6 страница

Мюнхенский сговор усилил недовольство мировой обществен­ности политикой «умиротворения» и «невмешательства». Оно достигло кульминационной точки после расчленения Чехослова­кии 15 марта 1939 г. Резкое изменение соотношения сил в Ев­ропе в пользу фашистских государств обеспокоило немалую часть правящих кругов западных держав. В их среде уже с начала 1939 г. заметно возросли опасения, что Германия может начать военный конфликт нападением на Западную Европу'.

Вместе с тем в Англии существовало глубокое беспокойство, что Германия может двинуться на юг, в сторону Балканского полуострова, выйти в район Восточного Средиземноморья и на­нести удар по ее коммуникациям на Ближнем и Среднем Во­стоке ².

Германия претендовала не только на экономическую, но и на политическую, стратегическую и военную гегемонию в Европе. Из потенциальной до того времени опасности Германия грозила превратиться в абсолютно реальную и нарушить традиционную английскую политику «равновесия сил», перечеркнув английские

Л. Живкова

усилия достигнуть с ней соглашения о «крестовом походе» про­тив СССР. Оккупация Чехословакии, проведенная без согласия западных держав, усилила опасения их правящих кругов. Английский империализм увидел в этих действиях угрозу инте­ресам империи. Продолжение политики уступок вело к потере западными державами их традиционного политического влияния и престижа и к усилению германских позиций³.

Накануне второй мировой войны Англия была поставлена перед необходимостью укрепить свои расшатавшиеся позиции на Балканском полуострове и в Восточном Средиземноморье. Открытое соглашательство с фашистскими государствами вызы­вало недовольство и компрометировало правительство Чембер-лена, угрожая привести к отставке кабинета. Поэтому англий­ское правительство было вынуждено искать новые формы для своей внешней политики и нашло их в «политике гарантий».

«Политику гарантий» нельзя рассматривать в отрыве от предшествовавшей ей политики «умиротворения» и «невмеша­тельства». Ее правильная оценка возможна лишь при рассмот­рении на фоне сложной международной обстановки того вре­мени.

В «политике гарантий», проводившейся правительством Чем-берлена накануне войны, прослеживаются три основных этапа. Они были взаимно связаны и определялись теми задачами, ко­торые ставила перед собой английская дипломатия. Резкой границы между этими этапами провести фактически невозмож-, но. Быстрое развитие событий — расчленение Чехословакии, захват Мемеля, итальянское нападение на Албанию — вынужда­ло английское правительство приспосабливаться к обстановке и принимать быстрые и конкретные решения. По существу же «политика гарантий» не представляла собой изменения в основ­ных направлениях английской политики «умиротворения».

Первый ее этап можно охарактеризовать как переход Англии к «политике гарантий». Оккупация Чехословакии и нависшая над Польшей опасность побудили английское правительство приступить к зондированию позиций стран Центральной и Юго-Восточной Европы относительно возможности образования коа­лиции под эгидой Англии и Франции. Этот этап завершился предоставлением гарантий Польше.

Одновременно Англия продолжала зондировать позиции балканских стран. После нападения Италии на Албанию начал­ся второй этап «политики гарантий», когда западные державы распространили свои гарантии на балканские страны—Грецию и Румынию. На протяжении этих двух этапов можно ясно про­следить одну из основных тенденций английской внешней поли-

тики — ее стремление обеспечить свои стратегические позиции в восточной части Средиземного моря и привлечь Турцию на сторону союзников.

После предоставления гарантий Греции и Румынии Англия приступила к англо-франко-турецким переговорам, которые завершились подписанием англо-турецкой декларации 12 мая 1939 г. Таким образом фактически закончился третий этап английской «политики гарантий» накануне'войны. После нача­ла войны эта декларация и аналогичная ей франко-турецкая декларация от 23 июня 1939 г. привели к подписанию трой­ственного англо-франко-турецкого договора о взаимной по­мощи.

Отмеченные три этапа «политики гарантий» следует рас­сматривать не только в их последовательности и взаимной связи, но и в связи с теми целями, которые преследовала анг­лийская дипломатия.

