1 страница

On

конкретные мероприятия по его реализации⁰³.

Если на развитие политических отношений Англии и Турции в начале и середине 30-х годов активное воздействие оказывала

2* 35

политика фашистской Италии, то на формирование экономиче­ских отношений между ними влияла в первую очередь экономи­ческая политика Германии. Обострение в Турции экономического соперничества между Англией и Германией произошло после прихода к власти Гитлера и нарастало параллельно с усилением германской экономической экспансии в Юго-Восточной Европе.

В результате мирового экономического кризиса 1929—1933гг. Турция, как и другие страны Юго-Восточной Европы, потеряла значительную часть внешних рынков. Германия умело использо­вала тяжелое положение, в которое попала экономика Турции, и начала развивать с ней торговлю на основе клиринговой си­стемы⁹⁰. Это значительно способствовало проникновению Гер­мании в турецкую экономику. В короткий срок Турция была -на­воднена немецкими промышленными товарами. В 1934 г. доля Англии во внешней торговле Турции также увеличилась, но весьма незначительно по сравнению с Германией. Германии уда­лось обогнать Англию во ввозе товаров, хотя в этом приоритет традиционно был за Англией. В то же время Германия закупала сырье и сельскохозяйственные продукты, начала вкладывать капиталы в промышленность и дорожное строительство, постав­лять снаряжение и вооружение для турецкой армии. При жизни Ататюрка, который не хотел связывать Турцию с фашистской Германией, считалось, что экономические и торговые связи с ней не будут определять политическую ориентацию страны⁹¹. На практике же это оказалось невозможным. Экономическая зави­симость, в которой оказывались мелкие восточноевропейские государства, накладывала отпечаток и на их внешнеполитиче­скую ориентацию.

Англия не была заинтересована в увеличении своей торгов­ли с Турцией, поскольку располагала возможностями покупать сырье по значительно более низким ценам в своия колониях. Поэтому политическое сближение между двумя странами не имело прочной экономической основы ⁹².

Переговоры о заключении торгового договора, проходившие между Англией и Турцией в 1934 г., закончились безуспешно. Обе страны не сумели прийти к соглашению об основе, на ка­кой должен быть заключен договор. Англия настаивала на том, чтобы положить в его основу принцип «баланса торговли или платежей в обмен на предоставление английским правительст­вом соответствующих уступок Турции». Турция же не желала подписывать договор на этой основе, поскольку он не соответ­ствовал проводившейся турецким правительством экономиче­ской политике. Она опасалась, что подобный договор вызовет у стран, имеющих благоприятный торговый баланс, желание

денонсировать свои клиринговые и компенсационные соглашения с Турцией и заменить их договорами на условиях, подобных

в QQ

английским ^У6.

Английское правительство надеялось, что беседа Ататюрка с английским послом в 1934 г. и выраженное турецкой стороной пожелание улучшать англо-турецкие отношения помогут подпи­санию более выгодного для Англии торгового соглашения. Ан­глийское министерство иностранных дел поручило Лорэну по­пытаться использовать эту возможность. Но в 1934 г. англо-ту­рецкий торговый договор так и не был подписан.

Переговоры продолжались в 1935 г. Англия снова предло­жила обсудить возможность достижения соглашения на основе торгового баланса. Турецкое правительство отклонило предло­жение. Оно указывало как на препятствие на то обстоятельство, что Турция не располагала иностранной валютой, чтобы по­крыть платежи за товары, ввозимые Англией, учитывая неболь­шой объем турецкого экспорта⁹⁴. Турция продолжала настаи­вать на заключении клирингового соглашения, какие имела с другими странами.

После продолжительных переговоров было достигнуто ком­промиссное решение о заключении договора на основе «скрыто­го» экспорта⁹⁵. 4 июля 1935 г. договор был подписан. Турецкие премьер-министр и министр иностранных дел выразили удовлет­ворение окончанием переговоров. Они подчеркивали благоприят­ное влияние, оказанное на англо-турецкие отношения той «жертвой», которая была принесена Англией при заключении договора. Турция расценивала его как клиринговое соглашение. 2 сентября 1936 г. договор был заменен англо-турецким торго­вым и клиринговым соглашением, которое вступило в силу 17 сентября того же года⁹⁶.

