2 страница

– В чём дело? – Щербин возвращается.
– Она оставила ему липовый телефон.
– Оставила – кто?
– Та официантка из «Старого Дублина». Она прокатила его. С ветерком. – Смех.
– Да я и не сомневался. Ни харизмы, ни очарования, – парирует, и я хохочу ещё пуще.
– Слышь, ты, сопля мелкая, придержи язык, не то я тебя наголо обрею, ясно?
– Правда, Глэм. Неудовлетворённый мужчина – аки зверь дикий. Страшно. Или ты не боишься? – (Неудовлетворённых мужчин). Подмигиваю.
– Я-то что? Мне до ваших разборок до фени. Я вообще, в Интернет залезть хотел, он тут у вас есть?
– Есть тут Интернет. Только не жги мне зря трафик, я не знаю, какие расценки здесь. Деме-ентьев...
– Да что?
– Забудь про неё. Завтра после концерта у тебя будет два часа на то, чтобы осчастливить любую девицу из танцпартера.
– Ну, конечно...

Он забирается на вторую кровать, пару минут медитирует на мобильный телефон, швыряет его к ногам, а потом снова берётся за фотоаппарат и, похоже, остывает немного.

– Слышь, Дементьев? Не расстраивайся так. Уверен, можно сходить на ресепшен, чтобы уладить и эту проблему.
– Ага. А потом припрётся её муженёк и мокрого места от меня не оставит.
– Да что мы, вдвоём с ним не разберёмся?
– Смотри, – говорит, не слушая, и фотоаппарат протягивает. – Как тебе? И две дальше.
– Бхе... шедеврально... Не показывай ему! Оставь! Дем.
– Глэм, н хочешь посмотреть, как ты здесь получился? – Хихиканье.
– Да погодите вы... – отмахивается, в монитор уставившись.
– Глэ-эм?
– Блядь!.. глазам своим не верю...
– Да что ты там ткопал такого?
– Брайан Уорнер сделал себе операцию по удлинению пениса, и теперь может сам себя иметь в задницу – вот что. Прошлогодняя новость, пора сменить ленту.
– Тут статья про нас, идиоты!
– Где? В Rolling Stone? – Усмехаюсь.
– В «Википедии»!
– А-а... в «Википедии»... Отсыпь мне ещё горстку грибочков, пожалуй.
– Думаешь, я вру? На, сам смотри! – говорит, разворачивая в нашу сторону ноутбук.

Дементьев даже на кровати приподнимается.

– А ведь и вправду, Макс. Реально, статья, бл... Тебе не интересно?

Что мне там может быть интересно? История группы? Я её сам на наш сайт выкладывал. Я вообще не уверен, что это не глюк. Мы – в «Википедии»? Не много ли чести для коллектива, который дальше Самары не выезжает?

– Посмотри, стоит ли там ссылка на сайт, – лениво протягиваю. – Если нет – я не прочь обогатиться.
– История, состав, дискография, ссылка на сайт, рецензии к альбомам... Да тут вообще – всё!

Мда. Я зависаю в недоумении, и всё то время, что Глэм восторженно читает первые три раздела статьи – раздумываю: а на кого это рассчитано? Размещать в такой энциклопедии материал о группе, известной только в Поволжье и на Урале – ну, чистой воды – бред!

Я, ясное дело, предпочёл бы забить косяк и расслабиться под какую-нибудь ненавязчивую музычку в плейере. Но, увы, выбора мне не оставляют – только лежать на кровати и слушать, как тараторит Глэм, упиваясь внезапно свалившейся на нашу голову славой.

Итак. Что мы имеем? Всё, что касается фактов – дата образования, состав, дискография – тут придраться не к чему, сжато и всё по делу. Разумеется, про первые провальные концерты упомянуто тоже. Дальше – уже веселее. Про наш последний альбом написали буквально следующее: «Четвёртый полноформатный альбом группы с провокационным названием Cannabis Philosophy вышел в марте месяце; он кардинально отличился от предыдущих релизов и по музыкальной составляющей, и по текстам. Так, в рецензиях к альбому неоднократно упоминалась специфика текстов песен, в адрес их автора звучали обвинения в неприкрытой пропаганде наркотиков, алкоголя и неоправданного насилия. Это привело к тому, что музыканты были вынуждены ограничить доступ на свои выступления для несовершеннолетних фанатов. Помимо этого, коллективу запретили выступать во всём Пермском регионе, за исключением самой Перми». Феерия! И самое смешное – что правда.

