17 страница

Похоже, он впечатлился. Увидел тираж. Я смотрю на Дементьева, мол, кто мне завывал, что нереально окажется? Первый же мальчик и, считай, наш.

– Как там живётся вообще? – спрашивает.
– Дом в области, иномарка. В городе снимаем квартиру.
– Две. – Дементьев соображает.
– Уже две, да. Решили разъехаться.
– Пермь – это же миллионик вроде бы? Ага. А работа... сколько концертов за год у вас?
– За год подсчитать сложно, но с мая было что-то около сорока, ты не помнишь? Дем.
– Ну, сорок было, я думаю.
– А народу сколько ходит на вас?
– От площадки зависит. В среднем – триста-пятьсот, но дома до тысячи набирается.
– Лихо. Одно непонятно – почему не сюда? Что там вас держит? С таким-то успехом.
– Кто гарантию даст, что он будет здесь? И... место нагретое. Здесь... Я не знаю, что будет.
– На чём ты играешь? – Дементьева спрашивает.
– Клавиши.
– Ты? – Ко мне обращается. – Солист, сразу видно. Того, что вы сегодня увидели – будет достаточно? Надеюсь, мне не придётся на табуретку вставать? – Смеётся.
– Нет. Вполне.
– Надо слушать. Послушаю. – Диск отправляется в сумку. И что, разговор окончен? А резюме? – Но... Я скажу сразу – нет. Я бы сорвался, мне не привыкать, я сам из Сургута сюда переехал. Но я здесь повязан. Увы.
– «Повязан» – что значит? У тебя бизнес здесь, который не бросить? Или больная собачка, за которой нужен присмотр?
– Хуже. У меня заявление в ЗАГСе лежит, я через две недели расписываюсь.

Пауза.

– Блядь... – Дементьев ржать начинает.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать три.
– Двадцать три – и ты женишься? А нахуя?
– По залёту. – «О-о-о, бля. Парень встрял крупно...» – Так звёзды сложились, надо расхлёбывать. А девушка моя не поедет, у неё здесь место насиженное, как и у вас там. Родители, институт, а теперь вот и ребёнок. Так что...
– Незавидно. – Бросаю взгляд на Дементьева. Тот-то чуть ли не ежедневно крупно рискует оказаться под колпаком.
– Не хотел бы я такой участи... – Руками разводит.
– В общем, я посмотрю. У вас контакты тут есть? Ясно. У меня кое-что наберётся, поспрашиваю. Телефон свой оставь. – Отчего-то у Дементьева просит, а не у меня. – Ага, записал. Я спрошу, и если найдутся ребята, кто будет согласен переговорить, я позвоню. Долго будете здесь?
– До вторника, думаем, точно.
– Походите ещё. В выходные... можно зайти в «Молоко», это в центре, адрес можно найти в Интернете, да в любом справочнике. А завтра в «Ред клабе» играют Animal Jazz. Жека вы оттуда, конечно, не выцыганите, он там на вес золота, но на это определённо посмотреть стоит. Это там же, в Центральном районе. Александра Невского, что ли, метро. Хотя я хожу туда от Маяковки.
– Ясно, спасибо. Зайдём.
– Да. Я, конечно, таким идиотом давно себя не чувствовал...

Смех.

– Ладно, чёрт с ним. Что-нибудь найду – позвоню. Пожалуй, пойду, не охота на маршрутку опоздать. Было приятно. – Жмёт руки.
– Счёт оплатим, забей. Пиздец повезло пацану, – говорю, когда уходит.
– Я же говорил, не получится. – В ответ усмехается.
– Да иди ты, – тяну.
– А вариант бл хороший.
– Да хер с ним, другого найдём.

Отчего-то смеётся.

– Домой идём? Ну, то есть в гостиницу. Или ты трахнуться сегодня надумал? Смотри, потом здесь останешься. Повезёт как вот...
– Пошли. Прогуляемся.
– Пешком? Ну тебя!
– Да ладно, тут идти-то. Подышим.
– Хер... Только куплю сигарет.

...

– Что бы ты сделал? – Судя по всему, пилить нам не меньше двух километров.
– Аборт.
– Я бы женился. Не по-мужски как-то.
– Говоришь так, только потому что тебе не грозит.
– А если родит?
– Не родит. Мешок на голову – и на аборт. И вообще, к чему обсуждать то, чего нет? И чего никогда не случится. Ну, по крайней мере, я очень на это надеюсь.