Недовольство политикой правительства Чемберлена в Анг­лии вело к формированию сильного общественного мнения против дальнейших уступок германским и итальянским фашист­ским агрессорам. Началась кампания за более энергичное про­тиводействие им.

После оккупации Чехословакии 15 марта 1939 г. в речи, произнесенной в английском парламенте, премьер-министр Чемберлен лишь на словах осудил действия Германии. Вместе с тем он вновь настаивал на «правильности» мюнхенской поли­тики и не сообщил о принятии каких-либо практических мер против агрессора ⁴.

Речь Чемберлена вызвала острое недовольство, которое охватило различные слои английского общества ⁵. Реакция была сильной не только среди прогрессивно настроенных слоев, либе­ральной и лейбористской оппозиции, но и охватила значитель­ную часть консервативных кругов⁶. Сразу же после речи Чем­берлена с резкой критикой правительства выступил Идеи, который предупредил, что за аннексией Чехословакии последу­ют другие акты агрессии. Подняв вопрос о создании коалицион­ного правительства с участием всех политических партий, он настаивал на том, чтобы начать решительную борьбу против агрессии и во имя этой цели добиваться сотрудничества всех миролюбивых государств⁷.

Почти вся английская печать выступила с осуждением дей­ствий Германии и единодушно расценивала их как «жестокий, грубый акт насилия»⁸.

В напряженной обстановке дальнейшего роста недовольства, грозившего вызвать отставку правительства, Чемберлен 17 мар-

4* 99

та 1939 г. был вынужден выступить с новой речью на собрании консерваторов в Бирмингеме. На этот раз премьер-министр резко осудил действия Гитлера и заявил, что не должно быть и тени сомнения в том, что Великобритания сделает все, чтобы противостоять попыткам Германии завоевать мировое господ­ство ⁹.

Чем же объяснить тот факт, что на протяжении двух дней Чемберлен произнес две речи, содержавшие прямо противопо­ложные оценки действий фашистской Германии? «Реакция не только оппозиции, но и весьма значительной части консервато­ров,— сообщал болгарский посланник в Лондоне,— проявилась быстро и приняла угрожающие размеры». Именно эта реакция, считал он, заставила Чемберлена «занять гораздо более резкую и ясную позицию в своей речи в Бирмингеме вечером 17 мар­та» ¹⁰.

По мнению Эмери, Чемберлен, произнося свою речь, «нахо­дился под впечатлением дошедших до него сведений, что на­строение палаты общин сводится к тому, что дальше продол­жать политику умиротворения невозможно»¹¹.

Для того чтобы сохранить свой кабинет в такой обстановке и успокоить общественное мнение, Чемберлену и пришлось прибегнуть к маневрированию и произнести 17 марта вторую речь. Следует, однако, подчеркнуть, что эта речь, содержавшая осуждение агрессивных действий Германии и намеки на воз­можные консультации с ее соседями и более отдаленными госу­дарствами, отличалась крайней двусмысленностью и неясностью ' в вопросе о том, какие же конкретные меры следует предпри­нять, чтобы предотвратить опасность новой агрессии.

Речь министра иностранных дел Галифакса в палате лордов 20 марта 1939 г. также создавала впечатление, что Англия решила действовать. Однако ни речь Чемберлена в Бирмингеме, ни речь Галифакса не сумели полностью успокоить обществен­ное мнение.

Правительственный кризис и обстановка, сложившаяся в Англии после оккупации Чехословакии, не были использованы до конца для организации более широкой кампании с целью отстранить от власти правительство Чемберлена. Попытки со­здания единого фронта на более широкой основе не увенчались успехом ¹².

Но дифференциация политических сил в Англии и в англий­ском правительстве на этом не прекратилась. Чемберлен и груп­пировавшиеся вокруг него Самюэль Хор, Джон Саймон, Томас Инскип и другие продолжали оставаться противниками широких военных мероприятий и обязательств на Европейском континен-

те. Другая часть членов правительства — Хадсон, Макдональд, лорд Чэтфилд и другие — поддерживала мысль об организации сопротивления дальнейшим попыткам посягательства против других государств ¹³.

Между тем усилившиеся слухи, что Германия готовится к новому агрессивному акту — против Румынии, создали в Англии и на Балканах тревожное положение¹⁴.

