16 страница

Блядь...

– Он занят.
– Чем?
– Он учится, Дем.

Молчание. Но плохого пока ничего не предвещает (вроде бы).

– Давай это сделаем позже. Сейчас я занят поисками новой квартиры и считал, что ты поможешь мне с этим.
– Дем, это неделя всего. Мы можем жить тут до двадцатого, сегодня – только второе, времени – вагон, чтобы хату найти.

Вздыхает. Может, смекнул уже, что обречён.

– Когда ты хочешь поехать?
– Четверг... пятница.
– Самолёт?
– Ну, естественно. Чего трястись в поезде, уже наездились.
– В принципе, после двадцатого меня отец может дёрнуть с работой. Он просто со мной разговор на днях заводил, я сказал, что подумаю, хотя желания... сам понимаешь. Так что определённо лучше сейчас, чем потом. Плюс погода – там должно быть ещё тепло, отдохнуть можно.
– Вот и я об этом же.
– А билеты почём?
– Купим... Гостиница встанет дороже, надо смотреть. Но в квартиру частную я не хочу, это точно. У меня есть пятьдесят штук. – Смотрю на него.
– Откуда? Отец опять постарался?
– Ладно – «опять», это третий чек за год. Плюс за концерты, а там... достаточно, знаешь. Плюс твоё. Не за свой же счёт мне возить тебя.
– Когда бы ты за меня проставлялся? О чём вообще!? – Возмущается.

Смех.

– Дем, решайся.
– Да что решаться тут... всё равно ведь не слезешь... Но четверг... – добавляет. – Это уже послезавтра!
– Собрать сумки, билеты взять – тоже, проблема мне.
– Ладно. А с машиной что будешь делать?
– Завтра сдам в сервис.
– А назад?
– Попрошу, чтобы пригнали в аэропорт.
– Нашёл дураков.
– Ну! Спросить-то могу?
– Или такси оттуда закажем.
– Или.

Молчание.

– Чёрт с тобой, поехали квартиру смотреть.

2.

Риэлтором Сашей оказывается тощий, местами прыщавый парнишка лет двадцати пяти с головой какой-то странной формы, держащейся на тонкой шее с гуляющим по ней кадыком с мой большой палец. Вид его меня ввергает в уныние вперемешку со злостью, хочется положить ему клешню на плечо, развернуть и сказать: «Сходи-ка ты переоденься, на переговоры никто так не ходит». На нём не первой свежести джинсы, курточка несуразная и к тому же не по размеру висящая и бейсболка, из-под которой выглядывают два оттопыренных уха. Мрак. Где только Дементьев его откопал?

– В одной школе учились. Он в параллельном.

К тому же он разговорчив, что меня тоже не радует – и всё то время, что мы едем, они болтают с Дементьевым о чём-то... в то, что не касается дел, я не вслушиваюсь. Я не доволен тем, что мы переезжаем, зря я на это повёлся. На Ленина меня всё устраивает. Здесь – хоть и не самая затрапезная улица и инфраструктура кое-какая имеется, но всё равно спальный район. А парк... это, наверное, для того, чтобы собачку было удобно выгуливать. В моём понимании удобство – это магазин «Чёрный доктор» прямо в доме, в котором можно затариться выпивкой, и паб за углом, куда можно отправиться за тем же самым.

Хозяевами квартиры оказывается молодая семейная пара – девчонка лет двадцати семи, опять же, не к месту болтливая, и её муж, лет на пять старший. Чуть ниже меня, но плечистый и задница есть. Как я понимаю, гендир небольшой фирмы, хоть и подшефный, то есть, далеко не дурак. Собственник он, никто не прописан – расклад куда более чем. Пока они ходят из комнаты в комнату, рассказывая, что к чему, я размышляю: добыть мне телефончик этого парня или же ну её, эту затею.

Я спрашиваю, с какой целью сдаётся квартира, купленная меньше полугода назад, и вдруг этот Саша ни с того, ни с сего начинает на меня пшикать, мол, вопрос мой бестактен. Я ещё раз осматриваюсь и предлагаю ребятам оставить нас с Дементьевым здесь одних на «поговорить», и намекаю, что если и эту просьбу они сочтут некорректной – просмотр будет окончен, я готов прямо сейчас сказать «до свидания».

Естественно, что и Саша за порог выпроваживается.

