10 страница

– Сядь, я сварю, – говорит, появившись на кухне. Это такой трюк: проявить заботу о ближнем, чтобы тот сам открыл рот и поведал, где его черти носили.

В общем-то, ничего эдакого за ночь я не натворил. Ночевал один в совершенно незнакомой квартире, опять до трёх глаз не сомкнул, опять просыпался под утро, корчась от судороги.

– Что вы с Глэмом не поделили? Двух спальных мест оказалось мало?
– Что он тебе наплёл?
– Я справился о его делах с институтом, а этот ушлёпок опять послал меня на хуй.
– Оставь его. Я вчера маленько его прижал у бачка с мусоропроводом, хотел поговорить... по душам. Думал, за ночь одумается, но, видно, до него не дошло. Это единственное, что он тебе рассказал?
– Он звонил ночью. Сказал, ты уехал, забрал ключи от квартиры, и попросил меня приехать пораньше. Я так и сделал, а в ответ... ну, ты понимаешь.
– А набирал с городского?
– Вроде да.
– Хер с ним, Дем. Хер с ним, тебе говорю.
– Макс, я не буду это терпеть. Ещё один посыл, и ему прилетит по роже. А у меня рука твёрдая, ты помнишь.
– Я понял.
– Раз понял – то разберись.

Глэм... блядь. Мало того, что со мной без конца огрызается, у него ещё хватает ума с Дементьевым отношения портить. Эта мелочь считает, что ей всё с рук сойти может. Ну, не дурак?

– Что я смешного сказал?
– Напоминаешь мне мамочек на детских площадках. «Уберите вашего ребёнка, он мне мешает и гадит кругом». Со мной так было, когда я Регину выгуливал. Она постоянно ко всем задиралась, а я огребал. А ещё фраза: «Нарожают по глупости...» Финиш. И ничего, что мне и двадцати тогда не было.
– Какое отношение это имеет к Щербину?
– Никакое, забей. Просто... Просто за ребёнком соскучился.
– Сентиментальничаешь? Ну, тебе идёт иногда.
– Могу и без сантиментов. Ушёл... завалился в паб, трахнул в толчке официанта, взял у него ключи от хаты, благо недалеко, заночевал. К утру выяснилось, что там ещё живёт бабка, я-то думал, мышь ночью скребётся – оказалось, она.

Молчание.

– Я не пизжу, – говорю, звеня чужими ключами. – До конца смены обещал завезти.

Пауза.

– Ну, ладно, не трахнул. Из благодарности отсосал. У него герпеса не было, я проверял.
– Паб... на... Плеханова?
– Ну, разумеется. Наш излюбленный. Твой...
– Макс, блядь. – Он едва не роняет чашку из рук. – Только не говори, что ты тр...
– Ты про того официанта? Такой лысенький. Почти безволосый. Но всё равно симпатичный... Я даже имя узнал. Его Мишей зовут.
– Ты... я... Я знаю, что его зовут Мишей! Ты... Послушай! Я хожу в этот паб! И я контачу с матерью этого Миши, она мой офтальмолог! Я ему чаевых не жалею, а ты его трахаешь?
– Я не трахал его.
– Да какая разница? Одного порядка явление!
– Была его смена! Мне нужно было где-то перекантоваться.
– И как я теперь я могу там появиться? Ты вообще соображ... что т...
– Дем! Да не трогал я Мишу, блин. У нас был уговор: я не тра... я не лезу в твой круг знакомых. Я его выполнил. Я себе другого нашёл. Менее симпатичного, зато с ключами от хаты. Хотя этот твой Миша... Я бы на его счёт не зарекался, учитывая, как он... Впрочем, какое мне до этого дело, ты всё равно с ним приятельствуешь.
– Вот именно. Только если я узнаю, что ты мне наврал, Левашов...
– И как ты собираешься выяснить это? Спросишь у Миши, сосал ли я у него? Ну, попробуй, спроси. – Едва не смеюсь.
– Не спрошу.
– Вот-вот.

Молчание.

– Нахуй ты очки нацепил?
– Устал от контактных линз, – отвечает, растирая глаза за стёклами. – Не спал. Работал... А остальное ты сам знаешь.

Пауза.