В конце ноября 1935 г. Лорэн сообщил в Форин офис, что турецкий генеральный штаб располагает информацией о пред­стоящей в скором времени продаже английских самолетов Юго­славии. Генеральный штаб ставил вопрос о подобных поставках также и для Турции и изъявил желание связаться с английскими фирмами «Хаукер» и «Ролле Ройс» ⁹⁷.

Турецкая сторона сделала заявку на поставку английских самолетов на сумму 1 миллион английских фунтов стерлингов. Английское министерство иностранных дел считало, что по по­литическим соображениям необходимо удовлетворить турецкую просьбу. Оно приложило значительные усилия для достижения соответствующего соглашения. Однако в ходе переговоров вновь возникли трудности торгового характера. Турция была вынуж­дена сократить число заказанных самолетов⁹⁸.

Несмотря на сближение, начавшееся между Турцией и за­падными державами, отношения с Советским Союзом продол­жали оставаться в тот период основой турецкой внешней, поли­тики ". Этот факт признавался и английским министерством иностранных дел ¹⁰°. Продолжали развиваться советско-турецкие экономические, культурные и политические связи¹⁰¹. В ноябре 1935 г. в Анкаре был подписан протокол о продлении на 10 лет срока действия договора о дружбе и нейтралитете от 1925 г. По поводу этого события Арас говорил: «Мы имеем более чем 15-летний период сотрудничества с Советской Россией. За это вре­мя мы были вместе при обсуждении многих международных во­просов... между нами нет взаимных военных обязательств. Од­нако есть практическое сотрудничество, и по каждому вопросу, который имеет отношение к одной из стран, ничто не делается без взаимных консультаций» ¹⁰².

Таким образом, в 1934—1935 гг. преобладающее влияние на турецкую внешнюю политику оказывало чувство страха перед возможной итальянской агрессией. Это обстоятельство в значи­тельной степени содействовало переориентации турецкой внеш­ней политики в указанные годы на Англию и Францию. В 1934г. внимание Турции было обращено главным образом в сторону Франции, но в 1935 г. она постепенно начинает переориентиро­ваться на Англию ¹⁰³. Процесс сближения между Англией и Тур­цией послужил основой, на которой продолжали развиваться отношения двух стран в последующие годы. чг~-

ГЛАВА II

Вопрос о пересмотре Лозаннской конвенции о режиме проливов в 1933—1935 гг.

Расположенная на стыке Европы и Азии, Турция является базой для эффективных действий как на Балканах, так и на Ближнем Востоке. Она имеет сухопутные границы с СССР, Бол­гарией, Грецией, Ираком, Ираном и Сирией. Но основное воен­ное и стратегическое значение Турции состоит в том, что она является «стражем» черноморских проливов и занимает важные позиции в восточной части Средиземного моря.

Средиземное море было вторым по значению районом (после морей,¹ окружающих Англию), имевшим непосредственное зна­чение для интересов Британской империи¹. После первой миро­вой войны английская внешняя политика по традиции усматри­вала в^:нем жизненно необходимую транспортную линию, свя­зывавшую метрополию с важнейшими частями империи². Мно­гие английские политические деятели подчеркивали в официаль­ных заявлениях значение района Средиземного моря для Анг­лии. Так, например, 5 ноября 1936 г. Идеи заявил в Палате об­щин, что свобода коммуникаций в Средиземном море представ­ляет жизненный интерес для Великобритании, поскольку оно является «основной транспортной артерией»³.

