Введение. Я низко кланяюсь моим любезным главным ламам как источнику сокровищ учения.

Я низко кланяюсь моим любезным главным ламам как источнику сокровищ учения.

Автор этой книги, геше Вангьял, скончался 30 января 1983 года в возрасте 81 года. Геше-ла умел глубоко проникать в учение Будды, и благодаря великому состраданию являлся непревзойденным учителем для многих, в том числе и для меня. Он проявлял свои знания в повседневной жизни, и сама его жизнь служит вдохновением для тех, кто стремится следовать учению Будды.

Допустим, что я бы писал это введение согласно Тибетской буддийской традиции, тогда было бы наиболее уместно изложить биографию геше-ла для того, чтобы показать, что он был компетентен переводить и редактировать учение в этой книге. Эта биография, как бы то ни было, так богата и разнообразна, что она была бы книгой сама по себе. Поэтому, хотя геше-ла глубоко понимал все учение Будды, я проиллюстрирую его знания на примере только одного учения, выбрав определенные события в его жизни, как он излагал их мне. Это учение о сознании, помнящем о непостоянстве и смерти, одном из наиболее фундаментальных умственных практик в буддизме.

Вероятно, также пожелают узнать, почему я предпочел объяснить знание геше-ла, помнящее о непостоянстве и смерти, а не многие другие знания, которыми он овладел. В действительности же, я не выбирал его. Я просто однажды присутствовал на интервью геше-ла, где интервьюер спросил, какое учение наиболее важно в жизни геше-ла. Он выбрал учение о непостоянстве и смерти.

Более того, геше-ла рассказал мне много историй из его жизни, а он частенько просил меня перечислить число случаев, когда он был близок к смерти. Он всегда любил указать при этом, что эти ощущения помогли ему продлить жизнь. Также при выборе разных глав этой книги геше-ла явно не включал учение о сознании, помнящем о непостоянстве и смерти. Хотя геше-ла объявил задолго до своей смерти, что рукопись этой книги “готова”, он откладывал окончательную отделку этой книги. И никогда не находил время закончить ее. Следовательно, представляется уместным, чтобы описание жизни геше-ла с точки зрения его сознания, помнящего о смерти и непостоянстве, стало последним штрихом к учению, изложенному в книге, так как сама его смерть выявила важность развития такого знания.

Геше-ла посвятил всю свою жизнь осуществлению на практике учения Будды. Прежде всего он был учителем. Он говорил, что с раннего возраста чувствовал уверенность в своих знаниях и в способности наставлять других, и нести ответственность за их жизни. Он сам жил в соответствии с тем, чему учил. Поэтому, глядя на его жизнь, можно увидеть отражение самого учения: рассмотрение же его жизни с точки зрения его сознания, помнящего о смерти и непостоянстве, позволяет увидеть, насколько учение о смерти и непостоянстве существенно для пути буддизма. То, что это основополагающе, свидетельствуют также сами священные писания. Умственная практика в сознании, помнящем о смерти и непостоянстве, является первой и вследствие этого наиболее основной умственной практикой, изложенной в литературе “ступеней пути” (лам рим), для тех, кто пожелает следовать по пути буддизма. Учение о “ступенях пути” берет начало в “Совершенствовании сутр Мудрости” Будды. Путь представлен в виде постепенного процесса перехода для практикующего человека, начиная От умственной практики для существ низших умственных способностей, далее — умственная практика для существ средних способностей и завершается умственной практикой для существ высших способностей. Сознание, помнящее о смерти и непостоянстве, является первым элементом умственной практики для существ низших способностей, а следовательно, входит в багаж знаний существ средних и высших способностей. Таким образом, оно является основой для всех практик, следующих по пути буддизма. В “Пути к освобождению” геше-ла перевел следующее учение великого Га-дам-ба (бка- гдймз па) гёше, Бо-до-ва (по то ба), из “Наставлений, Собранных Отсюда и Оттуда” (бка” гдамз тор бу), собрания учений Га-дам-ба: 1

У геше Бо-до-ва поинтересовался человек недуховного сана, следующий учению буддизма (упасика): “Чтобы действительно следовать Дхарме (Учению), что наиболее важно?”
— “Наиболее важным является размышление о непостоянстве. Размышляйте о непостоянстве жизни и неизбежности смерти; это приведет вас к необходимости практиковать Дхарму. Это создаст условия, принуждающие вас заниматься добродетельным трудом, который впоследствии поможет вам осознать равенство всего существующего”.

“Размышление о непостоянстве также приведет вас к решению отказаться от радостей этой жизни, что создаст условия для избавления вас самого от всех мирских желаний, и таким образом поможет вам вступить на путь “нирваны”.

“Когда вы закончите размышлять о непостоянстве и достигнете некоторого понимания, вы будете искать Дхарму. Это создаст условия для постижения Дхармы, и таким образом поможет в его окончательном завершении”.

“Размышления о непостоянстве и достижении некоторого понимания побудит вас сделать попытку вооружиться, что создаст условия для попытки начать религиозную практику. Это поможет вам попытаться шагнуть на ступень невозвращения”.

С того времени, как я встретил геше-ла в 1970 году (ему тогда было шестьдесят девять лет), он постоянно упоминал о своей неизбежной смерти. Мне, как -начинающему студенту, было тревожно, но умудренные опытом студенты геше-ла успокоили меня, заверив, что он это делает с незапамятных времен. Он не только говорил об этом, но он, казалось, был убежден, что вскоре умрет. Когда он ушел на пенсию в возрасте шестидесяти двух лет, он отказался от чека социального обеспечения, полагая, что не проживет достаточно долго, чтобы он ему понадобился. Конечно же, не состояние здоровья привело его к такому решению,, так как в возрасте семидесяти девяти лет он все еще ремонтировал дома.

Откуда у него это поразительное сознание своего собственного непостоянства? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо заглянуть в жизнь геше-ла до его приезда в Соединенные Штаты.

Геше-ла приехал в Соединенные Штаты в 1955 году служить священником в калмыцко-монгольской общине, которая переселилась в Нью-Джерси после второй мировой войны. Геше-ла родился в 1901 году среди калмыков, которые являются тибетскими буддистами, на территории России к западу от реки Волга, известной под названием Астраханская губерния. Калмыки поселились здесь в начале семнадцатого столетия. Геше-ла был самым младшим из четырех детей, и в возрасте шести лет решил поступить в. монастырь как новообращенный монах. До того, как началась учеба, он проявил себя как необычный студент — мог наизусть прочитать на тибетском языке молитву нахождения прибежища в Трех Драгоценностях, до этого ни разу не слышав о ней и не видев ее в глаза.

