругайся... Привет. – Обнимаю. Крепко, разве что не трещат кости. Отстраняю за плечи, гляжу. Длинноволосая, лицо распахнутое, глаз даже не вижу, одна улыбка, белая, ровная, с губой, чуть вовнутрь подвёрнутой. Какого цвета глаза, даже забыл...
– Так соскучилась... – Всхлипывает?.. Похоже... Я даже теряюсь. Но, видно, вспомнив, что я не один приехал, смахивает с лица быстренько, чтобы мальчик не видел – стесняется при чужих.
– Регин, ну, слезай с него...
– Давай, Реги. – Чувствую, она весь вечер будет за мной вилять хвостиком. Так и выходит. Крутится возле меня. Куда ни присядь – тут же, рядом. Руки не унимаются, то в бок кулаком толкнёт, то сцепится пальцами, то какую-нибудь игру незамысловатую затеет. Серёжа тихонько посмеивается, но вроде бы всё с пониманием, пару раз головой качнул, глядя на эту картинку. Ну, что делать – терпи сегодня, два года я точно девчонку не видел.

Подскакивает только, когда звонят в дверь.

– Ой, это ко мне, я же забыла... телефон с беззвучного снять. – Смешно становится. С подружкой они стрелку забили на улице, но той пришлось подниматься.

С подружкой?? Однако, сюрприз. Вываливаю с любопытством в прихожую, ещё раз на неё посмотреть. Пока Регина собирает сумки-заколки-косметику по всей квартире сестры, складываю на груди руки, нога за ногу, девчонку разглядываю.

– Ну, и чего тебе? – Наконец, не выдерживает. Её так и хочется подстегнуть, чёрная, как туча вся. Колючая, какая-то... блин. Глэм в юбке, стопудняк. Но я ей надоел – дверь закрывается, а она остаётся на лестничной клетке.

Суюсь. Курит.

– Тебе продают сигареты?
– Брат покупает. – Ага, опять песни про брата. Намёк на то, чтобы я отвалил, с педерастами, типа, не водимся.
– Как день проходит? – Спрашиваю какую-то глупость.
– Жизнь проходит нормально.

Когда она поворачивается в профиль, лицо приобретает что-то ведьминское. Чуть-чуть, но в глаза бросается. Волосы чёрные, сама бледная, нос ровный, прямой, не сказать, чтобы длинноватый, но подбородок, острый слегка, её портит. Я бы выстриг её, выкрасил в тёмно-русый или в шоколадный волосы, приодеть не мешало бы... Стиль размытый. Не панкушка, не готка, никаких напульсников на шее, руках, цацек по минимуму. Джинсы заправлены в высокие сапоги, похожие на «Суперфит» австрийский, курточка – смотреть не на что, рыночная. Непримечательный шарф в мелкую клетку, длиннющий, со свисающими на концах помпонами. Помпоны и клетка – это вообще ахуй, конечно. Шапку и перчатки, похоже, не носит. За плечами рюкзак. Ни о чём. На левой руке, той, в которой болтается сигарета, кольцо на безымянном. «Спаси и сохрани»... Муть.

Ухожу. Но из башки она не выходит.

– А эта девочка... – завожу, когда она и Регина уходят.
– Влада?
– Говорила, что я с ней встречался? – Серёжа занят пряниками и тортом, но, думаю, что сейчас же сосредоточится на разговоре.
– Я не видела её с тех пор, как они в прошлый раз заходили.
– Ни слова.
– Нет. – В глазах так и просится: «А что такое?»
– Хотел взять её в группу... – «Ты шутишь?» – Но не срастается почему-то.
– У них серьёзная загруженность в школе. Готовятся к семестровым контрольным и тестам. Тесты зимой, но подготовка уже полным ходом. Что-то даже вроде экзаменов.
– Да я до зимы и не хотел дёргать, мне с января нужно.
– Выпускной класс...
– Я знаю.
– Выпускной класс – для некоторых детей, не раздолбаев, это серьёзно.
– Неужели и, вправду, даже словом не обмолвилась, что играет?
– Нет, Макс.
– А про брата её что ты знаешь?
– Только то, что Реги рассказывает. Чинит суда, видятся редко. За всё время приезжал один раз, на неделю, что ли, потом уехал. Живёт там, их обеспечивает. Крутится. Ну, мужик...
– Намного старше её?
– Двадцать пять... двадцать семь... Я не знаю. Игорь, – вспоминает.
– Я понял.
– Что ты за неё уцепился? – спрашивает, помолчав и подлив чай Серёже. – Ну, не хочет ребёнок играть, что возьмёшь с неё? Другую найдите.

«Другую как же, попробуй...»

– Да списал практически, просто здесь не ожидал увидеть.
– Ну, и не увидел бы. Если бы позвонил... – Она злится на меня? Я не улавливаю. Хотя улыбается вроде. Но всё равно не понять.
– Приезжай завтра к нам, Агни...
– Ты меня приглашаешь в гости?
– Да. Шашлычков замутим. Я же беседку по весне сколотил. И террасу разгрёб. Кусты выстриг, лишнее с участка поубирал. Там и сауна теперь есть.
– Ну, насчёт сауны, я не уверена, что мне можно.
– Грибы...
– Да какие грибы? Ноябрь уже! – восклицает. Серёжа хохочет. – Антон будет? А то вы вдвоём, а я как...
– Позвоню ему. – Тут же киваю.
– Тогда хорошо. Но только после работы. А ты заберёшь?
– Да конечно, тут даже речи нет...
– Ешь пряники, – отрезает. Ну, твою ж мать... – Не съешь хотя бы один, не приеду. – Ну, не шантаж? Сую в рот, посасывая, оба хохочут. Ну, не терплю сладкое, хоть ты тресни. Кое-как умял. Половинку.
– Тортик...?
– Серёж, иди в зад. – Опять ржут.
– До чего ты ослица упёртая... – вдруг говорит, головой мотая. Чертовка, защекотать её хочется, но я молчу, по лицу ухмылка ползёт у обоих. Люблю её, люблю эту девочку. Рожать будет через три месяца. Потом меня, бедолагу, на этих любимых вовсе не хватит. Наверное... (Смех).
– Поедем, – ей говорю. Видно, что с сестрой замоталась. И готовка вся эта ещё, с работой до кучи. Подозреваю, что не успела сегодня даже присесть. – Отдыхай.
– Позвоню завтра.

Дата добавления: 2015-11-14