Почти все английские и другие западные авторы особо от­мечают в своих трудах чрезвычайно важное военно-стратегиче­ское положение Турции в Восточном Средиземноморье⁴. Из этих исследований, а также из документов английского и француз­ского генеральных штабов видно, что западные державы раз­рабатывали основные линии своей стратегии еще задолго до второй мировой войны. Они рассматривали Турцию как един­ственное балканское и ближневосточное государство, которое

способно оказать эффективное сопротивление при нападении на него и на которое можно опереться как на реальную военную силу. По оценке английского и французского генеральных шта­бов, «фактически Турция являлась и долго должна была оста­ваться ключом ко всем нашим позициям на Ближнем Восто­ке» ⁵. Англичане были твердо убеждены, подчеркивал англий­ский историк Дж. Плейфейр, что Турция являлась ключом к безопасности всех позиций союзников в Восточном Средизем­номорье⁸. Английское правительство учитывало также, что Тур­ция могла оказать определенное воздействие на соседние бал­канские и арабские страны как проводник английского полити­ческого влияния.

Английские коммуникации на Средиземном море обеспечи­вали исключительно важные поставки нефти из района Персид­ского залива и большую часть английской торговли с Дальним Востоком ⁷. Англия была заинтересована в том, чтобы сохранить свое влияние в странах Ближнего и Среднего Востока, являю­щихся главными поставщиками нефти и других видов сырья, транспортировка которых по Средиземному морю и через его порты естественно заботила ее. В то же время через Средизем­ное море шли морские пути в Индию и на Дальний Восток. Военно-морское преобладание на Средиземном море, отмечал А. Уолферс, было необходимо и для господства Англии на континенте⁸.

В Англии понимали, что в случае возможной войны с Гер­манией и Италией военное превосходство в Восточном Средизем­номорье окажет на ее исход огромное влияние. С военно-стра­тегической точки зрения, подчеркивал Плейфейр, турецкая тер­ритория была важным фактором обеспечения в случае необхо­димости обороны Суэцкого канала англо-иранских нефтяных разработок и путей сообщения между Басрой и Палестиной. Турция могла немедленно направить войска во Фракию, а ее роль как передовой позиции при отражении нападения с севера и при обороне проливов была исключительно велика⁹. Изрезан­ная береговая линия Турции с удобными портами и многочис­ленные острова, разбросанные в восточной части Средиземного моря, а также воздушные базы в Эскишехире и Дивриги мог­ли послужить выгодными позициями для военно-морских и во­енно-воздушных сил западных держав.

Английское правительство отдавало себе отчет в важности хороших союзнических отношений с Турцией в случае войны как на Балканах, так и против СССР для использования английских войск, расположенных в Египте и Ираке, и флота, базирующе­гося на Восточном Средиземноморье.

Непрерывное расширение германского экономического и по­литического влияния -в Юго-Восточной Европе в 30-х гг. и от­сутствие определенного соглашения о войне против СССР дер­жали английский империализм в состоянии постоянного напря­жения. Англия опасалась возможного германского продвижения на юг и нападения на Балканы ¹⁰. Итальянские претензии на ге­гемонию в районе Средиземного моря также представляли угро­зу для ее колониальных интересов. Чувство неуверенности за­ставляло английское правительство принимать превентивные меры для обеспечения своих стратегических позиций на Среди­земном море и в районе проливов.

Непосредственно после первой мировой войны, когда англо­турецкие отношения были холодными, Англия была крайне за­интересована в том, чтобы в сложившихся условиях найти пути обеспечения своих стратегических позиций в восточной части Средиземного моря и в районе проливов. 4 декабря 1922 г., на­кануне Лозаннской конференции, на 166-м совещании Комитета имперской обороны отмечалось, что «свобода проливов» может быть обеспечена только путем разрушения турецких фортифи­кационных сооружений по обе стороны проливов и установлени­ем демилитаризованной зоны. В качестве основного аргумента большинство участников совещания высказало соображение, что демилитаризация проливов лишит Турцию возможности в слу­чае ее желания закрыть проход через проливы быстрее, чем за неделю. Недельный срок рассматривался экспертами как вполне достаточный для прохода через них английского флота и оказа­ния нажима на Турцию, учитывая при этом то обстоятельство, что первая неделя имела бы решающее значение¹¹.

После долгих переговоров 24 июля 1923 г. был подписан Лозаннский мирный договор. В отличие от Севрского мирного договора конференция в Лозанне признала территориальную целостность и национальную независимость Турции. Это укре­пило ее международный авторитет и усилило позиции радикаль­но настроенной части турецкой национальной буржуазии во главе с Ататюрком ¹².