– Ну, понятно, куда ж без этого... – Дементьев бубнит. – Кто это писал?.. Давай дальше.

– «В апреле 2005 года песня «Берлин» без ведома музыкантов попала в ротацию радио «Максимум» и в первую же неделю оказалась в «Хит-параде Двух Столиц» на десятой строчке чарта. Это послужило причиной серьёзного конфликта между Максимом Левашовым и менеджером группы Вячеславом Борисовым».

Смех. (Мой).

– Нифига себе, я об этом не знал ничего.
– Уверен, Борисов хорошо помнит тот день.
– Что ты тогда с ним сделал?..
– Неважно... Да что я мог сделать с ним? Отметелил его хорошенько и сказал, что ещё один подобный трюк – и он будет уволен.

– «Несмотря на то, что коллектив предпочитает оставаться независимым и не стремится выезжать за пределы ближайших регионов, группой продолжают интересоваться ведущие продюсерские центры Москвы и Санкт-Петербурга. Так, в разное время музыкантам поступали предложения о сотрудничестве от Максима Фадеева, Александра Кушнира и даже продюсера Земфиры и «Мумий Тролля» Леонида Бурлакова». Хуя себе... Я об этом не знал ничего... Макс?
– Блядь... – Смех.
– А что, Бурлаков тоже звонил? Сказал бы хоть, когда это было.
– А, Дем, да какая разница? Интересно – у меня остался хоть один скелет в шкафу, или они всё раскопали?
– Это вряд ли... Тут сказано, что у тебя двойное гражданство, что ты ездишь на автомобиле «Rover 75» синего цвета и что у тебя в собственности дом в Березниках, недалеко от станции Заячья Горка.
– А-а-а! – Смех. – Я пропал, бля.
– Тут ещё написано, что у Антона средне-специальное медицинское образование. Не, ну что за фигня? – Мелкий надулся. – Хоть бы про меня что-нибудь написали! Я что, выходит – тупо статист?

И тут Дементьев замечает – нечто...

– Погоди, вон там, ниже... Чего-о-о? «Сексуальная ориентация»???
– Нет, блядь! – Вскакиваю с кровати в предвкушении бомбы.
– А вот и да!
– Ладно!
– Да, блядь!
– Да где?
– Что за херня... Я не... Какого хрена?! – Мелкий в благовейный ужас приходит, по-видимому, успев дочитать абзац до конца. И я, ясен пень, уже догадываюсь, что там про него понаписано, но увидеть воочию хочется! Ха!
– Забирай комп, – отдаю неслышно команду.

Ну, Дементьев, не будь дураком, тут же ноутбук у него вырывает, дёргает из компа блок питания, пара минут борьбы отчаянной – и ускакивает с трофеем в ванную, запирая там дверь, покатываясь со смеху и матерясь.

– Не смей читать это, понял?!
– Да что ты мне сделаешь, Глэм? – Вовсю веселится.
– Читай, Дементьев! Чи-ита-ай!
– Отдай сейчас же ноут, пидарас!
– Это я пидарас? Не-ет, Глэм, тут – сказано совсем по-другому!
– Да читай уже! Дем! Ну? Не томи, сс... – Чувствую, сейчас буду плакать.

– «Существует немало домыслов относительно сексуальной ориентации участников группы. Так, клавишник группы Антон Дементьев, хоть и сожительствует с Левашовым…»
– «Сожительствует»? Господи, ну и словечко!
– Читаю – что есть, уж извини! «…не может быть уличён в гомосексуальных связях с ним». – Ржач в голос. – О господи, ну, и кора... Я сейчас упаду... теперь-то я за себя спокоен!.. А дальше-то что! «Левашов – бисексуал, и есть веские основания подозревать о гомосексуальной принадлежности Щербина!» Блядь, я сейчас уписаюсь со смеху! Блядь, мне реально надо поссать. Бля-я-я-ядь!..
– Дементьев! Ты заценил сей высокопарный слог?
– Да я просто в ахуе! «Уличён...», «веские основания...»... Держите меня семеро. А-а-а-а!..