Однако, очевидно у геше-ла не было такого внутреннего ясного осознания смерти и непостоянства жизни в раннем возрасте. Это можно увидеть в истории смерти одного из дядьев геше-ла, которую он обычно излагал с огромным сожалением по поводу собственного невежества. В то время геше-ла было девять лет. Этот дядя, также монах, был особенно дорог для геше-ла, поскольку он научил его тибетскому произношению. Произношение дяди было удивительно хорошим, так как, в отличие от многих калмыцких монахов, он мог произносить тибетскую букву “нга” правильно.

Когда калмык очень сильно болел, наиболее традиционным видом лечения была только горячая кипяченая вода и никакой еды. Таким образом, когда дядя геше-ла был безнадежно болен, ему давали только кипяченую воду. Однажды рано утром юный геше-ла и его друг играли около кровати больного, и дядя попросил есть. Геше-ла ответил: “О, дядя, ты же знаешь, что тебе нельзя ничего кушать”. И не дал ему еды. Потом дядя, по-видимому, заснул.

Позже геше-ла заметил, что дяди уже нет в постели, и он спросил у родственника, что с ним случилось. Родственник сказал ему прямо, что дядя умер. Геше-ла вспоминал, что тогда он подумал: “О, так вот что такое смерть!”, ибо он не понял, что его дядя»на самом деле умер, когда казалось, что он заснул.

Когда геше-ла рассказывал эту историю, он сожалел, что недостаточно знал, чтобы дать дяде что-нибудь покушать. Он испытывал сожаление, что отказал дяде в минуту великой нужды.
Хотя Калмыкия была частью России; калмыцкий народ большей частью был предоставлен сам себе. Те русские, которые жили рядом, стремились держаться подальше от территории калмыков, поскольку молодые калмыки обычно избивали нежеланных гостей, которые слишком далеко забирались в центр региона.2 Русская ортодоксальная церковь не обладала достаточным влиянием, чтобы буддийские храмы были похожи на христианские церкви, а царское правительство призывало молодых калмыков на военную службу и пыталось сдерживать эпидемии с помощью прививок.

Кроме этих нечастых вторжений, жизнь в Калмыкии была вполне свободна от внешнего влияния. Это облегчало жизнь калмыков в какой-то степени и усложняло ее, с другой стороны. В частности, недостаток соответствующей медицинской помощи сказался в том, что эпидемии стали регулярным явлением в летний период.

Ежегодно один из трех калмыков умирал от болезни. Геше-ла болел каждый год, но никогда он не болел так сильно, как в возрасте восемнадцати лет. Его старший брат Гунзанг, который также был монахом и учителем геше-ла, был первый, кто слег с этой болезнью, которая в основном протекала в виде сильной лихорадки. Гунзанг стал бредить, и у него появились галлюцинации, как будто посланники бога смерти пришли забрать его. Затем он разражался долгими песнями до тех пор, пока лихорадка не прекратилась. Прошло около двадцати дней, пока он окончательно выздоровел. В этот период мать геше-ла заразилась этой болезнью. Вскоре после этого геше-ла также заболел.

Геше-ла был в состоянии комы в течение двадцати трех дней. Его рот был полон струпьев, и единственным средством к существованию были капли кипяченой воды, которую наливали в рот через трубку. За ним ухаживали долго. Хотя мать сама была больна, она очищала его рот своим языком. (Геше-ла часто рассказывал эту историю, чтобы продемонстрировать материнскую преданность своему ребенку — важный образец в буддийском учении для развития сострадания как части процесса порождения альтруистической устремленности к наивысшему просветлению ради (блага) всех существ). Вскоре после этого, но до того, как он пришел в сознание, мать геше-ла умерла.

Геше-ла вышел из состояния комы, пробудившись ото сна, в котором привиделось, что мать положила ему немного еды под подушку. Он проснулся и сказал: “Дайте, пожалуйста, ту еду, которую мать положила под подушку”. Дядя, который ухаживал за ним, настолько удивился словам геше-ла, что даже подумал, что он проявляет последние признаки жизни.

Гунзанг охранял брата, пока тот был без сознания, а затем наблюдал за его выздоровлением, которое было почти таким же болезненным, как и сама болезнь. Вначале ему разрешали пить только кипяченую воду. Затем кусок мяса варили в двадцати чашках жидкости, и бульон, а не мясо, давали ему. Крепость бульона постепенно увеличивали.

Геше-ла был настолько голоден, что упорно пытался получить что-нибудь более существенное. Через десять дней он убедил друга дать ему кусок мяса, и тотчас же его состояние ухудшилось. Гунзанг был в ярости, а доктор обратно посадил его на кипяченую воду.

Опасаясь, что у геше-ла может быть рецидив, Гунзанг принял меры предосторожности и не рассказал геше-ла о смерти матери. Но через две недели после выхода из состояния комы маленькая племянница сболтнула о печальной новости. Как и опасался Гунзанг, у геше-ла был снова рецидив. Он плакал, не переставая. Даже после полного выздоровления он сильно плакал, будучи в гостях у старшего брата.

Геше-ла вспоминал все напасти этой болезни как важный фактор продления жизни. Он часто упоминал, что длительный период без приема пищи укрепил тело. Тем не менее, он также критически относился к чрезвычайному методу лечения, говоря, что воздержание от еды в течение такого долгого периода истощает тело и лишает его силы, необходимой для борьбы с болезнью. Геше-ла сказал, что он выжил только благодаря большой физической силе и силе воли. Эти два качества помогли ему прожить долгую жизнь, но, как он часто говорил, они также были проявлением того, что его смерть не будет легкой.

Когда геше-ла исполнился двадцать один год, он покинул Калмыкию, чтобы продолжить учебу в Лхасе, Тибете, ибо Тибет являлся священной страной для калмыков. Даже слово “Тибет”, вероятно, монгольского происхождения. На монгольском языке термин “Тибот” означает “центральный регион”, что, как говорил геше-ла, относится к Тибету как центру буддийской религии. Таким образом, учиться там было огромной привилегией. Брат геше-ла, Гунзанг, плакал целую неделю перед тем, как геше-ла отправился в Тибет. Он оплакивал не потерю брата, а был вне себя от радости, что брат намеревался учиться в священном центре религии.

Геше-ла покинул Калмыкию сразу после завершения большевистской революции, в очень бурное и опасное время. Многие калмыки погибли в войне или от голода. Жизнь геше-ла была не раз под угрозой смерти от рук революционеров или бандитов. Он также вытерпел огромные лишения на пути в Тибет, на который,’ как предполагалось, должно было уйти только четыре месяца, но который продлился свыше года. В конце путешествия его караван почти умирал от голода. Тем не менее геше-ла не рассматривал любые из этих проявлений как необычайно близкое соприкосновение со смертью, а скорее как только часть трудной и суровой жизни в этих странах.

