20 страница

Зря я надеялся, что мы уложимся в полчаса. Действо затягивается, потому что девочки, которых ко мне подсылают, совершенно не знают, что со мной делать. Аморфные в большинстве, с движениями рук а-ля «ах, я устала...», перебирают их долго. В конце концов, на одной останавливаются. Не очень высокая, лицом загорелая и с какой-то нехорошей искринкой в глазах. Но работает здорово, не тушуясь вообще, хотя вопрос – какого чёрта здесь вообще девицы находятся, объектива пугающиеся. Я не сразу врубился, какой у неё интерес. Ну, то, что меня здесь в большинстве знают – понятно. Но девочка вошла в образ и заигралась настолько, что не постеснялась ткнуть губами в мои, причём, ткнуть хорошо так, я даже язык там почувствовал, задержавшийся – и совершенно понятно, что спецом сделано было. Блядь! Я едва не взревел.

– Банни! Что б подорвало твой гарем! Объясни своим девочкам, что я педик! Я не трахаю женщин! Я не лапаю их, и я их не целую! Пусть друг с другом сосутся!
– Эй, эй, эй, ты чего истеришь? Первый раз, что ли? Ой, бля! А Брянцева мне все уши пропела, что уже тебя оприходовала.
– Угу, как же. В своих мокрых снах разве что... Ну, что? Долго ещё мне изображать из себя гетераста?
– Ещё тридцать минут, и закончим.
– Бл... но если я увижу где-нибудь постер со своей рожей и этой вот... Ты на воздух взлетишь, я тебя предупредил.
– Я всё понял. Просто пробная съёмка, дружок. И всего-то. Успокойся... ну? Всё спросить хотел, какой у тебя рост? – Тут же запевает. Укусить его хочется, слово не то...
– Пшёл вон...

К шести часам народ, наконец, разбредается, и Банни обзванивает свою тусовку – намечается нехилая вечеринка, прямо посередине рабочей недели, человек на пятнадцать. Первая партия появляется уже через час, с ящиками с коньяком и шампанским, мальчиков подвозят к восьми. Кровь с молоком, но пялиться на них особого желания нет, выгорел. Все мысли только о том, как завтра уехать домой и стоит ли набираться. Не факт, что поедем не на машине. Шум, гвалт, я тут давно не появлялся, не считая моей вылазки в «Клон» те же три недели назад, потому много расспросов «за жизнь», разговоров, подъёбок и прочего. Дементьев, зная, чем для него может эта вечеринка закончиться (кто-нибудь назовёт его «пупсиком», и он почешет об него кулаки) заранее ретируется в неизвестном мне направлении, обещая подойти ближе к утру. Кажется, Банни даже ему комплект ключей отдаёт, чтобы не тарабанил в дверь. Мальчики зажигают под «Pure Morning», а потом Банни аккуратно так интересуется, кого мне подать из них, или же двоих сразу. Вроде как они совсем будут не против, да и кровать свободна пока (а это временно).

– Брайана Молко... – шиплю. Сегодня я точно никого не осилю, в себя бы поутру прийти.

Сижу ещё минут двадцать, скалясь, а потом ухожу к чёрту спать.

3.

– Ты где одичал так? – Над ухом смешок. Как назло, посреди ночи проснулся, и в этот же момент Банни плюхнулся. Остальные разъехались, двое остались, разлеглись на матрасе, ширмой отгородившись. Ебутся.
– Да ничё... – Прежде, чем он ныряет под одеяло ко мне, успеваю заметить, что он в трусах и в футболке. Окна настежь открыты, выветрить пелену табачную. Ныряю в подушку лицом. – Отстань...

Всё равно разворачивает силком, за ответом. Блядь...

– Банни...
– Как там твой энерджайзер двинутый поживает?
– Кто...
– Да этот же... Господи, как там фамилия его? Я забыл.
– Щербин, что ли? Не в курсе. Жив, сдох... Не знаю ничё. Похуй...
– В смысле... Всё?
– Всё, не всё, отъеб... разница-то... Спи, нахуй. – Меньше всего хочется сейчас подколок, мол, дождались наконец-то, свершилось. Но он всё равно начинает хихикать. – Не из-за него.
– Оп-па, тогда кто?
– Не скажу. Случай свидится, узнаешь.
– Дела-а. А чё эйта ты стал такой любвеобильный? А чего тогда не я? – Опять хиханьки, в бок толкает.
– С тобой скучно, Банни. Никаких приключений на задницу. А там мальчик совсем маленький.
– И что, ни-ни?
– Представь себе.