– Ну, как? – Дементьев едва слюной не исходит
– Мне не нравится. – В ответ резюмирую.
– Что не так?
– То, что ты лох, Дем...

Я объясняю для дурака, что по документам – я в этом уверен – квартира однокомнатная, хоть и площадью пятьдесят восемь метров, в старых домах и двухкомнатных с таким метражом нет. Эти ребята сделали кухню из здоровенной прихожей, отделили небольшую нишу напротив двери, чтобы не городить антресоли, а из кухни-столовой сделали комнату (вроде как спальная, потому что поменьше другой). И они наивно считают, что я буду готов отдать за неё плату за равноценную двуху? Вот уж дудки.

Да, охуенная ванная, они постарались, да, кухня вполне себе смотрится и не маячит при входе, потому что они удачно воткнули её в нишу по левой стороне от двери (там метров пять площади и, подозреваю, по планировке там должна быть тёмная комната). Но двенадцать!!

Я возвращаю хозяев и говорю – девять, ни центом больше. Их этот расклад не устраивает, двигаться они не хотят, а Саша им только поддакивает. (Я понимаю, у него свой интерес). На этом расходимся.

Дементьев дожидается момента, когда мы остаёмся в машине вдвоём, и закатывает истерику. Я просто жмот, а у самого денег куры не клюют, я не смотрел других вариантов, а они просто кошмарны, я сгоношил его на поездку в Питер, не дав ему возможности решить первоочередную проблему, меня никогда не интересует его мнение, мне не нравится то, что в квартире окна выходят во двор, хотя когда мы въезжали на Ленина – это было одним из моих условий, потому что я хотел иметь возможность следить за машиной.

– В конце концов, я думаю, что ты и сам в состоянии найти для себя жильё. Или остаться жить в центре, если тебе там так нравится, – сквозь зубы цедит. Ого. Дело попахивает скандалом с разрывом. Но я остаюсь непреклонен.

К вечеру он уходит пить в «Дублин», даже не предлагая мне присоединиться. Обиделся. Я заканчиваю возню с переводами, отправляю их электронкой и получаю смс от Серёжи о том, что заканчивает он завтра в час тридцать пять.

...К ночи до меня доходит, что единственный вариант провести вдвоём время – так, чтобы нам действительно никто не мешал – получить ключи от этой квартиры. (Вариант с гостиницей, конечно, не катит). А единственная возможность получить эти ключи – подписать договор. Я улучаю момент, чтобы залезть Дементьеву в трубку за телефоном Саши этого. А утром – момент, когда он уезжает за билетами в авиакассу. Вся процедура занимает не больше часа. А для того, чтобы Саша не вздумал беспокоить Дементьева с новостями о состоявшейся сделке, мне приходится сказать ему, что Антон мой любовник. Скотски, но зато проблему решил.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

1.

– Каши. Сегодня, блин, манная. Кормят нас, как трёхлеток в саду. И пюре – одно название, сплошная вода.
– У тебя же вроде хорошая школа.
– Школа хорошая, но столовая тот ещё ужас.

Короче говоря, он опять голоден. Я забираю его недалеко от Сибирской и притормаживаю у ларька с курицами-гриль. В соседнем он покупает ещё помидоры и яблоки, за которые принимается прямо в машине.

– Как ты учишься? – Вдруг становится интересным.
– Девятый хорошо закончил. Я же поступать хотел. Теперь... уже всё не то. Будет трояк по экономической географии и по истории, я уверен. У меня какая-то... Я совершенно не могу даты запомнить. Ну, то есть, я их помню все, но пишу почему-то неправильно, цифры переставляя. Куликовская битва – 1830й год, Невская – 1420й... – Смех. – Я не знаю, как это объяснить. И историчка, бл... знает об этом, если она не в настроении – она знает, кого завалить и что с меня спрашивать, чтобы я не ответил. Русский нормально, литература... ну, там все сочинения списывают.

Молчание.

– Не знаю. Наверное, ближе к весне буду долбить мать с аттестатом о неполном среднем. Он же остался у них? Честно, не понимаю, зачем мне одиннадцать классов. В «вышку» я идти не хочу, а в колледже все те же предметы, плюс специализация. Зря я, конечно, тогда её не додавил, теперь жалею.

Пауза.