Когда геше-ла достиг Тибета, он поступил в Гоманг колледж монастырского университета Дрепунг в Лхасе. По традиции Гоманг был местом, где монахи из калмыцкого и других монгольских регионов продолжали учебу, которую они начали у себя на родине. Тибетский буддийский курс изучения философии был основан на трактатах наиболее прославленных индийских толкователей учения Будды. В метод обучения входили изучение текстов с учителем, заучивание наизусть и дискуссия о содержании первых двух. Новообращенный монах начинает с изучения логики, а затем изучает пять тем курса обучения в следующем порядке: 1. Собрание Тем Действительного Познания; 2. Совершенствование Мудрости (праджняпарамита); 3. Срединный Путь (мадхьямика); 4. Самодисциплина (виная); и 5. Сокровищница Явных Познаний (абхидхармакоша).
В конце курса обучения, который может продолжаться до тридцати пяти лет, выпускник награждается степенью “геше” (дге бшес), буквально “духовный учитель”.

У калмыцких студентов было огромное преимущество перед тибетскими студентами, т.к. они начинали изучать философию в своих родных монастырях и обычно поступали на курс в Тибете, повторяя занятия по Совершенствованию Мудрости. Геше-ла превзошел в учебе у себя на родине, и поэтому не хотел проводить время, занимаясь только повторением материала, который он уже выучил очень хорошо. Он с пользой использовал время, одновременно изучая следующую тему занятий. Геше-ла, таким образом, приложил огромные усилия, временами доводя себя до переутомления. Из-за этих напряженных занятий, в сочетании с привычкой выпивать до пятидесяти чашек очень крепкого тибетского чая ежедневно, он еще раз близко соприкоснулся со смертью.

В это время геше-ла жил в одной комнате с другими монахами, в том числе с калмыцким учителем геше Чим-ба, который был известен в Тибете из-за его глубокого проникновения в учение Будды. Геше-ла не являлся студентом геше Чим-ба, но был знаком с ним, поскольку геше Чим-ба был из первого выпуска первой калмыцкой школы буддийских философских учений. Однажды ночью геше-ла встал с постели и, сонный, направился к открытому окну: К счастью, геше Чим-ба не спал и громко закричал, разбудив его как раз перед тем, как он вышел бы через окно, пролетев через несколько этажей вниз, и упал бы, разбившись насмерть.

Это не было необычным событием в монастырях. Напряжение суровой учебы повлияло на многих студентов так, что даже появился термин — “болезнь геше”. В случае с геше-ла это был временный недуг, ибо это больше не повторилось. Осознав, что он продвигался в обучении слишком быстро, геше-ла умерил свой темп, хотя не отказался от изучения двух тем одновременно.

Геше-ла продолжил учебу в Гоманге вплоть до 1932 года, когда решил, что ему надо вернуться на родину, чтобы найти финансовую поддержку, необходимую для получения степени “геше”. Калмыцкие студенты в Тибете получали финансовую поддержку от семьи и друзей на родине. До того, как геше-ла уехал в Тибет, он продал часть семейного скота на русском базаре в соседнем Волгограде (тогда “Царицыне”). На вырученные деньги геше-ла купил русские вышитые изделия, которые высоко ценились в Тибете. Кроме того, брат геше-ла, Гунзанг, послал еще вышитые изделия после того, как геше-ла пробыл в Тибете несколько лет. После этого никаких денег не приходило из Калмыкии из-за суровых коммунистических репрессий. Тем не менее, те деньги, которые все-таки были у геше-ла, вполне удовлетворяли его нужды до тех пор, пока не пришло время вернуться домой за деньгами, необходимыми для того, чтобы сделать требуемые подношения для получения степени.

Снова путешествие повлекло огромные лишения. В этот раз маршрут на родину пролегал через Пекин, и попутчики геше-ла бросили его по дороге, без знания китайского языка, предоставив ему самому заботиться о себе. Помимо этого неудобства, физические условия были очень трудными. Например, геше-ла однажды замерз, сидя на заледенелой палубе торгового парохода. Тем не менее, он наконец достиг Пекина и пробыл там некоторое время после того, как несколько бурят-монгольских монахов предупредили его о жестоком подавлении религии в России.

Хотя геше-ла не мог говорить ни с кем по пути в Пекин, он все-таки знал два слова: “Пекин” и “Янг-хо-канг”. Последний был большим Тибетским буддийским монастырем в Пекине. Это было место, где геше-ла остановился. Оно также чуть не оказалось его последним местом пребывания.
В Янг-хо-канге геше-ла жил в одной комнате с другим монахом. Зимой в комнатах было очень холодно, но постели подогревали, затопив печку древесным углем в маленьком отсеке под кроватью. Жар от этой печки затем циркулировал под кроватью, делая ее вновь вполне удобной для сна. Тем не менее, печка представляла опасность из-за дыма, содержащего углерод. Это было очевидно для геше-ла, но не для его напарника. Геше-ла постоянно ругался с этим человеком, чтобы держать небольшое окошко наверху стены открытым.

Однажды ночью геше-ла крепко спал, когда его напарник пришел поздно домой. Не разбудив геше-ла, он затопил печку у себя, закрыл окошко и заснул. Дым начал медленно действовать на двух спящих монахов. Напарник был еще в сознании, чтобы понять, что что-то произошло, и попытался встать. Когда он это делал, то упал с Кровати с оглушающим грохотом.

Стены между комнатами монахов толщиной были буквально в бумагу. Хотя было поздно, три монаха в соседней комнате все еще не спали. Они услышали шум и вбежали, найдя геше-ла почти без сознания в постели, и соседа, который пытался встать. Они схватили геше-ла, вытащили его в холодную зимнюю ночь и положили на ледяную землю. Это привело геше-ла в сознание. В голове у него стучало, он чувствовал себя очень плохо. Холод стало трудно выдерживать, И он умолял своих спасителей отнести его обратно в комнату. Но три монаха не стали даже слушать его, потому что знали, что только холодный свежий воздух восстановит его. Он лежал так в течение, казалось, долгого времени, пока окончательно не пришел в сознание и пошел обратно в комнату.

Геше-ла работал в Пекине над исследовательским проектом, который субсидировали западные предприниматели. Его работа состояла в том, чтобы сравнить разные издания Тибетских сочинений речи Будды (бка-гюр) и трактатов индийских толкователей (бстан-гюр). Он получал приличное месячное жалование в тридцать китайских долларов. Поэтому он был в состоянии отблагодарить своих спасителей суммой денег, достаточной, чтобы сделать их очень довольными.

Геше-ла пробыл в Китае до тех пор, пока не заработал достаточно денег, чтобы совершить приношения для получения степени геше, и где-то в 1936 году он отправился в обратный путь, в Тибет, через Индию. Когда он достиг Калькутты, его представили великому английскому государственному деятелю, ученому и исследователю сэру Чарльзу Бэллу. Геше-ла, пока был в Пекине, приобрел знание рабочего английского языка, и поэтому был подготовлен для того, чтобы стать переводчиком Бэлла. Он сопровождал Бэлла в поездке по Китаю и Маньчжурии до возвращения в Тибет. Наконец геше-ла получил степень геше, но он никогда после этого не жил в монастыре. Напротив, он использовал свой капитал и многочисленные контакты, чтобы заработать деньги, которыми он помогал многим бедным ученым получить степень геше, особенно монголоязычным, которые, подобно ему, были отрезаны от поддержки с родины.

