Глава 32. — Почему ты никогда не говорил мне, что футбол — это так весело?

— Почему ты никогда не говорил мне, что футбол — это так весело? — спросил раскрасневшийся Драко, когда мы вышли со стадиона. — Чем-то похоже на квиддич.

— А ты поверил бы, если бы я начал тебе рассказывать о том, что маггловский вид спорта может быть хорош? — усмехнулся я.

— Я же пошел с тобой на трибуны, полные магглов.

— Лучше вспомни, как я тебя туда волок. Я и хотел, чтобы ты увидел все своими глазами. Ну что, согласишься с тем, что магглы — вовсе не тупые животные, какими их всегда хотел выставить Волдеморт?

— Но, тем не менее, они не волшебники и не могут того, что доступно нам. Все, хватит о магглах, Поттер. Мне не нравится, что наши разговоры все чаще и чаще скатываются на эту тему. Ты не заставишь меня их полюбить. Считай, что я житель другого мира.

— Ты и есть житель другого мира, хотя сегодня и решил притвориться, будто это не так, — я окинул его взглядом.

В светло-серых джинсах, высоких ботинках и длинной кожаной куртке Драко выглядел ужасно непривычно — я вообще никогда раньше не видел его в джинсах, да и вместо курток он предпочитал либо теплые мантии, либо пальто. Но идти на футбольный стадион в костюме было бы странно, а в мантии тем более, и сегодня Драко пришлось выглядеть как магглу. Правда, вряд ли магглы носят с собой палочку, спрятанную в крепление на предплечье.

— Все-таки это безумие, Поттер, — Драко нервничал, как будто мы не гуляли, а шли в разведку. Он ежеминутно оглядывался по сторонам и этим нервировал и себя, и меня.

— Расслабься. Мы в маггловском квартале, к тому же, здесь сегодня столько людей, что никто нас не заметит. Осенью я боялся из дома выходить, а сейчас ничего, журналисты перестали за мной носиться, да и фанатки тоже.

— Нужно было от стадиона аппарировать.

— Драко, — я остановился и положил руку ему на плечо. — Лондон — огромный город. Здесь даже сейчас тысячи простых жителей, иностранных студентов, туристов и прочих людей. Кому какое до нас с тобой дело? Мы не в Косом переулке, где нужно прятаться от всех.

— Если ты не хочешь скандала, нам следует быть осторожными, — прошипел Драко, но руку мою не стряхнул.

— Я проголодался. Пойдем, поедим.

— И что же едят магглы?

— Запеченных младенцев, — я ухмыльнулся. — И запивают исключительно кровью. Идем, мне надоело встречаться исключительно в четырех стенах, как будто мы заговорщики или преступники.

— А ты представь, что мы члены подпольной организации.

— Нет уж, спасибо, — я поморщился. — Подпольными организациями я наелся по горло. О, давай сюда, — я показал рукой на вывеску небольшого, но вполне уютного кафе. — Я тут уже бывал. И не делай такое лицо, ты же не пошел бы со мной в ресторан в Косом переулке?

— Можно было бы притвориться, что у нас деловой обед. В конце концов, писали же газеты о нашем возможном примирении — мне подобные новости были бы на руку.

— Ты знаешь, — сказал я, когда мы уже сидели за столиком и изучали меню. — Иногда мне хочется взять тебя за руку и отправиться куда-нибудь, где будет толпа народу. В министерство, например, или на квиддичный стадион. И поцеловать — на глазах у всех. И наплевать, кто что скажет и что подумает.

— Даже не думай, — отозвался Драко, выглядывая из-за своего меню. — Ты представляешь, что тогда начнется, и сколько потом нам обоим это придется расхлебывать?

— Боишься за свою репутацию?

— Да, Поттер, — он даже не счел нужным отрицать. — Боюсь. Я не для того потратил несколько месяцев на ее восстановление, чтобы в одно мгновение разрушить все, чего с таким трудом добился. К тому же, как бы хорошо к тебе ни относилось общество, меня тебе не простят. Не в ближайшие годы, уж точно.

Я промолчал и хмуро уткнулся в меню. Драко поднял зыбкую тему, которую мы старалась не затрагивать — тему будущего. Ни разу с того дня, как я сообщил, что собираюсь учиться, мы больше не разговаривали ни о каких серьезных вещах. Словно негласно договорились просто жить, без оглядки, наслаждаясь каждым моментом и не заглядывая вперед.

