Глава 16. Прием по случаю Дня рождения Билла длился целую неделю: утренние прогулки по цветущим

Агата

Прием по случаю Дня рождения Билла длился целую неделю: утренние прогулки по цветущим садам и завтраки в висящих беседках, обеды на открытых, увитых плюшами и розами террасах, музыкальные вечера и ночные балы в огромной зале, через зеркальные двери которой всегда можно было выйти в освещенный сияющими фонарными сгустками сад.

Впервые в жизни Билл наслаждался собственным праздником – он много веселился, принимал участие в играх, получал подарки и, конечно же, любую свободную минуту стремился проводить со своим мужем. Лишь одно временами удручало его – он быстро уставал, а по утрам долго валялся в кровати. Ему казалось, что он упускает самые важные и радостные моменты именно в то время, когда отдыхал.

Сурм не злился за это на ребенка только потому, что до конца не осознавал его реальность. Он смотрел на себя в зеркало и не находил ничего необычного. Зато его муж не прекращал утверждать, что Билл изменился, что он кажется светящимся изнутри и очень нежным. Том постоянно ласкал и гладил его живот. И возможно, это могло бы показаться навязчивым и раздражать, но Сурм был влюблен и с жадностью принимал все знаки внимания от своего мужа.

Билл много времени проводил с Шелдоном, ведь, несмотря на то, что после его выходки в приличные дома чете Листингов путь был заказан, в имении присутствовали оба супруга и их дети. Большинство приглашенных гостей обходили их стороной, избегая общаться даже с Георгом, но семья Каулитцев очень старалась примирить общество с их присутствием.

Весь сезон проходил на удивление спокойно, или, быть может, так казалось нашим героям, живущим в своем маленьком мире. Они посещали светские приемы, но все их помыслы вскоре стала занимать маленькая жизнь, растущая в Билле.

Сурм удивлялся – еще год назад он считал беременность неблагодарным и ужасным временем, а сейчас с каким-то странным любопытством наблюдал за изменениями, происходящими в его теле. Возможно, на его отношение оказал сильное влияние Том, который радовался растущему животу, как ребенок, гладил его и сюсюкался с ним, как с чем-то отдельным.

Билл не разделял восторгов своего мужа, но и отвращения не испытывал. Он не ощущал вообще ничего до того момента, как в один прекрасный день, сидя на террасе столичного дома и читая книгу, не почувствовал движение внутри. Юноша сначала не понял, что случилось, и настороженно прислушался к себе. Это было так легко, будто крылья летающей ящерки пощекотали его изнутри. Билла вдруг обдало теплой и мягкой волной понимания, и он ощутил в себе живую частичку Тома. И любовь к маленькому существу, живой волной омывая все внутри, заструилась в Сурме. Он бросился искать мужа, а когда нашел, кинулся обнимать, уверяя, что внутри него живет чудо.

С этого дня и Билл стал относиться к своему еще небольшому круглому животу, как к чему-то отдельному: он гладил его, разговаривал с ним, с каждой минутой все сильнее понимая, что он не один. Том же очень расстраивался, что не чувствует движений, о которых рассказывает ему Билл, и, укладываясь спать рядом с ним, всегда устраивал ладонь на его животе в надежде, что ребенок даст знать о себе.

Билл не присутствовал ни на одной свадьбе, венчающей сезон. Ведь даже к началу осени его живот, и так кажущийся ему непомерно огромным, все продолжал и продолжал расти. Врач, наблюдающий Билла, уверял, что до родов еще как минимум два месяца, а живот не такой уж большой, но Сурм, которому стало тяжело подниматься со стула и просто двигаться, не разделял его уверенности.

Ребенок становился все более и более беспокойным, постоянно ворочаясь и безмерно радуя Тома, который каждую свободную минуту старался прижать руки к живущему своей жизнью животу Билла.

Тот шутил, что малыш будет идеальным сыном, ведь уже сейчас он выполняет все пожелания своего папочки: дает знать о себе и даже успокаивается, когда тот просит. Сурм почему-то не сомневался, что ждет сына, ведь Том и вся его семья хотели наследника, кроме того, у всех его знакомых первенцами были мальчики. Он даже выбрал имя и несколько недель уговаривал мужа назвать ребенка Александром.

Билл с удивлением обнаружил, что его живот нравится Ио. Тот утыкался в него своим большим розовым носом и ждал, пока малыш внутри не начнет ворочаться, а потом, громко фыркая, лез к хозяину лизаться. Мантикор старался всюду следовать за ним, и в конце концов, Сурму пришлось разрешить ему забираться на большую центральную террасу, откуда тот мог постоянно наблюдать за его перемещениями по дому.

Во всем этом тихом благополучии только одно удручало юношу – их с Томом любовные ласки стали однообразно-осторожными. Муж обращался с ним, как с фарфоровым, да и растущий живот, делающий Билла все более неповоротливым, не способствовал выражениям бурной страсти.