Смех.

– А я бы трахнул... Если стоит того, почему нет?
– Я б посмотрел, как бы ты трахнул его. Всё, Банни, аус. Давай без расспросов. Тошно...
– Как скажешь... – И всё равно ладонью по груди моей шарит. Хочется одёрнуть и задом к нему повернуться, но сдерживаюсь. Прекращает. – Спокойной ночи, Макс...

Господи, дурачьё... неужто он ещё на что-то надеется?..

– Никому только. Блядь, Банни... Ради меня. Убью – и тебя, и себя. Обещай мне.
– Я обещаю... – Хочется верить, конечно, хотя цену его словам все знают. Пиздабол ещё тот... – Я не подведу.
– Хорошо бы...
– Макс!
– Спи, сказал.

Утро оказывается таким же гнусным. Я не в настроении, я хочу, как можно скорее, вернуться домой, хотя не представляю, что делать там буду. Я дико соскучился за моим мальчиком, и я знаю, что он не будет звонить, потому что так было сказано. Он не будет звонить ещё... это почти три недели, целая прорва. Где, с кем... Хочется выть.

Банни выпроваживает остатки гостей и находит меня в ванной. Туплю у раковины с зубной щёткой во рту, не сразу понимаю, что не со своей. Сплёвываю.

– Ты позавтракаешь? Антон так и не вернулся, кстати.
– Да.
– Макс...

Меня вдруг приводят в чувство его интонации. За каким местом я время теряю? Конечно же, я сказал малышу, что если ему и надо выплеснуться гормонально, то он может найти себе подходящую кандидатуру, а я что, буду скулить? Банни вьётся за мной уже год, что ли, пятый, и за всё это время я даже до поцелуя шутливого не снизошёл. Определённо, он на черта мне не нужен, плут ещё тот, но...

– Что я ещё могу для тебя сделать... – Вот уж совсем к месту спрашивает.

Молчу. Потом смотрю на него продолжительно. Когда серьёзный, то... в нём появляется что-то притягательно-выразительное. Но черта совсем не его. Да чёрт с ним, пусть бахвалится потом...

– Минет... – говорю, к потолку глаза закатывая. – И... Банни... Бан...ни? Одолжи мне кроссовер? Завтра верну... Не трястись же в автобусе... м? Маленький...
– Мггу...

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

1.

Банни прелестен. Его полис ОСАГО оказывается без ограничения количества водителей, делов-то – выписать на нас рукописные доверенности, и можно двигать.

Мы договариваемся, что едем в Пермь (это триста шестьдесят километров), там забираем «Ровер» и возвращаемся на двух машинах. Бросаем кроссовер, а назад едем уже на моей. Триста шестьдесят на три – это уже за тысячу, кажется, но вариант, что Банни довезёт нас домой, а потом сам же на своей машине уедет, его не устраивает – сегодня он занят. А мне не охота дожидаться, пока он разрулит все дела свои. Просить перегнать машину из Перми, в общем-то, тоже некого, так что выбора у нас нет.

У Банни двухлетка «Ауди» Allroad, полноприводный универсал (хотя это слово в отношении машин я вообще не употребляю, окружающим в теме отчего-то сразу смешно становится), с бензиновым двигателем с турбонаддувом, двести пятьдесят две лошадки. Ход плавный за счёт пневмоподвески, единственный её недостаток – капризность, тут главное, не влететь на большой скорости в яму, дабы потом не ставить себя перед выбором – ждать гаишников с целью оформления страхового случая или выкладывать из своего кармана семьдесят тысяч за пневмобаллон. Но я на этой трассе уже собаку съел, знаю здесь каждую кочку.