– Ритка спокойно ушла себе после девятого. Со мной же училась, только на год постарше. И всем довольна.
– Где она учится?
– Сельскохозяйственный. Грибы, ягоды...

Смех.

– Прелесть какая.
– Да она бывшая троечница, куда ей ещё? И если уходишь после девятого – год по-любому выигрываешь. Раньше закончу...
–...раньше загремишь в армию.
– И что? Нашёл чем пугать. Если ты думаешь, что я в обиду там себя дам, плохо меня знаешь. Отец служил, ничего такого запредельно страшного, в общем-то, не рассказывал. Дядька тоже. У матери хотя бы головной боли не будет, как меня отмазывать. Пусть о младшем лучше позаботится, тот ещё овощ. Хотя... может, что-то и изменится там к тому времени. Ты не служил?
– Я призыву не подлежу. У меня же гражданство немецкое.
– Я думал, двойное.
– Сказки всё. У немцев не может быть двойного гражданства. Если меняешь, то только с отказом от предыдущего, а назад... Я не знаю, кто бы такое проворачивал. Во всяком случае, у сестры моей такой финт уже не получится, я узнавал.
– И как тут... типа, на птичьих правах?
– Паспорт другой, вместо прописки – вид на жительство, да брось ты, жить везде можно.

Кивает.

– Я отсюда вряд ли уеду, – помолчав, говорит.
– Ну, и здорово. Ничего плохого в этом не вижу. Знаю пару людей, одержимых идеей, как бы когти отсюда сорвать, на грани клиники. Причём почему-то, им кажется, что это всё равно, что переехать из одной квартиры в другую. А то, что языковая среда, менталитет, положение эммигранта, ещё попробуй работу найти. Диплом подтверждать нужно. Тут нужно мозгами думать, а не так, что... мол, мне море по колено, главное, уехать, а потом – да чёрт с ним что будет.
– У нас соседи в Германию укатили. Муж, жена лет по пятьдесят обоим, дети взрослые со своими семьями. Детям квартиры дали, а они третий год в общежитии, ну, или вроде того. Я фотографии видел. Пара комнат, и те – напротив друг друга, через коридор, общая ванная, одна стиральная машина на весь этот домик, счётчик воды.
– Вот-вот.
–...бабушка с ней разговаривала, ну, с соседкой. Та волком воет: «Мы уехали только ради детей...»
– Ха. Можно подумать, дети бы сами не справились, если не дураки. Неплохая отмазка для «поскулить».

Усмехается.

– Ффф... Жарко. – В кресле тянется.
– Кондиционер вроде работает.
– Да, но... Кросс сегодня сдавали. Три километра.
– И как?
– Полтора пробежал, и чувствую – дело тепловым ударом закончится. Сказал – нафиг, делайте, что хотите, я отсюда пошёл. Мне ещё скакать вечером, силы нужны. Влепила пару мне... – Смех. – Да плевать.
– Правильно сделал.
– Я ей говорю: «Не боитесь, что если я упаду, то дело статьёй может закончиться?» Глаза выпучила. «С чего?» – спрашивает. Идиотка какая-то. И почему заранее не предупредить, что бежать будем? Я бы тогда воды хотя бы купил. Я подначил всех, давайте в ларёк сходим, так думаешь, отпустила? Нифига. Побоялась разборок в учительской, а на нас...
– Совершенно обычная школа.
– Ага. Завелась с пол-оборота: «Акмалдинов, я тебя к директору отведу!»
– Какая интересная у тебя фамилия... ты что – татарин?
– А похож? – Смех. – Я не знаю, откуда она прицепилась. А директор что? Мировой мужик, кстати. Я у него уже был, как-то даже чаю налил... – Смех. – Жаль только, что на пенсию скоро уходит, поставят кого-нибудь... Нет, надо точно оттуда валить.

Молчание.

– Ты когда улетаешь? – Серьёзным вдруг стал.
– Сегодня.
– Сегодня? Сегодня же только среда!
– Тем не менее. В час самолёт.
– Ха... Уже два. Значит, никуда не летишь.
– В час ночи, Серёж.
– То есть, в четверг, всё-таки.
– Ну, выходит, в четверг.
– А там...
– Взяли гостиницу. «Санкт-Петербург».
– Ага, знаю. Ты летишь не один?
– Антона беру с собой. Один я там засохну.
– Ясно... Назад?
– Про назад не знаем пока. Как пойдёт.

