Полёт над океаном.

Закончился месяц октябрь 1998 года. В России уже была глубокая осень. Шли дожди. Туманы и промозглая сырость, наполнили атмосферу северного города. Люди с тоской вспоминали прошедшее лето. Олег, в отличие от них, летел в теплые края. Самолёт перенес его в Нью-Йорк на берег Тихого океана, на тот же меридиан, на котором находится российский город Сочи. Полет длился 9 часов и проходил в начале над Европой и над Гренландией, а затем над Канадой. Когда пролетали над Канадой, экипаж по громкой связи объявил пассажирам, что в данную минуту они могут увидеть на мгновение город Торонто. Город выглядел необычно. Он был весь в желтой дымке. Было непонятно, то ли это солнечный свет, то ли это смог.

У Олега было достаточно времени для того, чтобы подготовиться к будущим интервью. Кроме того, он освежил свою память, вспомнив, что рассказывала ему о его отце его тетя Ольга Кузьминична.

“До войны, Олег, мы с родителями жили в городе Чимкенте. В 1943 году я вышла замуж за военного летчика Паламаря Тимофея Кирилловича и уехала с ним. До конца войны я ничего не знала о своих родственниках. Жизнь разбросала нас по разным местам. Лишь в 1957 году, когда мы стали жить в Ленинграде, к нам приехала твоя мама Лидия Кузьминична. Затем она с тобой, девочками и с Василием Ксенофонтовичем приезжала каждое лето к нам. Твой папа сказал нам, что он очень давно мечтал побывать в Ленинграде, и наконец-то, его мечта сбылась. Он посетил Петропавловскую крепость, музей истории Ленинграда, Эрмитаж; посещал несколько раз театр им. С.М. Кирова. А вечерами, хотя ему и тяжело было ходить, он прогуливался по набережной, любил останавливаться и подолгу разглядывал со всех сторон сфинксов. Несколько раз был в Петродворце, наслаждался обилием фонтанов. Подолгу стоял на мостике у Лебяжьей канавки.

В г. Пушкине он внимательно рассматривал, внутреннее убранство помещений, интересовался планировкой, гуляя по парку. Он с доброй улыбкой благодарил нас за то, что мы с ним везде ходили, и звал нас побывать и посмотреть иные места России.

Я часто закрываю глаза и вижу: маленький домик, забор, увитый диким виноградом, калитку в дивный сад. Умелые руки заботливых хозяев размерили и упорядочили все посадки овощей и фруктовых деревьев. Чего здесь только не росло: вишневые и абрикосовые деревья, виноград, клубника, кусты смородины и всякая зелень.