Дорога на редкость спокойная. Ограничение – до ста двадцати, мы едем на круиз-контроле сто сорок, за превышение менее чем до пятидесяти никто не ловит, штраф мелюзговый. Я интересуюсь у Дементьева, какой сегодня день, в датах чего-то запутался, говорит – пятница, тринадцатое. Пятница, это значит, что сегодня возвращается Серёжина мама, и мальчик, вероятнее всего, будет посажен под домашний арест. Чем там дело закончится, предугадать сложно, я надеюсь, что раньше времени он меня маме не спалит, иначе не оберёмся. Томлюсь... думаю, чем занять выходные. Дементьев подсказывает, что переездом. Нужно набрать хозяев и сказать, что мы съезжаем. Я съезжать не хочу, но пока эту тему не затеваю, сижу, молча поддакивая. Сегодня у нас в планах разобраться с машинами, а завтра, как бог на душу положит. Соберу я ему коробки, так уж и быть.

Чем ближе к дому, тем больше мыслей о насущном. Проблему с группой в Питере мы так и не решили. Не то, чтобы совсем не было, за что зацепиться, у нас было ещё несколько вылазок в клубы и две беседы, но результат нулевой. Оставили свои контакты, опять же, не особенно на что-то надеясь, и свалили оттуда. Нужно и дальше искать человека или же приводить Щербина в чувства. И то, и другое – занятие, не рассчитанное на особый успех, но пока греет мысль, что время ещё позволяет, до января оно у нас есть. Институт... Агнес.

С Агнес я не связывался с того самого дня, когда мы у неё были с Серёжей. Решаю набрать. Набираю, отвечает не сразу. Спрашиваю, не помешал ли работе, и тут, блин, выясняется......

– Я... в больнице. Увезли с кровотечением на гинекологической «скорой». Предлежание плаценты... ничего страшного. С понедельника отпишут на дневной стационар. Взяла больничный. Ты как?

Отличный вопрос! Вывалить на меня такие новости, а после о моих делах справиться.

– Какой срок у тебя? – Дементьев спрашивает (разговор по хэндс-фри).
– Двадцать вторая неделя.
– И что ставят? Плодово-плацентарную недостаточность, угрозу преждевременных?
– У меня гемоглобин девяносто и давление по нижней границе. Колют железо и витамины какие-то.
– В6, В12. В таблетках железо купить тебе?
– Родители сегодня заедут, всё привезут.
– Агни, бл... говори адрес. Дем, запиши.
– А чего тут записывать, я и так знаю, куда её могли положить. Полное или частичное, ты мне скажи?
– На УЗИ сказали, неполное.
– Ну, уже радует. Ничего, к концу срока выправится. Так что... не ссы. – Та смеётся, а у меня уже кровь от лица отхлынула. – Через пару часов приедем.

Отбой.

«Пиздец...»

– Это серьёзно? – Подозреваю, что лучше остаться в неведении, но всё же рискую спросить.
– Ну, протокол УЗИ посмотреть бы. Там есть нюансы. Но вообще, не она первая, не она последняя, родит, куда денется. Даже если раньше положенного.
– Блядь... много радости.
– Согласен, немного.
– Откуда это берётся вообще?
– Эндометрия, выскабливания... Ну, мне сложно поверить, что у женщины в тридцать два года нет за плечами ни одного аборта. Миомы... причин достаточно. То, что не полное, уже хорошо, там исход может быть фатальный. Но и с таким в естественные роды не пустят, кесарить будут, тут стопроцентно. А если при полном пустить, можно и ребёнка, и мать потерять.
– Бл...
– Ты-то чего ссышь? Если врач будет на месте, поговорим. Там смены нормальные, у меня пара девчонок с курса ушла работать туда. Разберёмся. Макс!
– Я в норме...
– Ну, да. – Меня глючит, или моё состояние его веселит? – Ну, давай, я поведу... чего.
– В Кунгуре заправлюсь, потом заберёшь...
– Макс...
– Блядь, да что!
– Ты как будто за своего трясёшься, ей-богу.

Молчание... Сказать ему пару ласковых или сдержаться всё же?