Занавес. Глэм повержен. Дементьев выползает из ванной, едва держась на ногах, и торжественно вручает ему ноутбук.

– Забирай. Да поможет тебе «делит».
– Поздравляю с долгожданным каминг-аутом! – Я даже его приобнимаю, но ему не до веселья, конечно же. Кто бы мог такое представить? Выложить это – в Интернет!
– Что, доволен, да?! – Бесится, а мы веселимся и остановиться не можем. Я уже подозреваю, что на завтра у меня будет не по-детски болеть живот, ну, право, нельзя столько ржать.
– Вот бы выяснить имя автора, сказать ему «спасибо» за искусный пиар... Это же отличный способ прославиться, Глэм... Заявить, так сказать! Ааахахаха...
– Да-а-а, ты ведь, кажется, именно этого хотел? Пффф... хах!

Мелкий над ноутбуком трясётся и, вскидывая руки, всё повторяет:

– Как это удалить? Это можно как-то удалить? Как мне убрать это дерьмо, где тут кнопка-то? Чёрт вас побрал!
– Автор явно рубит фишку, надо нанять его в качестве агента, с ним – не прогадаешь. – Смех.
– Автор в теме! Стопудово. – Хохот.
– Чего вы ржёте, козлы?!
– Да потому что это смешно, Глэм! Смешно так – что ещё немного, и нам обоим понадобится реанимация!

Мы всё над ним потешаемся, и он, бедолага, окончательно из себя выходит. Обкладывает нас матами, хватается за сигареты и вылетает из комнаты с воплями о том, как же мы его, твари, достали.

Мы с огромным трудом успокаиваемся и решаем ещё раз перечитать статью от начала до конца – и, в общем-то, за исключением некоторых деталей, она оказывается вполне ничего. Я говорю Дементьеву, что не вижу смысла удалять всю статью, и он со мной соглашается.

– Если его что-то в ней не устраивает, пусть сам и правит. И, по-моему, чтобы удалить статью целиком, нужно подавать запрос на удаление, а после ввязываться в обсуждение, почему ты убрать её хочешь, – поясняет.
– А редактировать?
– Редактировать вроде бы можно и так.

Щербина нет уже десять или пятнадцать минут, а часики тикают, и, по-хорошему, нам пора уже выдвигаться на пресс-конференцию. И я решаю сходить за ним, надеясь, что он хоть немного остыл.

– Где тут курилка, не знаешь? – Он отвечает, что без понятия.

Я выхожу и осматриваюсь. Ну, и где мне чудо в перьях искать? Подхожу к лифту и вижу ту женщину, что приносила нам с Дементьевым кофе.

– Простите, а где здесь можно курить? – спрашиваю.
– В конце коридора, на лестнице. Я только что отправила туда вашего молодого человека курить.
«Вашего молодого человека»? – какая феерия, думаю, вышагивая по коридору. Сама-то поняла, что сказала?

Стоит. Выкуривает одну за другой – злой, как чертей тысяча. Наверное, рассчитывал прочитать в «Википедии» о том, как он ловко берёт на гитаре аккорд Cmaj9, что может одолеть головоломку «Судоку» любой сложности и, конечно же, о том, что он амбидекстр – то есть может одинаково хорошо дрочить как правой, так и левой рукой. (Смех). А прочитал такое.

– Чего ты так завёлся? – Теперь уже спрашиваю спокойно.
– Пшёл на хер.
– Никто не станет искать в этой «Википедии» статью про нас. Сам в это веришь? Можешь забыть про неё.
– Отъебись, говорю.
– Дай закурить, – прошу. – Дай же.
– Он исправляет её?
– Нет. Слушай, малыш, нам некогда возиться с этим, – добавляю я, прежде чем он начинает снова складывать маты. – Нам нужно ехать, ты понимаешь? На часы смотрел? Почти шесть. Вернёмся назад – будете править. А можно вообще всё удалить.
– Всю статью?
– Ну, конечно. Кому она на хрен нужна, тоже мне, нашли знаменитостей, просто смешно. Зажигалку-то дашь?

Я затягиваюсь и обнаруживаю, что его сигареты менее крепкие, чем те, которые он курил прежде.

– На «четвёрку» перешёл, – поясняет.