Холодеет заметно.

– Я не понимаю. Если Агнес так хотела ребёнка, почему это не мог быть кто-то из нас, например?
– Дрочить в пробирку? Я бы не стал. Ты бы смог?
– От него почему...
– Макс. Не долби её с этим.
– Уже пытался долбить, ничего не добился. «Иди к чёрту» – сказала.
– Ты бы подрочил?
– Мне не нужен ребёнок. И меня вполне это устраивает. Об её – могу позаботиться, тут вопросов нет, но своих? Нахер.

Пауза.

– И у меня есть племянник.
– У меня нет. И надеюсь, в скором времени не появится.

Молчание.

– Слушай, сколько времени? В смысле, во сколько придём?
– К одиннадцати, думаю. Если ты скорости не прибавишь.
– Чёрт, мне позвонить было нужно... Там час будет уже.
– Ему? – Усмехается. – Так позвони.

«Или завтра набрать...» При Дементьеве звонить, конечно же, не охота. Он и так покатывается с того, что я кого-то завёл. Хорошо, не в открытую.

И пообещал ведь, собака.

– Не пойму только... – Всё-таки пластинку заводит. – Кто причина, кто следствие? Ты из-за Щербина в другой омут бросился? Можешь ответить, что нет, но я не поверю, временной отрезок уж больно короткий. – Лыбится.
– Тебе что с того.
– Со мной познакомишь?
– Смысл... – Пожимаю плечами. – Какой?
– Да как хочешь. – Отмахивается. – Дело твоё. А что – и вправду, серьёзно? А сколько лет ему? – Этого вопроса я ждал, разумеется.
– Младше Глэма, – говорю в пустоту.

Смех.

– Макс, кончится тем же. Я тебя уверяю. Завязывал бы ты с этими... Двадцать? Двадцать один? – Он останавливается даже.

Молчание.

– Дем, пошли...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

1.

– Серёж? Спишь? Привет.
– М... чег...? А... Макс, поздно уже... Сплю. Как... дела?
– Ничего, прогулялись тут. Твои?
– Да нормально... А чег... – Вздох. – Подожди, я... Блядь.
– Эй?
– Говори.
– Говорить что? Я про дела твои спрашиваю.
– Говорю же, нормально...
– Точно?
– Да. Просто спал.
– А днём что делал?
– Четверг... что я мог делать? В обед со школы пришёл, потом целый день дома. Про себя расскажи лучше.
– На «Аврору» ходили. Потом в Петропавловку. Потом в зоопарк. Потом пили, потом играли в бильярд, потом в клубе немного послушали музыки и ещё посидели немного.
– Заебато... – Куда-то не в трубку.
– Чего?
– Заебись, говорю. Как гостиница?
– Нормально вполне. Нравится.
– Здорово. – И молчит.
– Ты скучаешь? Или спишь там? Или чем недоволен? Малыш.
– Да нет, я... Я просто думал, ты позвонишь, раз обещал...
– Мы вроде с тобой сейчас разговариваем.
– У меня уже пятница. – Опять молчание.
– Замечательно. Ну, раз я забыл – сам мог набрать?
– Макс, мне звонить туда дорого...
– Сообщение написать руки отвалятся.
– Как-то не догадался... Извини. Чё ты делаешь?
– В постели валяюсь.
– М. Один?

Пауза.

– А это к чему вообще?
– Ни к чему, спросил просто.
– Ну, один. Удивлён?
– Рад за тебя... – Тихо, но слышу-таки.

«Чёт я не понял...»

– Серёж, что случилось вообще?
– Просто не в настроении...
– А причина?
– Причина...
– Причина какая-то должна быть, пожалуй?
–...просто не хочу ни о чём разговаривать. Хочу спать.
– Пиздато. То есть, блядь, я виноват. Из-за звонка этого моего? Незвонка, точнее.
– Считай так...
– Глупость, какой поискать, детский лепет. Ну, вешай трубку тогда. Серёж?
– Вешай. – Пауза. И смех вдруг, ни с того, ни с сего. Отрываю от уха телефон: я это с ним вообще разговариваю? Блядь. Он.

