Конфликт души и тела

Итак, чтобы вместить высшую мудрость, нужно очистить и обновить своего внутреннего человека, осознать свое духовное естество. Душа вечна, и каждый, кто задумывался о ее природе, может сказать вместе с Пьером: «Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был «(3-1,с.457).

Пребывание вечной духовной сущности во временном материальном теле неестественно, конфликтно само по себе. Толстой неоднократно подчеркивает эту несовместимость:

«Душа графини Марьи всегда стремилась к бесконечному, вечному и совершенному и потому никогда не могла быть покойна. На лице ее выступило строгое выражение затаенного высокого страдания души, тяготящейся телом»(3-2,с.672).

Андрей Болконский, слушая пение Наташи, чувствует, как к горлу подступают слезы: «Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противоположность между чем-то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем-то узким и телесным, чем был он»(3-1,с.549). Герой «Записок сумасшедшего» говорит: «Все существо мое чувствовало потребность, право на жизнь и вместе с тем совершающуюся смерть. И это внутреннее раздирание было ужасно»(2-12,с.47).

Конфликт высшей и низшей природы человека имеет много аспектов. Соблазны материального мира сильны и преодолеть их нелегко.

«Плоть тянет жить для себя, а дух просвещения тянет жить для Бога, для других, и жизнь идет у всех не животная, по равнодействующей, и чем ближе к жизни для Бога, тем лучше. И потому, чем больше мы будем стараться жить для Бога, тем лучше, а жизнь животная уже сама за себя постарается» (И свет во тьме светит/2-11,с.211).

Борьба духовного с материальным осложняется тем, что среди толпы, поглощенной лишь своим материальным благосостоянием, человек, задумывающийся о цели жизни, ищущий выхода из самсары (круговорота рождений и смертей) выглядит белой вороной и испытывает на себе всю тяжесть пресса общественного мнения. Герой романа «Воскресение» Дмитрий Нехлюдов рассуждает:

«Веря себе, всякий вопрос надо решать всегда не в пользу своего животного я, ищущего легких радостей, а почти всегда против него; веря же другим, решать нечего было, все уже было решено, и решено было всегда против духовного и в пользу животного я. Мало того, веря себе, он всегда подвергался осуждению людей, — веря другим, он получал одобрение людей, окружавших его»(2-13,с.53).

Смертельно раненый князь Андрей, чье сознание на пороге смерти поднялось над телесной концепцией, говорит плачущей сестре:

«Не надо плакать здесь» и хочет объяснить, что чувствует, «но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они — НЕ НУЖНЫ»(3-2,с.448).

Пока человек живет, он чувствует, переживает, увлекается. Пьер размышляет: «Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворить своим страстям в пределах добродетели»(3-1,с.513). Существуют установленные Богом пределы удовлетворения чувств, выход за рамки которых губителен для человека. В частности, «ежели цель обеда есть питание, а цель брака — семья», то следует «не есть больше того, что может переварить желудок, и не иметь больше жен и мужей, чем столько, сколько нужно для семьи, то есть одной и одного»(3-1,с.650).

Дата добавления: 2015-10-21