Дремлет все, лишь не спит

В благоговенье Святая Чета.

Чудным младенцем

Полны их сердца,

Радость в душе их царит.

Унесенный мыслями далеко-далеко, я не сразу заметил, что песню подхватил удивительно красивый голос, который словно лился со звездного неба, объявшего тайгу.

Отзвучала последняя нота, и э т о т голос, теперь уже окрепший, запел другой хорал. Пела женщина с гитарой, за весь наш долгий путь не проронившая ни звука.

Я не понял содержания, женщина пела не по-русски.

— Вы, наверно, христианин? — спросила она, приподнявшись с груды мешков. Голос был глубоким, грудным.

— Нет, я не имею отношения к этой вере.

— Но в Японии есть христиане, конечно? И храмы... — в ее тоне прозвучало что-то вроде мольбы.

— Есть, не очень много, правда. Большинство японцев исповедуют буддизм. В Токио и других крупных городах существуют христианские общины. Я сам неверующий, но люблю читать Священное Писание.

— Пожалуйста, идите сюда! Здесь есть матрас и не так холодно. Не бойтесь, я не собака, не кусаюсь.

Со своим одеялом и тулупом Михайлюкова я удобно устроился на матрасе.

— Я латышка, дом мой в километре от моря. У нас было около трехсот гектаров земли, двадцать лошадей, шестьдесят коров.

— Кулаки, выходит?

— Да. Когда советские войска вошли в Латвию, у нас все отобрали — и землю, и дом, и лошадей, и коров, а в 1941 году всю семью сослали в Сибирь. Сначала я была прачкой во Владивостоке. Работа изнурительная, казалось, не выдержу. Потом перевели на мукомольный комбинат. Он, знаете, стоит на высокой сопке, оттуда Японское море хорошо видно. Там хотя бы не голодала. Затем на пароходе меня отправили в Совгавань, где определили служанкой к этому русскому, который теперь начальником базы назначен.

— Это он взял вас с собой сюда?

— Да. В Совгавани я получила первое письмо от матери. Она теперь в Красноярске. Бедствует так, что не всякий день хлеб ест. У меня одно лишь желание в жизни — быть вместе с мамой. Каждый вечер молюсь об этом...

Я не нашелся, что сказать в ответ.

— А ваша матушка?

— Она умерла много лет назад. Отец один остался. У меня жена, дети, но не знаю, живы ли они.

— Почему не знаете?

— Дело в том, что в последние месяцы войны американцы подвергли Японию мощным бомбардировкам.

— А разве вы не писали домой?

— Первое письмо послал весной прошлого года через Международный Красный Крест. А второе отправил в прошлом декабре, но ответа не получил. Говорят, первая партия писем осталась в отделе пропаганды нашего лагеря.

— Не волнуйтесь! Наверняка все живы и ждут вашего возвращения. Господь не оставит вас! — ответила женщина и запела на латышском языке нежный и трогательный хорал.

Дата добавления: 2015-10-16