Василий Ксенофонтович, твой отец был первым помощником в саду, с шутками и прибаутками чинил что-нибудь или поливал огород. Он был очень терпеливым, мог часами собирать ягоды, раскрывать абрикосы для сушки, мастерил для них стеллажи и закреплял их. В семье очень любили отца и о нем заботились, оберегая от тяжелого труда. Но о чём бы его ни попросили, он всегда был безотказен. В часы отдыха он любил решать шахматные задачи или ходил гулять на Волгу. В доме было много книг. Исторические, музыкальные книги русских и зарубежных авторов, альбомы по изобразительному искусству, журналы моделей, вышивок, которые Лидия Кузьминична использовала в своей работе, когда шила и вышивала на швейной машинке. Твои сестры Оля, Ира и Наташа помогали ей во всем: в уборке по дому, стирке, работали в саду и готовили еду. Лидия Кузьминична и Василий Ксенофонтович научили вас всему тому, что сами умели: рисовать, играть на музыкальных инструментах, шить, вышивать, и другое. Взаимоотношения в семье были спокойными и добрыми. Старшие дети заботились о младших. В семье царили дружба, любовь, уважение друг к другу и взаимная помощь во всем. Все это, они сохранили и по сей день. Я это помню. А тогда в поселке Василий Ксенофонтович любил ходить на Волгу рыбачить. У него были свои любимые места, он брал удочку, и садился на берегу недалеко от дома. Иногда брал с собой моего внука, девятилетнего Руслана. (Ты уже тогда Олег там не жил. Ты служил в армии). Василий Ксенофонтович заранее говорил Руслану, чтобы подготовил свои снасти, удочку, проверил крючки. Кроме этого взял приманку, приготовил одежду. А самое главное, говорил он, надо встать очень рано, тихо собраться и уйти. Так они делали: дружно вставали, тихо уходили, а когда приходили, выкладывали улов в таз, а Руслан прыгал от гордости. Затем вместе чистили рыбу и варили уху. Василий Ксенофонтович всегда старался похвалить Руслана: “Вы знаете, Ольга Кузьминична улов у нас сегодня был очень удачный, Руслан-то меня опередил, наловил в два раза больше рыбы, чем я. В следующий раз я обязательно сяду на его место и удочку его возьму и разные песни петь не буду, а буду молчать, авось рыбка будет лучше клевать”. “Ой, - вдруг указывает Василий Ксенофонтович,- смотри, а вот сокол наш прилетел”. Тут Руслан: “Дядя Вася! А сокол бегает по крыше, – наверное, вас ждет”. Тогда Василий Ксенофонтович выходит из дома, встает лицом к соколу, хлопает, поднимает правую руку, а левой держит рыбку. Сокол слетает, садится ему на плечо, затем клюет с левой руки рыбку и улетает, положив рыбу на крышу, сидит, смотрит на Василия Ксенофонтовича, поворачивая иногда голову. Я из окна увидела, как Василий Ксенофонтович закрыл руками лицо и нараспев стал говорить: “Ах, сокол, сокол, мой посланник, запомни, что тебе скажу, а мальчик-то один остался, ты слышишь, совсем один”! Сокол как будто кивнул ему, схватил рыбку и улетел.

Руслан: “Дядя Вася, а у сокола есть свой домик? Куда ж он улетел, он прилетит еще?” Василий Ксенофонтович ответил: “У птиц у всех так же, как у людей, есть свои хижины, свой дом, он еще прилетит к нам”.

У Василия Ксенофонтовича был удивительный дар, умение разговаривать с детьми. В нем чувствовался настоящий учитель - педагог, дети его уважали, ему доверяли и очень любили, а воспитывал он всегда добром. Когда он учил играть в шахматы Руслана, он всегда подхваливал его: “Руслан, ты обыграл меня вчера, у тебя большие успехи, наверное, ты станешь шахматистом”.

Однажды Руслан ушел гулять, близился вечер, а он не приходил, пришлось нам втроем: мне, Лидии Кузьминичне и Василию Ксенофонтовичу идти искать его. Мы обошли несколько домов, вдруг у забора слышим разговор Руслана и соседского мальчика Саши: “Давай мы его схватим, рогатку отберем, мы же русские, а он кто? Почему такой черный? Он татарин?” С другой стороны из щели забора вылез небольшой, до черноты загорелый мальчик с рогаткой и стал в них целиться. В это время мальчики бросились на него, схватили рогатку, но как раз подоспел Василий Ксенофонтович: “Ах вы, бедолаги, что вы с ним хотели сделать?” “Дядя Вася, он все время в нас стреляет из рогатки и мешает нам играть. Мы ему говорим, не стреляй, а он опять стреляет. Вот мы и решили ему отомстить”. “А вы знаете, ведь он хороший мальчик – сказал Василий Ксенофонтович, - да еще и такой красивый, загорелый, он умеет даже здороваться, правда? Я вас с ним сейчас познакомлю, и мы будем все вместе дружить! Дайте все мне ваши руки. Вот так, здорово, мы и познакомились, а теперь улыбнитесь друг другу, молодцы. Теперь мы всегда будем мирно жить, а завтра все вместе пойдем на рыбалку, лады, встречаемся здесь завтра рано утром, а сейчас идём Руслан, может, сокол к нам уже прилетел?”