Включаю громкую связь и бросаю телефон в угол кровати. Ложусь. Так и молчит.

– Я просто расстроен. – Наконец, успокоившись.
– Охуенно. Другими словами объяснить это можно было? Лучше бы не звонил.
– Не звони...
– Вот давай без наездов только. Что. Случилось?
– Я просто соскучился...
– Понял. Я возвращаюсь во вторник, скорее всего. В среду увидимся. Это проблема?
– Не знаю...

Молчание.

– Серёж.
– Ты решил дела по работе?
– Нет.
– Тогда возвращайся.
– Серёж, я не могу. Я не вернусь, пока не прояснится хоть что-то. И я хочу отдохнуть, имею моральное право?
– А сказал, что прилетишь в среду.
– Я сказал, что возможно.
– Не сказал.
– Бл...
– Ты обо мне думал сегодня?
– Как-то времени не было. Зато теперь бессонница обеспечена. И всё из-за одного паршивца мелкого, который вчера так легко меня отпустил, а сегодня опомнился и понял, что дня без меня не может нормально прожить.
– Что в этом плохого?
– Раздражает, Серёж. Я надеялся как-то на разговор в нормальном ключе.
– О птичках, что ли?
– Угу. Да хотя бы о них. Выходи там из транса, о’кей?
– Сложно...
– А блядь, привыкай. У меня такая работа – сегодня здесь, завтра черти где черти носят.
– Хочу трахаться...
– Приеду – обсудим.
– Хочу... тр...
– Серёж.
– Блядь.
– Серёж.
– Что?
– Ид... – Пауза. – Угомонись, а? И так тошно.
– Хочу, блядь. Когда ты вернёшься?
– Блядь, Серёж! Я, кажется, объяснил уже. Как только, так...
– Завтра? – Смех. Блядь... может, он пьян?

Молчание.

– Клади трубку.
– Ты.
– Ты, блядь. Мне надоело.
– Как скажешь. Только я не свои деньги трачу, мне всё равно.
– У тебя входящие платные.
– Я так не думаю.
– А ты не думай, а знай. А я тебе денег не кину, тут в терминалах оператора нет. У меня на счёту всего тысяча. Закончатся – симку сменю, и привет. Не дозвонишься ведь, ага?

Пауза.

– Макс, что за шутки?
– Пффф...
– Ладно, я понял...
– Придурок ты мелкий.
– Это тоже, спасибо большое.
– Пожалуйста, бл... Всё, разговор окончен? По существу ещё что-нибудь будет?
– Нет...
– Ну, тогда пока. Обнимаю. Крепко. И... я, правда, скучаю. Спокойной ночи, малыш. Цветных снов. – Отбой.

«Гандон малолетний...»

2.

Итак, в пятницу мы выдвигаемся в центр. На этот раз в противоположную от отеля сторону, через Литейный мост. Ветер немного утих, солнце прятаться и не собирается, а на воде прибавилось катеров с туристами, все как на подбор – в солнечных очках, панамах и с фотоаппаратами. Лица взопревшие и улыбающиеся обалдело, мы им машем с моста, а они едва не подпрыгивают. Цирк с конями. Смеёмся.

Мы решаем дойти по Литейному до улицы Пестеля, а потом окольными путями вывернуть на Невский проспект. Тут оживлённо – в избытке машин, и трамваи грохочут. А вообще, довольно приятно. Здания старой постройки, в основном в три-четыре этажа, максимум в пять, выкрашенные во все цвета радуги, только что в пастельных тонах. Первые этажи забиты кофейнями, магазинами, прачечными, турагентствами – да чего только нет, всё, что выше – в стеклопакетах, выкуплено под офисы. Дементьев тормозит меня только у книжного магазина (он постоянно что-то на ночь читает), где на кассе вдруг затевает разговор с продавщицей. Она, коренная петербурженка, только и рада наставить нас, что именно мы должны здесь посетить (слово «Эрмитаж» я точно услышал). А купил какую-то чушь, вроде Пауло Коэльо, за девяносто рублей.