В сложной международной обстановке в Европе Румыния проводила политику непрерывного лавирования ¹⁵. Она продол­жала вести экономические переговоры с Германией под сильным нажимом со стороны последней. Одновременно румынское пра­вительство пыталось получить поддержку со стороны Англии и Франции на случай возможного германо-румынского кон­фликта ¹⁶.

17 марта 1939 г. румынский посланник в Лондоне В. Тиля информировал Галифакса об экономических требованиях, кото­рые предъявила Германия: получение права на монополию в от­ношении румынской внешней торговли и принятие мер по огра­ничению румынского промышленного производства в пользу германских интересов. Румынский посланник сообщил, что его правительство рассматривает эти требования как ультиматум ¹⁷. Подчеркнув исключительную срочность вопроса, он пытался вы­яснить, какую позицию займет Англия в случае германской агрессии против Румынии. Не будет ли для Англии легче опре­делить свою позицию, спросил Тиля, если «Польша и Румыния согласятся, что договор между ними (имеется в виду договор о взаимопомощи 1921 г.— Л. Ж.) применим и в случае германской агрессии, и если Балканская Антанта (Румыния, Югославия, Греция и Турция) провозгласит общую решимость ее членов взаимно гарантировать границы стран, входящих в этот пакт» ¹⁸. Галифакс заявил, что, прежде чем дать ответ на поставленный вопрос, английское правительство должно проконсультироваться с Польшей, Турцией, Грецией и Югославией ¹⁹.

В тот же день английское министерство иностранных дел информировало своих представителей в упомянутых странах о демарше румынского посланника и поручило им выяснить отно­шение соответствующих правительств к поднятым вопросам²⁰. Соответствующий запрос Форин офис направил и своему пред­ставителю в Советский Союз²¹.

Тем самым Англия положила начало официальному зонди­рованию позиций стран Юго-Восточной Европы относительно возможности образования политической коалиции под эгидой западных держав. Вместе с тем, уступая нажиму общественного мнения, английское правительство было вынуждено создавать

впечатление, что оно готово консультироваться с советским пра­вительством по вопросу о европейской безопасности.

В действительности, как показали дальнейшие события и как свидетельствуют архивные документы, правительство Чембер-лена не намеревалось создать в Европе систему коллективной безопасности с участием СССР²².

Советское правительство тотчас реагировало на дипломати­ческую акцию Англии, предложив немедленно созвать в Буха­ресте совещание представителей СССР, Англии, Франции, Поль­ши, Румынии и Турции, что «сразу же укрепило бы ее (Румы­нии.— Л. Ж-} положение». Однако правительство Чемберлена отклонило советское предложение, сославшись на то, что «та­кой акт был бы преждевременным» ^22а.

В реализации своих политических и дипломатических ком­бинаций Англия встретилась с большими трудностями. Столкну­лась она и с нежеланием балканских стран связывать себя открыто и окончательно с западными державами, не получив предварительно гарантий своей безопасности. В их поведении чувствовались неуверенность и страх, порождавшиеся географи­ческой близостью фашистской Германии и значительно усили­вавшиеся под влиянием двойственной, непоследовательной политики Англии и Франции по отношению к фашистским агрес­сорам и к самим балканским странам. В силу указанных при­чин их ответы на английский запрос от 17 марта 1939 г. об отношении к нависшей над Румынией опасности были сдержан­ны и уклончивы.

Югославия выразила свое удивление по поводу того, что румынское правительство предпринимает подобные шаги без предварительной консультации с нею и одновременно заявляет, что никакого германского ультиматума Румынии вручено не было²³. Не беря на себя никаких обязательств, принц-регент Павел ссылался на опасное положение Югославии, зажатой между Италией и Германией, и на необходимость перевооруже­ния югославской армии современной техникой²⁴. Польский ми­нистр иностранных дел Ю. Бек также высказал сомнения отно­сительно достоверности заявлений румынского посланника в Лондоне. Если эти заявления подтвердятся, сказал он, то тогда он информирует свое правительство и проконсультируется с правительством Румынии, прежде чем дать ответ²⁵.