– Ну... Если тебе так важен этот ребёнок, попроси её, пусть оформит на тебя документы. С юристами переговорит. Родителям там под шестьдесят, небось? Сестра несовершеннолетняя, отца в свидетельство она не впишет. Не дай бог, конечно, но случись с ней что... Заберёшь, позаботишься.
– Думал об этом... Но не знаю, что скажет, если такое скажу.
– Я не думаю, что она будет против.
– Думаешь?
– Думаю, да. Только сейчас я бы тему не поднимал. Родители узнают, поднимут кипеж, а я знаю примерно, какое там к тебе... отношение.
– Только как-то это всё очень серьёзно, Дем...
– Кто спорит. Думай. Надо оно тебе, в принципе. И пускай родит для начала. Февраль... что там, октябрь, ноябрь... четыре месяца с лихом. Долго ещё.
– И какие последствия могут быть у преждевременных родов?
– Зависит от того, какой срок. После тридцати семи – никаких. Если раньше – думаю, перво-наперво неврология и проблемы с дыханием. На ИВЛ, или через маску будут подавать кислород. Сердечно-сосудистая... не знаю. Не помню уже, не хочу врать. А вообще есть специальные препараты, которые родовую деятельность останавливают. И если я говорю – не ссыте, то ссать не надо. Главное, вовремя сообразить. А то есть и такие клуши, которые десять часов со схватками просидят, прежде чем догадаются «скорую» вызвать. Привезут, а она уже в родах, и привет. На роды-то пойдёшь? – Смех. –...а я бы сходил, посмотрел. Хотя на кесарево вряд ли пустят, полостная операция, всё же. Но посмотрел бы, да... интересно... Макс.
– Один хер, ещё триста километров мотать... И назад пятьсот.
– Отгоним завтра тогда. Дело такое, что, не поймёт?
– Не знаю. Да должен, но вроде как пообещали.
– Тьфу, начинается... Да нормальный пацан он. А українською мовою шпарит, смотрю, что ты по-немецки. Блядь... Банни! Заяц пасхальный. А в документах – Григорий Остапенко. – Смех. – Откуда взялось вообще это дурацкое прозвище?
– Не помню.
– А откуда твоё имя взялось – помнишь, а? Герр...
– Нет, – отрезаю, но его уже не заткнуть, я понял.
– Кёлер.
– У тебя отличная память, Дементьев, стоило лишь проболтаться однажды.
– Я б не запомнил, слово даю, если бы после этого не последовала какая-то сага путаная о том, что твой отец русский и что ты долгое время жил с матерью и носил фамилию бабки. И что из всего этого – правда?
– Только фамилия.
– О. – Смех.

Молчим. И вдруг меня самого на «хи-хи» пробивать начинает. Блин, до чего тупость, я тогда едва от страха не обосрался. Пиши-пропало – поимка, депортация, прощай жизнь на воле.

– С ней всё будет в порядке, ты понял?
– Понял.
– Увидишь. И с тобой тоже. Хотя её родителям этого уже не объяснишь.
– Хотя моим тоже. Хотя они, подозреваю, вообще не в курсах до сих пор, всех дел этих.
– Ну, и нечего говорить. Что прошло, того не было.
– Травы много осталось, целый пакет.
– Попроси кого-нибудь сбагрить.
–...с порошком вообще не знаю, что делать. Даже не знаю, где он.
– Это как нужно было обторчаться, чтобы спрятать и год не помнить куда? Может, его вообще нет?
– Есть. Надеюсь, остался. Жить-то на что?

Смех.

– Блядь... все деньги в этом Питере въебали... Двадцать пять штук за гостиницу, здесь можно два месяца жить. – А меня так и подмывает в ответ на это сказать, что жить и платить он теперь будет один. – Чего кривишься? Хочешь сказать, что не поедешь на Парковый жить?
– Мальчика забрать хочу.
– Понял. Девочки... – Он даже задумался.

По рукам.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

1.

– Это что? Глюкоза? А для чего? – Дементьев, как только заныривает в свою стихию, обосновывается тут же. – Ток бы сбавить, да у тебя и катетер сошёл, не щиплет? Смотри, синяк уже образовался, надо менять. А сестра часто заходит? Ладно, найдём сейчас и... Кто тебя наблюдает?
– Кобелев.
– О. Знаю. С фамилией не повезло мужику, но врач хороший. Остальные препараты когда, по утрам? А, покажи-ка. Ну, это глицин под язык, это на «Курантил» похоже, это не знаю. Он тут? Хотя время обеденное... ладно, сыщем, может, удастся даже в карту твою заглянуть. Ну, протокол-то они не оставили? Я про УЗИ. Ну, да. Ты тут не в лёжку лежишь, вставать разрешают? А со столовой что? Привозят сюда, хорошо. Ладно... я вас тут оставлю, ребят, разберусь и... зайду потом.