В вопросе о проливах Англия сумела провести свой проект. Конвенция о проливах предусматривала свободный проход в мирное и военное время торговых и военных кораблей всех стран. Эти положения, а также демилитаризация Босфора и Дарданелл создали серьезную угрозу национальной безопасно­сти Турции и остальных черноморских государств. Лозаннская конвенция о Проливах давала Англии возможность укрепить свою гегемонию в районе Средиземного моря и распространить ее также на район Черного моря ¹³. Статус проливов, установ-

ленный Лозаннской конвенцией, был откровенно направлен против интересов Советского Союза. Он создавал серьезную угрозу для советских черноморских портов. Вследствие_: этого Советское правительство отказалось ратифицировать конвен­цию ¹⁴.

Дж. Шотуэл полагает, что Лозаннская конвенция о проли­вах представляла собой компромисс между черноморскими го­сударствами и союзниками, или, точнее, между СССР и Англи­ей. Вряд ли можно согласиться с подобной точкой зрения. Фак­тически под нажимом Англии, которая во время Лозаннской конференции преследовала цели обеспечить свои стратегические позиции в районе Средиземного моря и отдалить Турцию от Со­ветского Союза ¹⁵, турецкое правительство пошло на уступку в вопросе о проливах. Конвенция учитывала прежде всего инте­ресы западных держав, в первую очередь Англии.,:

Со своей стороны английский историк Тойнби утверждает, будто успешное применение Лозаннской конвенции о проливах в период после первой мировой войны наглядно продемонстри­ровало преимущества добровольно подписанных мирных до­говоров¹⁶. Однако, говоря о «добровольности», он как бы: слу­чайно забыл отметить тот факт, что Турция подписала конвен­цию о проливах, когда перед Стамбулом находился англий­ский флот. Турецкий министр иностранных дел Арас не пре­минул напомнить об этом английскому поверенному в делах в 1935г.¹⁷

На состоянии отношений между Турцией и европейскими державами сказывались, разумеется, и трудные вопросы между­народной политики, причем турецкое правительство, отдавая себе отчет в заинтересованности как стран Антанты, так и Гер­мании в поддержке Анкары, порой ставило свою позицию в за­висимость от благоприятного для Турции решения проблем, не­посредственно интересовавших ее. Так, она поставила в связь с урегулированием вопроса о режиме проливов свою позицию на конференции по разоружению, открывшейся в Женеве 2 фев­раля 1932 г.¹⁸

Как известно, на этой конференции Германия, где в период мирового экономического кризиса и в условиях острого внут­реннего политического кризиса резко усилились реваншистские настроения и требования пересмотра Версальского договора, ставила вопрос о «равноправии» в области вооружений. В дей­ствительности ее правящие круги добивались полной отмены военных ограничений, наложенных на Германию в Версале, стре­мясь как можно скорее приступить к осуществлению широкой программы вооружений с конечной целью развязывания агрес-

сивной войны. Эти домогательства наталкивались на сопротив­ление в первую очередь Франции, непосредственного соседа Гер­мании, по традиции противодействовавшей усилению последней и не желавшей окончательно терять большие выгоды, получен­ные в результате поражения Германии в первой мировой войне и Версальской конференции. Что касается Англии, то в ней во­зобладали политические группировки, действовавшие под лозун­гом восстановления пресловутого «равновесия сил» на Евро­пейском континенте. Этим лозунгом не в последнюю очередь маскировалось (впрочем, весьма прозрачно) стремление осла­бить 'Францию, противопоставив ей усилившуюся Германию. Поддерживая германские требования «равенства», Лондон тем самым действовал на руку милитаристским и реваншистским силам Германии и вразрез с интересами своего французского партнера по Антанте.

Позиция английского правительства, возглавляемого Мак-дональдом, в вопросе вооружений была изложена в меморанду­ме, опубликованном в ноябре 1932 г. Под давлением Англии его основные положения легли в основу резолюции, принятой в де­кабре того же года в Женеве на совещании пяти держав—-Франции, Германии, Италии, США и Англии. Резолюция призна­вала за Германией «право на равенство в вооружениях в рам­ках системы безопасности, равной для всех» ¹⁹. Тем самым фак­тически легализовалось открытое вооружение Германии. 16 мар­та 1933 г. резолюция была представлена конференции по разо­ружению.