Мы благополучно проходим улицу Пестеля, а потом возвращаемся, понимая, что не можем сообразить, в какую сторону двигаться, вроде как центр – и туда, и туда. Люди довольно спокойно реагируют на просьбы подсказать нужный маршрут, но попадаются и такие, которым проще не объяснить, а в буквальном смысле за руку тебя отвести. Вот и какая-то женщина лет сорока сначала говорит, что ей нужно туда же, а когда мы доходим до моста у Летнего Сада, вдруг останавливается и со словами: «Ну, теперь не заблудитесь» – разворачивается и уходит в обратную сторону. Нормально.

Заруливаем в Летний Сад... и выходим – скука смертная, площадка для выгула младенцев в колясках.

Я уже начинаю уставать от бесконечных просьб Дементьева его сфотографировать. «Вот тут, на мосту, и чтобы было полностью видно здание. Нет, подожди, пока катер проедет. А вот те деревьица симпатичные в кадр попали?» А теперь он ещё и просит меня, чтобы я обязательно сказал ему, если увижу поблизости Интернет-кафе, потому что хочет выложить в свой блог фотографии. Мы тусим минут двадцать на Марсовом Поле, где он едва ли не уводит меня в обратную сторону, туда, где мы вчера были, а потом нас цепляют какие-то девицы.

– Вы не одолжите нам батарейки от фотоаппарата? У нас сели. Пожалуйста.

Дементьев, чудила, тут же находится: он может их нафотографировать на наш, а потом скинуть файлы им на электронную почту. Поиск блокнотов и ручек, задиктовывание адресов, мы тратим на них ещё полчаса, но отваливать они не собираются. Так и цепляются хвостом.

Судя по говорку, они откуда-то с югов, Краснодар или Ставрополь (и чего им там не отдыхается?) Обе какие-то зачуханные. Ну, да, я понимаю – на шпильках здесь не побегаешь. У одной грудь едва не выпрыгивает из тесной маечки с надписью «Любимый муж...», хотя она незамужняя. Бесят, а ещё больше то, что Дементьев с ними ввязывается в беседу. С охотой рассказывает, откуда мы, что тут делаем, где остановились, и что в гостиницу можно пройти просто так, на ресепшене не регистрируясь. У него непритязательный вкус... Они сопровождают нас до храма Спас на Крови, где подначивают ещё одну пару молодых людей, чтобы те сделали нам совместное фото, а потом я интересуюсь, что они хотят выпить. И со словами, что мы сейчас же вернёмся, увожу Дементьева от них нафиг, едва не бегом, и по прямой – до Казанского.

Время час с небольшим. Покупаем в палатке на колёсиках пирожки с мясом и ядовитой «Фанты» и валимся на газон перед собором. Передышка. Потом Дементьев отваливает по мелкой нужде к передвижным туалетным кабинкам (тут же, неподалёку – «всё включено»), я лениво потягиваюсь, пряча лицо под бейсболкой от осеннего солнца, как вдруг рядом со мной нарисовывается первый клиент. Пацанчик лет девятнадцати-двадцати, но уже с чётко читающимися намерениями в лукавых глазках, травинку пожёвывающий. Не стоит, а вполне так разлёгся рядом вольготно.

– Брат твой? – Кивает в сторону. Подметил, что я не один.
– Приятель.
– Сколько здесь будешь?
– Ещё пару дней.
– М. Телефон запиши, – говорит и головой указывает, мол, чего развалился, мобилу свою доставай.

Я смотрю на него. Ну, совсем сопля мелкая. Начинаю хохотать про себя, вспоминая Щербина и вчерашний разговор с Сержем. Те же яйца, да в профиль. Осточертело. Достаю телефон из кармана, спрашиваю, где здесь гей-клубы (одного адреса хватит, пожалуй), а потом шлю его на хуй.

3.

Дементьев возвращается, когда я уже нахожусь в полудрёме (видать, в туалет была длинная очередь). Поднимает меня, но я возражаю, что торопиться нам некуда. Пожалуй, единственное место по пути, где можно будет прилечь – это Екатерининский сквер, а там ещё в девятнадцатом веке педики собирались. «Либо здесь, либо уже не присядешь» – парирую, он опускается рядом, и мы довольно продолжительное время валяемся, перекидываясь отдельными фразами, типа, «охуеть», «да, здесь пиздато вполне» и прочее.

...на Невском он всё-таки заприметил Интернет-клуб, даже до Фонтанки не успели дойти.