Улыбается. Как ребёнок, которого сейчас будут жалеть, но которому это не нужно. Потому что уже ничего не болит, и уже в настроении.

– Чего накупил?
– Ты же знаешь, я не люблю играть в Санта Клауса. Только то, что просила.

Кивает.

– Спасибо.

Не люблю больничные стены, настраивает на пессимистичный лад. У врачей лица непременно деловитые (за одним дверь захлопнулась только что), а у больных осунувшиеся, будто в неволе. Палата у неё на троих, соседки нет, третья койка свободна. Окна зашторены и вроде бы даже приоткрыты, но сторона солнечная, всё равно душновато. Хотя за нами сегодня, пока ехали, ползла такая тучища, хорошо бы, грянуло уже, наконец, и задышалось нормально. А катетер и, правда, как-то живодёрски воткнули, едва на руке не болтается.

...Наконец, левую руку из книги выпутывает. Беру.

– Что делать-то будем? С этим... Всем.
– Всё в порядке. Просто... перепугалась до чёртиков, думала, там что-то совсем... ну, ты понимаешь. Набрала сразу.
– И давно здесь лежишь?
– Со среды.
– А потом...
– Ещё неделю в стационаре дневном, я говорила. Потом работа. Два месяца, и я в отпуске. Только декретные останется себе насчитать. – Улыбается.
– То есть, где-то с середины декабря.
– Ну, да.

«Потом...»

– Макс.
–...не пугай меня больше так. То есть... говори, конечно же, но не... Я же нихера в этом не понимаю, я не Дементьев. Он меня в чувства немного привёл, но надолго ли?
– Корвалольчику дать?
– Не надо. – Смеюсь. Наверное, действительно глупо за неё так трястись, но многое сказывается. Беременность, моё отсутствие долгое, разрыв совершенно пустоголовый, столько времени упущено... И вроде бы прощения в прошлый раз попросил, но всё равно как-то тошно. До чего же я мерзок был...
– Они сказали, что плацента расположена по передней стенке, и это самый благоприятный исход из того, что могло быть, если не считать нормы. Следующее УЗИ будет через восемь недель, раньше нет смысла. Там действительно может всё выправиться за счёт, ну... миграции, что ли, роста плаценты в сторону участков с наилучшим кровоснабжением. Для таких куриц, как я, которые на словах не понимают, тут даже есть картинки.
– А что с преждевременными?
– До тридцати шести-тридцати семи... потолок. Сидеть смирно. Если будут раньше, то... плохо. Выходят, конечно, но кто проблем хочет? Я не хочу.
– И что, весь срок на таблетках?
– Да почему же. Просто не провоцировать... На работе у меня, слава богу, спокойно, в тренажёрку не бегаю, сексом заниматься мне всё равно не с кем. Сон, еда... сон. – Смеётся. – Спать стала много. Даже на работу теперь к десяти прихожу.
– Кто там? – На живот киваю.
– Хотела дочку, но там... Пацан. В вашем полку прибавится.

Да, новостей хороших действительно больше. Только тот факт, что она родит сына, наверное, утвердит меня ещё больше в желании, если и не обеспечить, то хотя бы помочь по максимуму. Хорошие новости, хорошие. Лишь бы согласна была... блин, а уверенности в этом нет никакой.

