|
Читайте также: |
Да, подобравшаяся в грузовике компания вполне отвечала духу времени: начальник базы, комсомолец — представитель самой передовой части советской молодежи, два офицера с опытом немецкого плена, неудачница-интеллигентка, едущая к ссыльному мужу, японец-военнопленный и странная женщина с гитарой. Грузовик ехал, разрывая фарами ночной мрак и словно стараясь обогнать стремительно атакующую весну. Мужчины, как это принято в России при быстрой езде, затянули песню:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
В свете фар промелькнули большая пилорама, штабеля шпал. Потом проехали мимо кирпичного завода. На его трубе белой краской было выведено по-японски: «Завершено в 22-м году Сёва подразделением Ямаситы».
Наконец подъехали к реке Тюня. К счастью, ледоход еще не начался. На середине реки, однако, образовались проталины, и ночную переправу запретили. Мы присоединились к десятку грузовиков, ожидавших утра. На берегу пылал огромный костер, взметнувшийся чуть ли не до неба. Мы подсели к костру рядом с шоферами и пассажирами, приехавшими раньше нас.
До чего же были хороши весенние березы в лучах утреннего солнца! Движение через реку началось, как только забрезжил рассвет. Отправляли по одному грузовику, операцией руководил переправщик, строго следивший за тем, чтобы шофер ехал по настилу из нескольких слоев досок. Наш грузовик был десятым в очереди, поэтому мы оказались на другом берегу почти к полудню. До 170-го километра было рукой подать, и вскоре мы попрощались с ленинградкой и пареньком-бухгалтером.
База 170-го километра представляла собой крошечный городок, созданный на месте выкорчеванной тайги. Здание вокзала, завод, гараж, казарма, больница — словом, все в нем было построено из дерева. Сооружения располагались в четком порядке, как фигуры на шахматной доске. Около станции стояло бессчетное множество грузовых вагонов немецкого производства. Я читал надписи: «Германские железные дороги. Мюнхен». Увидел я вагоны и с фирменным знаком Маньчжурской железной дороги. На рельсах, сваленных тут же, стояли клейма компаний «Крупп», «Унион», «Тиссен».
— Комсомольск-на-Амуре такой же деревянный город, созданный на голом месте, — заметил офицер из Советской Гавани.
В кинофильме «Сказание о земле сибирской» показано, как среди глухой тайги в мгновение ока вырастает целлюлозный комбинат. Я полагал, что это лишь фантазия режиссера, но теперь убедился в реальности подобных событии в Советском Союзе...
Дорога взбиралась в гору. Окрестности чем-то напоминали Хаконэ. Снег таял под ярким солнцем. Время от времени грузовик застревал, буксуя в снежной каше, растекшейся по дороге, и мне приходилось собирать хворост и подкладывать его под задние колеса. В очередной раз мы застряли рядом с тем местом, где работали японские военнопленные. Новоиспеченный начальник базы, угрюмо чертыхаясь, начал подталкивать машину. Отзывчивые японцы, побросав кирки и лопаты, поспешили на помощь. А член Коммунистического союза молодежи тем временем, стащив одну лопату, тщательно припрятал ее в кузове. Я знал, что за потерянный инвентарь пленному грозило наказание, по меньшей мере выволочка от десятника. Находились тупицы, которые составляли акт об утере орудия труда по вине военнопленного и представляли его начальнику лагеря. В таком случае пленный был обязан возместить материальный ущерб. Начальник лагеря, особенно если он был в скверном расположении духа, мог отправить беднягу на гауптвахту.
— Верните лопату! У пленного из-за нее будут большие неприятности, — сказал я, хлопнув комсомольца по плечу.
Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 51 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Я вышел из Квитка, миновал поселок Короленко и вскоре добрался до автобазы. Скиба поджидал меня. | | | Растерявшийся комсомолец молча уставился на меня, видимо задетый за живое тем, что его воровство заметил пленный. |