Во время второй мировой войны геше-ла любил проводить лето в Тибете, а зиму – в Индии, в небольшом холмистом месте под названием Калимпонг около Даржилинга. Путешествие из Тибета представляло собой трудный переход на лошадях вниз, через перевал Гангток, в Сикким. Однажды, когда геше-ла совершал поездку, у него была необычайно дикая лошадь, которой он дал кличку “Нём-бэ” (“Безумная”). Когда геше-ла отстал от каравана, эта лошадь вдруг стала неуправляемой и бросилась вперед, чтобы догнать других. Тропинка была крутой и извилистой горной дорогой. Вместо того, чтобы следовать по тропинке, лошадь поскакала прямо вниз с горы, срезая путь и направляясь прямо в пропасть. Геше-ла сразу понял, что он не в состоянии подчинить лошадь, и как раз, когда он приближался к краю утеса, Он соскочил, держась за длинные ремни уздечки. Он приземлился на ягодицы, повредив кончик позвоночника. В то же самое время он дергал лошадь к себе, спасая ее жизнь. К счастью, лошадь поняла, что геше-ла пытался сделать, когда он тянул ее обратно. Она едва не перелетела через огромный утес. Благодаря великолепному присутствию духа геше-ла вновь едва избежал смерти.

Именно в это время, в возрасте сорока пяти лет, геше-ла решил попросить Мок-жок Ринпоче, знаменитого перевоплощенного ламу из монастырского колледжа Гоманг предсказать, сколько лет он проживет. Мок-жок Ринпоче был очень известным учителем, который к тому же был искусен в оценке предсказания. Геше-ла твердо верил в способность ламы заглянуть в будущее, т.к. он уже один раз до этого предугадал для геше-ла. После четырех лет пребывания в Тибете геше-ла попал в беду, и ему нужно было руководство. Как ранее упоминалось, геше-ла привез с собой в Тибет много русских вышитых изделий. И постепенно продавая их, он был в состоянии финансировать свое пребывание, как и делали многие калмыцкие студенты в монастырях. Однажды, когда он молился на монастырском собрании, монгольский монах вошел в его комнату и украл вышитые изделия. Вор продал товар в магазине на окраине Лхасы, где один из калмыков, друзей геше-ла, тотчас заметил его. Друг сообщил лавочнику, что товар краденый, и лавочник смог задержать вора.

Судья монастыря Дрепунг (жал нго) изгнал вора после того, как конфисковал все его имущество, включая и то, что принадлежало геше-ла. Он не вернул пожитки геше-ла, но так как сам был из монастырского колледжа геше-ла, то избавил его от обычного напряженного допроса о том, как он приобрел такую ценную собственность, в то время как многие монахи были бедны. Хотя геше-ла не нарушил правила, у него могли быть затруднения, потому что судья обладал огромной авторитарной властью, а геше-ла был только новым монахом. Тем не менее, геше-ла оставили без материальной поддержки в самом начале учебы.

У геше-ла не было другого выхода, как вернуться домой, в Россию, но он решил вначале посоветоваться с Мок-жок Ринпоче. В то время он еще не знал Мок-жок Ринпоче лично и попросил друга выступить в качестве посредника. Когда друг спросил ламу, благоприятно ли будет геше-ла совершить поездку домой, лама обратился к пророческим игральным костям. После того, как он бросил кости, лама спросил друга геше-ла, слышал ли он о том, что некоторые из друзей геше-ла прибыли в Тибет.

Друг ответил: “Если бы я слышал, меня здесь наверняка бы не было 1. Лама, тем не менее, был уверен, что друзья геше-ла прибыли в Тибет, но он решил не говорить так прямо, опасаясь сказать ложь. Вместо этого он посоветовал, чтобы геше-ла немного подождал.

В ту самую минуту, когда друг советовался с ламой, путешественники из России прибыли в тибетский город Чэнг-чу-ка, находящийся у северной границы, и привезли новые вышитые изделия для геше-ла от его брата Гунзан-га. Два месяца прошло до того, как караван прибыл в Лхасу и вещи геше-ла были доставлены к нему.

Геше-ла был вполне уверен, что не было никакой договоренности, согласно которой лама мог бы знать о прибытии иностранцев на тибетскую границу. Единственным объяснением было то, что Мок-жок Ринпоче обладал ясновидением. Таким образом, это событие упрочило веру геше-ла в знания Мок-жок Ринпоче и заложило твердую основу для последующего вопроса в отношении продолжительности его жизни. Более того, когда лама ответил на этот вопрос и предсказал, что геше-ла не проживет более пятидесяти лет, геше-ла высказал сильную веру, необходимую для того, чтобы следовать совету ламы. Лама дал ему наказ уединиться и посвятить себя своему божеству (лхаг па- ай лха), женской Бодхисаттве, Таре, выполняя определенные ритуалы и предпринимая огромные усилия, чтобы прочитать наизусть “Молитву двадцати одному излучениям Тары” и мантру Тары.

Мок-жок Ринпоче заверил геше-ла, что если он последует его указанию, то сможет избавиться от препятствий на пути своей жизни. Поэтому геше-ла попросил своего близкого друга геше Чё-нена, калмыцкого монаха, сопровождавшего его из России, приносить ему каждый день еду и удалился от людей. Он продолжал молиться и размышлять день и ночь в течение трех недель.
Позже геше-ла любил указывать на это уединение как основную причину продления его жизни. Другой причиной стало изменение его взгляда на смерть. В это время он решил, что проживет не намного больше указанного срока. Опыт близкого соприкосновения со смертью, случившегося с ним Четыре раза, в сочетании с пророчеством Мок-жок Ринпоче, по-видимому, имели свой результат. Более того, был другой неотложный фактор, который вызывал у него сомнения в своем долголетии. Его длительное общение с англичанами в Тибете, начавшееся с работы в качестве переводчика для сэра Чарльза Бэлла, повлекло на него подозрения со стороны Тибетского правительства. Он всегда был обеспокоен тем, что его осудят по ложному обвинению и арестуют как британского шпиона.