– Как мальчик твой поживает?
– С ним всё в порядке, за него не волнуйся.
– Здорово.
– Может, как-нибудь ещё в гости напросится.
– Приезжайте, проблем нет.
–...только на этот раз я его готовить заставлю.
– Да брось эти глупости, он меня не объел вовсе.
– Предыдущий был попрожорливее.
– Не помню. – Смеётся. – Наверное. Если только слегка.
– Да, уж... А мы улетали тут, на недельку. В Питере были. Расскажу, но не сегодня, пожалуй. Выходные... ты будешь дома?
– Завтра выпишут, но там будет мама. Понедельник?
– Надо подумать, буду ли здесь. Только вчера прилетели, а сегодня отмотали шестьсот километров. Надо передохнуть и... ну, наверное, заеду.
– После трёх на той неделе – в любое время. Только звони лучше с утра, а то там у меня такие завалы в квартире, как в гнезде брошенном.
– Да это ерунда, Агни, видела бы ты, что у меня в доме творится. А мама... Ты говорила, заедет.
– Звонила как раз перед вашим приходом мне. Думаю, минут пятнадцать...
– Надо валить мне, короче.

Кивает, губы поджав. Ну, что делать... такие порядки. Мама не склочная там, но на мой счёт у неё издавна мнение...

– Ладно, хороший мой.
– Не теряй меня.
– Заеду. Не потеряю. Друга бы не потерять. А то, может, он уже тут посменно устроился? Запросто. И медсестру пригоним сейчас. Ты только мне... – Осекаюсь. Да что ей одно говорить, и так знает всё...
– Ты. Хорошо? Приезжай...
– Яблоки ешь.
– И гранаты.
– Ага. – Во рту тут же вязнет.

2.

С предками её всё же пересеклись. Дементьев задержался, еле его отыскал. Вышли, когда они уже подъехали. Он с ними здоровается и останавливается для разговора, а я делаю кирпичом морду и прячусь в «Ауди». Отцу молча кивнул, а на мать не посмотрел даже, хотя взгляд заметил. Дементьев, на счастье своё, быстро заканчивает. Садится, заводимся.

– Ну, чего? Может, день перекантуемся здесь? Я бы к маме заехал.
– Давай на неделе мотнёмся. Домой хочу. Больше сегодня – меньше завтра. Да и машину уже нужно забрать, она и так неделю в сервисе болтается. – Соглашается вроде.

Выезжаем из города. Потом суёт мне под нос дисплей телефона трезвонящего.

– Посмотри.
– Питер? – Оп-па, сюрприз. Похоже, и тут новости появились. – Чего тупишь-то? Бери. Ну, только громкую связь включи-то. Дем!

Дальше – внимаю.

–...в общем, тут есть неплохой вариант, был, вернее. А вы уже дома? Здорово. – Что хорошего? Не понял пока. – Короче, там девочка. Я не знаю, устроит ли, но я бы взял.
– Сколько лет? – спрашиваю.
– Восемнадцать... семнадцать. Так где-то.

«Блин, соплячка какая-то...» И Дементьев скривился.

– Прикол в том, что родители увезли её пару месяцев как, и как раз куда-то под Пермь. Я просто сегодня с её барабанщиком столкнулся и заинтересовался, он рассказал.
– А куда? Борь.
–...Соли... соль... Да он сам не запомнил толком.
– Соликамск? – В один голос. И переглядываемся. Вот тебе блин, это ещё дальше на север, хоть и в двадцати минутах езды от Березников, но всё-таки – дальше.
– Не уверен. Наверное. Но там совершенно точно есть школа, ребят. Я их по весне видел, играли в «Молоке» том же. Стиль там... ну, для вас немного тяжеловат, думаю, но потенциал там хороший. Но игра там на уровне, я сам удивился. Тексты все англоязычные, кстати. И материал весь её. Она немного зажатая, правда, но это тоже можно поправить. И... ну, она всё-таки там, а не здесь, ёлки-палки, я бы хотя бы на неё посмотрел.
– Как зовут её?
– Валерия. Только... блядь, ребят, я фамилии не спросил. Разговор скоротечный случился, убегали по делам оба. Но если увижу ещё – вам наберу обязательно.
– Контакты есть?
– Не-а, она сама ничего не оставила.

Пауза. Ну, нормальный, конечно, расклад... искать по всей области девицу какую-то, только по имени и примерной дате рождения. Или он думает, что Пермский край это такая большая деревня с населением в пару тысяч.

– Ладно, бывай. Будем думать.
– Ага.

Конец связи.

Смех.