Турецкое правительство решило воспользоваться основными положениями «плана Макдональда» и всей сложившейся ситуа­цией для того, чтобы — впервые после Лозаннской конферен­ции— поднять вопрос о ремилитаризации проливов. В марте 1933 г. турецкий делегат заявил, что его страна желает освобо­диться от обязательства сохранять демилитаризованную зону.. Турецкое требование основывалось на статье 96-й британского проекта конвенции о разоружении. Турция предлагала, чтобы Лозаннское соглашение, касающееся демилитаризованной зоны, также было заменено этой конвенцией²⁰. Англия отвергла турец­кое предложение, сославшись на то, что статья 96-я проекта кон­венции неприменима к данному случаю, поскольку Лозаннская конвенция не содержит положений, налагающих ограничения на турецкие вооруженные силы²¹.

Каковы же были действительные причины, заставившие Анг­лию отклонить вопрос о пересмотре режима проливов? После урегулирования мосульского вопроса в 1926 г. англо-турецкие отношения нормализовались. Однако в 1933 г. сильным англий-

ское влияние в Турции назвать было нельзя. Английское пра­вительство не было уверено в будущей ориентации Турции. По­литика дружбы и сотрудничества с Советским Союзом, прово­дившаяся правительством Ататюрка, также рассматривалась Англией с враждебностью и как нежелательная для британских интересов в районе Средиземного моря и на Ближнем Востоке. Поэтому в 1933 г. вопрос о проливах продолжал сохранять для английского правительства прежде всего стратегическое значе­ние.

После выдвижения турецкого предложения на конференции по разоружению английское министерство иностранных дел за­просило мнение Комитета имперской обороны. Затем оно на­правило запрос и другим ведомствам, интересуясь их позицией в вопросе ремилитаризации проливов²².;

В своем ответе от 9 мая 1933 г. английское Адмиралтейство отмечало, что после Лозаннской конференции условия в значи­тельной степени изменились. В первую очередь перемещение столицы из Стамбула в Анкару уменьшило значение проливов с политической точки зрения, поскольку отпала возможность ис­пользовать их для оказания прямого давления на турецкое пра­вительство²³. С военной точки зрения значение демилитаризо­ванной зоны в районе проливов также теперь не столь велико, как, скажем, 20 лет назад. В немалой мере это следствие усо­вершенствований в области вооружений и транспорта. Но не­смотря на все это в письме Адмиралтейства указывалось, что строительство Турцией оборонительных сооружений в районе проливов нежелательно, так как оно затруднит проход через них кораблей английского средиземноморского флота и их действия на Черном море; укрепление проливов увеличит возможность их быстрого закрытия, если Турция найдет это необходимым²⁴. Далее подчеркивалось, что при «обострении отношений» между западными странами и СССР советское правительство может побудить Турцию запретить проход военных кораблей через про­ливы. При наличии же демилитаризованной зоны у Турции нет возможности оказать СССР такую помощь. Адмиралтейство от­мечало, что укрепление проливов может усилить сотрудничество между Турцией и Советским Союзом, подкрепив их дружбу большой военной силой ²⁵.

В заключение Адмиралтейство, также как и военное мини­стерство, указывало, что со стратегической точки зрения сохра­нение демилитаризованной зоны в районе проливов все еще имеет большое значение для интересов Англии в Восточном Сре­диземноморье и дает возможность в случае необходимости ока­зать значительный нажим также на саму Турцию²⁶.

В письме говорилось, что вопрос о том, отклонить или ири-нять турецкое предложение о ремилитаризации проливов, имеет также и политический аспект. Особое внимание обращалось на то обстоятельство, что, если Англия поддержит предложения, то при возможном изменении «турецких чувств» это может ска­заться неблагоприятно на интересах Британской империи. Реми­литаризация проливов укрепила бы военные и политические по­зиции Турции, что не может не сказаться при решении Турцией вопроса, быть ей с Англией или против нее²⁷.