Турецкое правительство ответило, что оно не получало никакого сообщения из Румынии, но готово изучить сделанные Англией предложения и выполнить свои обязательства по Бал­канской Антанте²⁶. Однако в тот же день турецкий министр иностранных дел напомнил, что обязательства по Балканской

Антанте вступают в силу в том случае, если Болгария сама или с помощью какого-либо союзника нападет на одного из ее чле­нов. В случае же, если небалканская страна нападет на члена Балканской Антанты и Болгария останется нейтральной, обяза­тельства в силу не вступают²⁷. Это заявление Сараджоглу ясно свидетельствовало, что в тот момент у Турции не было намере­ний брать на себя дополнительных обязательств сверх сущест­вовавших по Балканской Антанте.

Греция также заявляла о готовности выполнить обязательст­ва по Балканской Антанте и проконсультироваться с другими балканскими странами о возможности оказания Румынии помо­щи, выходящей за пределы этих обязательств, если она станет жертвой агрессии. Премьер-министр Греции И. Метаксас под­черкнул, что оказание Румынии военной помощи Грецией, как и Турцией, будет зависеть исключительно от позиции Югосла-

вии

Только Советский Союз в тот же день предложил созвать конференцию заинтересованных стран и обсудить возможные совместные действия в связи с нависшей над Румынией угрозой ²⁹.

Активная внешняя политика Советского Союза, его после­довательная борьба в защиту мира и независимости малых стран Юго-Восточной Европы заставили английское правитель­ство, прежде чем вступить на путь «политики гарантий», при­бегнуть к маневрам³⁰. Правительство Чемберлена опасалось, что политика СССР в Юго-Восточной Европе, малые государ­ства которой испытывали тревогу перед лицом растущей угрозы фашистской агрессии и могли окончательно разочароваться в политике «западных демократий», продолжавших бездейство­вать, приведет к образованию системы коллективной безопас­ности.

После категорических и неоднократных заявлений с румын­ской стороны, что никакого германского ультиматума не было, и сомнений в его существовании, выраженных рядом других стран, английское министерство иностранных дел 19 марта 1939 г. направило своим представителям в Польше, Турции, Греции и Югославии новые инструкции. В них содержалось ука­зание приостановить до дальнейших распоряжений все дейст­вия в связи с беседой Галифакса с румынским посланником Тиля, состоявшейся 17 марта 1939 г.³¹. Кроме того, одновремен­но с отклонением советских предложений английское правитель­ство выступило 21 марта с проектом декларации, кото­рую должны были подписать Англия, Франция, СССР и Поль-

ша

Правительство Чемберлена было заведомо убеждено, что Польша не подпишет подобного документа³³. Нежелание поль­ского правительства сотрудничать с Советским Союзом и его страх перед германским нападением послужили причинами отклонения Польшей английского предложения³⁴.

Те же обстоятельства заставили и румынское правительство заявить в меморандуме 20 марта 1939 г., что непосредственной угрозы агрессии против Румынии не существует. Оно считало неподходящим заключение пакта о взаимной помощи с запад­ными державами, поскольку его подписание могло бы поставить Румынию в невыгодное положение и спровоцировать герман­скую агрессию³⁵. Однако румынское правительство изъявляло желание, чтобы западные державы по своей собственной ини­циативе заявили, что гарантируют границы Румынии и будут защищать ее всеми своими силами, включая оказание ей воен­ной помощи³⁶.

Из всех балканских стран наибольшую активность англий­ская дипломатия проявила по отношению к Турции. Англия желала любой ценой обеспечить свои политические и стратеги­ческие позиции в восточной части Средиземного моря. По мне­нию английского правительства, привлечение Турции на сторону западных держав сыграло бы огромную роль в деле оказания с ее помощью сильного нажима и на другие балканские страны. 21 марта 1939 г. в беседе с турецким послом в Лондоне Арасом Галифакс интересовался позицией Турции в изменившейся меж­дународной обстановке³⁷. Арас ответил, что, прежде чем отка­заться от политики нейтралитета, турецкое правительство хоте­ло бы знать, будет ли Англия на стороне Турции и окажет ли ей прямую поддержку, если Турция подвергнется нападению со стороны Средиземного моря. В случае положительного ответа на указанные два вопроса Турция будет вместе с Англией, но, если обстоятельства не изменятся, она будет сохранять нейтра­литет. При любых обстоятельствах Турция оставит нейтральную позицию только для того, чтобы стать на сторону Англии. Гали­факс спросил, означает ли это, что после получения заверений в оказании английской помощи Турция вступит в войну даже в том случае, если Германия нападет на небалканскую страну, например на Польшу или какую-нибудь западную державу. Арас ответил положительно, но подчеркнул, что обязательства Турции будут ограничиваться только тем районом, где она смо­жет проводить операции³⁸.

