Никто не знал, где может таиться западня. Безопасность не гарантировалась даже общепризнанным активистам. Можно сказать, что они-то и были самой желанной добычей для толпы.

Молчание, которое казалось самым надежным способом избежать неприятностей, тоже не помогало. Молчунов клеймили как оппортунистов или скрытых реакционеров.

Разносы, устраивавшиеся в своем бараке или на собраниях производственного участка, были еще терпимы. А вот особо серьезные случаи разбирались на общелагерном политическом митинге, когда обвиняемый выставлялся на подмостках театра под открытым небом. На сцене, украшенной портретами Ленина, Сталина и красными флагами, чинно, в иерархическом порядке усаживались члены руководящих органов лагеря. Провинившегося ставили на авансцену перед двухтысячной толпой, бесновавшейся при виде своей жертвы. Этот самосуд был гораздо страшнее примитивного мордобоя и гауптвахты, столь популярных у дикарей из императорской армии.

Когда перед судилищем предстал Танимото, мой друг со времен штрафного батальона, я не мог сдержать дрожь, сотрясавшую меня с головы до пят. Этот неуемный поглотитель марксистской литературы допустил серьезную оплошность на одной из дискуссий в политическом кружке.

Во время встречи в Москве с Гарольдом Стассеном из Республиканской партии США Сталин сделал заявление, из которого следовало, что при обоюдном желании социалистическая и капиталистическая системы могли бы мирно сосуществовать друг с другом. Это сталинское высказывание широко освещалось в прессе, большой материал был помещен и в газете для японских военнопленных.

Танимото же, свято преданный марксистской догме о неизбежном переходе капиталистического общества к социализму через революцию на основе борьбы имманентных для него противоречий, выразил мнение, что мир между обеими системами невозможен, а заявление Сталина сделано с единственной целью выиграть время. Слушатель политической школы, явившийся на дискуссию, чтобы попрактиковаться в руководстве подобными мероприятиями, раскритиковал Танимото в стенной газете. Дело быстро раздули, и Антифашистский комитет выдернул его на лагерный политический митинг. Танимото обвинили в том, что он обошелся с «великим учителем и вождем человечества товарищем Сталиным» как с лицемерным преступником, и объявили крайним реакционером.

Я был согласен с Танимото, который старался отграничить основополагающий тезис исторического материализма от политического заявления Сталина, но не нашел в себе смелости встать на защиту друга против беснующейся толпы солагерников. Более того, когда по сложившейся традиции в конце митинга присутствующие грянули в лицо заклейменному «махровому реакционеру» Танимото революционную песню, я, глубоко запрятав свои истинные чувства, в целях самосохранения присоединился к хору. Я пел, стыдясь собственной низости. Глупо выступать перед толпой, утратившей здравый рассудок, уговаривал я себя, но эти жалкие оправдания были не в состоянии побороть острую ненависть к собственной персоне.

Дата добавления: 2015-10-16