Они с геше Чё-нен решили расстаться сейчас, а не. внезапно, в связи со смертью геше-ла. Геше-ла также беспокоился, что геше Чё-нен буквально умрет от горя, если бы он, допустим, умер первым. Они были очень близки друг с другом, “словно одной души”, как говорил геше-ла. Они не знали друг друга хорошо в Калмыкии, но очень подружились во время путешествия в Тибет. Когда караван прибыл в Улан-Батор во Внешней Монголии, геше Чё-нен пошел в город с другим монахом из их каравана и попал в беду. Руководитель каравана хотел выслать их обоих назад, но геше-ла защитил геше Чё-нена, сказав, что тогда руководителю придется наказать и самого геше-ла. После этого случая они стали близкими друзьями.

Теперь у геше Чё-нена появилась возможность служить семье правительственного чиновника в провинции Амдо. Геше Чё-нен – врач и геше – однажды спас жизнь этому чиновнику. Казалось, более безопасного и надежного места не было. Геше Чё-нен был хорошим ученым, изучившим буддийскую философию, но он всегда сильно верил в знания геше-ла, хотя не имел возможности обучаться у него. Поэтому перед расставанием геше Чё-нен низко поклонился геше-ла, получил короткие наставления, прочел искреннюю и проникновенную молитву, чтобы переродиться в облике ученика и последователя геше-ла. Геше-ла договорился, чтобы/люди, которые жили вдоль пути следования геше Чё-нена, были внимательны к его нуждам. Тем не менее, этой подготовки, как оказалось, было недостаточно. По дороге за новым назначением в провинцию Амдо геше Чё-нен заболел желудочной болезнью и, по иронии судьбы, умер.

В последующие годы геше-ла продолжал свои поездки между Тибетом и Индией, а также оказывал помощь монахам в получении степеней геше. Наконец, в 1950 году он решил остаться в Тибете. Он раздумывал о покупке жилища, когда до него дошли известия о том, что китайцы, которые уже вступили в провинцию Амдо, стали двигаться по направлению к Лхасе. Он тотчас же отправился в Лхасу, чтобы собрать свои пожитки, а затем двинулся в Индию как можно скорее. Он прождал там четыре года, чтобы получить визу в Соединенные Штаты и служить в только что образовавшейся калмыцкой общине, которую переместили на юг, в Нью-Джерси, после второй мировой войны. Наконец, 5 февраля 1955 года он прибыл в Нью-Йорк.

С относительно раннего возраста, сорока пяти лет, геше-ла чувствовал уверенность, что его смерть неминуема. То, что он расстался с таким дорогим другом в то время, которое многие сочтут как молодость, конечно, означает глубину его решения о своей собственной смертности. То, что он пережил предсказание на тридцать шесть лет, укрепляло его в уверенности, что осознание смерти помогло ему удлинить продолжительность жизни. Его описание о том, как такое отношение продлило ему жизнь, основано на учении лам Га-дам-ба, древней родословной, происходящей от великого индийского учителя Атиши, который v являлся важным лицом во втором распространении буддизма в Тибете в одиннадцатом веке нашей эры. Ламы в этой родословной учили, что, когда вы преданы идее добиться определенной земной цели, ее достижение ускользает от вас. Но стоит вам потерять интерес к ней, и ее достижение придет к вам случайно. Другими словами, стоит вам сосредоточить внимание на духовных целях с альтруистической позиции недостижения, и мирские достижения приходят к вам отчасти как побочный продукт. Как сам Атиша указывал в “Наставлениях, Собранных Отсюда и Оттуда”: 4

“Если вы будете действовать согласно Дхарме (Учению) из глубины вашего сердца, тогда и еда, и предметы первой необходимости придут, как и следовало ожидать”.

Это учение истинно в отношении продолжительности жизни геше-ла. Начиная с возраста сорока пяти лет, геше-ла никогда не думал, что он проживет долго. Он оставил любую мысль о том, чтобы остаться, и всегда был готов-уйти. Но это не означало, что он перестал что-либо делать. Напротив, как изложено в учении геше Бо-до-ва, процитированном выше, осознание им неизбежности смерти побуждало его к деятельности, ибо вторая половина его жизни была наиболее плодотворной в смысле оказания непосредственной помощи огромному количеству людей. После прибытия в Соединенные Штаты он работал, чтобы заработать достаточно денег и основать монастырь Лабсум Шедруб Линг среди калмыков. Он служил главным настоятелем монастыря до самой смерти, наставляя и вдохновляя многих американцев на правильное понимание Тибетского буддийского учения. Геше-ла также очень много помогал тибетским монастырям в Индии своей финансовой поддержкой, а также оплачивал пребывание тибетских монахов в его монастыре. Он всегда был сосредоточен на благосостоянии других, и было видно, что он приобрел много хороших качеств, что являлось результатом применения учения Будды в жизни. Как если бы это осуществление на практике проистекало из его основного знания о смерти и непостоянстве.

Кроме побуждения геше-ла помогать другим, осознание им неизбежности смерти, по-видимому, позволяло ему более высоко ценить жизнь и радоваться ей. Он использовал разнообразные методы, чтобы вызвать то же самое и у своих студентов. Он любил играть в шахматы и иногда любил целые дни напролет сражаться со своими студентами. Выигрывал ли он или проигрывал, он никогда не уставал от игры, постоянно поддразнивая и шутя с противником. Весной и летом он любил вставать рано утром и выходить на прогулку, чтобы просто подышать свежим воздухом и насладиться новыми запахами и звуками.

К любой работе он подходил с одинаковым энтузиазмом. Он любил строить, работал допоздна и снова рано вставал на следующее утро. Его студентам приходилось очень трудно, чтобы не отставать от него, хотя они были на много лет моложе.

Он всегда работал над новыми проектами по улучшению условий жизни в монастыре, и как руководил ими, так и присоединялся к ним, ибо получал удовольствие от работы и использовал ручной труд как средство обучения. Тот же подход у него был и к приготовлению пищи. Он всегда готовил еду, и его студенты помогали и узнавали больше, чем просто как приготовить. С такой же любовью он шил одежду для своих студентов и друзей, проводя много времени за этим.
Осознание геше-ла неизбежности смерти не сделало его суровым и неприятным для окружающих. Напротив, он притягивал к себе студентов, потому что было ясно, что для геше-ла жизнь никогда не была скучной или слишком трудной, чтобы переносить. У него был пытливый ум, который жаждал познавать новое. Например, он начал изучать русский язык, когда ему было восемьдесят лет, надеясь, что сможет увидеть родину еще раз перед смертью. Он никогда не занимался рутинной работой. Даже когда он повторял чтение для новых студентов, он любил объяснять учение так, как будто бы он был вдохновлен материалом в первый раз.