Ответ английского Адмиралтейства от 9 мая 1933 г..ясно показывал, какое огромное значение для английских интересов имел военный аспект вопроса о проливах. В ответе Адмиралтей­ства.на передний план выступили антисоветские тенденции, ко­торые сказывались при рассмотрении вопроса о статусе проли­вов заинтересованными английскими ведомствами. Рекоменда­ции военных ведомств оказывали основное влияние на политиче­ские и дипломатические решения английского правительства при определении направлений английской внешней политики.

Из беседы между Саймоном и Арасом, состоявшейся в Же­неве 23 мая 1933 г., стало ясно, что турецкое правительство было намерено вновь поставить на конференции по разоружению во­прос о ремилитаризации проливов. Арас заявил, что Турция до известной степени изменила свою позицию. Она склонна осно­вывать свое пожелание не на статье 96-й проекта конвенции о разоружении, а на статье 19-й, согласно которой «принима­ются меры по ликвидации тяжелой подвижной наземной артил­лерии, тогда как тяжелая военно-морская артиллерия сохраня­ется» ²⁸. В поддержку своей точки зрения турецкий министр со­слался на то, что обязательство Турции обеспечить свободу про­хода через проливы накладывает на нее обязанность организо­вать береговую артиллерийскую оборону в районе проливов²⁹.

Саймон возражал, говоря, что у Турции нет международного обязательства сохранять проливы открытыми и обеспечивать свободный проход через них. Ее обязательство сводится к тому, чтобы она сама не закрывала проливы, кроме тех случаев, когда через них намерены пройти корабли враждебных стран. Англий­ский министр иностранных дел сказал далее, что демилитариза­ция проливов не представляет угрозы для военной безопасности Турции, поскольку страны, подписавшие конвенцию о проливах, дали ей гарантии, содержащиеся в статье 18-й этой конвенции³⁰. Одновременно он подчеркнул, что желание турецкого правитель­ства равноценно желанию «ревизии договоров»³¹.

Позиция Саймона заставила Араса заявить, что он не рас­сматривает вопрос как срочный и не настаивает на его немед-

ленном решении. Однако он хочет обратить внимание на подня­тый вопрос, который турецкое правительство намерено остав­лять открытым, пока не достигнет его удовлетворительного ре­шения ³².

Под нажимом английской стороны между Саймоном и Ара-сом была достигнута договоренность, по которой английский ми­нистр иностранных дел давал согласие иметь в виду сказанное Арасом, а тот, со своей стороны, обещал, что Турция не выдвинет свое пожелание на предстоящей сессии конференции по разору­жению. Саймон согласился также, чтобы на рассмотрение кон­ференции была представлена резолюция о создании специаль­ной комиссии для обсуждения вопроса о проливах. Таким обра­зом, Англия фактически снова отклонила турецкое предложение о проливах.

В тот же день, 23 мая 1933 г., на 64-м заседании комиссии по разоружению турецкий министр иностранных дел внес соответ­ствующую резолюцию. В ней говорилось, что турецкое прави­тельство настаивает на организации комиссии в составе заинте­ресованных черноморских и средиземноморских государств с участием Японии и США, которая рассмотрит создавшееся по­ложение в районе проливов и вопрос, поднятый турецким пра­вительством ³³.

Как утверждает Тойнби, предложение Араса было с интере­сом встречено Саймоном и другими делегатами конференции. Однако французский делегат отнесся к нему с подозрением и не упустил случая вновь подчеркнуть, что ревизия договоров не' входит в задачу работы конференции по разоружению³⁴.

В 1933 г. сложились обстоятельства преимущественно поли­тического и стратегического характера, которые заставляли анг­лийское правительство рассматривать вопрос об изменении ста­туса проливов как нежелательный. Англия опасалась, что пере­смотр конвенции о проливах, касающейся демилитаризованных зон, повлечет за собой «нежелательную реакцию» и стремление к пересмотру других положений, утвержденных на Лозаннской конференции. А это, по мнению английского правительства, мог­ло бы усилить тенденции к ревизии и остальных мирных догово­ров, что привело бы к дальнейшему ослаблению послевоенной «мирной структуры» всей Версальской системы. В первую оче­редь ремилитаризация проливов могла бы быть, на его взгляд, использована Германией как аргумент в пользу ремилитариза­ции Рейнской зоны ³⁵.