– И я не про герпес, блядь.
– Ладно. – Вздыхаю. – Давай обтолкуем. Мишу я пальцем не тронул. С Харкетом тебя не подъёбываю, хотя и не понимаю, зачем он висит у нас в туалете, у меня на него не стоит. Я два дня не курю, я вымыл посуду...
– Её мыл Щербин.
– Неважно. Я пообещал аккредитации, и я возьму их во вторник, мне всё равно ехать в редакцию, я там обзор задолжал. Я не торчу, я не висну у Брянцевой, хотя и не у неё добывал марафет, и для меня до сих пор непонятно, с чего ты взял, что она мне его дост...
– Я хочу съехать отсюда, Макс.

Я осекаюсь мгновенно. Я поднимаю глаза за разъяснением, что значит, и наталкиваюсь на взгляд – совершенно осмысленный, и ни один мускул на лице не дрогнет.

– Я хочу съехать отсюда, – повторяет, для верности качнув головой и прикрыв веки, и теперь до меня доходит, что он имеет в виду.

Я кладу ладонь поверх кружки с кофе в попытке согреть руки, но меня моментально бросает в жар, и в ушах начинает шуметь. Ощущение, что подо мной сейчас стул проломится, и я спешу подняться, чтобы ненароком не оконфузиться с этим стулом и чтобы убраться из кухни... куда... куда... в некуда.

Всё то, что доносится в спину... я уже этого просто не слышу. Я оказываюсь зажатым в тесном пространстве между тумбой в прихожей и дверью в комнату. Кислород пережат, зрачки под закрытыми веками швыряет из стороны в сторону, и только одна мысль носится в голове: это начало конца, это начало очередного конца – моего... я просрал всё, что было возможно просрать, и теперь я просрал и Дементьева.

Всё кончено, ты сдох. Глаза затянуты плотными шторами, теснота в лёгких наполняется сухостью воздуха, по стенкам пищевода стекает слюна, к солнечному сплетению приставлен сжатый кулак, кожа ладоней натянута до предела, а в пальцах ног такое смирение, будто ты уже на приёме у патологоанатома.

«Макс, блядь...» – Кто-то обхватывает мою баскетбольный-мяч-голову и тащит вверх подбородком, готовясь целить в корзину. – «Ты слышишь, что я тебе говорю?» – Но я даже глаз не могу открыть. – «Давай. Снимем другую квартиру. Меня заел центр, всё душит. Трёху. Или двуху, но с кухней хотя бы метров в двенадцать, тут не развернуться. И про балкон... я тебе ещё в тот раз говорил, но ты меня тогда не послушал, Макс?».

– Левашов, блядь...
–...воды принеси... Мне.
– Встань. И налей себе – сам, блядь. Послушай. Послушай!.. меня... – Он убирает руки, и на какой-то момент мне кажется, что моя голова сейчас стукнет об пол и подпрыгнет, как мячик «йо-йо», и я силой удерживаю её на своей шее. – Я не... – Вздыхает. – Я знаю, что с тобой происходит. Я не. Кретин. И во мне всё... Я просто знаю, что любой другой так не поступил бы, но. Я должен перед тобой извиниться, хотя во мне всё противор... к чёртовой матери это. Ты дал мне слово. И ты его сдержишь. Я был не прав в том, что в тебе усомнился. Вчера. Или поза-. Я зря в это влез. Зря, совершенно. Я себя накрутил. И ты за это меня сейчас извинишь, тебе это ясно? Макс?
– Чушь черт...в... собачья, Дементьев. За что я извинять тебя должен...?
– Я тебе объяснил. И я жду.

«Он на всю голову ёбнулся... Этот парень ёбнулся на всю свою голову...»