Осознание геше-ла неизбежности смерти углубилось после сорока пяти лет. Он обычно говорил, что, когда вы развиваете осознание неизбежности смерти, вы вначале боитесь смерти, а затем принимаете ее без страха, и наконец, умираете счастливым. Как геше-ла переводил в “Пути к освобождению” из “Наставлений, собранных отсюда и оттуда”: 5

“Геше Пу-чанг-ва (фу-чанг-ба) говорил: “Хотя мы добились так необходимого нам тела с его способностью к отдыху и возможности, у нас нет силы, чтобы остаться в нем — нам приходится умирать. В момент смерти нам нельзя взять с собой какие-либо удовольствия или понятия этой жизни, подобно дереву, которое теряет все листья. В этот момент уровень наших знаний, сила и мудрость наших устремлений будут очевидны. Когда мы встречаем смерть счастливыми и с, радостным ожиданием, мы мудры и сильны; наши устремления благородны, и мы вступаем в смерть с ясным умом. Но если в этот момент появятся фигура Яма (Бога Смерти) и знак, присущий низшим состояниям перерождения, наши устремления безрассудны, и мы не умеем владеть собой”.

Геше-ла часто любил говорить в последние годы жизни, как он счастлив умереть. Казалось, он был доволен тем, что совершил в этой жизни. Не то, чтобы он хотел умереть, ибо чувствуя сострадание к другим, он не переставал активно просвещать до последнего вздоха.

Таким образом, умереть счастливым не означает, что вы хотите умереть. Я помню, как главный наставник Далай-ламы, ныне покойный Линг Ринпоче, доказывал это положение геше-ла, когда я сопровождал его в поездке в Индию в 1978 году. Геше-ла считал, что Линг Ринпоче — один из его главных наставников, и испытывал глубокое благоговение перед ним. Геше-ла и он были приблизительно одного возраста, поэтому, я полагаю, вопрос о неизбежности смерти был важен для обоих. Линг Ринпоче рассказал историю смерти одного из своих современников, который тоже был главным учителем, и с которым Линг Ринпоче беседовал за несколько месяцев до смерти. В тот момент человек выразил желание умереть, хотя он не был серьезно болен. Линг Ринпоче, казалось, был очень разочарован его отношением, особенно когда сказал геше-ла, что этот человек умер несколько месяцев спустя после этого разговора. Он многозначительно сказал: “Смерть — это не благо”. В конце аудиенции он, по-видимому, поддерживая свою точку зрения, подарил геше-ла картину. На ней в центре — Белая Тара, вокруг нее — другие божества долголетия. Он посоветовал геше-ла совершать те же молитвы Тары и обряды, которые Мок-жок Ринпоче велел ему совершать, однако не в уединении.

Геше-ла никогда не покидало желание жить. Оно и помогало ему, по-видимому, переносить невзгоды старости. Однако он никогда не давал повода студентам думать, что старость доставляет удовольствие, и частенько любил пожаловаться на ее трудности. Помню такой момент, когда я сказал геше-ла, что дела у него идут хорошо и он живет в свое удовольствие. Он ответил: “Ты думаешь, это так легко? Единственная причина, почему я до сих пор живу, это моя сильная воля!”

Тем не менее, геше-ла умер не из-за того, что у него ослабла воля к жизни. Его студенты, в том числе и я, часто упрашивали его не умирать, а остаться и учить. Его ответом было неизменное: “Если бы я обладал силой, чтобы остаться, я, конечно, сделал бы это. Я не хочу умирать, но у меня нет этой силы. Когда Бог Смерти придет за мной, у меня не будет другого выбора, кроме как пойти”. Другими словами, когда достоинство, которое вас поддерживало, исчерпано, вам надо умереть. В этот момент нет другого выбора, и воля к жизни не повлечет вас за собой далее.

Геше-ла часто рассказывал нам историю о том, что он считает идеальным способом встречи смерти. Во время большевистской революции юный геше-ла был свидетелем смерти одного из великих учителей, который имел право обучать учению (ланг), переходившему по родословной от времен Будды до настоящего времени, а также проводить посвящения (дбанг). Ему было около шестидесяти пяти лет, что в то время считалось глубокой старостью. Этот великий учитель, “Бакши” по-калмыцки, был в гостях у племянника, главного наставника храма геше-ла. Из-за революции таким знаменитым учителям приходилось переезжать с места на место, в страхе за жизнь. Бакши как раз собрался покинуть храм геше-ла и решил зайти в уборную. Он послал своего племянника вперед, а сам пошел со своим очень верным и добрым служителем. Бакши необычно долго находился в уборной, что заставило служителя открыть дверь и узнать, в чем причина задержки. Он нашел Бакши, сидящим с развязанным кушаком, и быстро помог ему завязать его, так как Башки недавно перенес простуду, и служитель не хотел, чтобы он снова простудился.

Когда Бакши шел к телеге, он вдруг сел на землю. Служитель позвал геше-ла и его друзей и попросил принести коврик постелить под него, и послал кого-то за племянником, чтобы вернуть его назад. Бакши сидел очень спокойно, глубоко дыша. Четыре монаха очень осторожно несли его на коврике в храм. Он не умер до возвращения племянника, но сидел неподвижно, и, казалось, читал мантры про себя, при этом дыхание его становилось все менее и менее заметным.

Когда племянник вернулся, он стал тихо, но проникновенно читать молитву, и слезы текли по его лицу. Внешние признаки жизни Бакши исчезли, за исключением дыхания, едва различимого при чтении мантр. Таким образом, он умер очень умиротворенным.

Геше-ла обычно заканчивал свой рассказ словами, что он не ожидает такой легкой смерти, у него очень сильная воля, чтобы уйти легко. В конце жизни было чрезвычайно трудно переносить сильные страдания его неизлечимой болезни. Но смерть его в каком-то смысле была и,легкой, так как он был хорошо подготовлен и управлял собой. Конечно, его смерть была подтверждением глубины осознания им неизбежности смерти и непостоянства.

Подготовленность геше-ла была такой, что он даже чувствовал приближение смертного часа. Ему было нелегко это установить, ибо у него была хроническая болезнь легких, которая всегда угрожала его жизни. И на самом деле он снова близко соприкоснулся со смертью, когда провел три с половиной месяца в туберкулезном санатории в 1967 году. Он хорошо подлечился, и после этого продолжал работать на благо других с огромным энтузиазмом. Он взял на себя ответственность за увеличение числа студентов и построил с помощью своих студентов дом уединения Лабсум Шедруб Линг, а также дом для занятий ручным трудом. Зимой он страдал астмой из-за холода, за которой часто следовало воспаление легких. Студентам стало очевидно, что его поврежденные легкие, в конце концов, приведут к смерти. Чтобы предотвратить это, начиная с 1976 года, некоторые из его студентов приглашали его в холодное время года в места с наиболее теплым климатом. Наконец, группа студентов купила дом для него в южной Флориде в 1979 году. Он обычно переезжал туда с несколькими студентами в самые холодные зимние месяцы.