Вздыхает.

– Да ладно тебе. Подо мной самолёты не падают.
– Тьфу, типун тебе на язык!

Смех (мой).

– Нет, ну, правда, сколько летал – ещё не один не упал.
– Фу, мне аж дурно стало...
– Прекрати. Долетим, куда денемся. Даже если с одним движком. Домашет до «Пулково» крыльями.
– Макс... – Ну, ему, конечно же, не нравятся шутки такие.

На месте. Проверяю ключи, закрываю машину. Он ко мне прижимается, головой утыкается под подбородок мне. Явно не хочет меня отпускать...

– Серёж... – В глазах смятение какое-то, едва не передаётся. – Пошли.

2.
– Куда... эту чёртову курицу...? – с порога спрашивает.
– Убери в холодильник, если что, можно будет потом разогреть.

Суёт мне пакет.

Так и стоит... совершенно потерянный.

– Серёж. – Губы закусывает и глаза в пол. – Если ты будешь так за меня волноваться, я точно никуда не улечу.
– Не лети...
– Не могу, Серёж. Надо.
– Сейчас почему?
– Потому что... – Врать ему нет никакого смысла, конечно же. – Потому что не знаю, как ещё промотать плёнку вперёд... понимаешь?
– От меня, значит.

Киваю. Всё верно.

– Ты тут живёшь? – Шею вытягивает.
– Нет, мы сюда переезжаем. Вчера квартиру нашли.
– А тут... – Делает паузу. – Есть кровать? – У него своё на уме. Чую, дело может плохо закончиться...
– Тут даже туалетной бумаги нет. – Усмехаюсь. – Да и та не сгодилась бы. В качестве подстилки.
– Душ...?
– Нет полотенец.
– Тогда...
– Серёж. – На лице обречённость. – Я презервативы не взял.
– Специально... – Теперь ухмылка не очень хорошая. Недоволен.
– Да.

Проходит в комнату. В ту, что поменьше. Убеждается, что и вправду, ничего нет. Ни матраса, ни коврика, один ламинат скрипучий. Так и стоит, спиной повернувшись.

Я не знаю, что делать мне с ним, ну, совершенно не знаю. Собираюсь с мыслями. Один, в общем-то, вариант... Подхожу, прижимаюсь сзади, руки... блядь, сам хочу, лёгкие пережимает. Говорю шёпотом, чтобы ненароком никто не услышал:

– Давай возьмём билеты тебе. Хочешь – поездом, если боишься. В пятницу будешь там. Трахнемся... у меня номер отдельный.
– Блядь... как я уеду... своим что скажу? Если б каникулы, а так... ты смеёшься?
–...я обещаю. – Сам, конечно же, не понимаю, что говорю... а если – поедет?!
– Я понял, только что с того? Я не смогу туда... Дёрнуться.

Пауза.

– Макс... – Оборачивается. – Делай, что хочешь, но я... не уйду отсюда. Если бы ты не х... Ты бы не привёз меня сюда, так?
– У меня не было выбора.
– А парк?
– Я не могу там светиться, мне не нужны неприятности. И... я сказал тебе – у меня нет резинок.
– Мне всё равн...
– Не может быть тебе всё равно, дурак ты мелкий. С Димой тоже без презервативов ебался?
– Не помню.
– Два дурака.

Пауза.

– Я в понедельник... – Виснет на мне. – Когда поднимался... Сосед курил, зашёл – так дверью хлопнул, я аж подскочил. Какое там...
– Хочешь, чтоб я тебе.... типа, реабилитировал.
– Один точно должен.

Пауза. Всё же, я встрял.

– Футболку снимай.
– Ты. – Тычет пальцем мне в грудь.
– Ты. Умыться хочу... – Ухожу к чёрту в ванную.

Естественно, он приходит за мной, потому что я, похоже, оттуда вылезать не собираюсь. Стою, упираясь руками в раковину, в зеркало пялясь. Голова – мокрая снаружи, внутри пусто совсем.

– Макс... – Вглядывается в моё отражение в зеркале. Картинка, конечно, чудная, смотримся мы на пару... молодые, красивые, терять нахер нечего.
– Серёж, я не буду сосать, – говорю, к противоположной стене приколачивая.
–...кто просит... подрочи просто... – Смелый какой... унесло – уже никаких слов не стесняется.