– Левашов.
– Изв... Я прощаю тебя.
– Так-то лучше. Всё, поднимайся давай. Сходи перекури, я вроде видел у тебя сигареты.
–...принеси одеяльце лучше, я тут прилягу...
– А платочек не нужен сопли смахнуть? Ага. – Ухмыляется. – Всё, перекуриваем это дело, и я к врачу, время одиннадцать. И никаких угрызений совести, понял? Ну, кроме того, что ты подставил меня с Мортеном Харкетом, но аккредитации мне всё окупят, – бубнит.
– Да, вот только... Только трёха... – Цепляюсь за его руку. – Трёха... как-то чревато, Дем,
– Боишься, что Глэм сразу впишется.
– Ну, естественно, так и будет, а я на него планов особых не строю...
– Не вопрос, двуху найдём. Но не меньше шестидесяти. И не здесь – тут я не слезу с тебя, не надейся даже.
–...я не поеду в Садовый, жопа мира какая-то... – Похоже, так и ною, свернувшись эмбрионом на ступеньках.
– А кто говорит про Садовый? Я сам не поеду туда, оттуда не выберешься. И я завожу собаку.
–...ля-адь... знаешь же, терпеть их не могу.
– Потерпишь, ничего. Я же тебя терплю как-то. Не много ли скурил за вчера?
– Не мои. Бомбил... в общем. Вместо платы забрал, или типа того.
– Бомбил? Ты? Не смеши меня.
– Ну, не бомбил. Просто парнишку до дома подбросил.
– Ну... Можно и без подробностей. – Косится, затянувшись. Хотя какие там подробности, кроме того, что этот малый опять забрасывает меня смс-ками.
–...квартира, собака, полное взаимопонимание и пребывание в состоянии всепогл...щающ...го счастья. Я как-то не об этом мечтал, Дем, потому что... честно говоря, планировал садиться за новый альбом, тот провалился, похоже.
– Провалился. Пизди давай. Тебе продажи такие даже не снились.
–...а я не смогу написать ничего путного, пребывая в состоянии... этого всепглщг... блядь.
– Может, для начала проспишься?

–...ты будешь носить на мою могилку цветы?
– Буду, конечно. Куда от тебя денешься.
–...значит, я сдохну позже тебя, Дементьев. Я сдохну после тебя, потому что иначе мне будет... стыдно.
– Если ты сдохнешь, тебе уже не будет ни стыдно, ни... чего бы то ни было.
–...значит, мне будет стыдно, когда я буду дохнуть. В процессе... В процессе того, как я буду дохнуть, Дем, мне будет стд...
– Блядь, кончай чушь нести.
– Кофе остыл.

Он ставит чашку в микроволновку и молча готовит мне завтрак, омлет, что ли. Я уже мало что соображаю, просто заталкиваю вилкой в рот всё то, что лежит на тарелке. Ёб твою мать, вся жизнь на грани фола. И как его только угораздило мало того, что быть весь тот год рядом, тащить меня из дерьма, так ещё и простить мне всё это. И про этот чёртов пакет даже не заикается... почему? Да у него точно не все дома, и герпес тут ни при чём. Он псих натуральный.

– Мне тут недавно приснилось, что ты меня выебал, причём конкретно так, с чувством и по-мужски. Очень реалистичный сон вышел, скажу я тебе. Было худо. Я там явно будто за что-то провинился.
– И хватит уже яйца подкатывать – иначе...
– Понял. Молчу...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
1.

– Что тебе нужно?
– Я не могу сейчас разговаривать... – Дышит в трубку.
– А строчить смс, значит, можешь? Что тебе нужно?
– Я тебе написал.
– В какой из твоих бесчисленных смс?
– Я всего четыре отправил...
– В какой из?
– В последней.

Молчание.

– Мне надо с тобой поговорить...
– А мне надо заблокировать номер. Подождёшь, пока я дозвонюсь до «Урал Телекома»?
– Макс...

Молчание.

...блядь, кажется, он выполз из класса, теперь мне не поздоровится.

– Послушай. Я вчера тебе всё объяснил.
– Ты мне не объясн...
– Я сказал тебе! Ясно. Что сам позвоню. Когда найду время. И даже могу уточнить. Тридцать первого, а в сентябре тридцать дней, если помнишь. Но если ты не прекратишь меня доставать, то увидимся мы тридцать второго. Ты будешь послан с первой же отправленной смс-кой, ещё одной. И мне плевать, какого будет она содержания.
– Мне надо тебе кое-что рассказать...
– Мне неинтересно.
– Это важно...

Молчание.

– Сколько минут до звонка?
– Что? Минут... десять ещё.
– Выкладывай.
– Это не телефонный разг...
– Серёж! Мне плевать, понимаешь? Или всё дело в том, что тебе не плевать?

Молчание.

– Говори, что хотел.