Галифакс вновь проявил интерес также и к позиции Греции. Греческий посланник в Лондоне подтвердил ему, что Греция выполнит свои обязательства по Балканской Антанте, но если

Румыния подвергнется германскому нападению, она вновь обсу­дит свою позицию, которая в значительной степени будет зави­сеть от позиции Англии и Франции³⁹.

Из всех стран — членов Балканской Антанты наиболее скеп­тически Англия была настроена по отношению к Югославии. По мнению как английского, так и самого югославского прави­тельства, географическое положение Югославии между Герма­нией и Италией ставило ее в чрезвычайно невыгодное положе­ние и в тяжелые условия. 27 марта 1939 г. Галифакс сообщил югославскому поверенному в делах в Лондоне, что Англия пол­ностью понимает ту деликатную ситуацию, в которой находится Югославия, и не имеет в виду консультироваться с ней «таким же образом, как она консультируется с Польшей»⁴⁰. Принц Павел со своей стороны прямо заявил, что для малых стран было бы ошибкой открыто присоединяться к декларации, кото­рая могла бы спровоцировать фашистскую агрессию⁴¹.

Активизация внешней политики Англии после оккупации Чехословакии была продиктована новыми актами агрессии фашистской Германии и ее все более открытыми претензиями на мировое господство. Германская экспансия в Юго-Восточной Европе подрывала политические и стратегические позиции за­падных держав. Одновременно пассивность и нерешительность политики западных держав усиливала недовольство обществен­ного мнения как в Англии и Франции, так и в странах Восточ­ной и Юго-Восточной Европы. Английское правительство опаса­лось, что такое развитие событий может привести к образова­нию системы коллективной безопасности с участием Советского Союза. Активизация деятельности английской дипломатии ясно раскрывала тенденцию правительства Чемберлена добиться изоляции СССР и создать коалицию под эгидой западных дер­жав. Его цели отчетливо проявились в переговорах между анг­лийским и французским правительствами 21—22 марта 1939 г. об обеспечении безопасности в Европе. Вопрос о сотрудничестве с Советским Союзом был отодвинут на задний план⁴². Между тем захват гитлеровцами Мемеля (Клайпеда) и подписание 23 марта 1939 г. германо-румынского экономического догово­ра ⁴³ вызвали у мировой общественности новую волну недоволь­ства пассивностью западных держав. Малые страны Европы были крайне встревожены новыми агрессивными действиями гитлеровской Германии⁴⁴.

Сложная международная обстановка, создавшаяся на Евро­пейском континенте, накладывала отпечаток на политику бал­канских стран. Перед лицом агрессивных действий фашистских держав правительства этих стран продолжали выжидать и ла-

вировать. Балканские государства не были уверены в искренно­сти желаний Англии и Франции и в их практических возмож­ностях оказать этим странам помощь в защите территориальной целостности и независимости.

В беседе с французским послом в Анкаре 25 марта 1939 г. турецкий министр иностранных дел заявил об абсолютной необ­ходимости четкого определения Англией и Францией своей пози­ции относительно возможной германской агрессии в Юго-Во­сточной Европе⁴⁵. В противном случае создастся впечатление, отметил Сараджоглу, что западные державы «бросают на про­извол судьбы всю Восточную Европу вплоть до Дарданелл»⁴⁶.

Турецкий посол в Лондоне Арас в беседе с Галифаксом 31 марта 1939 г. вновь возвратился к идее создания Средизем­номорского пакта с участием Югославии, Греции, Турции, Анг­лии, Франции и Италии, который создал бы гарантию безопас­ности против возможной агрессии в районе Средиземного моря ⁴⁷.