Учитывая международную обстановку, сложившуюся в Евро­пе в начале 30-х годов, Англия была готова пойти на некоторые уступки в вопросе вооружений в пользу Германии и других по-

бежденных стран, пойти на определенную легализацию тайно проводившегося ими перевооружения. Хотя это и представля­лось ей выгодным с точки зрения политики «равновесия сил» в Европе, она отнюдь не хотела публично брать на себя всю от­ветственность за ревизию мирных договоров. < В то же время Англия опасалась, что ремилитаризация про­ливов может привести к дальнейшему сближению и более тес­ному сотрудничеству Турции с Советским Союзом. Это усилило бы и стратегические позиции двух государств, причем, хотя для Советского Союза речь могла идти исключительно об укреплении своей обороны, британский империализм рассматривал такое сближение как угрозу своим колониальным интересам. В письме английского министерства иностранных дел Адмиралтейству от 26 июня 1933 г. высказывалось даже подозрение, будто за турец­ким предложением о ремилитаризации проливов стоит СССР. В то же время в этом письме выражалось согласие с мнением Адмиралтейства, что английская поддержка Турции в данном случае вряд ли будет иметь большие последствия для англо-ту­рецких отношений. Наоборот, она может быть истолкована в Турции как проявление слабости и «обернуться потерей более прочного уважения»³⁵. Кроме того, англичане, как они говорили, сомневались в серьезности постановки Турцией вопроса о про­ливах, рассматривая ее предложение как «импровизацию».

В письме от 26 июня 1933 г. английское министерство ино­странных дел ясно выразило свою точку зрения по вопросу о проливах. В нем особо подчеркивалось, что английское прави­тельство должно оказывать твердое сопротивление любым пред­ложениям, которые стремятся к модификации конвенции о про­ливах ³⁷.

Хотя в данный момент турецкое правительство не настаивает на спешном рассмотрении вопроса о проливах, отмечал Саймон, не следует забывать о его готовности в любой момент вновь заявить о своем пожелании. Это заставляет английское прави­тельство четко определить позицию, которую оно займет в со­ответствующий момент. Саймон высказывал также мнение о необходимости попытаться убедить турецкое правительство в том, что, если оно, несмотря ни на что, станет настаивать на решении вопроса о статусе проливов, Англия будет вынужде­на отстаивать свою точку зрения, высказанную на Лозаннской конференции с тем, чтобы демилитаризованная зона была со­хранена³⁸.

В письме Форин офис от 26 июня 1933 г. говорилось, что пожелание Турции можно будет отклонять при помощи аргу­ментов, использованных при отклонении первого варианта ее

просьбы, которые привел Саймон в беседе с Арасом 23 мая 1933 г. В то же время надо быть готовыми к тому, что турецкое пожелание создать «береговую артиллерийскую оборону проли­вов» может вызвать симпатии со стороны общественного мнения и в таком случае отклонить его будет трудно. Поэтому, если Турция «с нажимом» возобновит свое предложение, Форин офис считал целесообразным передать вопрос на рассмотрение Коми­тету имперской обороны, который уже и решит, какие следует предпринять меры, чтобы турецкое правительство почувствовало себя удовлетворенным. Для этого, указывал Саймон, надо вни­мательно изучить все обстоятельства, которые побуждают прави­тельство Турции настаивать на решении этой проблемы³⁹.

В июле 1933 г. на двусторонних греко-турецких переговорах Турция поставила вопрос о ремилитаризации проливов. Она предложила, чтобы статус проливов был обсужден только заин­тересованными черноморскими государствами и Грецией. В кон­це октября того же года этот план был отвергнут вследствие, как отмечает Тойнби, сопротивления Югославии и Болгарии, по­дозревавших, что за ним скрывается желание Греции и Турции установить свою гегемонию на Балканах⁴⁰.

Дата добавления: 2015-11-13