Молчание.

– Серёж, гов...
– Я на тебя поспорил.

«Пиздато». – Первая мысль в голове.

– Я поспорил с подругами, что возьму у тебя телефон.
– И почём нынче мой номер?
– Я отдал деньги. Я не сказал им, что он у меня есть.
– Я это уже понял.

Молчание.

– Я просто подумал... Я подумал, что лучше быть честным с тобой.

«Чт... да, вот только нахрен мне честность твоя, ты мне не сват и не брат...»

– Это всё?
– Ну... практически.
– А не практически что ещё?
– Хочу увидеть тебя... – Похоже, меня маленько прошибает от этой реплики.

Молчание.

– Макс?
– Я думаю.

Я думаю.

Думаю...

«Что тут, Левашов, думать – хватай и беги...»

– Ты сейчас в школе? Ты где учишься?
– На Сибирской. – «О, гляди, и совсем недалеко, один поворот направо».
– До угла с Ленина сможешь добраться? Я тебя там подхвачу. – «Кто бы ещё тебе подсказал, что потом с ним делать».
– Когда?
– Сейчас, разумеется.
– Сейч... – Осекается. Контрольная у него на носу там, что ли, да мне-то что... – Ладно, я понял...

...ну, вот нахуя я ему позвонил-то?

2.

– Я в «Книге». Нет, не на Ленина. Ну, то есть на Ленина… во двор пройди, и направо. Там вывеска есть, найдёшь, в общем. Ага.

Похоже, у него действительно топографический кретинизм. Иначе как можно объяснить: я успеваю облазить два стеллажа со словарями, отстоять очередь в кассу и отмахнуться от трёх девиц – студенток экономического колледжа. Откуда у них взялись посреди дня фотоаппараты – загадка, но я сторговался на автографы и послал их на все четыре стороны.

– Эй, – говорю, выйдя из магазина (стоит, озираясь), и киваю в сторону улицы.
– Привет.

Я даже забываю поздороваться. Ну, не забываю, а почему-то считаю это за лишнее.

– Садись.
– У тебя тут…
– Бля-ядь…

Вот же стервы. Автографы взяли, но не постеснялись оставить свои.

– Садись, говорю, – едва ли не гавкаю, когда спрашивает, не нужна ли мне помощь. Забрасываю в салон пакет и швыряю на капот упаковку салфеток.

…или это усталость, или я собой недоволен. Я так и не понял, что это было – по телефону – и на что я повёлся. Нет, я не летел, упаси боже. Хотя на Плеханова заехать забыл. Ну, приехал. Он добился, чего хотел. Теперь сидит у меня на пассажирском сидении и наблюдает, как я стираю со стёкол следы от «Лореаля». Или там «Эйвона». А мне-то с ним – что? И куда, главное.

– Ты голоден? – Единственное, что приходит на ум, это заехать в «МакАвто».
– Ты…
– Я тебя спрашиваю. – Чёрт возьми, меня в тиски сжимает от его интонаций. Они какие-то… у меня мгновенно начинает вскипать изнутри, я не люблю, когда меня стесняют в моём же коконе. А у него это выходит на раз, даже задумываться не приходится.
– Поел бы. – Пожимает плечами.

Уже лучше. Заткну рот и руки едой из фастфуда, если повезёт – даже получится построить из себя циничного козла. Может, тогда решит, что ловить нечего.

«Он мне совершенно не к месту… И незачем…» – вертится беспрестанно в дороге.

Я, как и вчера, сижу с открытым окном и всё также смолю сигарету из его пачки, кажется, предпоследнюю. В какой-то момент взгляд фокусируется на рекламном щите.

– Ты с парнем хотя бы раз трахался?

Он давится чизбургером тут же.

– Да, только… Хочешь, чтоб я рассказал?
– Просто спросил. Вчера? – Тут же с языка срывается, было бы забавно, если бы он перепихнулся с тем форумнутым, а следующим днём выцепил меня на свиданку.
– Летом… когда гостил в Забайкалье, у отца и у мачехи. У них там дом большой, и у сестры большая компания.
– Ты трахнул бой-френда сестры?
– Ей уже двадцать. А он одного со мной возраста. Они не встречались. Говорю же, просто компания общая, все с одной улицы.
– Ясно.

