Не прошло и месяца, как 21 января 1951 года Юрико Миямото, к моей безграничной печали, скоропостижно скончалась.

Литературные критики Сюити Като и Сюго Хонда выступили на моей стороне, и, благодаря им, я смог преодолеть состояние подавленности, вызванное спорами о книге.

Следующая атака последовала с другого фланга. Моим сочинением заинтересовалось одно из американских издательств. Перевод на английский был завершен как раз в то время, когда в США началась дикая «охота на красных». Мои воспоминания с точки зрения маккартизма оказались «чересчур просоветскими», и издательство отказалось от их публикации.

Книга доставляла мне то радость, то огорчения, тем не менее получала благожелательные отклики критики. В ноябре 1951 года она была опубликована в издательстве «Синтё», в феврале 1960 года отрывки из воспоминаний были включены в восемнадцатый том полного собрания «Современной общеобразовательной литературы» издательства «Тикума сёбо». В январе 1951 года издательство «Бунгэй сюн-дзю» напечатало «Во тьме под северным сиянием» в четвертом томе серии «Книги о жизни человека».

В феврале 1965 года воспоминания появились в двенадцатом томе «Библиотеки послевоенной литературы» издательства «Сюэйся», а в декабре того же года — в восьмом томе серии «Военная литература периода Сёва» издательства «Токио сёбо». В декабре 1969 года издательство «Тикума сёбо» переиздало мои воспоминания в двадцать третьем томе полного собрания «Японской документальной литературы нового времени».

Сейчас, когда издательство «Фусанбо» готовит новую публикацию книги «Во тьме под северным сиянием», душа моя наполнена радостью, поскольку на моих глазах Происходит бурный рост демократии и свободы как в странах Средиземноморья, так и в японском коммунистическом лагере.

***

В январе 1966 года я собрался в Советский Союз, чтобы посетить Харьков, неподалеку от которого родился слепой поэт Василий Ерошенко. Я написал его биографию и хотел отыскать следы поэта на его родине. Из Хабаровска был прямой рейс до Москвы, но я выбрал самолет до Иркутска в надежде попасть оттуда в Братск.

В иркутской гостинице я обратился в бюро «Интуриста» с просьбой организовать мне на следующий день поездку в Братск.

Потом я отправился бродить по улицам Иркутска. Мостовые, которые когда-то ремонтировали японские военнопленные, почти все скрылись под асфальтом. Совсем не изменились университет, площадь, завод имени Куйбышева, Дом культуры, книжный магазин, в котором я купил книги на деньги, полученные от незнакомых русских. Я испытывал то щемящее чувство, которое возникает при встрече с прошлым. Растрогался, увидев барельеф Антона Чехова на угловом доме по улице Карла Маркса. Я подошел к дому и дотронулся рукой до мемориальной доски, словно убеждаясь в том, что теперь я свободный человек, а не тот военнопленный, который много лет назад тайком приветствовал Антона Павловича из колонны японцев, шагавших на работу.

Утром следующего дня мне сообщили, что поездка в Братск не разрешена, поскольку о его посещении следовало заявить заблаговременно, еще в Токио. Отказ задел меня за живое, и я в унынии отправился в Москву.

Дата добавления: 2015-10-16