И хотя разумом я понимал, что он говорит правильные вещи, но слушать их все равно было горько.

— Поттер, — тихо сказал Драко. — Посмотри на меня.

Я нехотя поднял глаза, надеясь, что на лице не отразилась сейчас вся гамма эмоций.

Взгляд у Малфоя был спокойный и даже сочувствующий.

— Я знаю, что ты хотел бы услышать что-нибудь другое. Заверения в вечной любви, в том, что я пожертвую ради нас с тобой всем, что у меня есть. Но мы живем в реальном мире, понимаешь? Не в вымышленных фантазиях. И есть вещи, которые сильнее наших желаний.

— Я прекрасно это понимаю. И не надо мне объяснять, что в жизни все редко идет так, как хочется — я об этом знаю не понаслышке.

— Думаю, все же не совсем понимаешь, — Драко отложил меню и поставил локти на стол. Оперся подбородком о сцепленные в замок пальцы и продолжил: — Ты по-прежнему мне не доверяешь.

— У тебя паранойя.

— Нет. Я тебя в этом не виню, учитывая наше с тобой прошлое… но не нужно каждую фразу воспринимать в штыки. И еще, Поттер — не ставь мне ультиматумов.

— Я и не собирался ставить тебе ультиматум, — фыркнул я. — Но мне очень не нравится лгать всем… в том числе и своим друзьям. Я ненавижу врать и притворяться.

— Если ты хочешь сделать себе карьеру в министерстве — тебе придется играть по их правилам. От твоей честности никому не станет легче. К тому же, я тебя в этом не поддержу.

— И ты так спокойно говоришь об этом?

— Я думаю, что нам стоит расставить все точки над “и”. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится — можешь хоть всему миру объявить, что любишь спать с мужчинами, можешь пообниматься для фото с каким-нибудь смазливым парнем, как угодно. Но не впутывай в это меня. Я не собираюсь никого оповещать ни о своих предпочтениях в постели, ни о связи с тобой лично. Пойми меня правильно.

— О, — я снова принялся рассматривать меню. — Ну, спасибо, что предупредил.

— Вот только не начинай снова!

— Я ничего не начинаю, Драко. Что будешь есть?

Настроение, которое еще несколько минут назад было таким веселым и беззаботным, смыло подчистую. Солнечный февральский день показался тусклым, как будто на улице снова сгустились плотные серые тучи.

Я не был удивлен, но слова Драко все равно неприятно резанули. Конечно, я и не думал, что он начнет рассыпаться сентиментальностями, глупо было бы ждать от Драко и заверений в вечной любви, и жертвенности, но услышать подтверждение своим мыслям оказалось досадно.

— Давай больше не будем поднимать эту тему, — сказать это оказалось почему-то неимоверно сложно, будто что-то мешало словам вырываться наружу.

— Ты знаешь, Поттер, — Драко достал сигареты и прикурил, не глядя на меня. — Мне даже художником приходится притворяться. Для меня все не так просто, как для тебя. Это ты — герой, непогрешимый лидер. У тебя нет обязательств перед своей семьей, ты свободен и можешь жить так, как тебе заблагорассудится. Может быть, ты считаешь это все для меня только очень удачными отговорками, но это не так. Если ты хочешь публичности, честности, я не знаю, чего еще… я не могу тебе в этом помочь. Найди себе тогда кого-нибудь другого.

— Я просто хочу иметь возможность быть тем, кто я есть на самом деле.

— Я понимаю, — он стряхнул пепел. — Но ничем не могу помочь.

Еще несколько минут мы сидели в молчании. Пришел официант, принял заказ — все это время Малфой курил, не переставая, а я смотрел в окно.

— Ты жалеешь? — наконец спросил Драко. — Жалеешь, что все так получилось?

— Нет, — я повернулся к нему. — Нет, не жалею. Разве что о спектакле, который приходится играть. Это несправедливо.

— В мире вообще очень мало справедливости, если ты еще не заметил, — сардонически усмехнулся он. — Поттер. Я скоро уезжаю. Давай не будем в очередной раз спорить?

Я вымученно улыбнулся — казалось, что губы смерзлись и отказываются двигаться. Признавать не хотелось — но Драко в очередной раз оказался прав. Вот только от правды этой было тошно.