После того, как я понимаю, что мы там застряли надолго – нужно скинуть, обрезать все фотографии, а ещё у него в ЖЖшечке пятьдесят неотвеченных комментариев, да и френдленту надо всю прошерстить, – я беру себе полчаса, утвердившись в желании, что неплохо бы с кем-нибудь сегодня съебаться. Вариантов немного, разве что забросить анкету на сайте знакомств. Открыть галерею официального сайта, скопировать оттуда пару своих фотографий, указать размер «XL» – дело десяти минут. Остальное время сижу, прокручивая колесом мышки молодёжь местную. Как вдруг сбоку доносится:

– Если бы у меня были отношения, я бы точно не стал изменять. – (Конечно же, он уже подсмотрел, где я болтаюсь).

Я начинаю ржать от этого заявления, потому что если это и правда – то это единственная причина, по которой у Дементьева НЕТ отношений. И никогда их не будет. Как можно быть таким кобелём (у него список раза в два моего длиннее, уверен) и указывать мне на моё недопустимое поведение? Тем паче, что никто на меня пояс верности и не надевал. Тем паче, что там, по сути, и нахрен нет никаких отношений. Так... одни подростковые тёрки.

– Только не договаривайся на сегодня, прошу тебя, – говорит. – После того, как пообещал, что мы оба пойдём на концерт.
– Ладно, Дем.

Клюёт только к концу сеанса. Ещё продлеваю время и кофе заказываю, а дальше идёт чат из коротких сообщений по делу: рост, возраст, пасс или актив (вот уж где мне фиолетово), оральный секс? – запросто; игрушки? – пусть засунет в пизду своей соседке по комнате. Сегодня не может (взаимно), а завтра будет ждать в полдень на выходе из метро «Чернышевская», одетый в майку с надписью «Generation 80s» и джинсовые бермуды. Замётано.

...вот уж кого не люблю, так качков, а у него бицепсы явно перетружены, подмечаю, ещё раз его снимки просматривая. Да пофиг.

– Ты там закончил?
– Проще тебя спросить. – Усмехаюсь.

Дальше я сворачиваю его на Малую Садовую, где он позирует у фонтана с гранитным шаром, а потом тщетно пытается забросить монету на основание памятника коту, сидящему на уровне второго этажа. (Я завернул пятак в пятидесятирублёвую купюру, и у меня получилось). Мы поочерёдно фотографируемся у «собаки желаний», которую находим во дворах на той же Малой Садовой, в зубах у неё вложены две записки. Я написал желание за Дементьева: «Хочу встретить настоящую любовь», а он – за меня: «Хочу здесь умереть». Мерзавец, видно, надеется, что домой вернётся один.

Проходим через скверик на Манежной площади, а после я долго медитирую на афиши у Дома Кино. Надо сюда будет вернуться... По Караванной, и дальше – на Невский.

Худо-бедно, мы добредаем до Площади Восстания и Московского вокзала, где, наконец, обедаем в небольшом ресторанчике (на Гончарной, что ли). А потом он тащит меня дальше по Невскому, до моста, за которым простирается что-то, уже конкретно на Пермь смахивающее.

– Пошли назад.

Мы оказываемся в Александро-Невской лавре. Я не любитель бродить по святым местам, но выбора у нас нет. Клуб находится в двадцати минутах ходьбы отсюда, до концерта ещё полтора часа, куда-то ещё ехать – нет никакого смысла. Фотографии, фотографии, фотографии... – боже, когда у него закончится плёнка!? – я успеваю прикорнуть у могильного камня на кладбище, но он меня дёргает.

– Пошли, время – половина седьмого, а надо ещё билеты купить.

Короче, идём пялиться на здешних альтернативщиков, облюбованных «Фуззом», как их там... Animal ДжаZ.

4.

Сюрприз! (Я бы не сказал, что приятный). Их греет пацанва местная, едва из штанов не выпрыгивающая, а грохот от барабанов такой, что у меня начинает звенеть в ушах. И я поднимаюсь на второй этаж, где пропускаю несколько алкогольных коктейлей – Дементьев сбрасывает мне сообщение через тридцать минут, мол, спускайся, закончили чудики эти.