Я говорю, что так лучше гораздо, но ещё лучше вообще с курением завязывать, потому что он каждое утро подолгу откашливается в раковину, вдобавок у него на лице прыщи, на что этот индюк мне выдаёт:

– Скажи лучше это тому членососу, который продаёт тебе траву.

Теперь я, кажется, всё понимаю и отвечаю:

– Знаешь-ка, Глэм. А я ведь не виноват в том, что про тебя такую херню написали.
– Ты это серьёзно?
– Серьёзно. Я ни при чём.
– А кто при том?
– Ты при чём. Твоя манера одеваться. И та тёлка, с которой ты не можешь появиться в общественном месте, дабы у прочих развеялись сомнения на твой счёт.
– Что за тёлка ещё?
– Вот ты дурачок-то, Глэм! Да любая тёлка. Любой крокодил. Пошли.
– Да никуда я с вами не поеду...
– Пошли, говорю. – Беру за локоть и чуть подталкиваю. – Не то сдам тебя прессе со всеми потрохами, ты понял?

ГЛАВА ВТОРАЯ

1.

Могли ли мы доехать до Большакова без приключений? Наверное, да, но только не сегодня. Маршрут, как оказалось, я выбрал не самый удачный. Мы и так двигались не слишком быстро, и перед улицей Бебеля я принял решение уйти направо, чтобы объехать образовавшуюся впереди пробку через промзону и подъехать к эстакаде с другой стороны. Но когда мы сделали этот крюк и забрались на въезд на эстакаду, мы вообще застряли наглухо. Впереди ни черта не было видно, движения подолгу вообще не было никакого. Мы стояли уже минут сорок. Водители выходили из машин, всматриваясь вдаль, нехотя переговариваясь и матерясь. Я тоже вышел и перекинулся парой слов с водилой из «Ниссана», который не поленился пройтись по эстакаде, чтобы узреть причину надвигающегося коллапса.

– Ну, что там? – спросил Дементьев, когда я вернулся в машину.
– Ремонтные работы внизу, сужение с четырёх полос до двух. И трое клоунов. Говорят, стукнулись ещё полчаса назад, и неизвестно, когда их растащат.
– То есть, туда вообще не проехать?
– Нет, почему же? Одна полоса есть.

Борисов позвонил мне уже дважды – с требованием бросать машину и садиться в метро. Я, конечно же, не стал говорить ему, что на мосту машину не бросишь, а ветку метро протянули на другой стороне города, чтобы его не нервировать – он и так был на взводе – ну, а Глэм закатил очередную истерику. Его бесило буквально всё. То, что мы стоим. То, что мы включили диск «Disintegration», от которого его «тоска берёт и в сон клонит», и мешаем слушать ему музыку в плейере. То, что мы треплемся про Роберта Смита. То, что я делюсь с Дементьевым впечатлениями от концерта «The Cure» – страшно подумать – 1994 года, то, что мы обсуждаем трек-лист завтрашнего концерта, и вообще – ведём себя так, будто ничего не происходит.

– Вкатает пиздюлей нам по самые уши. Там с десяток изданий будет, не меньше. И все напишут о том, что мы на два часа опоздали, – бормотал он.
– По такой дороге мы можем и за три часа не доехать, – сказал Дементьев, и я взглянул на него, плотно сжав губы, чтобы он не подливал масла в огонь. Обычно Глэм затыкался сам, если на него не обращали внимания. Но сегодня, видно, был не тот случай: сколько мы его не игнорировали – он продолжал шипеть с заднего сиденья и прыскать ядом.
– У тебя есть варианты, Глэм?
– У тебя были варианты! Про метро я тебе говорил и Антон тоже! Про такси вообще никто не подумал!
– В такси ты бы ехал по тому же маршруту, уж поверь, а на метро я не езжу.
– Ну, конечно! Что, статус не позволяет? Тебе что не говори - ты всё равно всё делаешь по-своему! Каждый! Раз!
– Ну а сейчас-то что, Глэм? Чего кипятиться? Что это изменит? Пробка рассосётся оттого, что ты сидишь тут и на говно исходишь? И в такси мы стояли бы также! Или ты под такси вертолёт подразумевал?
– А вы такие спокойные, я погляжу! Я вообще смотрю, вы по жизни такие умиротворённые, ничто вас из равновесия не выводит! Готовы часами сидеть в пробке и не двигаться никуда! Я тебе сказал – уходи налево, ты ответил, что так дорога дольше! Да так хотя бы ехали, а не стояли! А теперь что? Двадцать метров едем, полчаса стоим! И перспектива супер – всю ночь тут проторчать! А вас это совершенно не заботит! Один я только сверхозабоченный по жизни!
– Что правда, то правда.