– Блядь... семнадцать лет. Семнадцать лет, это значит – колледж, мальчики, месячные и всё в этом духе.
– Он «восемнадцать» сказал.
– Или восемнадцать. А если там Щербин в юбке? На кой хрен сдалось, спрашивается?
– Ну, поискать можно попробовать?
– Как? Базы?
– Как ещё? Да.
– Соликамск... Это же две добрых сотни, туда-сюда ежедневно. Ну, нахера в область-то было её везти?

Пауза.

– Блядь, Дем... дай телефон.
– Чего?
– Соликамск, ты сказал, не уверен? Так Соликамск или Усолье? – в трубку талдычу.

Ебтить!.. Отвечает, что да.

– Как она выглядит?
– Невысокая... худая, тёмненькая. Волосы ниже плеч... да. Бледноватая. Ну, не особенно выразительная... но что-то в ней есть. Проколов я не заметил, но татуировка есть на... левом плече. Вот и всё.
– Когда увезли, говоришь?
– Август-сентябрь... Как раз перед учёбой.
– Понял... – Больше спрашивать-то и нечего, собственно. – Спасиб, Борь. Задачка-то, конечно, пиздец, но как-нибудь... – Ржёт в трубку. – Мда...

Отбой.

– Березники? Да? Блядь... – Смех.
– Это дело, конечно, меняет в лучшую сторону. Но не намного. Имя и год рождения. И некоторое количество знакомых. В городе с населением в двести тысяч человек. Бл... Ладно... хер. База-то есть. Если там выскочит двадцать фамилий, найдём.
– Девочка Валери... – В кресле тянется.
– Он сказал – невыразительная. Губу не раскатывай. И... – Задумываюсь. – Я бы всё-таки ещё поговорил с Щербиным.
– Ты? Ха! А «ни на шаг» – кто мне говорил?
– Я бы сказал... посмотрел на реакцию. Наверное.
– Да там будет мат трёхэтажный, Макс.

–...ключевое слово – «наверное».

Смех.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

1.

Итак, мы возвращаемся в город, несколько часов приходим в себя (попросту дрыхнем), а к вечеру принимаемся за поиски девочки. Диск с базой у меня валялся давно, но не использовался за ненадобностью. Устанавливаем, разбираемся, как это работает, и забиваем в строку поиска скупые данные. Имя, год рождения 1987-1989-й. Всё.

Сорок восемь фамилий...

– Бля...
– Ну, что ты хочешь? Популярное имя было тогда.
– Я на своём веку ни одной не встречал.
– Мне попадалась парочка... – Мечтательно так отвечает. В воспоминания вдарился.
– Если она будет с нами играть – никаких поползновений в её сторону, Дементьев.
– Да ты найди для начала...

Семнадцать лет, это значит, не школа. По школам искать было бы проще, но ситуация усложняется. Это может быть колледж, училище, филиал университета, и не факт, что это могут быть Березники. И Пермь, и Екатеринбург, и всё, что угодно. Девочка могла поступить (если август – вечерка, заочка), и слинять – до свидания.

– Она может быть и до сих пор не прописанной, кстати.
– Ну, это вряд ли, Дем.
– Да почему нет? Прописка может быть питерская, а здесь регистрация или вообще без неё.
– Предлагаешь мне в базах Санкт-Петербурга искать? – Он хохочет в ответ. – Подумай лучше, как нам всё это... провернуть легче.
– Прозвон. Это проще всего. «Здрасьте, мне нужна девочка Лера. Да-да. Аллё-оо...» Телефоны-то везде есть.
– Ну, и возьми на себя. А я буду заниматься переговорами.
– Прекрасно. А кто займётся моим переездом?
– А ты куда-то торопишься? Давай здесь разберёмся сначала.
– Мне нравится та квартира, там всё оплачено. Мне нравится район. Единственная проблема в том, что я остаюсь без машины.
– А она была у тебя когда-нибудь? Дем.
– У моего деда по матери в гараже «Победа» стоит... 1956-го г. в.
– Ждёшь смерти?
– Ну... – Смех. – Да ну тебя к чёрту. Позвони Банни и скажи, что пригоним в... во вторник.
– Фига. Завтра, Дем.
– У меня много вещей. И... мы вроде говорили о том, что я смогу взять кое-что из мебели.
– Мебель на «Ауди» ты не перевезёшь всё равно.
– Ну! Разберём...
– Разберём, соберём... да-да! Я не буду этим заниматься. «Газель» закажи. Прицеп у отца, в конце концов, он же на дачу ездит?
– Прицеп там остался
– А я ебу? Проблемы твои.
– Макс!
– Мы не о том сейчас говорим.
– Да, ты хочешь девочку.
– Найти хочу. Обзвони.