Гладкий он, как дельфин, с плавниками-лопатками, из спины выпирающими. Гладкий, даже ладоней не чувствую. И... я такого не видел... у него на обеих ключицах косточки выпирают, только сейчас заметил – сшибает. Грудь... господи, там, конечно же, всё так и пышет – юностью, похотью (не по годам, я бы сказал), а что будет, когда мальчик вырастет? Клон...

– Серёж? – На полпути меня останавливает. – А... на танцах своих, что ты будешь делать? В раздевалке голой жопой вилять? Я трусы тебе свои не отдам.
– Завезёшь домой, переоденусь, небольшой крюк...

«Небольшой крюк...»

В трусы я, конечно, залезть не рискнул. В штаны пробрался, кнопку расщёлкнув. Ширинки нет – руке тесно. Там – по стойке солдатик, немаленький, кстати, есть, с чем сравнить.

– Блядь... – Наконец, на мне обмякает.
– Приведи там... в порядок всё. – Провожу по спине ладонью и ухожу. В комнате валюсь на пол.

– Ну, что – доволен? – говорю, когда рядом садится.

Кивает. Мог бы глазами победно блеснуть, но искренность... это и подкупает. И улыбка милая. Хороший мальчик. Ничего, если вытерпит – с лихвой верну.

– Не хочешь курить?
– Вздремнул бы... И... Серёж, я не в курсе, как там окно открывается, похоже, там замок сломан, не надо.

Рядом ложится.

– Тут жёстко. Пожалуй, что... и не трахнешься.
– Я о чём. Ты без трусов?
– В рюкзак сложил.

Смех.

– Блядь... Чумной ты. Я бы так ездил... Положи в тот карман, где телефон и ключи, чтобы не свистнули.
– Я туда и положил.
– Боже... – Истерика тихая. Потом выдыхаю, и становится... Штиль. Бог со всем этим, ничего такого не сделал. И почему-то уверенность чёткая, что и дальше обойдётся без психов – тормоз там есть, а если понадобится – то и меня остановит. Вернусь... минус неделя, потом ещё две... или три? Сбился. Да нормально всё будет. У меня есть желание – чёткое – быть с ним, у него есть мозги, преимущество перед другими малое. Интересно одно: будет ли он и потом по углам со мной прятаться или...? Смотрю на него. Вопрос злободневнее некуда, от Щербина я так ничего и не добился, только время растратил – тут... – Ешь свою курицу... Не оставлять же здесь, – добавляю.

«Поговорим, как вернусь...»

В четыре я его отвожу. До дома, дальше – он сам, так решает. Расстаёмся совершенно спокойно, только позвонить завтра просит – отвечаю, что наберу.

Я отгоняю в сервис машину, вечер проходит в сборах и беспрестанном бурчании Дементьева – это не сделали, то не успели... Он в дурном настроении. Успокаивается только тогда, когда уже в самолёте я отдаю ему комплект ключей от квартиры. Едва не подскакивает.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

1.

6.42: «Привет. Не упали».
7.05: «Ты в Питере??»
7.08: «Извини, маленький. Хочу спать. Валюсь... Наберу позж...»

Конец связи.

Дементьев поднимает меня в двенадцать – трезвонит на телефон, хотя я не запирался и табличку с просьбой не беспокоить на дверную ручку не вешал – отрубился, толком не сообразив, что к чему. С предложением откушать с ним гостиничный завтрак, за которым он уже спустился в столовую. У меня номер на пятом этаже, за полторы тысячи в сутки, у него – этажом выше, за три с копейками. Расклад вполне меня устраивающий, потому что, поменяйся мы местами – он бы опять высказал, что я отобрал себе лучший кусок.

– Только посмотри, какой вид... – Стоит у окна с отвисшей челюстью.
– Где тарелка моя? – (Из моих окон пейзаж совсем незатейливый – двор, в общем).
– Я не стал делить, ешь, что хочешь. Сок только оставь.

Пара салатов, нарезка из сыра и ветчины, хлеб белый (масла могли мазнуть и побольше), паштет, варёные яйца, сахар, сливки, кофе – вполне себе, чтобы не вспоминать о еде, по крайней мере, до полдника. Перекусываем. Торопиться некуда, но в гостинице, конечно же, делать не черта, и спустя сорок минут мы вываливаемся на Пироговскую набережную (он уже выучил названия всех улиц, успев в ещё Перми путеводителем запастись).