Он воткнул в уши наушники, но через минуту опять вспылил:

– Что, только меня одного волнует, доедем мы сегодня куда-нибудь или нет? Так и будешь сидеть или поднимешь задницу, пораскинешь мозгами, как нам отсюда выбираться? А если нет, так может, пиццу закажем, напитки, устроим тут чилаут?

Я грязно выругался, вышел из машины и ещё раз попытался оценить обстановку. Срывать пресс-конференцию и вправду не хотелось. Я дошёл до бордюра и посмотрел с эстакады вниз. Движение там было на порядок менее плотным. Я задумался над тем, что можно предпринять, а потом заговорил с парнем из машины, стоящей слева, объяснив ему, что хочу сдать назад.

– Что придумал-то?
– Вперёд не уехать, значит, поедем назад. Попросил чувака из той машины поменяться с ним местами.
– Чтобы уйти налево, - буркнул Глэм.
– Точно.
– Ну, конечно же! Нужно было час тут проторчать, чтобы понять, что делать!
– Ты можешь заткнуться, наконец? – спросил я его, выдохнув.

Я дождался, пока поток двинется, чтобы проехать очередные метра два-три и приготовился вставать в левый ряд, как с него без всякого предупреждения начала сдавать назад впереди стоящая праворульная «Тойота».

– Ну, чувак. Я тоже туда хочу. Да что за дебил? – воскликнул я, поняв, что он не собирается меня пропускать. Со всей дури нажал на сигнал на руле, опустил стекло и крикнул: – Дай встать-то! Сдай чуть вперёд! Хочешь, чтоб я в бочину тебе заехал? Да мне туда же! Ну?
– Как там внизу, полегче?
– Да там вообще никого, – ответил я. Включил «аварийку», прижался к бордюру и потихоньку начал сдавать назад. – Ну, всё, сейчас двинем отсюда...
– Вы идиоты, каких свет не видывал… – прошипел Глэм.
– Ты лучше рот закрой и не загораживай мне обзор, если не хочешь тут на ночь остаться.

За нами собралось не меньше пятнадцати автомобилей. Среди водителей, конечно же, нашлись и те, кто был не прочь ещё час-полтора подрочить в пробке, они стали перебираться в правый ряд, злобно сигналя, - остальные по цепочке включили «аварийку» и по-черепашьи покатились назад.

Я выбрался с этого проклятого въезда, включил левый поворотник и предложил и дальше двигаться на машине, но тут на меня и Дементьев уже начал пшикать, Мол, дорожную обстановку я не знаю, и мы можем снова застрять. И вообще, пока я отлучался, он успел посмотреть карту и схему метро: нужно всего лишь проехать до светофора, там уйти налево, и через пару километров по прямой – мы окажемся у вокзала и у метро «Уральская».

– И ехать три остановки, это же минут пятнадцать всего.

Чёрт бы тебя побрал, проклятый изменщик...

У метро парковаться было негде, площадь перед вокзалом тоже вся была забита машинами; я долго пытался высмотреть место для стоянки, но тщетно. Глэм опять нашёл виноватого, мол, если бы я не взял в аренду машину, проблем бы у нас вообще не было, и, в конце концов, я плюнул и заглушил мотор прямо под знаком «остановка запрещена».

– Забирай из багажника скарб свой. Назад я сюда не поеду.
– Ты собираешься бросить машину здесь? - заволновался Дементьев. – Опять строишь из себя плохого парня?
– Можем поехать дальше. Или вы можете вымётываться к чёртовой матери, а я поеду один.
– Здесь нельзя оставлять машину! Её заберут на штрафстоянку!
– Да и плевал я. Ты видишь другое место? Позвоню в прокат и скажу, что возвращаю машину, стоит там-то. Ну? Выходишь или нет? Глэм, ты всё забрал?
– Щас… – Тот замешкался. – Тут плеер ещё, в салоне остался...
– Ну, а ключи? Как ты вернёшь ключи?
– Да вот так. – Я бросил ключи в салон и захлопнул дверь. – Машину я сдал, ключи вернул. Ну, что уставились?
– Ты, правда, считаешь, что тебе всё сойдёт с рук? Ай… да чёрт с тобой, – махнул рукой Дементьев.