Вздыхает.

– Я не верну тебе сумму, которую ты внёс за квартиру.
– Да мне плевать.
– По рукам.

...

– Ну, чего?
– Обзвонил половину, до десяти дозвонился. Пусто, Макс. С одной, правда, свиданку на среду забил, а ещё два раза пригрозили милицией. Они наш телефон записали. Ты что делаешь?
– Серёже звонил.
– А моя вторая труба причём тут?
– Там женский голос. Я ж не дурак свой номер палить.
– Что сказал?
– Я – ничего. Мне: «говорите». Тебе расскажу, он без мобилы остался. Мать забрала.
– Ну, ты вроде как всё равно не собирался встречаться с ним до поры, до времени. Что с того?
– Просто не думал, что до такого дойдёт. Похоже, там без меня жарко.
– Кхе... ну, а что ты хотел? Мелкий пацан, сбежал к своему мужику в Питер, никому ничего не сказал.
– Он сказал, к девочке едет.
– Да что меняет?
– Нормально бы было там всё... А узнать – никак. У меня контактов нет, ни мыла, ни аськи, ни сайтов, где он тусит – ничего.
– А база на что?
– Блядь... Я тупой.

...

– Тридцать семь лет мамаше, в самом соку. С такой лучше не связываться.
– Помолчи.
– И что – поедешь? Он даже выйти не сможет. Спалитесь на хрен.
– Я осторожно.
– Осторожно? Да ты не оберёшься потом.
– Телефон одолжишь? И... – Мне нужен паспорт... паспорт, паспорт... ты где вообще? – Да угомонись ты, не собираюсь я туда в девять вечера лезть.
– Ты идиот, Левашов...

«Я в курсе».

...блядь! Я уезжаю, а возвращаясь домой, звоню Дементьеву и говорю, что мы два чилийских лоха. База свежая, но откуда ей быть там, спрашивается?!

– Звони Борису, пусть из-под земли достаёт питерскую и по почте пересылает.
– Блядь... – Смех в трубку. – Понял.
– И двенадцать штук мне верни.

2.

Досадно, но с Серёжей увидеться не получилось. Купил ему симку и решил пару дней перетерпеть и судьбу не испытывать, а на буднях постеречь его возле школы. Позвонил Банни, объяснил, что возникли проблемы с подругой, заикнулся про переезд. Офигел от ответа:

– Я тебе во вторник человека пришлю, только бак полный залейте. Ноу проблем, он заберёт. Можешь мне не отсасывать.
– Банни, я практически тебя люблю.
– Угу, взаимно.
– У меня «Ровер» две недели в сервисе проболтался. Забрал, знаешь, нашёл что? Только увидел. В магнитоле болванка подписанная: «Алмазику от Ибрагима». – Ржём оба. – Всё, блин, подряд... Жгут чебуреки. Всё, ладно, бывай. Спасибо!
– Заезжайте как-нибудь, Макс.
– Ладно. – Смеюсь.

С мебелью подсобил Валерий Сергеевич. В общем-то, мы выгребли из гостиной всё подчистую. Да, мебель не наша, но хозяева на Ленина у нас с проверками не появляются, а покупать в новую съёмную квартиру шкаф и кровать бессмысленно, не будешь знать, куда приткнуть, когда съедешь. Посуду тоже забрал, делил – я тихо истерил просто, до колик. Вбил в мой телефон номер хозяйки и объяснил, где оплачивать счета без комиссий. Лафа кончилась, но для побегушек у меня, в принципе, теперь мальчик есть.

Вся мелкота – одежда, книги, компьютер, девайсы сопутствующие – осталась на понедельник. Подначил меня загружаться прямо с утра.

– Мне к отцу потом ехать, на счёт работы беседовать. А как ты думаешь, я теперь потяну? Давай, давай, поднимайся, сурок.

Дата добавления: 2015-11-14