Сурм стал задумываться о том, что если бы у Тома была жена, он предпочел бы спать с ней. Этими мыслями он и поделился с приехавшим навестить его Шелдоном. Тот долго смеялся, а потом спросил, почему Билл должен терпеть, а Том не может? Но все равно поделился с юношей маленьким секретом, который, хоть и показался юноше недопустимо развратным, был испробован на Томе той же ночью.

К немалому удивлению последнего, Билл велел ему лечь на спину и не мешать, а сам принялся покрывать поцелуями его шею, плечи и грудь, медленно спускаясь вниз. Когда Сурм дошел до паха и несмело поцеловал твердый, блестящий от смазки член, Том дернулся от неожиданности, а Билл, набрав побольше воздуха для смелости, обхватил гладкую головку губами.

Мужчина хотел остановить его, но увидев, что щеки мужа горят ярким румянцем, а глаза опущены, побоялся оттолкнуть и смутить еще больше. Он не хотел, чтобы между ними были какие-то условности и неловкость в постели, и постарался расслабиться, позволяя неумело ласкать себя ртом. Билл с облегчением понял, что Том не собирается возражать, и попытался заглотить член глубже. Его медленные и неловкие движения постепенно сменялись более уверенными: он старательно вылизывал ствол мужа языком, а потом проходился по нему губами. Стараясь следовать указаниям Шелдона, Билл, придерживая член у основания рукой, принялся плотно обхватывая твердую плоть губами, вбирать ее в рот, выпускать и снова вбирать.

Почувствовав приближение развязки, Том как можно аккуратнее отстранил недоуменно хлопающего глазами Билла, притянул к себе на грудь и, жарко выдохнув, кончил, уткнувшись ему в изгиб плеча.

От чувства запретного и недопустимого, от стонов, которые издавал Том, Сурм сам сильно возбудился и, взяв руку мужа, положил ее себе на изнывающий член. Но мужчина не торопился, он собирался доставить Биллу не меньше удовольствия и долго ласкал его, исцеловывая каждый участок кожи. Развернув мужа к себе спиной и уложив набок, Том принялся растягивать тугую дырочку, сильно проникая внутрь и надавливая согнутыми пальцами на увеличивающуюся точку наслаждения. Билл, задыхаясь, умолял его не останавливаться и вскрикнул, когда твердая плоть вошла в него до основания. Лежа на боку и практически не имея возможности двигаться, Сурм оказался полностью во власти мужа, совершающего в нем длинные размеренные толчки. Он громко стонал, уткнувшись в подушку и изнемогая от наслаждения, охватившего все его тело. Удовольствие было настолько острым, что Билл на какое-то время провалился в темную бездну, наполненную яркими красочными всполохами оргазма.

- Билл, и кто тебя научил такому? – шутливо спросил Том мужа, пытающегося одновременно использовать его плечо в качестве подушки и поудобней устроить свой животик.

- Шелдон, - смущенно потупившись, признался Билл.

Том вздохнул:

- Милый, мне, правда, очень нравится, что ты нашел себе друзей, но будь поосторожнее с Шелдоном. Я не говорю, что он плохой или делает что-то неправильно, – поспешил он заверить нахмурившегося Сурма. – Просто будь осторожнее с его советами.

- Тебе не понравилось, - расстроено промямлил Билл.

- Понравилось, ты не представляешь, как! – заверил мужа Том. – Я даже думаю, что при случае тебе стоит поблагодарить своего советчика. Только помни, что Шелдон действует только в своих интересах и легко предаст тебя, если будет считать, что это пойдет ему на пользу, понимаешь?

Билл понимал лишь то, что его муж за что-то недолюбливает светловолосого Сурма, но решил не перечить ему, тем более что ребенок внутри, кажется, наконец-то, удобно устроился и перестал толкаться, позволяя папе-Сурму спокойно поспать.

Последний месяц беременности дался Биллу тяжелее всех предыдущих: все время хотелось в туалет, а вставать и ходить было ужасно тяжело; ребенок сильно двигался, и его движения причиняли боль, да и сидеть в столичном доме было очень скучно.

Супруги не выезжали за город, так как Том был вынужден постоянно присутствовать на заседаниях Анклава. Он не желал расставаться с Биллом, тем более что вот-вот должно было подойти время родов. И как ни уговаривал его отец отослать Сурма с врачом в имение, Том не соглашался, зная, что если ему приходится хотя бы на ночь отлучиться из дома, Билл не может заснуть. Однажды, по возвращению из очередной поездки, он даже застал его сидящим на кровати и поющим колыбельную не в меру расшалившемуся у него в животе малышу. Сурм засыпал, только полулежа в объятиях Тома – то ли ребенок успокаивался, чувствуя присутствие второго родителя, то ли сам Билл переставал волноваться, расслабляясь в руках своего мужа.

Юноша мечтал о том дне, когда его малыш, наконец, появится на свет – он сильно устал от своего бремени, и иногда ему казалось, что он просто не сможет больше терпеть.