2.

Ненавижу метро. Давка, вонища, в кассы длинная очередь. Пришлось перепрыгивать через турникет. Мы кое-как втиснулись в переполненный вагон, эти пятнадцать минут я ехал и матерился – то на ногу наступят, то ударят локтём, пробираясь к выходу. Я, было, пожаловался Дементьеву...

– Ничего не слышу! – ответил он.

Мы выбрались из вагона, взмыленные и помятые, и он скомандовал:

– Направо. Тут выход один.
– Может, всё-таки, поможете мне с сумкой? – Глэм с трудом догнал нас у эскалатора. – Или с рюкзаком хотя бы.
– Помоги ему, – сказал я Дементьеву.
– Ладно, давай рюкзак… Блин, ты кирпичи в нём возишь, что ли?

Я уже, было, расслабился и принялся считать плафоны, и тут... с соседнего эскалатора раздалось визгливое:

– Девочки! Левашов! А-а-а!..

Что называется – дождались.

Я увидел нескольких девиц, спускающихся в метро, нам вид им было лет по семнадцать-девятнадцать, пауза – и буквально сразу же – шум, крики, толкотня, бег по ступенькам эскалатора вверх – и примерно представил себе, что нас ждёт, если они нас догонят. Вид у них был решительный. Быстрая походка, взгляд безумный, и всё такое.

– Вот почему я просил вас не соваться в метро, мальчики...
– Ребята, валим отсюда… - забеспокоился Дементьев. – Их там пятеро...

Мы стремительно понеслись по эскалатору, как крупно провинившиеся тинейджеры, и выскочили из вестибюля, толком не зная, куда бежать. Дементьев пытался сообразить на ходу, а Глэм рисковал от нас отстать, поэтому я выхватил у него сумку и пустился наутёк. Картина сыром и маслом: трое этаких детин, убегающих от девочек-переростков, которые явно намерены не просто взять автограф. И вот мы отрываемся от них, прячемся за угол, пробегаем ещё метров триста, и мы на месте – прямо у пресс-центра. А у входа к нему томится в ожидании ещё человек тридцать, а то и добрых полсотни. Мама дорогая.

– Смотрите, там!..
– Твою ж мать! Да нас тут разорвут на части.
– Я-то думал, тут все слушают «Агату Кристи»...

Тут я набрал Борисова и выдохнул в трубку:

– Слушай, Слав, мы на месте! Но ты видел, что тут? Выведи охрану наружу, иначе нас на кусочки порвут. И побыстрее, пожалуйста… Да.
– Как думаете, здесь есть чёрный ход?
– Стопудово. Только, я думаю, там тоже на стрёме стоят.
– Надо было на машине добираться.
– Ну, конечно же, Макс. И её бы разнесли к чертям собачьим.

Мы замерли в нерешительности, осматривая толпу, и тут меня едва не сшибли с ног. Эти бестии таки нас нагнали. Бог мой. Две девицы повисли на мне. Одна пристроилась сзади и обхватила меня руками, другая стащила солнцезащитные очки и вцепилась в мою куртку. Я не мог и шагу ступить.