Кики, свист, топот – на сцене появляются пятеро. Ну, вот хоть убейте! Не люблю я этих длинных лохм, зачёсанных в хвост.

– Михалыч, давай! – орёт кто-то сзади, и мы прыскаем с Дементьевым со смеху.
– Миха-а-алыч! – вторим на пидовский манер.

Гитарист... я прифигел – просто слепок, маленький, вёрткий. Но, похоже, обосновавшийся накрепко – правда, не выцепишь. Начинают играть под всеобщую эйфорию – стиль не размытый, но, безусловно, сложный. Мелодии тяжеловаты, припевы надрывные, всё, что лирично – исполняется в манере завывательной какой-то. Слушать можно, но не живьём, и недолго – утомляет.

– Жесть! – Дементьева, похоже, пропёрло.

Я начинаю уставать от этих тяжёлых гитар вперемешку со звуками фортепиано. А у меня под ухом ещё орёт здоровенный бугай, выкрикивая отточенно-заученое: «Здесь! Нам никогда не стать сме-есью-у... меди и стали! Нам никогда не ста-ать! Чем-то большим, чем просто медь и сталь!» Я поворачиваюсь к нему с желанием, если не заткнуть ему рот, так хотя бы намекнуть, что он здорово мне мешает, как натыкаюсь на чей-то профиль... похоже, знакомый. Всматриваюсь – долго, а потом по лицу, чётко чувствую, расползается до ушей лыба. Деме-ентьев! КТО мне вторил, что мы больше не встретимся, ну? Пробираюсь сквозь тела потные и оказываюсь плечом к плечу. Он. Ловлю взгляд, закатываю глаза к потолку.

– Четвёртое сентября, Пермь-Екатеринбург, «Демидовский экспресс», я ехал в девятом вагоне.
– Помню. – Сказочно! Я ликую. – Только ты ехал в десятом, девятый – вагон-ресторан.

Дальше молчит, а я пытаюсь унять в себе победоносный восторг.

– Пошли, трахнемся... – говорю в сторону, но краем глаза вижу, как он уже полез в карман – проверять, на месте ли ключи от квартиры.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

1.

Квартира в пяти минутах ходьбы. Дом четырёхэтажный, кирпичный, с высоченными потолками и неработающим лифтом. Молча дошли, молча поднимаемся до момента, когда он просовывает ключ в замочную скважину. Включает свет – похоже, коммуналка, если прикинуть, квадратов на сто. Широкий длинный коридор, венчающийся кухней, с виднеющейся ванной в проёме двери. Его дверь – первая.

– Сюда проходи.

Я разуваюсь, переступаю порог, успеваю оглядеться – прямо посреди комнаты стенка, слева стол, забитый компьютерной утварью, справа двуспальная кровать. Он смахивает оттуда одежду на кресло – и, опять же, не тратя время на разговоры, начинает меня раздевать. Пуговицы одна за другой, методично; пока я пытаюсь высвободиться из рубашки – привычка никогда не закатывать рукава – освобождает ремень. Пауза. Смотрим друг на друга, а затем он, не тушуясь нисколько, снуёт руками на грудь мне, за спину, поднимаясь до шеи, и назад до груди... ноги сами в коленях сгибаются, и я сажусь на кровать. Стягивает с себя джемпер и, уложив меня, нависает, подперев коленом мне в пах.

– Кто сверху? – Голос спокойный, безэмоциональный, но не холодный. Я отвечаю, что мне всё равно...

Парень оказывается довольно комфортным. Меньше всего мне нравится нарочитый прессинг в постели, когда тебя буквально напяливают. Он напорист, но мягок, но руки слабоваты немного, спустя время, обвисает на мне. Щекочет мне под подбородком, я позволяю – зачем? Пока непонятно. Приятно. Когда между животами совсем становится тесно, приподнимается, примостив руки на бёдрах.

– Так хорошо? – спрашивает.
– Ещё спроси, не больно ли мне, – хмыкаю. Смеётся в ответ.