Сокол прилетал каждый день, и Василий Ксенофонтович с ним все время разговаривал и кормил его.

Затем мы уехали домой. Позже я часто задавалась вопросом: - Что же ты хотел сказать соколу, Василий Ксенофонтович, о каком таком мальчике часто повторял: “А мальчик - один остался”, и говорил это как-то нараспев, с грустью и болью”.

Олег так глубоко окунулся в свои воспоминания, что не заметил, как пролетело время, и наступил час обеда. Отобедав, он принялся обсуждать с Ольгой Михайловной рабочие темы (Ольга Михайловна летела вместе с ним в Нью-Йорк, так как она являлась представителем американского издательства, и принимала непосредственное участие во всех мероприятиях), затем некоторое время слушал музыку. И незаметно он снова окунулся в воспоминания об отце. На память пришёл рассказ двоюродной сестры Олега Светланы. Она также бывала в гостях на юге, а отец приезжал к ним в гости в Ленинград. А Олегу, конечно, хотелось больше знать об отношениях отца со своими родственниками, и не только знать, а помнить каждый рассказ о нем. И вот, он смотрел в иллюминатор на бесконечные облака и вспоминал, что рассказывала Светлана:

“Пока живет человек, прошлое живет с ним с самого детства. Некоторые его страницы наиболее ярко отражают происшедшее и иногда перед глазами возникают знакомые картины, теребя душу, и, заставляя задуматься.

Так в моей памяти часто возникает образ твоего отца, очень интересного и загадочного человека - Василия Ксенофонтовича Филатова. Когда мой отец Паламарь Тимофей Кириллович демобилизовался из Армии, вышел на пенсию в 40 лет, как бывший летчик, мы приехали на постоянное место жительства в Ленинград, в 1957 году. До этого нам приходилось жить в разных уголках нашей Родины.

В Ленинграде мы занимали небольшую полуподвальную комнату в коммунальной квартире на Большом проспекте Васильевского острова. Я тогда училась в школе, в 7-ом классе. До 1961 года я не была знакома с маминой сестрой, то есть твоей мамой, Лидией Кузьминичной. Впервые увидела ее тогда, когда она приехала к нам в отпуск с тобой из Оренбургской области.

Я как сейчас помню тебя, Олег, тогда ты был белокурым мальчиком со светлыми глазами. Ты был любознательным, добрым и подвижным. Любил рисовать, петь, музицировать и слушать музыку, когда я играла на фортепиано, увлекался архитектурой города и, хорошо изучив его, сам обошел немало достопримечательных мест и музеев, делал при этом записи и зарисовки.

Потом Вы с мамой приезжали к нам почти каждое лето, и я имела возможность видеть, как Вы подрастали ты и твои сёстры: Надежда, Оля, Ирина. Два раза вы приезжали со своим отцом. Василий Ксенофонтофич опрятно одетый, черноволосый с добрыми, карими глазами, правильными чертами лица, был приветливым, скромным человеком, но в то же время сдержанным и, как мне показалось, скрытным. В разговоре часто замолкал, когда с чем-то был не согласен или чувствовал недоброжелательность. Но в минуты, когда мы все родные собирались вместе, он как бы расковывался и блистал своим красноречием, огромной внутренней культурой и образованностью, любил шутить и смеяться. Так, помню на вопрос моего девятилетнего сына: “Дядя Вася, а я сильный?”, он отвечал: “Да, ты у нас сильный, как у воробья коленка”

Я помню, у меня внутри всё содрогнулось от жалости, и слезы навернулись на глаза, когда я впервые увидела, как он шел по тротуару, прохожие уступали ему дорогу, так как шел человек-калека. Имея небольшой рост, он при каждом шаге наклонялся, припадая на одну ногу, причем это движение было резким и быстрым, в зависимости от ходьбы, при этом он двигал плечами, размахивал руками, а грудная клетка то поднималась, то опускалась. Было очевидно, что передвижение стоило ему невероятных усилий. Но, несмотря на это, приехав в Ленинград, он посетил многие музеи, гулял по набережной Невы, был в театре С.М. Кирова на балете, ходил на концерты симфонической музыки. После таких посещений он, видно, уставал, часто придя, замыкался в себя, был немногословен и, как мне казалось, грустен.