— Расскажи мне лучше о Франции, — попросил я, решив отвлечься от неприятной беседы, когда официант уже расставлял на столе тарелки. От пара, поднимавшегося над телятиной, в животе тут же заурчало. — Куда ты едешь?

— В Нормандию, — Драко поджал губы, пристально рассматривая лежащие на тарелке отбивные и печеный картофель, но, видимо, счел, что они не отравлены, и взял нож с вилкой. — В старый замок, который основал еще Ромул, первый из рода, почти тысячу лет назад.

— Он был римлянином?

— Да черт его знает, кем он был. Но он неплохо общался с первым герцогом Нормандии, Роллоном. Первые Малфои жили там и водили дружбу с потомками Роллона — Арманд, который давным-давно приехал в Англию, был потомком Ромула. Праправнуком, если быть точным. И Арманд уже носил фамилию Малфой.

— А Ромул? — я налил себе ледяного сока. — У него было какое-нибудь родовое имя, или что-то вроде того?

— Поттер, я даже не знаю, откуда он был родом. Может, он был родственником короля Артура, а может, крестьянином, у которого вдруг проснулись способности к магии. Это было очень давно, и в нашей семье, вообще говоря, не любят об этом вспоминать — принято считать, что Ромул просто однажды появился при дворе Роллона, и все. Правды нам все равно никогда не узнать.

— Ну да, а то еще выяснится, что он был пастухом, — хмыкнул я, отправляя в рот кусочек мяса. — Для волшебника ты неплохо разбираешься в маггловской истории.

— Я знаю почти все, связанное с историей своего рода, — с достоинством проговорил Драко, осторожно пробуя отбивные. На его лице промелькнуло удивление — видимо, он не ожидал, что маггловская стряпня абсолютно ничем не отличается от волшебной. — Хотя о некоторых вещах я предпочел бы забыть. Например, о происхождении фамилии.

Несмотря на спокойный тон и нарочитую небрежность, с которой Драко рассказывал о своей семье, я никогда еще не слышал, чтобы он хоть о чем-то говорил с таким воодушевлением в голосе. Обычно такой блеск в глазах у него появлялся исключительно во время спора.

Все-таки, несмотря на все секреты, несмотря на разочарование во многих своих великолепных предках, род и его история, уходящая корнями в глубокое прошлое, для Драко имели огромное значение. Мне сложно было его понять в этом — сам я не знал о своей семье почти ничего, кроме того, что мой отец носил фамилию Поттер, а его предком был один из братьев Певерелл.

Может быть, именно поэтому я плохо понимал, насколько сильно на Драко давят обязательства перед его семьей — всю свою жизнь я отвечал только за себя самого и думал исключительно о собственных проблемах. Даже Волдеморт — и тот был моей проблемой, личной, никак не зависящей от Дурслей. Возможно, все пошло бы по-другому, если бы были живы родители, но, насколько я знал, Поттеры никогда так не цеплялись ни за наследие предков, накопленное веками, ни за общественное положение, как Малфои. А Драко всегда был и навсегда останется Малфоем, до мозга костей.

К сожалению.

— А что не так с твоей фамилией?

— Строго говоря, изначально это была даже не фамилия. Малфоем прозвали внука Ромула — он отравил своего старшего брата, чтобы занять его место, — по его тону было непонятно, то ли он осуждает далекого предка, то ли гордится. Вполне возможно, что и сам Драко с этим еще не определился. — Ну, а потом уже так и прилипло… и повелось.

— Мне начинает казаться, что у каждого поколения твоей семьи спрятано в шкафу как минимум по одному скелету.

— Очень даже может быть, — иронично усмехнулся Драко. — Надеюсь, бравый аврор не станет устраивать из-за этого в поместье обыск?

— Заманчивое предложение, — ответил я, пристально разглядывая его. — Я подумаю.

* * *

Дни неслись вскачь. Все чаще и чаще я ловил себя на мысли, что время утекает, как песок сквозь пальцы, и я ничего не могу с этим поделать. Еще недавно было Рождество, но я не успел оглянуться — а календарь уже дошел до середины февраля.

Зима подходила к концу, и Лондон, хмурый и темный, понемногу начинал просыпаться. Снега в этом году было немного, а теперь он и вовсе растаял; улицы с самого утра окутывал туман, рассеивающийся к середине дня, а к вечеру собиравшийся вновь, с неба летела мелкая морось, оседающая на одежде и волосах, и перед выходом из дома приходилось накладывать водоотталкивающие чары.