Во Флориде геше-ла любил напоминать нам, что если придет время умирать, то не найдется места, где можно избежать смерти. Поэтому, когда он заболел воспалением легких летом 1982 года, его слова, казалось, сбываются. Но погода была теплой, и, как обычно, он хорошо реагировал на антибиотики. Таким образом, он был в состоянии выздороветь без особого беспокойства.
Тем же летом, позднее, он сказал мне, что его сны стали беспокойными после недавнего приступа болезни. Когда сны геше-ла нарушились, он понял это как признак какой-то болезни. Тем не менее, так как не было внешних признаков болезни, я не обратил внимания на это в надежде, что геше-ла преодолеет любую болезнь, как он это делал в прошлом. Однако, зная силу осознания геше-ла собственного непостоянства, я уверен, что он обратил на этот признак внимание. В отличие от меня, он прочел его как подтверждение приближающейся смерти.

Это было ясно из того, что он сказал перед отъездом во Флориду. Когда легкие геше-ла начинала беспокоить холодная погода, он собирался на юг. Перед тем как уехать, он навестил геше Дава Сангбо, одного из своих монахов, который жил в монастыре Лабсум Шедруб Линг в Нью-Брунсвике штата Нью-Джерси. Геше Вангьял попрощался с ним, а затем сказал, что не увидит его больше. Геше Дава Сангбо подумал, что геше-ла сделал ошибку в своей речи. Но оглядываясь назад, в прошлое, ему теперь ясно, что геше-ла ожидал смерти.

Частью осознания неизбежности смерти и непостоянства является готовность уйти в любое время. Говорят, что тот, у кого есть это осознание, похож на человека, который отправляется в путешествие, а тот, у кого нет этого, похож на человека, который остается. 6Лучшая подготовка к смерти – это следовать учению Будды, ибо применение вами учения на практике – это единственное, что можно взять в следующую жизнь. Реализовать учение Будды было основным вопросом, находящимся в центре внимания геше-ла. Одной стороной этого осуществления являлась непривязанность к мирским заботам настолько, что он укладывался и был готов отправиться в любое время. Геше-ла проявил эту сторону очень ясно в последние годы жизни.

В октябре 1982 года геше-ла передал здание монастыря Лабсум Шедруб Линг в Нью-Брунсвике штата Нью-Джерси в собственность Фонда Тибета — благотворительной организации, находящейся под непосредственным руководством Его Святейшества Далай-ламы Четырнадцатого Тибета. Геше-ла готовился к этому событию почти два года. У него были особые отношения с Его Святейшеством, и он глубоко почитал его как одного из своих лам-родоначальников. На аудиенции с Его Святейшеством в Дхармасале, Индии, которую я имел в 1985 году, Его Святейшество, по-видимому, сам был удивлен, когда описывал близость их отношений. Он предполагал, что она, должно быть, происходила от исторической связи Далай-ламы и монгольских народов. 7

Геше-ла предназначал это здание в качестве приношения Его Святейшеству, сказав, что Его Святейшество гораздо более способен, чем он, сделать что-либо со зданием, чтобы оно принесло пользу другим. Это было большое здание и представляло почти половину имущества Лабсум Шедруб Линг. На официальной церемонии, отмечая это событие 17 октября, геше-ла в своей речи указал, что рассматривает это подношение как кульминационный пункт работы всей своей жизни. После речи он сел и потер руки с жестом, означающим, что работа сделана хорошо, декламируя фразу на санскритском “Сарва мангалам” (“Да будут все существа счастливы!”). Эту фразу часто пишут в конце Тибетских священных писаний, и я никогда не видел, чтобы геше-ла проделывал это в любых других случаях.

Таким образом, перед отъездом во Флориду геше-ла завершил работу своей жизни и был готов к смерти. Конечно, как любил говорить геше-ла в ответ на просьбы студентов остаться и закончить работу: “Нет конца делам”. И как я уже сказал, он не прекратил учить до последнего вздоха. Но в жизни, посвященной оказанию помощи другим, подношение Его Святейшеству было кульминацией, ибо он дарил не для того, чтобы передать огромную долю того, что он заработал за всю жизнь для пользования одним человеком, а подарил, думая о благе других. В конечном счете, он посвятил счастью других все заслуги, которые он приобрел, даруя все это.

Приготовление к смерти у геше-ла проявилось даже в том, что он управлял обстоятельствами своей смерти. Когда он сказал геше Дава Сангбо, что он едет к своей смерти, он тем самым выбирал место, где можно умереть. Дом во Флориде был местом, где он мог уединиться от работы и найти относительный покой. По иронии судьбы это было именно то место, которое мы, его студенты, выбрали для удлинения срока его жизни. Как геше-ла подчеркивал утверждение о том, что когда придет время ему умереть, не найдется места, где можно избежать смерти.

Дом во Флориде был также местом, где геше-ла мог освободиться от физических неудобств астмы. Тем не менее, когда-то освободившись от проблем с легкими, у него появились симптомы новой болезни. Как оказалось, эта болезнь была рак печени и толстой кишки. Геше-ла отказался лечиться в больнице. Его студентам была понятна линия поведения, которую он проводил с тех пор, как вернулся из туберкулезного санатория, ибо он знал очень хорошо, что потеряет контроль над своим положением, если ляжет в больницу. Вместо этого его лечили врачи, которые были его собственными студентами,— доктора Питер Бескид и Филипп Гауптман. Моя жена Диана и я ухаживали за ним в качестве медсестер.

С того времени, как я приехал погостить у него в 1970 году, геше-ла постоянно говорил своим студентам, что делать в момент его смерти. Диана приехала в 1972 году. С момента прибытия мы оба служили ему тем, что были внимательны к его личным нуждам, а также тем, что помогали ему в работе и воспринимали его учение. Поэтому он обучил нас хорошо в отношении того, что ему понадобится, когда он будет болен и когда будет при смерти. Он мог быть уверен, что мы обеспечим то, что ему нужно, даже если станет слишком трудно ему говорить.

Геше-ла всегда подчеркивал важность момента смерти. Он является решающим для практикующего буддиста, потому что отношение (к смерти) в момент смерти определяет, где вам предстоит переродиться. Добродетельное состояние ума обеспечит счастливое переселение в жизнь человеческого существа или бога, в то время как недобродетельное состояние означает плохое переселение в жизнь животного, голодного духа или злобного существа. Геше-ла часто предупреждал своих студентов не плакать, когда он будет умирать, ибо такие действия могут вызвать желание в его душе, подвергая опасности его переселение. Вместо этого он просил нас читать по памяти мантру Авалокитешвара “Ом мани падме хум”. Он также выразил желание умереть, глядя на образ Будды Шакьямуни.