На деле я не знаю ответа. Хорошо – только с ним, или же, в принципе, было бы всё равно с кем? Я измотан, я раздавлен вчерашним звонком с абсолютно бессодержательным разговором, я не понимаю – в чём сложность большая, просто взять и отправить три слова: «Извини за вчерашнее». Бред. Ощущение, что я повесил трубку, а со мной в ответ попрощались, далеко и надолго. Настроение, приближающееся к пофигизму глубокому. Он – там, я здесь, с незнакомым парнем, которого до этого видел лишь мельком – в предоргазменном состоянии. Чужое кажется близким, как будто мы любовники давние, случайно столкнувшиеся и оказавшиеся на вечер никем не занятыми.

– Мать... –...всё-таки в стопу простреливает, и я, корчась, спускаю ногу с его плеча, выставив на обозрение неестественно откляченный в сторону большой палец. Он резко дёргает за него вверх, и сразу становится легче.
– Я ещё задержусь?
– Давай, – отвечаю. Кончает через пару минут. Потом встаёт, обтирается от моей спермы и уходит к окну.
– Курить будешь?

«Нет...»

Он возвращается, надевает трусы, готовясь выйти из комнаты.

– Можно останусь здесь? – спрашиваю. – Не охота пилить на Пироговскую.
– Оставайся. – Всё так же спокойно. Лежу, потом слышу из кухни свист чайника.

Я заворачиваюсь в одеяло, к краю постели сдвинутое. Возвращается, стукнув кружкой о стол, включает компьютер. Засыпаю под отточенный стук клавиш (он владеет десятипальцевым методом печати, как и я, впрочем). Когда ложится... зачем-то меня разворачивает и притягивает.

Кажется, я рискую окончательно потерять связь с реальностью. Определённо, не понимаю, что со мной происходит. Целуемся долго... зачем? Я никогда не позволял никому себя целовать, кроме тех, кого я любил. Свен целовал меня в моих снах, граничащих с непристойностью, Эндрю – в редкие моменты, когда у него получалось быть неподдельно искренним, Серёжа...

Какая-то совершенная глупость, конечно же – полагать, что я зря уехал. Было, о чём жалеть...

Утром глаза открываются в девятом часу, и желания досыпать нет. Ну, не прилично как-то, не в гостях, всё-таки. Протираю глаза, нахожу под кроватью тапки, а парня на кухне. Предлагает позавтракать и ставит передо мной тарелку с пельменями. Горячие, крохотные до смешного – размером с фалангу мизинца, но вкусные, из молодой телятины. Жую, кухню рассматривая. Единственное большое окно, выходящее в глухой двор-колодец, плита газовая, три отдельных стола. И дверь ещё в одну комнату тут же, из кухни. Пялюсь на ванну, вид непрезентабельный – сказано мягко.

– Как ты здесь моешься?
– По средам в Ямские Бани хожу.
– Голубой день? – Кивает мне. – А работа...
– Ещё день буду здесь.

Дальше – снова молчком, пока в проёме двери не нарисовывается сосед. С лицом, требующим утреннего опохмела, и с зажатой в кулаке пятисотрублёвой купюрой.

– Артёмка, за пивом сходи мне, – тянет. Но на ногах стоит крепко.
– Сейчас, дядь Сень, с гостем закончу. – На том и уходит.

Больше я не задерживаюсь. Уточняю, что метро достаточно близко, только на Невский дворами вывернуть. Или по Гончарной – и до вокзала, на то же метро. Проверяю вещи и ухожу. Телефон так и молчит. Одно сообщение: «Ок» – от Дементьева, полученное после того, как я написал, что я у него в должниках больше не числюсь и что из клуба он поедет один.

К метро прохожу через зал вокзала, хотя подсказывали, что можно и обогнуть, есть вестибюли на Лиговском. Толкотня, поезда в большинстве все московские. Иностранцев до жопы, выбрались на выходные, целая группа щебечущих на своём корейце-китайцев (кто-нибудь их различает вообще?). Соображаю, не выпить ли кофе, заглядывая в витрины бистро, кажется, два или три шага по направлению делаю – как у меня на груди начинает вибрировать телефон. Звонит мой мальчик. «Привет, папочка, я тут очнулся...» – ну, не иначе.

Я выслушиваю какую-то путаную тираду нехотя, а потом резко взгляд фокусируется и ещё раз нацеливается в табло прибытия.

– Тут нет поезда из Новокузнецка, Серёж. Не пизди, – говорю. Злость, если честно, берёт. А он отвечает мне, что он на Ладожском. Вот так, просто – в три слова.