Приближение весны чувствовалось во всем — даже на работе весь отдел как-то оживился, словно очнувшись от зимней спячки. Рон, очень повеселевший в начале февраля, когда они с Гермионой наконец-то переехали в отдельный дом, все чаще ходил по министерству, насвистывая какой-то веселый мотивчик, а один раз я наткнулся на Кингсли, шествовавшего по коридорам с таким беззаботным видом, будто на его улице перевернулся огромный котел с зельем удачи.

Все так или иначе радовались наступающей весне и лету, приближающемуся с каждым днем — а я, наоборот, с каждым уходящим днем зимы с тоской смотрел на безжалостный календарь.

Неспешно накатывала тихая паника, какой у меня не было еще никогда в жизни. Внутри, в глубине души, что-то выстывало, обрывалось, и порой я казался самому себе путником, идущим через пропасть по хлипкому висячему мосту.

Откуда-то пришло состояние странной, пугающей беспомощности. Я убеждал себя в том, что это просто мои домыслы, нервы, но не мог отделаться от ощущения, что стоит только Драко уехать — и прошлая жизнь закончится. Все рассыплется, раскрошится, превратится в пыль.

Причин для подобных мыслей не было никаких — в конце концов, мы расставались всего на месяц, — но, однажды появившись, эти страхи не спешили уходить из головы. Наверное, я, и правда, до сих пор не доверял Драко полностью — иначе не боялся бы, что наше время подходит к концу.

Порой мне казалось, что и сам Драко испытывает нечто подобное — по крайней мере, мне хотелось в это верить.

Наши отношения изменились — мы снова почти перестали разговаривать, как и осенью, когда все еще только начиналось. Не затрагивая ни далекого, ни ближайшего будущего, мы просто наслаждались каждым днем, и все наши разговоры сводились либо к каким-то последним новостям, либо к шуткам. Мы встречались — чаще всего урывками, едва ли не на бегу, — и сразу же шли в постель, где настолько жадно и исступленно занимались любовью, как будто виделись друг с другом последний раз в жизни.

Это было похоже на отчаянье — а может быть, им и было. Я ни на секунду не забывал, что у нас остается все меньше и меньше времени. Уже почти весна, скоро март, а за ним и апрель, и май, и, впереди — август. Сейчас казалось, что до августа еще далеко, почти полгода, но я прекрасно знал, что эти месяцы пролетят так быстро, что мы не успеем и оглянуться, когда наступит пора прощаться. И то, что происходило сейчас, выглядело своеобразной репетицией.

— Драко, — спросил я однажды вечером, когда мы лежали в постели. — У тебя никогда не возникает чувства, как будто ты слышишь тиканье часов? Таких, знаешь… больших и невидимых, преследующих тебя везде, куда бы ты ни пошел.

Он ничего не ответил — даже не повернул головы, будто бы не услышал вопроса. Только прохладные пальцы с такой силой стиснули мою ладонь, что слова просто стали не нужны.

* * *

В гостиной дома Рона и Гермионы было шумно и весело. С праздничным ужином в честь дня рождения Рона было уже покончено, и гости смеялись и танцевали под громко играющую музыку. Народу было ужасно много — и родственники, и друзья. Даже Джинни на сегодняшний вечер приехала из Хогвартса и теперь кружилась в паре с Невиллом, за последний год очень повзрослевшим и уже совсем не напоминающим того увальня, каким был на первых курсах. Дин Томас смотрел на них, веселых и жизнерадостных, с тоской — Джинни ему до сих пор нравилась, и после того, как мы расстались, он надеялся, что она вернется.

Впрочем, самому Дину грех было жаловаться на судьбу — в качестве пары он привел с собой очаровательную блондинку, с которой познакомился в Гринготтсе, где они оба работали под началом Билла Уизли. Вместе с Адрианой, как ее представил Дин, они смотрелись довольно экзотично, но красиво.

У меня же, несмотря на всеобщее веселье, на душе скребли кошки. Я старался улыбаться и шутить наравне со всеми, но это натужная, наигранная радость отнимала столько сил, что уже через пару часов я ощутил непреодолимое желание отправиться домой, прикинувшись больным. Всеобщая беззаботность начинала действовать на нервы.

