Не зная в то время, что советская газета для военнопленных искажает факты, я счел эту статью правдивой, но не мог не возразить Каваками.

— По-моему, писатели так или иначе вынуждены менять окраску своих одежд в зависимости от цвета времени. Если смотреть только на одежды, то, может быть, эта перекраска и выглядит ужасно беспринципной, но нутро, против всяких ожиданий, способно остаться неизменным, не правда ли? Вот вы, например, Каваками-сан, по сути своей токийский дилетант, а в идейном плане, наверное, либерал, примыкающий к школе господина Фудзисавы. Но началась война, вас засунули в офицерскую форму и всучили самурайский меч, а после поражения вы стараетесь вернуться к былому, вести разговоры о новой драматургии. Думаю, лишь немногие писатели в годы войны не были связаны с «Японским литературным обществом на службе Родине», но это не значит, что они все до единого были фашистами. Более того, преобладающая их часть, видимо, состояла из скрытых либералов, были среди них и левые. Та же Кубокава в войну сочинила «Босую девушку». Я прочел эту книгу и не считал ее агитационной поделкой. Ну, хватит, пожалуй? Человек ведь существо чрезвычайно хрупкое, да и, как известно, первыми камнями забивают невинного.

Мягкий по натуре Кобаяси формулировал свои мысли с инженерской точностью:

— Я согласен с данной точкой зрения. Вот, допустим, господин Нёдзэкан. Он по-настоящему убежденный либерал английской школы. Но почитайте его труды в период роста популярности марксизма, и вам покажется, что это, если и не фабианство, то, по крайней мере, констатация того факта, что социалистические факторы одерживают верх. Когда же началась война, он принялся воспевать искусство владения японским луком. В рамках того же потока времени Киёси Мики проделал путь от книги «Под флагом новой науки» к «Теории восточноазиатской сферы совместного процветания». Короче говоря, проблема — в сути человека.

Следует задуматься и еще над одним обстоятельством. Вполне может случиться так, что человек совершенно переменится в идейном отношении под воздействием вроде бы ничтожной, нереалистической концепции.

— Это сомнительно, — не преминул вставить Каваками, — одежды могут измениться, а нутро, скорее всего, нет. Политика России исходит из неверия в такие сантименты! Судите сами — Ямаиву, блиставшего на поприще председателя «Демократического общества», сослали в штрафбат. Это доказывает, что его, выпускника средней школы, в конечном итоге считали только либералом. Русские из политотдела прекрасно сознают, что человек, поживший за лагерным забором, хоть на голову встань, не сможет заделаться коммунистом.

— Дело совсем в другом, — с исследовательской методичностью вмешался в разговор Танимото, изучавший русскую литературу, — Прекрасный пример являет собой Алексей Толстой. Я имею в виду Алексея Николаевича. На склоне лет он был награжден орденом Ленина и орденом «Знак Почета». Кроме того, трижды получал Сталинскую премию первой степени за литературные труды. Был депутатом Верховного Совета СССР и деятельным членом Академии наук. Но происходил он из графского рода, отец его был крупным помещиком, а мать известной писательницей, женщиной незаурядного ума. Поэтому во время Октябрьской революции Толстой эмигрировал из России. В 1923 году тот же Алексей Толстой вернулся на родину, полностью переродился идейно и достиг тех вершин, которые я вам перечислил. Молотов говорил про него: «Вот стоит передо мной всем известный знаменитый писатель Алексей Толстой. Может, кто-то и не знает, что раньше он был графом. Но сегодня он стал одним из самых выдающихся, одним из самым популярных в советской стране писателей — товарищем Алексеем Толстым».

— Да-а! Ну, это уж исключение из исключений! В Сибири несчетное количество японцев, ставших пленниками нового мировоззрения, но нельзя быть уверенным в том, сколько же процентов из них действительно восприняли его, а не просто «перекрасили одежды».

Дата добавления: 2015-10-16