В этой напряженной обстановке Чемберлен 31 марта 1939 г. заявил в палате общин, что Англия готова дать «гарантии» Польше на случай агрессии⁴⁸. 3 апреля Чемберлен вновь под­твердил это заявление ⁴⁹. Гарантии Польше были положительно восприняты большинством членов английского парламента и английской общественностью. Однако при общей их положи­тельной оценке в некоторых английских газетах, например в «Тайме» и изданиях крайне правого крыла консерваторов, была заметна тенденция принизить их значение и придать ограничен­ное толкование новой политической линии. «Тайме» не упускала случая подчеркнуть временный характер сделанной декларации и указать, что положение могло бы быть изменено «путем пря­мых дипломатических переговоров», в которых не исключено участие фашистской Германии⁵⁰. На следующий же день после предоставления гарантий «Тайме» поспешила заявить, что новые обязательства «не вынуждают» Великобританию защищать любую пядь нынешней территории Польши. Основной смысл сделанной декларации заключается, писала газета, не в гаран­тировании «целостности», а в гарантировании «независимо-

сти»

С другой стороны, прогрессивно настроенная обществен­ность и основная часть оппозиции в парламенте, положительно восприняв предоставление гарантий Польше, считали, однако, что одних гарантий недостаточно, чтобы остановить фашистскую агрессию⁵². Все громче раздавались голоса в пользу создания системы коллективной безопасности с участием СССР и других заинтересованных стран⁵³.

После предоставления гарантий Польше на повестку дня вновь стал выдвигаться вопрос о гарантиях балканским стра­нам. Правительство Чемберлена выразило готовность дать их Румынии при условии, что польско-румынский договор о взаи­мопомощи 1921 г. будет распространен и на случай гитлеров­ской агрессии. Англия хотела получить ответ по данному вопро­су от румынского правительства еще до приезда Бека в Лон­дон ⁵⁴. Но Румыния не согласилась на такой вариант и не желала брать на себя никаких конкретных обязательств до получения от Англии и Франции заверений об оказании ей финансовой и военной помощи ⁵⁵. Кроме того, Румыния настаи­вала на том, чтобы такие же обещания дали Турция и Гре-

ция

Тем временем изменение политической обстановки в Юго­славии после отставки правительства Стоядиновича повлекло за собой перемены в первоначальных планах фашистской Италии относительно раздела Албании между Италией и Югославией⁵⁷. После заверений со стороны Германии, что Адриатика состав­ляет часть «жизненного пространства» Италии⁵⁸, Муссолини 23 марта 1939 г. принял окончательное решение об оккупации Албании.

В тот же день — 23 марта — греческий посланник в Лондоне Симопулос поставил Форин офис в известность о планах Ита­лии в отношении Албании ⁵⁹. Подобные же сведения английское министерство иностранных дел получило 27 и 31 марта от своего представителя в Дурасе⁶⁰. Эти сведения были вновь подтверждены 3 и 4 апреля в сообщениях из Дураса и Рима ^б1. В беседе с Серджентом 4 апреля 1939 г. греческий посланник в Лондоне вновь заявил, что Италия намерена установить про­текторат над Албанией. Серджент ответил, что английское министерство уже получило подобные сведения. Тем не менее, сказал он, этих данных недостаточно для того, чтобы считать,, будто оккупация является «неизбежной»⁶². На деле Англия была встревожена планами Италии и слухами о ее предстоящем нападении на Албанию. Английское правительство не было убеждено в искренности многочисленных итальянских завере­ний. И хотя у него не было намерений предотвратить оккупа­цию Албании, английский флот на Средиземном море был приведен в боевую готовность. Эти действия должны были под­черкнуть решимость Англии защищать свои стратегические позиции в районе Средиземного моря. 7 апреля 1939 г. англий­ские дипломатические представители в Белграде и Афинах получили специальное указание Галифакса избегать того, что­бы создать своими действиями впечатление, будто Англия на-

меревается что-то предпринять в связи с событиями в Алба­нии.