Таким образом, ему будет обеспечено просветленное состояние ума при смерти.
Случай -между геше-ла и мной в первые годы, когда я учился у него, является хорошей метафорой его тщательной подготовки к решающему и опасному моменту смерти. Мы работали вместе, сжигая кучу хвороста в центре проезжей дороги. Погода была неблагоприятная и постоянно присутствовала опасность, что огонь выйдет из-под контроля. На меня произвело впечатление, как геше-ла наблюдает за огнем. Он очень тщательно накладывал ветки и следил за тем, чтобы каждый прутик, торчащий наружу, был направлен вовнутрь. Он никогда не накладывал слишком много веток, не допуская того, чтобы пламя поднялось слишком высоко. Мы ждали, пока костер не догорит дотла, а затем полили воду на пепел. Когда ситуация требовала большого внимания, геше-ла занимался делом очень дотошно. Таким образом, он приближался и к своей смерти.

До последнего месяца нам не было ясно, что у него неизлечимая болезнь. Он говорил, что умирает, но он говорил это, когда был болен много раз и раньше. Геше-ла проводил время, читая и наставляя своих студентов также много, как он это делал в прошлом.

Но когда, в конце концов, ему стало ясно его положение, он вложил много энергии в подготовку последних трудов жизни. Он провел около двух недель, работая над меморандумом, в котором он давал последние указания по руководству монастырем Лабсум Шедруб Линг. Он усадил меня в своей комнате и сказал мне прямо, что умирает. С этого времени он давал мне устные указания о том, что делать, чтобы закончить его работу. Он читал священное писание о перенесении души (фо ба) 8и всегда носил его с собой. Он составил завещание о том, чтобы передать часть его личного имущества. Он даже потратил время на то, чтобы вместе с Дианой упаковать свою одежду в чемоданы.

В течение последнего месяца жизни геше-ла пытался вести активный образ жизни. Иногда он гулял или отправлялся на прогулку на машине. За десять дней до смерти он даже играл в шахматы с таким же успехом, как и всегда. Он продолжал молиться по утрам до последних двух дней.

Все это было проявлением невероятной силы, принимая во внимание огромную тяжесть его страданий.

Один случай, в особенности, ярко освещает глубину страданий геше-ла, его непрестанное желание жить. За неделю до смерти геше-ла попросил доктора Бескида из Нью-Йорка навестить его. Хотя Гауптман был его постоянным врачом, и геше-ла большей частью сам лечил себя, он очень высоко ценил советы доктора Бескида. Когда доктор Бескид приехал, геше-ла спросил его, может ли он сделать что-либо, чтобы, облегчить сильные страдания. До этого времени геше-ла никогда не показывал, что его страдание было трудно переносить. Доктор Бескид выписал легкое болеутоляющее средство. Геше-ла принимал одну таблетку в течение дня, и она, по-видимому, помогала. В ту ночь ему приснился сон, будто говорит студентам о том, что он, к своему величайшему удивлению, поправляется после болезни.

На следующее утро он вызвал Диану и меня в свою комнату, рассказал о своем сне и спросил, возможно ли, чтобы лекарство вылечило такую тяжелую болезнь. Мы сказали ему, что лекарство только облегчает боль. Позднее он сказал Диане, как сильно хотел поправиться и как был разочарован, что сон не был подлинным. Он отказался принимать больше какие-либо болеутоляющие средства.

Геше-ла преодолевал свои огромные страдания большой силой воли к жизни, но к жизни ради блага других. Часто больные люди углубляются в свои страдания и озабочены только собственным состоянием. Я всегда был поражен тем, что когда и как бы геше-ла ни был болен, он не переставал беспокоиться о других. Пожалуй, его альтруистическое отношение было более резко выражено.

Его неизлечимая болезнь не была исключением. Он постоянно был внимателен к заботам студентов о его здоровье и продолжал учить каждого согласно тому, что было полезно ему или ей в данный момент. Когда кто-нибудь навещал, он давал им знать, что молится за них. Когда другие хотели бы навестить, он обычно просил их молиться дома. Одного студента, которого не видел некоторое время, он попросил навестить. Таким же образом он обычно принимал или отказывался принимать лекарства и советы. Он хотел уберечь своих студентов от вида его страданий, а самого себя – от их печального вида. Он очень беспокоился за тех, кто ухаживал за ним. Например, за два дня до смерти у геше-ла началось внутреннее кровотечение. К этому времени он с трудом мог говорить, но тем не менее, велел нам искупаться на взморье, потому что его тревожило то, что мы слишком переживали при виде его страдания.

Только в течение последних двух дней геше-ла был прикован к постели. До этого момента один из нас всегда находился в соседней комнате и часто заглядывал к нему, чтобы посмотреть на него. В течение трех недель я спал на матраце в его комнате. Теперь мы позаботились о том, чтобы кто-то постоянно был в его комнате. В 11:00 ночи 29 января он приподнялся в постели и сказал мне, что он на конечной стадии угасания. Конечно,-у него не было сил сказать мне, что это означает, но я предположил, что нам следует начать читать тихо мантру “Ом мани падме хум”. Он был очень доволен, когда мы делали это.

На следующее утро я принес икону Будды, которую Его Святейшество Далай-лама подарил геше-ла в 1979 году по случаю своего первого визита в Соединенные Штаты и в монастырь Лабсум Шедруб Линг. До этого геше-ла не разрешал мне приносить священные предметы в его комнату, потому что из-за своего состояния он не мог содержать комнату в достаточной чистоте. Теперь я позаботился о том, чтобы этот образ был всегда у него в поле зрения, в какую бы сторону комнаты он ни повернулся.

Геше-ла умер в 4:25 того дня. Мы очень беспокоились, что он впадет в коматозное состояние до этого (обычное явление с раком печени), но это был не тот случай. Он был слишком счастлив и силен, чтобы это случилось; он был в здравом уме до последнего вздоха. В эту последнюю минуту он посмотрел на меня и улыбнулся, повернул голову и посмотрел на икону Будды, а затем, умиротворенно закрыв глаза, испустил последний вздох.

Более всего геше-ла был учителем. Как-то он сказал группе студентов: “Когда я умру, вы поймете”. Он учил нас на всем протяжении болезни и смерти. Он учил, что бремя болезни можно использовать для того, чтобы усилить заботу о других. Он доказывал, что смерть обязательно придет, что она влечет за собой много страданий, и что мы должны сохранить волю к жизни, хотя и благосклонно относиться к смерти. Он подчеркивал, что это решающий момент, к которому каждый должен быть готов. Правильная подготовка начинается с развития осознания непостоянства и смерти, которая впоследствии служит основой для достижения хороших качеств «посредством реализации учения Будды. Он продемонстрировал, как надо умирать, но, что более важно, как надо жить. Если мы последуем его ученику, не будет оснований для сожаления в момент смерти, и мы встретим ее с оптимизмом, именно так, как сказал геше Пу-чанг-ва:

“В эту минуту (смерти) уровень наших знаний, нашей силы и мудрости наших целей станет очевидным. Когда мы встречаем смерть счастливо и в радостном ожидании, мы мудры, сильны, наши цели благородны, и мы вступим в смерть с ясным умом.”

Дата добавления: 2015-10-21