Но уходить было слишком рано — Рон непременно бы расстроился, — так что я сидел, понемногу потягивая вино, вежливо отказывался от танцев и игр, болтал с друзьями и пытался выглядеть довольным. И не думать, не вспоминать о том, что еще два дня — и я опять останусь в одиночестве, в пустом тихом доме.

Оказалось, что к хорошему, и впрямь, очень легко привыкнуть.

Наблюдая за гостями, я понял, что не только мне слегка не по себе на сегодняшнем празднике жизни. Гермиона выглядела обеспокоенной и немного грустной, хотя пыталась не показывать вида. Взгляд у нее, когда она смотрела на Рона, наполнялся нежностью, и вместе с этим — тоской, которую она всеми силами старалась скрыть.

Понаблюдав немного за подругой, я не выдержал. Подождал, пока Гермиона выйдет из гостиной, и направился за ней на кухню.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил я, глядя на то, как Гермиона нарезает фрукты. — Вы что, поссорились с Роном?

— Нет, — она вымученно улыбнулась. — Просто сегодня здесь так шумно и весело, а в августе вы оба уедете. Я понимаю, глупо так из-за этого расстраиваться…

— Не глупо, — вздохнул я. — Совсем не глупо. Ты же любишь его и не хочешь, чтобы он уезжал, даже ненадолго.

— Я понимаю, для вас это важно, но ничего не могу с собой поделать. Рону бы, наверное, не понравилось, что я так переживаю, он так предвкушает эту учебу…

— Уверен, он переживает, — улыбнулся я. — Уезжать — тоже нелегко, поверь мне. Совсем нелегко.

— Гарри, — Гермиона посмотрела на меня с прищуром. — Так у тебя, в самом деле, кто-то есть? Это не слухи?

— Ты всегда была очень проницательной, — усмехнулся я. — Вас обижает, что я ничего не рассказываю?

— Ну что ты, — она взлохматила мне волосы. — Просто нам любопытно.

— Вы ведь не считаете, что я вам не доверяю?

— Дружище, — послышался от дверей голос Рона. — Если ты еще раз спросишь у кого-нибудь из нас такую глупость, я лично тебя поколочу.

Я благодарно посмотрел на него, чувствуя, что на душе становится чуточку легче.

* * *

В последний вечер мы сидели перед камином на ковре, пили вино и кормили друг друга дольками шоколада и фруктами, разложенными на огромном блюде.

Красноватые отсветы от огня ложились на лицо и тело Драко, бликами отражались в его глазах — и я, совершенно не стыдясь, рассматривал каждую черточку, стараясь запомнить, запечатлеть в памяти их все, до мельчайших подробностей. И потом, когда мы повалились прямо на ковер, целуя друг друга до боли, почти до крови, мне показалось, что сходим с ума. Как будто живем последний день, и завтра не будет никого и ничего, будто еще минута — и наступит конец света.

Жадные, страстные, отчаянные поцелуи и ласки. Я знал, что завтра утром буду чувствовать себя полностью разбитым, что не успею выспаться перед работой и, скорее всего, весь день стану клевать носом. Но сейчас мне было все равно — паника нарастала, и было очень важно, жизненно необходимо заглушить ее. Время ускользало сквозь пальцы — и мы, поддаваясь панике, ловили каждую его крупицу.

— Обещай, что вернешься, — сорванным голосом шептал я, прижимая к себе Драко, перебирая пальцами его волосы, вдыхая его запах.

— Это всего лишь месяц, — так же тихо отвечал он, стискивая меня в объятиях и скользя руками по лицу. — Ничего не случится.

Но я не верил. Я должен был услышать это от него — и дождался ответа только утром, когда мы уже стояли в ожидании активации портключа.

— Я вернусь, Поттер, — вместо прощания сказал Драко, и уверенность в серых глазах не вызывала никаких сомнений. И повторил, точно убеждая себя самого: — Это всего лишь какой-то вшивый месяц.

— Да, — согласился я, усмехаясь. Месяц покоя после почти полугода чистейшего неконтролируемого безумия. Может быть, это и к лучшему.

Драко, казалось, читал мысли. Он усмехнулся в унисон со мной, а затем вдруг обнял меня, сильно-сильно, и поцеловал.

Потом отступил на шаг, взялся за портал — и я не успел сказать ни слова, прежде чем остался в одиночестве. Драко Малфой исчез. Только в воздухе, медленно тая, остался едва различимый горьковатый запах его одеколона.

Глава опубликована: 15.03.2013

Дата добавления: 2015-09-06