Одновременно Англия интересовалась реакцией югославско­го и греческого правительств в связи с нависшей над Албанией угрозой, степенью решимости албанского правительства оказать сопротивление и обращением короля Зогу за помощью к Бал­канской Антанте, Англии и Франции⁶³. Инертность «западных демократий» лишь поощряла агрессивность Рима⁶⁴. Не опасаясь противодействия ни с какой стороны, Италия 7 апреля 1939 г. оккупировала Албанию⁶⁵.

Захват Албании выражал желание Италии играть первосте­пенную роль на Балканском полуострове. Новые стратегические позиции давали ей возможность оказывать еще больший нажим на Югославию и Грецию. Вместе с тем претензии Муссолини на превращение Средиземного моря в «закрытое итальянское море» непосредственно угрожали политическим и стратегиче­ским позициям английского империализма в этом районе⁶⁶. Кон­центрация итальянских войск в Ливии создавала угрозу напа­дения на Египет и Тунис⁶⁷. Одновременно возникла опасность нанесения ударов по Югославии, Греции и Турции⁶⁸. В апреле 1939 г. в Лондон одно за другим поступали тревожные сообще­ния о передвижении германских механизированных дивизий к западным границам рейха. Франция была чрезвычайно обеспо­коена возможностью предстоящего нападения на нее.

8 апреля 1939 г. Форин офис получил сообщение от посла Англии в Париже, что французское правительство располагает данными о дальнейших планах Италии в связи с возможным нападением на Тунис, Корфу, Египет и Гибралтар. В беседе с английским посланником в Афинах 9 апреля 1939 г. Метаксас также говорил о предстоящем итальянском нападении на остров Корфу. Он заявил, что Греция будет сопротивляться любому нападению и предпримет все необходимые для того меры⁶⁹. Отмеченные обстоятельства чрезвычайно осложнили обстановку в Юго-Восточной Европе и в районе Средиземного моря.

Сразу же после нападения на Албанию состоялось экстрен­ное заседание английского кабинета с участием лидеров оппо­зиции, на котором были обсуждены меры на случай возник­новения «чрезвычайных обстоятельств». Был созван также Имперский совет обороны. В Гибралтаре и на Мальте на­чалась активная концентрация английских военных кораб­лей ⁷⁰. Напряжение в Лондоне еще более усилилось, когда стало известно о маневрах итальянского военно-морского фло­та в западной части Средиземного моря, вблизи от Гибрал­тара.

Тревога, охватившая английское правительство, распростра­нилась и на Европейский континент. Мировое общественное мнение было возмущено наглыми действиями фашистских аг­рессоров. Английская печать сразу же отметила, что «присоеди­нение Албании, укрепляя положение Италии на Адриатическом море и ослабляя положение Югославии, Греции и Турции, представляет угрозу для Великобритании и Франции на Среди­земном море»^7I. Газета «Ньюс кроникл» обратилась ко всем этим странам с призывом объединиться вокруг Англии, Фран­ции, Польши и СССР, чтобы избежать судьбы Албании. «Про­шлогодние карты безнадежно устарели,— писала газета. — Не­дели, дни, даже часы представляют большую ценность»⁷².

Обеспокоены были и балканские страны⁷³. В Турции усили­лось беспокойство в связи с агрессивной политикой Италии, которая после Мюнхена считала, что ее стремление к завоева­нию новых территорий может быть удовлетворено только в рай­оне Средиземного моря⁷⁴. 10 февраля 1939 г. турецкая газета «Тан» поместила на своих страницах карту, которая была опуб­ликована 19 января в английской газете «Ньюс ревью». На карте была обозначена зона «сегодняшнего и завтрашнего итальянского влияния». Наряду с Испанией, Югославией, Гре­цией, Албанией, Сирией и Египтом она включала также значи­тельную часть турецкой территории — все юго-западное побе­режье Турции. Опубликованная карта сопровождалась статьей «Входит ли также и Турция в состав Римской империи?». Автор статьи предупреждал об огромной опасности, нависшей над средиземноморскими государствами. Этот факт, а также усилив­шаяся в итальянской прессе и в радиопередачах антитурецкая кампания привлекли большое внимание турецкой обществен­ности.

Дата добавления: 2015-11-13