Он живёт без отца. Там мать и, наверное, бабка. Стандартный набор. Куда ни глянь – везде безотцовщина, мне как везёт на это. Надеюсь, там нет сюрприза в виде старшего брата моего возраста или около. Иначе ему от меня самого прилетит, что за мной увязался.

Похоже, он из определившихся. Ладно. Но это, пожалуй, единственное, что есть общего. Школа, подружки, стычки с родителями – этим я наелся с Багровой, с лихвой – до сих пор подташнивает. Не то, что вникать, даже спрашивать не хочется.

…когда это случилось, неужто в Сочельник? Нет, это был не ко дню рождения подарок. По-моему, это был канун Пасхи, тогда она его притащила. Приехала на выходные домой, вырвалась. Как всегда, с кавалером. А я за ужином сдал себя с потрохами.

– Кажется, я утром к ней заглянул. Да, утром, она в ванной плескалась. Нас собирали к завтраку, как обычно, в половине девятого. Стол был накрыт, и, кажется, мама даже чай разлила. И он стыл. И отец нервничал, он не любил, когда кто-то задерживается, расценивал это за… Он сказал, чтобы я поднялся за ними. И я поднялся, вошёл, даже в дверь не постучав, она оказалась незапертой. Её в комнате не было, зато был этот… – имени даже не помню – жеребец. Где она только брала их, диву давался, каждый приезд – новый парень, искать даже не приходилось, как на блюдечке подавали, бери и пользуйся. Блядь, он будто почуял, что я... или ждал. Он выставил указательный палец вот так, а другой рукой одеяло сдёрнул. И до меня, конечно же, сразу дошло. Я застыл, но потом… он что-то сказал мне, что было вполне очевидным, про то, как я весь вечер на него пялился, про сестру: «От неё по утрам не дождёшься». Смотрел на меня, не отрываясь, а я на его член.

Молчание. Как гробовое.

– К тому моменту, когда отец стал подниматься по лестнице, он уже кончил. А сестра выходить и не собиралась. Он что-то брякнул мне, я не расслышал из-за гула в ушах, но как-то совершенно спокойно посмотрел на него. Спустился. Спустились они. И всё было совершенно обыденно, сестра щебетала, отец молчал, изредка раздавал замечания, мама... Ни страха, ни стыда, ни краски в лице, ничего, что могло бы натолкнуть их на мысль, ну хотя бы её… как можно было быть такой д… один раз, второй, третий… Мама только удивилась, как я умял три куска пирога, и порадовалась. Аппетиту отменному.

Молчание. Слышу только, как пакетом шуршит.

– Можешь оформить в статью и скинуть на форум. Или как там ваше сообщество называется. Ты первый, кому я об этом сказал, не считая ещё одного человека, который… В общем, неважно.
– Зачем мне об этом кому-то рассказывать.
– Ну, тебе лучше знать. Есть подружки. Есть тусовка в сети. Денег на этом признании не заработаешь, но дешёвой популярности – запросто. Друзей искать не придётся, опять же – разве не плюс? Можно ещё дальше пойти. Например, меня заарканить и преподнести, как трофей, той же тусовке.
– Как трофей…
– Серёж. – Шумно вздыхаю. – Неужто я должен объяснять тебе эти глупости. Тебе сколько лет? По-моему, самое время для игрищ, перед тобой поле непаханое. Хочешь – с головой окунайся, надоело – можно разбрасываться. Людьми, отношением, чувствами, да чем угодно. Можно предать без зазрения совести, зная: вокруг таких же тысячи, заменить можно с лёгкостью, всё равно, что сдать билет на поезд и купить новый, на любой проходящий. Расставаться легко, без того же зазрения. И просеивать через сито, отметая то, что сочтёшь за сор. Дерзай, только я здесь причём, я ответа так и не получил.
– Я ответил тебе…
– Ты сказал мне: «Ты знаешь». Я, думаешь, понял? Чёрта-с два, я не телепат. Фотографий у тебя моих сколько? Двадцать, пятьдесят, сто, может быть? У меня ни одной твоей нет. Что ты обо мне знаешь? Да практически всё, кроме того, чем я ни с кем не делюсь. Сайт облазил, музыку слушал, газеты читаешь, радио – как ни включи, во всех новостях только о том, что я курил в отеле марихуану. Мне даже за подтверждением никто не звонит, я действительно дул там. Ты думаешь, мы в неравных условиях, потому что, типа, мои яйца круче, я здесь порядком прославился, каким образом – лучше не упоминать, да если ты не дурак, то сам знаешь, а ты вроде никто как? Чушь собачья. Ты двести очков мне вперёд дашь, я совершенно не знаю тебя, ты для меня как закрытый сосуд с неизвестным. Без запаха. А чтобы понять, придётся распробовать. Вчера не понял, почему я просил не звонить?
– Да я не звонил... Всего-то пару смс отправил.
– А зачем? Я должен сам догадаться? Нечем было скоротать вечер?
– Просто захотелось написать тебе, что тут… тем более, если ты не читаешь, а стираешь всё сразу.
– Я прочитал. Интересует, есть ли у меня парень? Есть. Такого ещё найти постараться. Однако ж, мне привалило по милости божьей. Шесть лет как псу под хвост, а как отделаться – ума не приложу. Познакомиться хочешь? Я, не вопрос, познакомлю, может, тогда с меня слезет. Ты парень видный, понравишься, его тоже боженька облюбовал, только ума дал маловато, и дури в нём много – столько, что только я могу вытерпеть. Надо?
– Мне такие не нравятся. – Заметно мрачнеет.
– Ладно тебе. И всего-то семь лет разницы. Семь – не двенадцать. Или с взрослыми дядями интереснее жизни учиться?
– Он мне не нужен.
– Счастье какое. Мне тоже. Однако ж, куда-то мне его нужно приткнуть.