– У-и-и-и! Они настоящие!..
– Я же говорила, нужно ждать здесь!
– Ты фотографируешь? Снимай быстрее!
– Эй, нельзя ли полегче? – попросил я, пытаясь смахнуть их с себя, как надоедливых блох.
– Девочки, это точно они!
– Боже, какой он высокий!
– Глэ-э-эм! Смотрите, какая чёлка!
– Тако-ой забавный! Обожаю его! Он похож на утёнка, девочки, правда? А что у него в пакете?
– Что это?
– Что там?
– Это кеды? Девочки, это кеды! Кажется, мой размер! Можно мне взять? Я возьму, да? Глэм!
– Забирай, только оставь меня в покое, о'кей? Ты мне причёску испортила!
– Я испортила ему причёску, смотрите, полный улёт! Ха-ха-ха! У меня есть ке-е-еды!
– Девочки, давайте потише? – занервничал Дементьев. - Если вот те ребята увидят вас, нам всем крышка!
– Вы такие милые! О, боже!.. Не могу поверить, что с нами это происходит!
– Анто-о-он? А ты можешь посмотреть вот туда? Ну, пожалуйста! Всего одно фото!
– А ты говорила, что они вообще не приедут!
– Не я говорила, а Лена!
– А где она, кстати? Она никуда не поехала? Осталась здесь? Ну, сучка!..
– Ма-а-акс, где вы остановились?
– Далеко отсюда, даже не надейтесь. И, кстати, можно, я заберу очки назад? И моя куртка... чёрт возьми! Убери от меня сигарету сейчас же, и не надо лазить по моим карманам!
– Ну, можно я тихонечко вот так с тобой постою, м-м? Ты такой тёплый и пахнешь вку-усно... Ты знаешь, как я тебя люблю?
– А уж я-то как. Аж умереть хочется.
– Почему вы ехали на метро?
– Де-евочки! Давайте уважать личное пространство! У нас пресс-конференция, нас все ждут. Вы хотели фото? Вы их получили! – подытожил Дементьев. – А теперь можно, мы просто пойдём, о'кей? – Тем временем спешно подошла охрана, мы двинулись, двинулась толпа... – девицы не отставали.
– Как нам внутрь попасть? Вы можете нас провести?
– Нет, – резюмировал я. – Что вам там делать?
– Ну, пожалуйста! Нас всего пятеро! Ну, или двоих хотя бы! Меня и вот её!
– И меня!
– Езжайте домой и включайте телевизоры.
– Там что, будет прямой эфир?
– Типа того.
– А автографы? Хотя бы один!
– Завтра, 10 утра, «Союз». Вы и так всё лучше нас знаете.
– В десять утра! Вы свихнулись! У нас занятия!
– Ну, так прогуляйте! Тоже мне проблема...
– А мне Антон подписал.
– Что-о?
– Блокнот.
– Покажи… Ну, ты, чертовка! Когда ты успела?
– Анто-о-он! А мне? Ну-у.... блин!

3.

То, что в пресс-центре оказалась Наташа, стало для нас приятной неожиданностью.

– Мальчики, хотите переодеться?
– Это просто чудо, что ты здесь! Ты только посмотри на меня... Не, ну, нормально вообще? Господи... ну, и день! Мне нужна другая рубашка.
– Я здесь уже два часа, между прочим.
– Слушай, там такие заторы на дорогах, я еле пробрался... Мы доехали до вокзала, сели в метро, и вот теперь посмотри что... Наташ, дай мне воды, а?
– А разве Слава не должен был прислать за вами машину?
– Пф-ф... Он ещё в Перми мне сказал, что машина будет забита инструментами и аппаратурой, так что... Я взял машину в прокат.
– Так они разгрузили её уже к полудню.
– Шутишь, что ли? – Я уставился на неё в недоумении. – Я кучу денег отдал за машину, бензин и...
– Точно тебе говорю. Я была там. Это всё странно...

Что ж... Я не стал акцентировать на этом внимание, сказал лишь, что всё понял и разберусь. Хотя на деле это было уже не важно. Мы на месте, журналистов полон зал, камеры, диктофоны наготове – и шоу можно начинать.

Мы вошли в зал под аплодисменты и вздохи: «Ну, наконец-то!» – и расселись за длинным столом – Щербин, Дементьев, я и Борисов. Я окинул взглядом публику: операторы, фотографы, репортёры, обозреватели светских и музыкальных изданий... их человек тридцать, не меньше. На столе таблички с нашими фамилиями и прохладительные напитки. Я взял у Борисова листок с примерными вопросами, на которые мы должны были отвечать – ничего нового, ничего экстравагантного.

– Надеюсь, хотя бы сегодня обойдётся без приключений? – шепнул я Дементьеву. Тот усмехнулся, прищурившись.
– Обойдётся, если ты обойдёшься без своих штучек. – Борисов сидел с каменным выражением лица, как и на всех подобных мероприятиях.
– Скажите мне сразу, какие слова я не должен говорить в прямом эфире? Мне дали листок, но тут этого нет. Или это оно? То есть я не должен произносить слова «турне», «концерт», «новый альбом»?.. А, понял, понял. Если честно, мы чертовски устали. Я вообще не понял, почему нам назначили пресс-конференцию на вечер, мне весь день пришлось шляться по барам, при том, что пить мне нельзя, я за рулём. Здесь вроде тоже за это штрафуют? Ладно, что у вас там... Давайте начнём.

