Все разом загалдели что-то невнятное, никто не мог объясниться по-русски. Позвали меня на помощь.

— Критика и самокритика, — сказал я, глядя в спокойные и приветливые глаза пожилого офицера.

— По какому поводу?

Я коротко объяснил суть дела. Полковник, внимательно оглядев пленных, заговорил:

— Я совершенно не понимаю, почему ваше внимание занимает такой пустяковый вопрос. После четырех лет плена на | чужбине вы, наконец, возвращаетесь на родину. До плена вы несколько лет прослужили в армии. Подумайте, сколько воды утекло за это время. Вот вы вернетесь в Японию. Как вы будете жить? В капиталистической стране много безработных. Какое выбрать занятие в море безработицы? Стать ли токарем, жестянщиком, кузнецом, инженером или учителем? Сложная проблема! А в какую партию вступить? В Японии ведь много политических партий: и фашистская, и буржуазная, и крестьянская и, разумеется, Коммунистическая партия. Какая из них действительно защищает независимость и свободу Японии? Это еще один сложный вопрос. Вот как много серьезных проблем стоит перед вами сейчас, на переломе жизни. Именно их вы должны обсуждать в товарищеской атмосфере. Мы тоже каждый день занимаемся и критикой, и самокритикой с майором (полковник кивнул в сторону начальника лагеря), но в итоге становимся ближе и ближе друг к другу, а не устраиваем ссоры.

Безыскусные, отеческие слова полковника запали мне в душу. Думаю, что, невзирая на все идеологические различия, с ними были согласны многие умудренные японцы старшего поколения. Мрачное настроение исчезло, потому что я убедился — и здесь, в России, есть мудрые и благородные люди.

Вечером того же дня администрация устроила нам чудесное прощание. Актеры Государственного театра Бурят-Монгольской ССР из города Улан-Удэ, расположенного на восточном берегу озера Байкал, и солисты Иркутского военного ансамбля песни и пляски дали в лагере большой концерт.

Мы собрались на площади задолго до начала представления. Я тоже пришел пораньше, чтобы сесть рядом со сценой, чего я всегда избегал на политических митингах. На сцене открытого театра висели плакаты, на красном фоне белыми буквами было выведено: «Да здравствует нерушимая дружба между советским и японским народами!», «Благодарим товарища Сталина за заботу о японских военнопленных!» По бокам сцену украшали громаднейшие портреты Ленина и Сталина, в глубине, слева, стоял бюст Сталина, сработанный руками японского скульптора уже после оглашения последнего списка репатриируемых. Справа была установлена скульптура рабочего, который в левой руке держал щит с надписью: «За мир и демократию!», а правая, с зажатым в ней молотком, была поднята вверх. На лавках поблизости от сцены появились офицеры из лагерной администрации и члены их семей, после чего поднялся занавес.

Концерт начался с выступления хора офицеров из Иркутского военного ансамбля. Затем плясали женщины-офицеры в сапогах и развевающихся черных форменных юбках. Зрелище поражало «чистой красотой».

Когда на сцену вышли бурятские артистки, нам показалось, что перед нами японки. Тонкая кожа смуглого оттенка блестела словно увлажненная. Бурятский танец казался, по сравнению с русским, менее затейливым, но от его национального колорита повеяло чем-то знакомым и близким.

Затем актер из Улан-Удэ на родном языке, звучавшем почти как корейский, прочитал рассказ о безоружном охотнике, который изловил трех медведей. Бурятского языка мы, как и русские, не понимали, но все же без слов уловили юмор охотничьей истории и хохотали, держась за животы. Выразительность декламации и живость мимики вполне восполняли незнание языка.

Следующим номером была русская народная пляска в исполнении мужского и женского составов военного ансамбля. Мужчины складывались пополам, попеременно выбрасывая вперед то одну, то другую ногу и с бешеной скоростью кружились волчком, а вокруг них в богато украшенных деревенских костюмах танцевали женщины, то завлекая партнеров, то отклоняя их ухаживания, то плавно скользя, то обращаясь в бешеный вихрь.

Когда пляска закончилась, на сцену вышел бурят с народным музыкальным инструментом, очень похожим на японский сямисэн. Он заговорил по-русски:

— До Октябрьской революции царское правительство России угнетало национальные культуры, поэтому культура бурят- монгольского народа была бедной. В то время даже вот такой инструмент был примитивным, всего с тремя струнами. После революции советское правительство уделило серьезное внимание политике в области культуры. В нашу жизнь вошли скрипка и многие другие музыкальные инструменты. Мы изобрели новый, пятиструнный инструмент, который я и держу сейчас в руках. В настоящее время Бурят- Монгольская ССР имеет свою музыку, песни, танцы, драматургию, у нас есть собственный Государственный театр. Все это является успехом национальной политики, проводимой товарищем Сталиным. Да здравствует товарищ Сталин!

Дата добавления: 2015-10-16