В своей семье он чувствовал спокойствие, любовь и заботу. Лидия Кузьминична окружала его большим вниманием, делала все необходимое, что только было в силах женщины, чтобы Василий Ксенофонтович жил в хороших условиях, не перенапрягался и был всем доволен. И он, как мне кажется, Олег, был счастлив. Со своей стороны, к жене и к детям он относился очень трепетно, с большой любовью. Он никогда не высказывал никакого недовольства, ни единого грубого слова. На любые просьбы вашей мамы всегда отвечал: “Хорошо, Лидочка!”. Я видела, что он очень любил заниматься с детьми: учил вас музыке, игре в шахматы, вышивке, читать книги, петь песни. И вы, дети, его очень любили.

Несмотря на внешнюю уродливость, внутренне он был добрым и чистым человеком. Тяжелая его судьба, а о ней мы старались не спрашивать его, не сделала его злым и мстительным человеком. Испытания закалили его, он сохранил в себе высочайшее терпение, чистоту души и высокую нравственность.

В трудные минуты своей жизни я часто вижу этот образ мужественного человека, прошедшего через суровые испытания, повидавшие немало горя, но не потерявшего все самые прекрасные человеческие черты.

Может это покажется странным: но не было в нем ничего отрицательного. Это был святой человек. Воспоминания о нем помогают мне жить и сейчас, в наше нелегкое время.

Жить в то время было непросто, вас ведь было четверо детей. И родители отдавали все силы и средства на то, чтобы вырастить вас и дать хорошее образование. Они никогда не унывали, жили и радовались своим делам.

Мой сын, которому тогда было 9 лет, восхищался дядей Васей, его тянуло к нему. Они часто ходили на Волгу рыбачить по утрам, что-нибудь мастерили, играли в шахматы. Дядя Вася рассказывал ему интересные истории.

Живя в доме, я могла видеть, как Василий Ксенофонтович рано вставал, шел либо на рыбалку, либо огород поливать. В самую жару он лежал, читал или спал. Иногда играл один в шахматы. Когда он чувствовал себя неважно, он уединялся и больше молчал. Но никогда не стонал и не охал, лежал молча, и мы все уже знали, что ему нужна тишина и покой.

Когда приезжали девочки Оля и Ира, мы часто проводили время вместе. Весь дом замирал, когда мы с Надеждой садились за пианино, играли в 4 руки или пели старинные романсы.

Василий Ксенофонтович слушал с большим удовольствием, а затем подходил к пианино, и играл самые разные мелодии. Я была поражена и спрашивала себя, где он мог научиться так играть? Ведь на это потребовался бы не один год учебы? Но Василий Ксенофонтович только загадочно улыбался. Музыкальные способности отца видимо перешли и к детям, Олегу и Надежде. Поселок Икряное тогда пестрел красными плакатами с лозунгами типа “Вперед, к коммунизму!”. Я часто думала: “А что же дала советская власть этим людям? Неужели они заслужили такое нищенское жилье, такие условия жизни? Ведь они проработали всю свою жизнь в школе учителями и вырастили не одно поколение детей”. И тогда я впервые почувствовала огромную пропасть между идеологией и настоящей жизнью.

А потом, в 1988 году, я узнала, что Василия Ксенофонтовича не стало. И Лидия Кузьминична с дочерьми Олей и Ирой, у которых уже появились свои дети, Лёля и Антон, переехали в Ленинград на постоянное место жительства.

Какова же была наша радость! Наконец-то наши близкие будут рядом с нами! И, слава Богу, до сих пор мы вместе!

Девять часов полёта прошли так, как будто их и не было вовсе. Самолет стал заходить на посадку. Впереди Олега ждала работа, новые знакомства и впечатления.

Дата добавления: 2015-10-21