Долгожданный день настал в первый день зимы – у Сурма начались схватки и отошли воды. Это не вызвало никакой паники – в спальне Билла уже давно все было готово: с кровати убрали балдахин, мебель сдвинули в один угол, освободив место для врача и подставки под таз с теплой водой.

Пожилой и опытный врач, который наблюдал Сурма, был уверен, что роды, также как и вся беременность, пройдут быстро и без осложнений. Но его прогнозы не сбылись: день перетек в ночь, ночь – в утро, уставший и измученный болью Билл уже не мог ни тужиться, ни даже кричать – а ребенок все не появлялся на свет. Том, полный ужаса, держал мужа за холодную руку и под незамолкающий вой мантикора молился всем Богам.

Наконец, врач вздохнул и предложил Софиту выйти, сообщив:

- Я ничего не могу сделать, скорее всего, ребенок лежит неправильно. Единственный способ спасти его – это вынуть через разрез.

- Но тогда Билл… - Том не договорил, он просто не мог произнести этого вслух.

- Если этого не сделать, то умрут оба. Скоро ребенок задохнется в нем.

- В нем? – Софита подбросило от негодования. – Это мой муж! Ему только семнадцать лет! И вы предлагаете мне убить его? Должен же быть другой способ!

- Боюсь, другого нет. Я мог бы извлечь ребенка по частям, но тогда ваш муж, вероятно, умрет от потери крови.

Том просто с ума сходил от беспомощности и бессильной ярости, когда еще двое уважаемых врачей один в один повторили слова друг друга. Он не знал, что ему делать. Выгнав всех врачей, Том уселся к Биллу на кровать и принялся целовать его руки.

- Я умру, да? – слабо спросил Сурм.

- Нет, - вдруг зло вскинулся Том. – Обещай мне, что будешь бороться до последнего, ты же умеешь!

Билл лишь тяжело сглотнул и напрягся с очередной схваткой. Том не замечал, что у него самого по щекам текут слезы – он только что понял, что готов на все, лишь бы появился хоть маленький шанс, что Билл останется в живых. Ужасный выбор засел у него внутри саднящим осколком, мешая шевелиться и дышать.

- Пусти Ио ко мне, - тихо попросил Сурм. – Я не могу слушать, как он воет.

- Но он же в дверь не пройдет… – растерянно пробормотал Том, поднимаясь.

Как в тумане он велел врачам готовить инструменты, чтобы вытащить ребенка, а потом спустился вниз и открыл нараспашку двери террасы, на которой, задрав голову вверх, уже целую ночь и целый день не прекращал выть мантикор.

Ио не понадобилось особого приглашения, и он ломанулся в двери, чуть не сбив успевшего отскочить Тома. Раздался страшный грохот, а потом испуганные крики. Когда Том вернулся наверх, то увидел, что мантикор, заслонив собой Билла, злобно щерится на врачей, угрожающе подняв над головой блестящее ядовитое жало.

В комнату он пустил только совершенно растерянного Тома, наградив его взглядом, полным презрения, прежде чем устроиться рядом с Биллом. Софит попытался было приказать Ио уйти и направился к двери, но за его спиной раздалось угрожающее рычание, и Том вернулся к кровати, где Ио положил свою огромную лапу прямо на ноги Сурма, прижав их к кровати, задрал рубаху, прикрывающую живот, и принялся лениво вылизывать его.

К удивлению Тома, тело Сурма заметно расслабилось и как-то обмякло, частые выматывающие схватки прекратились, и Билл будто даже задремал, убаюканный мерным мурчанием своей кошки.

Ио не прекращал своего занятия, методично и лениво двигая шершавым языком. На щеках Сурма появился румянец, и Том, у которого от страха, волнения и сводящего тело ужаса все тряслось внутри, подвинулся, чтобы взять его за руку. Мантикор фыркнул, подняв голову, но милостиво решил позволить мужу своего хозяина такую малость.

Том сам не понял, что произошло, но в какой-то момент Ио прекратил свои размеренные поглаживания языком и неожиданно, резко надавил носом Биллу на живот. Спальню огласил истошный крик, Сурм согнулся бы пополам от внезапной сильной боли, но ему не позволила лапа мантикора, крепко удерживающая его ноги. Билл, широко распахнув глаза, судорожно втянул в себя воздух, а Ио, словно извиняясь, принялся лизать ему лицо.

Через час после того, как возобновились схватки, на свет появилась прелестная маленькая девочка, которую назвали Агатой.

У Билла же начался сильный жар, он метался в бреду два дня. Испуганный Том не отходил от измученного, слабого супруга, кормил его и обтирал. Тем более что Ио, разгуливающий по спальне как по своему тобло, с подозрением смотрел на каждого, кто желал посетить покои его хозяина, и прислуга отказывалась заходить в комнату к чокнутому мантикору.

Дата добавления: 2015-09-06