Молчание.

– А что будет, если он про меня узнает?
– Да плевать мне, что будет. Просто… – «Просто надо точку поставить, а кто бы дал понять – как». – Гитарист, – помолчав, добавляю и, кажется, морщусь.
– Знаю. Мне уже Кристина сказала.
– Спросила, куда ты сорвался?
– Спросила, но я сказал, не её дело. Мы с ней в контрах.
– М. А поцапались чего?
– Пишет письма подругам своим, в Москву и в Новосибирск. Что я гей, больше не о чем потрепаться. А потом мне звонят и… не то шутки, не то…
– Ну, по-моему, это их не касается.
– Им не объяснишь, одну уже на хуй послал прямым текстом. Жаль только, этой дуре проболтался, поговорить было не с кем.
– Ну, значит, болтать больше не будешь.
– Да не болтал даже… хвастался. Попыжиться захотелось. Что особенный.
– Дурак ты, Серёжа. – Меня даже на смех пробирает.
– И без тебя понял уже...
– Дурак, говорю.
– Макс, да я понял. – Похоже, действительно злится. – Знал бы, что ты такой замороченный, – добавляет, когда я откидываюсь в кресле и смотрю на него, но куда-то не мне, – не стал бы на что-то… – и затихает.
– Рассчитывать?
– Ну, да.
– Или, точнее, надеяться?
– Наверное... – Ну, всё, настроение у него в момент, как «винда» слетает.
– Не злись, тебе злость не идёт. Самоедство тоже не выход. Замахнулся сам не понял, на что. Трахаться хочешь? Поцелуя одного было мало, ещё надо добавить? Для траха повзрослеть надо, для поцелуев по-приватнее место искать, у меня лобовое стекло не тонированное.
– Куда уж приватнее, я здесь чувствую себя, как рыба на блюде…
– Голову подними. Не твои одноклассницы? – Усмехаюсь.
– Я этих ведьм даже не знаю. – Таращит глаза. – У тебя всегда так?
– Всегда. Под артобстрел хочешь? Глупый вопрос, да?
–...хочешь сказать, я должен подумать? – О, вот это я его загрузил, соображать начал.
– Во вторник тебя наберу. Работы вагон, разгрести нужно. Ко вторнику если усп…
– А если я…
– Заблокирую нахер.
– Ладно…
– И не вздумай тут бычить мне. За пять дней от неразделённой любви не подохнешь.
– Я тебя и не люблю. – Удивляет.

Надо же. Ещё не или уже не, интересно. Но так определённо лучше – гораздо. А я уже посчитал, придётся табличку повесить с тем же словом, из пяти букв и «д» первой.