– Пошли через мост. – Направо указывает.

Блядь. И здесь жарко. Октябрь! Спасает одно – ветрище такой, что едва не сдувает. Свежий, в ноздри снующий. Ошеломляет.

– Ты фотик взял?
– Нет.
– Бл... – Тут же у меня его отбирает, пряча в карман джинсовки, которая висит у него на плече.

Вместо того чтобы пройти напрямую к центру по Куйбышева, он поворачивает меня дальше на набережную, хотя и за утро мог на «Аврору» насмотреться. Народу немного, а вход бесплатный – пройти мимо он, конечно, не может. Шастает там по машинному отделению с фотоаппаратом. Я стою на носу этой махины, вдаль всматриваясь... да, похоже, здесь действительно есть смысл задержаться.

На выходе, как заправский турист, покупает себе кепку какую-то, с козырьком пластиковым и вышитым на ней якорьком.

– Блядь... – Ржу. Хоть и к лицу, но всё равно как-то глупо. – Не позорься, сними.

Похоже, мы отправимся сейчас в Петропавловку, шпиль собора так и переливается в этом палеве (на небе ни облачка). Проходим через небольшой сквер, на котором нет ни одной дорожки асфальтовой – сплошь гаревое покрытие. И нафига я туфли надел?

...Он взял из номера хлеб, чтобы покормить уточек...

– Деме-ентьев! Пошли, мать твою. – Хохочу.
– Ты шпильки свои только о булыжную мостовую не обломай.

Дальше он тащит меня в сторону, с высоты на город попялиться, и мы забираемся на крышу бастиона. Дорожка, сколоченная из деревянных досок с перилами, ну, не то, чтобы шаткими, но всё-таки неуютно становится. Я высоты побаиваюсь. Самолёты не в счёт – там пятьдесят грамм в зале вылета, и в отруб. Здесь – налево ещё можно взирать на панораму, с Невой раскинувшейся, справа – одни покатые крыши. Стремает. (Шпиль так и слепит, зараза).

Спускаемся. Непродолжительная фотосессия у внушительных пушек, а после я беру его за плечо, тормозя.

– Ну-ка, зайдём сюда.
– Что... «Орудия пыток Средневековья»? Да мне там стошнит. Вот уж нет.
– Пошли, пошли, поглядим. Мне интересно. – Не всё же ему маршруты прокладывать.

Мы отдаём шестьсот рублей за билеты и ещё пару сотен за фотосъёмку (я уверен, будет интересно), а ещё нас просят надеть бахилы, забавно... о’кей. Заходим. Выставка свежая, как я понял, привезли летом, но популярностью пользуется, на выходных наверняка не протолкнуться.

«Кресло допроса» с шипами повсюду, в плоть вонзающимися, топоры для отрубания головы, рук и ног, решётка-жаровня для подвяливания испытуемого, дыба (ну, конечно же), виселица, кол деревянный (внушительный), «Нюрнбергская дева» – я даже улучил момент, когда смотритель вышел из зала и пробрался в неё, попозировал, хоть было и запрещено – кляпы железные, ошейники с шипами, приспособления для отсечения пальцев, выдёргивания языка и сдирания кожи... Сказочно, вкусно, вполне по мне. Коробит, пожалуй, только один девайс – железная груша, предназначенная для анальных пыток лиц, обвинённых в пассивном гомосексуализме. Засовывают, завинчивают болт – лепестки с шипами раскрываются, дальше – кровотечение и каюк (неприятно, наверное). Счастье, что я не родился в те времена.

– Дементьев...
– Мало мне сиквела «Пилы» твоей было в прошлом году. Садизм натуральный. Обязательно так смаковать это зрелище? И не надо читать вслух то, что на табличках написано.
– Погоди, к концу месяца триквел выходит. Пойдём?

Качает головой. Не поверю, что он расчленёнки не видел, врач всё-таки. Веселит его только одна экспозиция – «скрипка сплетниц», деревянная доска с формой музыкального инструмента с отверстиями для рук и голов, на одного или двух человек. Для обвиняемых в клевете и злословии, как я понял.

– Вот бы Щербина с Нестеровым сюда посадить. – Хохочем на пару.
– Да уж... в самый раз.