Блядь...

!!!

...я не помнил, как туда долетел.

2.

– Я звонил матери. – Первое, что я сделал – отвесил ему подзатыльник, только потом обнял, припечатав голову к своему плечу. – Блин... в ПЯТЬ утра! Ну, у неё-то день уже был... бабушке записку оставил. Сказала: «Вернусь – разговор будет», в пятницу прилетает... мне пздец... бо-оже! Такую чушь ей наплёл... Типа, с девочкой познакомился в чате... – Смех. – Представляю, что она скажет, когда увидит тебя. Господи... – выдыхает, вдруг останавливаясь, и я едва об него не спотыкаюсь. –...я думал, ты убьёшь меня. Ма-акс. – Расползается в широкой улыбке, целясь мне в губы, но я беру его за подбородок. – Чего ты? Да в Питере всем на голубых пофиг...
– По-моему, остался один нерешённый вопрос, Серёж.
– Я помню.
– Это хорошо. – Киваю.

Пауза. Едва под рубашку не лезет мне.

– Прости меня. Я вёл себя, как... – Улыбается. – Просто глупость... Простишь?
– Уже. Но ты... – У меня в голове не укладывается – как можно было вот так просто сорваться из дома? – Ты получишь по первое, будет худо, малыш. Совсем не боишься?
– Да что она сделает – посадит под домашний арест? Ну, не выпорет же.
– Да я не знаю.
– Пошли. Ну? – Дальше тянет меня. – Где гуляли вчера?
– Весь Невский облазили.
– М. На Крестовский не ездили?
– Не-а, я без понятия, где это.
– Поехали, это на... Короче, на метро по прямой, ехать тридцать минут. Там залив, стадион, и парк с аттракционами есть.
– Ты всё не угомонишься, смотрю. Всё по кустам лазить. И... блядь, я без ног, Серёж. В отель бы – и спать, часиков так до трёх.
– В метро выспишься. Думаешь, там прилечь негде? Он просто ОГРОМНЫЙ! – Руками размахивает.
– Когда ты там побывать успел?
– В прошлом году, на весенние каникулы ездил. Не покатался ни на чём, правда, с погодой не повезло, слякотно было. Там есть, где выпить!
– Ну! Если так...

Хохочет в ответ.

– У меня есть жетоны. – Лезет в карман. – Ещё с прошлой поездки остались. И в очереди стоять не придётся...
– Круто, Серёж.

На эскалаторе меня всё-таки пронимает. Лбами стукаемся, прежде чем добираюсь до его губ.

– Бедная бабушка... – говорю ему через плечо. – Её, наверное, инфаркт хватит.
– Макс, это моя проблема. И мама пообещала ей позвонить. И позвонила, раз она не звонит мне.
– Что-то мне не кажется, что это только твоя проблема. По-моему, за этот балаган и мне отвечать придётся.
– И... что?
– Да ничего. – Пожимаю плечами. Он весь светится прямо... – Что в рюкзаке?
– Не стал ничего брать. Пара трусов... – Ржёт. – Плеер, фотик, остальное по мелочи.
– А ехал сколько?
– Сутки... Я в шестом часу сел.
– Плацкарт?
– Всё, что наскрёб. На «Байкал» только купе были. И ещё казахстанский, но на час позже, я не стал ждать... – Улыбается.
– А ещё «Демидовский» есть.
– На него не успел. Чего?
– Безобразник ты.
– О-ой, да успокойся! Может, мне назад уехать тогда?
– Толку, поезда вечером наверняка, болтаться где будешь? И на что ты ехать собрался? А если бы я трубку не взял, подумал? Мог ведь – запросто.
– У меня тётка здесь, я говорил. Заняла бы. Один чёрт – она живёт далеко, блядь... на ЛЕНИНСКОМ!
– Не ори.
–...туда на оленях с упряжками. Мама, такая: «Ну, ты хоть к тёть Але заедь, она будет рада...» Ага, разбежался. – Смех.
– Единственное... блядь, надо было всё-таки заехать в гостиницу. Я вчера весь день проходил в этой рубашке.
– Там проветришься. Оп, вроде наш поезд. Только давай в середину. – Тащит за руку. – Там народу поменьше.

Дата добавления: 2015-11-14