– Шугани этих непуганых, и я поеду. И включи телефон, не черта от подруг бегать. Назвался… так держи удар. Не то и за тобой шпионить начнут, моргнуть не успеешь. Прознают – головку тебе оторву.

Смех. И глаза сужаются, как у монгола, тут же.

– Бры-ы-ысь, я сказал.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1.

Остаток дня мы проводим с Дементьевым в пабе. Он жмётся ехать на Плеханова, разумеется, и мне приходится потратиться на уговоры, объяснив, что ни Миши, ни хозяина ключей сегодня не будет, и краснеть за меня ему не перед кем. Прелесть «Дублина» в том, что паб находится недалеко от дома, в котором мы снимаем квартиру. Я чувствую по интонациям по телефону, что Дементьев сегодня напьётся (врач сказал, что жить пациент будет), я тоже не откажусь от пары пинт «Харпа»; а ещё там можно спокойно бросить машину, и за ней даже присмотрят – в общем, дело решается в мою пользу.

Обед плавно перетекает в ужин. Дементьев оправдывает мои ожидания и слегка перебирает, но до того успевает обзвонить с дюжину своих знакомых с целью найти нам риэлтора – правда, пока безуспешно. Я удивляюсь – к чему заморочки? – обе предыдущие квартиры мы нашли через форумы в Интернете и связывались напрямую с владельцами жилплощади – и никаким агентам не переплачивали. К тому же плата за жильё внесена по двадцатое октября, и хозяева точно не станут возвращать разницу, если мы съедем заранее. Но, похоже, его и этот вопрос не особо волнует.

Бог с этим всем, я в это не лезу. Меня больше заботит появление в квартире собаки. Надеюсь, он собирается заводить пса для себя, а не для того, чтобы потом выказать, что я даже о животном не могу позаботиться. Я предпочёл бы, чтобы он завёл какое-нибудь мелкое чучело со стёртой мордой, которое можно будет кормить объедками со стола, но скорее всего он притащит какого-нибудь шнауцера (это у них семейное).

Мы не обсуждаем текучку. Свою часть работы он к выходным выполнит – и на совесть, – остальное за мной. Мне уже плевать на «Медведицу», как-нибудь там да покривляюсь. Если повезёт, у клуба даже проблем не возникнет после нашего нашествия. А вот что делать с «Лошадью» – неясно. Своё играть опостылело, да и Борисову утереть нос всё же хочется; Кейва мы тысячу лет не играли, времени готовить материал нет, а остальное без Дементьева тянуть проблематично.

– Возьми Щербина и барабаны, и сыграйте сет, который играли в Самаре. Полли Джин Харви, – напоминает для дурака (я-то забыл). – Я всё равно был там, как колесо пятое.
– Щ-щ… – На секунду задумываюсь. – А бас?
– Сам сыграешь.

Вот те раз. Кто бы напомнил, когда я в последний раз в руках бас-гитару держал.

– Там всё равно нужна вторая гитара, Дем. А мы не можем брать сессию.
– Зачем тебе сессия? На это и Нестеров есть. Справитесь. – Это он, типа, меня подбадривает.
– Может, всё-таки… – Это я всё ещё надеюсь, что он пожертвует днём рождения младшей сестры.
– Макс. Я с зимы не видел её. Пара телефонных звонков, и те на бегу, не в счёт. Это святое. Она же подросток, а я её брат. Обидится – ничем потом не отмоюсь.
– Ладно… – Но его вот это «святое» неприятно наждачит. Попробуй такому расскажи про своих сестру и мать, ха…

Я интересуюсь его здоровьем – на этот раз обходится без сарказма, – и он отвечает, что анализы будут готовы во вторник. Похоже, темой с герпесом он тоже не озабочен. Необходимость в супрессивной терапии – пятьдесят на пятьдесят: либо понадобится, либо нет. Да и не так страшен чёрт, чтобы пускаться в философские измышления о бесцельном доселе своём существовании. Скажем прямо – и не с таким живут (спасибо, не ВИЧ и не «Антоша, кажется, я беременна, мне уже на УЗИ показали что-то размером со спичечный коробок»).