Он задерживается у витрины с клеймами (вот уж, нашёл чего интересного), а потом-таки нервишки у него сдают. Когда мы наталкиваемся на пресс для головы. Конструкция простая и очень наглядная – под пресс на плоскую поверхность кладут голову, накрывают металлической полусферой и ввёртывают постепенно винты, создавая давление. Сначала ломает зубы и челюсть, потом начинают вытекать мозги.

– О, г...сп...ди... пошли уже отсюда, я вот так насмотрелся.
– Ладно, Дем, валим. Я вполне вдохновился.
– Бл... на что!?

Какая там к чёрту прогулка. Идёт, в лёгкие воздух вбирая и картой обмахиваясь. На деревянном мосту пополам складывается. Но не блюёт-таки. Успокаивается только, блин, в зоопарке, насмотревшись на обезьянок и птичек.

Петроградский район – россыпь узеньких коротких улочек, расположенных чёрт знает как по отношению друг к другу. У здания университета (вроде, технического) пара студентов подсказывает, где тут неподалёку можно выпить и перекусить – путеводителя по пивным барам-то с собой нет – и мы забредаем в Porter House, где Дементьева, похоже, всё-таки рвёт в туалете. Я так решаю по тому, что ему заметно становится легче, он даже на стаут соглашается.

– Что потом? – вопрошает. С таким видом, будто от меня ещё какой-нибудь подставы ждёт.
– Говорят, тут есть бильярд совсем рядом.
– А про клубы ты не хочешь узнать? – Усмехается.

Пожалуй, можно сегодня сходить, на пару групп местечковых попялиться. Я подзываю официанта, расспрашиваю, он не в курсах, тогда подбредаю к барной стойке – там парни оказываются более сведующими.

– Если в этом районе, то в «Орландину» можно – тут, на Чапаева. Есть ещё ЛДМ, но там, кажется, уже давно никто не играет, аттракционы одни. А остальное – это в центр ехать нужно.
– А телефоны есть?
– Да откуда? Тут только пиво и... остального в достатке. – Глазами в витрину стреляет.
– Ладно, тогда счёт и... а бильярд где?
– Сейчас до светофора, прямо, до следующего – Австрийская площадь, потом направо. Следующая улица или через одну, не помню. Трёхэтажное здание серое. – На том и уходим.

Столов в клубе тьма. Заказываем пул, потому что русский я не тяну (дырки узкие). Игра идёт вяло.

– Ты чего? – спрашивает, когда на диван плюхаюсь.
– Щербин к месту вспомнился. Как только пришли, из головы не выходит.
– Что, соскучился?
– Брось, не об этом. Просто чудила этот так и не позвонил. Даже не знаю, как он до дома добрался и добрался ли в принципе. Как-то волнительно, Дем, за дурака. Вот, собственно...
– Позвони.
– Нет. – Отмахиваюсь, но соглашаюсь, что он наберёт.
– Ой, только не говори, что мы в Питере... от зависти мхом покроется...

Он дозванивается. Несколько минут разговор ни о чём. Как я понимаю, всё там в порядке – в институт ходит, а в остальное время плюёт в потолок. Однако понял, что мы куда-то уехали, потому что звонил на домашний вчера (не мне, а Антону), а сотовые были отключены. Палево. Дементьев говорит, что мы до понедельника в Екатеринбурге, а про телефоны плетёт какую-то чушь. Потом громкую связь включает и спрашивает, не хочет ли он со мной поговорить. Я прошу, потому что мне интересна степень его адекватности после разрыва. Он-то не подозревает, что мы уехали ему замену искать. Чёрт его знает, может, и не придётся?

– Нет. А какой в этом...? Я смысла не вижу. – Ну, хотя бы без мата обходится. – Привет передавай... – Загробным голосом. После этого Антон кладёт трубку.
– Ты не передумал? – спрашивает.
– Давай сходим, посмотрим на чудиков этих.

К восьми выдвигаемся.

2.

– Чапаева? Кто вам такое сказал? Да он давно переехал, на Аптекарском сейчас. – Нормально. Не подначь я Дементьева поймать машину, мы бы точно здесь заблудились.