Первый вопрос был о текущем турне и о планах после его завершения. Я ответил, что мы берём отпуск, сколько он продлится, сказать сложно – полгода, год, может, и больше. Но возможны клубные концерты в усечённом составе, так что – как повезёт. Известие о скорой отмене полноценных концертов журналистская братия приняла с унынием, и мне пришлось объяснять публике, что мы слишком долго работали на износ, и отдых нам просто необходим. Только за последние четыре месяца мы дважды объездили Урал и Поволжье, и я этими концертами вот так наелся. Так что ещё восемь площадок – и баста. Нас попросили напомнить, где мы будем играть, и Борисов зачитал список. Журналисты, как оказалось, приехали даже оттуда, куда мы никогда не ездили с концертами – из Пензы, из Нижнего – их пришлось расстроить: там появляться мы не планировали и в будущем.

Излюбленная тема всех интервью – возрастные ограничения на концертах. В Перми на наши выступления не пускают подростков младше семнадцати лет, а в Кунгуре и Соликамске с некоторых пор мы вообще не играем. Спасибо долбаной администрации края и депутатам, которые как-то включили сей вопрос в повестку дня, и не поленились помусолить эту тему на своих заседаниях. По слухам, они зачитывали мои тексты и даже предъявляли видеоматериалы с презентации альбома, исходя из чего приняли решение, что мы пропагандируем аморальный образ жизни, а впечатлительной молодёжи такое не нужно. Когда мы в первый раз об этом услышали, мы не знали – то ли плакать нам, то ли смеяться. Но когда мы приехали в Соликамск и узнали, что концерт, на который все билеты распроданы, отменён по причине какого-то «постановления» – а заранее нас, конечно же, никто об этом не предупредил – Борисов тут же нарисовался в администрации и приволок оттуда презабавнейший «документ» с гербовой печатью и подписью. В оном было сказано, что таким-то постановлением, от такого-то числа наша концертная деятельность по Пермскому региону закончена. Мы охуели (точнее не скажешь) и потребовали письменных объяснений. Довольно скоро мы получили ответ на двух листах, напечатанный мелким шрифтом.

В этом «письме» было в красках изложено следующее. Я – двадцатисемилетний распиздяй, который публично признался в употреблении марихуаны, реакционных наркотиков и кокаина, при этом отказался от лечения в наркологической клинике. Я дебоширил в барах. Я вёлся на провокации журналистов. У меня были «странного характера» отношения с несовершеннолетней Дашей Багровой. У у меня нет высшего образования (!?) У меня находили травматическое оружие без лицензии. Меня неоднократно штрафовали за нарушение правил дорожного движения, ну, и, конечно же – я открытый гей, который «пропагандирует гомосексуальный образ жизни» – вот уж чушь собачья! – и за это я должен сгореть в аду. Причём тут был наш последний альбом, наша музыка, мои тексты? Он послужил лишь отправной точкой для этого безобразия. Помимо прочего, в том ответе я уловил тонкий намёк – скажите спасибо, ребята, что мы вообще не разогнали к чертям собачьим вашу шайку-лейку и не изъяли из продаж все плоды вашего многолетнего «творчества».

Я уж не знаю, каким чудом Борисову удалось решить вопрос с концертами в Перми, какие рычаги он задействовал. Я уже думал, нам придётся перебираться в Екатеринбург, в Самару или даже, прости господи, в Москву. В один из дней он просто пришёл ко мне и с каменным лицом, без малейших подробностей, сказал, что мы можем играть. И единственное из условий – никаких подростков в зале. Мы без колебаний пошли на это. Нет, значит, нет. Нам оставалось только своевременно напоминать пермской публике, что у всех молодых ребят и девчонок будут проверять паспорта. Если вы забыли паспорт – не надейтесь, что вас пустят. Если вы не проходите по возрасту – не тратьтесь на билеты, это бесполезно.

Дата добавления: 2015-11-14