Он заказывает себе четвёртую порцию виски, а я сворачиваю голову в плазму. Хоккей сменяется баскетболом, наши играют. Шарю глазами по экрану в поисках майки с номером девятнадцать. Нахожу, только когда на замене выпускают на площадку.

– Сосал у него. – Наконец, тишину нарушаю.
– У кого? – Оборачивается, причём не задумываясь. – Тьфу, бля!.. – рявкает тут же. Я качусь с этой картины. – Пиздишь всё? Всё забавы твои.
– На сантиметр ниже меня. И там – тоже. Интересно, они все носят боксеры белые? На нём были Bikkembergs. Казань, «Баскет-Холл», домашний матч «УНИКСа», подробности опущу, так и быть.
– Заливай, фантазёр. В Казани ты полдня продрых в номере, а следующий день мы были на стрельбище на стрельбе стендовой. Или ты не про этот тур, а про... Чёрт. – Похоже, припоминает. – Ты ходил туда с Глэмом. И что, прямо при нём?
– Я ушёл, он жевал попкорн. Я вернулся, он жевал попкорн. Ничего не изменилось, кроме привкуса во рту.
– Даже не постеснялся.
– У меня есть отмазка: у нас нет отношений. Когда он выебал Брянцеву, он мне сказал то же самое: «Макс, у нас нет отношений». Я это съел. Проглотил, чуть не подавившись, но съел это.
– Ну-у, если бы… – Ему сложно проецировать на себя, я понимаю и, в общем-то, перед ним такой задачи не ставлю, но он всё равно корчится, пытаясь. – Может быть, меня бы это тоже задело.
– Не это задело. Это был мой дом, моя постель и мой день рождения. И кому дело собачье, что я никогда не справлял его, как подобает. И это была Брянцева, блядь. Он был пьян в доску, но глаза у него были на месте. А где были руки… – «Где были руки, я и сам отчётливо помню».
Подпортить себе настроение не получается, потому что в следующий момент мы с Дементьевым переглядываемся и начинаем хихикать. Мы понимаем, что оба думаем об одном и том же: вкачан в тот размер силикон или нет. Проверить нет никакой возможности: у Дементьева не встаёт на Брянцеву по моральным причинам, у меня в силу физиологических.
– Я у него не спрашивал. – Головой мотаю. Да толку спрашивать, он не вспомнит уже. Память у него избирательная, что может быть удобнее? Удобно не помнить про устроенный мне личный праздник. Про прикрытое дело об угоне. Про отмазку от армии в позапрошлом году. Про чемодан шмоток, который я притащил ему из Европы. Про мой ёбнутый предыдущий «Хьюллет Паккард». Про камеру, про новый инструмент, который он выпросил с нихуя. И получил он его не на Новый год и не на восьмое марта, что показательно.
– Позвони ему.
– Это ещё зачем.
– Он трижды висел на второй линии, пока я разговаривал.

Вот ведь мать твою. Значит, и мне звонил, но свои звонки я перевёл на Борисова, как только донимать с незнакомых номеров стали, – чтоб не скучал. Опять двадцать пять – ночевать негде. Ещё одна весёлая ночка на горизонте маячит. Чёрт…

– Где он? – спрашиваю. (Он всё-таки его набирает).
– В подъезде. – Смеётся.
– У нас? Бл…
– Пошли. Он уже час там сидит. Оплачивай счёт, и двигаем. Если я ещё и сегодня услышу от него «пошёл на хуй», я точно копыта откину, со смеху.

2.

– Дем? – Зеваю в лифте. В сон клонит.
– Чего?
– Может, он смылся уже?
– Ищи дурака. Его даже взрывной волной не снесёшь.

Правда, что. Зря понадеялся.

«Мы вернёмся домой, и ты вернёшься к реальной жизни, с реальными проблемами. И меня в этой жизни не будет» – и писклявое хихиканье в ответ. Какая у него реальная жизнь? Я и Дементьев. Он как крест на мне...

– Избаловал его, как дитя, чего удивляешься.

А возразить-то и нечего. Мерзко...

Нет, чуда не произошло. Здесь. Джинсы. Кроссовки. Курточка. Сумка (с учебниками). Шлейф от парфюма. Хохолок, блядь.

– С его разрешения. – Дементьев кивает в мою сторону.

Дата добавления: 2015-11-14