В общем... что о клубе рассказывать. Достаточно вместительный, не особенно пафосный. В основном, для знаменитостей местных, типа нашей компании в регионе (смех), но и молодняк попадается. Сегодня везёт. Мы прикатываем уже под конец выступления. Группа – четверо ребят-альтернативщиков, играющих что-то, местами похожее на Deftones и A Perfect Circle. Вокалист, правда, совсем неубедителен (мог для порядка попытаться хоть что-нибудь из себя изобразить), а остальные ребята вполне так. Те, что на средней линии, похоже, даже с образованием соответствующим, не скажешь, что их отыскали на улице. Принимают их довольно тепло, хотя, по-моему, после нескольких пропущенных кружек пива, публике всё равно, кого слушать. Короче, цепляем мы этого пацанёнка – на вид ему года двадцать два-двадцать четыре, он немного худощав, чуть сутуловат, но в профиль и фас вполне недурён. Да что мне профиль его, не трахать же я его собрался. Короче, Дементьев нехитрой уловкой – «...по-моему, у вас тут палёным пахнет, хотя, может, просто кто-то балуется...» – добирается до администрации, а дальше хватает шестиструнника за белые рученьки и тащит в угол.

– Поговорить надо.

Бегающий взгляд, будто натворил что-то. Знакомо...

– По работе, приятель.
– Ладно. – Хмыкает.
– Антон.
– Борис.
– Максим.
– Ага. – Познакомились, в общем. – Только давайте не здесь.

На той стороне набережной делать совершенно нечего, и мы переходим через короткий мостик, ближе к метро. Находим небольшой чайный бар и, собственно... начинаются переговоры. (У Дементьева такая рожа серьёзная, что мне едва не смешно).

– Вы из Москвы, ребят? – интересуется, из чашки отхлёбывая.
– Я вообще из Германии, а он вот – с Урала. – Дементьеву подмигиваю.
– Ой, только давай вот без шутки этой. Просто не повезло там родиться.
– В общем... мне нужен мальчик в группу. Не знаешь, кого здесь можно найти?
– На меня намекаете.
– По-моему, играешь недурно, порядочный уровень. Откуда вообще?
– Училище. – Я всё-таки угадал. – Два года назад окончил. Сейчас в ГУАП поступил, на заочку. Потому что на хлеб с маслом хватит, а вот на положить сверху что-нибудь – уже не уверен.
– ГУАП – это что?
– Авиационного приборостроения.
– Ага. А вот ребята те...
– Я бы не сказал, что серьёзно. Играем по барам и по маленьким клубам, в большинстве через знакомых, конечно, плюс пара небольших фестивалей. Сюда... ну, можно сказать, большая удача. Просто фарт. У них сорвался концерт, там солист загремел в Боткина с кишечной инфекцией, ну, я его понимаю, в таком состоянии не попрыгаешь. Вот так.
– Как давно?
– Полтора года всего.
– Держаться, в общем-то, не за что.

Смеётся.

– А вы не похоже, что в первый раз кого-то ищите. Вопросы в десятку.
– Было дело такое уже.
– И что с предыдущим гитаристом случилось?
– Ну... обойдёмся банальностью – характерами не сошлись.
– А с вами сложно?
– Брось, все взрослые люди. Мне двадцать восемь почти, ему – двадцать шесть. Там мальчик маленький просто, с закидонами. Решили сменить.
– Судя по всему, он тоже неплох, раз вы сюда сорвались. Так откуда? Екатеринбург?
– Чуть ближе. Пермь.
– Всё равно не ближний свет. Туда на поезде сутки ехать.
– Про поезд не в курсе, мы самолётом летели.
– И... как там? – Похоже, смекает, что деньги-то есть.
– Нормально. – Киваю.
– Ага. Альбомов сколько?
– Четыре. Два сингла. Это всё за семь лет.
– А с собой что-нибудь есть? – Ну, в том, что Дементьев притащил в Питер диски, я в абсолюте уверен. Конечно же, достаёт.
– Color Dreams… В первый раз, если честно, слышу.
– Мы не пиаримся. Там – да, здесь – вне ротаций.
– На столько страниц буклет? – Трещит полиграфией.
– Вроде двенадцать, не помню.
– Такую обложку за бесплатно не сделаешь, пожалуй. Внушает. И тексты... можно послушать, только плеера у меня с собой нет, конечно же. Я могу взять?
– Да, пожалуй. Только это... для частного прослушивания, я не виноват, там – так написано.
– Я понял.

Дата добавления: 2015-11-14