Глава 3. Поттер — последний, кого я ожидал увидеть в кабинете нотариуса.

Поттер — последний, кого я ожидал увидеть в кабинете нотариуса.

Когда я спросил у Хоггарта, по какой причине он настаивал на встрече, нотариус туманно ответил, что дело связано с завещанием Северуса Снейпа, но подробности он объяснит, когда появится еще одно заинтересованное лицо.

Признаться, я растерялся: Снейп никогда не отличался общительностью, кому еще, кроме меня, он мог что-то оставить? Разве что завещать свое имущество Хогвартсу, но к чему школе старый дом в грязном маггловском квартале?

О Поттере я не подумал вовсе, и сейчас мысленно ругал себя за тупость, недостойную Малфоев — ведь это же было очевидно. Именно мамашу Поттера профессор зельеварения любил еще со школы.

Пожалуй, хорошо, что золотой мальчик не видел моего лица, когда вошел в кабинет, а пока они с нотариусом пожимали друг другу руки, я успел справиться с удивлением.

Этикет требовал поздороваться, но у Поттера и так оказался слишком уж ошарашенный вид, когда он меня увидел. Не став добивать его приветствиями, я холодно спросил:

— Какими судьбами, Поттер? — и, сделав движение, отдаленно похожее на рукопожатие, я вернулся в кресло.

Он пробормотал что-то отстраненно-вежливое и опустился в соседнее.

Я украдкой оглядел Поттера, которого видел в последний раз на суде. Были еще, конечно, всевозможные статьи в газетах, но я слишком увлекся своими проблемами, чтобы обращать пристальное внимание на сплетни в “Пророке”. К тому же, Поттер, почти не появлявшийся на публике, вынуждал журналистов использовать старые фотографии.

Он почти не изменился. Мирная жизнь пошла Поттеру на пользу — он, наконец-то, вылез из своей жуткой, не по размеру, одежды и сменил идиотские круглые очки на более стильные. Но в остальном, по крайней мере, на первый взгляд, это остался все тот же Поттер: вихры черных волос, навевающие мысли о том, что он не знает о предназначении расчески, непунктуальность и отсутствие контроля над своими эмоциями.

— Прошу прощения за столь позднюю встречу, — сказал нотариус, отвлекая меня от мыслей. — Я имею в виду, профессор Снейп погиб еще в мае, следовало вскрыть его завещание не позднее июля, но война, разруха, сами понимаете…

— Ничего страшного, — великодушно улыбнулся Поттер.

Я промолчал, но послал в сторону Хоггарта один из тех презрительных взглядов, которым в свое время научился от отца. Вряд ли получилось настолько же впечатляюще, как у Люциуса, без слов способного смутить любого собеседника, однако эффект оказался вполне неплох — Хоггарт поджал губы, отвернулся и остаток беседы старался смотреть только на Поттера.

Может быть, в моем положении персоны нон грата и не следовало так открыто демонстрировать презрение, но сдержаться сегодня я не смог — слишком уж отвратительный выдался день.

Из дальнейших разъяснений нотариуса стало ясно, что все свое имущество, находившееся в Хогвартсе, Снейп передал школе, равно как и все деньги на своем счету в Гринготтсе. Сумма, надо сказать, получилась весьма впечатляющей, и этот факт напомнил мне о том, что было бы неплохо тоже сделать подарок Хогвартсу. На репутацию этот жест должен оказать благотворное влияние, особенно если случайно, под видом огромной и страшной тайны, обмолвиться об этом какому-нибудь сплетнику.

Поттеру же Снейп оставил свой дом в Паучьем тупике, а также часть библиотеки, в основном редкие книги по защите от темных искусств. Мне — все остальные книги, собрание артефактов и коллекцию зелий из своей лаборатории.

Потрясающе. И для чего мне эти зелья? У меня были неплохие успехи в классе Снейпа, но я никогда всерьез не рассматривал карьеру зельевара.

Хотя книги и артефакты — вполне неплохое наследство. Снейп был известным книжным червем, и в его хибаре могли оказаться редчайшие фолианты, достойные стать частью библиотеки Малфоев.

Оставалась только одна загвоздка — сам дом принадлежит теперь Поттеру.

— И что, Поттер? — спросил я, когда мы, уладив формальности и подписав нужные документы, покинули кабинет Хоггарта. — Мне теперь нужно спрашивать твоего соизволения для того, чтобы забрать свое наследство?

— Как драматично, да? — усмехнулся мальчик-который-всех-освободил. — Пришли мне сову, когда соберешься, и я подумаю, смогу ли присутствовать в доме Снейпа в это время.

— Я не собираюсь под тебя подстраиваться.

— Придется, — он пожал плечами. — А если попробуешь вломиться в дом без моего разрешения, то я, как сотрудник аврората, могу тебя арестовать.

— Любишь ролевые игры? — ухмыльнулся я и с удовольствием заметил, как Поттер сначала растерялся, а спустя пару мгновений все-таки понял смысл сказанного. Его лицо тут же начала заливать краска.

Никогда бы не подумал, что Поттер, при таком-то количестве поклонниц, готовых отдаться за одну его улыбку, настолько стеснителен.

— Еще одно слово, Малфой…

— Не понимаю, что тебя так задело, — я пожал плечами. — Комплексы?

Мне вдруг стало весело. На мгновение пришло чувство дежавю — будто я снова в Хогвартсе, курсе на четвертом. О Волдеморте еще ничего толком не слышно, одни противоречивые слухи, жизнь по-прежнему легка и беззаботна, и все проблемы сводятся к тому, чтобы выбрать для Поттера шутку поострее и пообиднее. Это ощущение длилось всего несколько секунд и прошло без следа, когда я вспомнил — не будет больше никакого Хогвартса, так же, как легкой и веселой жизни. Не у тебя, Драко.

Поттер, похоже, в мыслях был далек от ностальгических воспоминаний о старых временах. Он, конечно, старался держать себя в руках, но было заметно, что мне удалось его разозлить — крылья носа раздувались, а яростный взгляд обещал все муки ада, если я продолжу.

Я поймал себя на мысли, что мне, и в самом деле, хочется продолжить. Посмотреть, как он окончательно взбесится и потеряет над собой контроль, может быть, даже выхватит палочку, чтобы кинуть в меня каким-нибудь неприятным заклятьем. Или, возможно, смутится или стушуется, покраснеет, как девчонка, которой показали неприличный жест.

Но вместо этого я толкнул дверь и вышел на улицу, залитую багрянцем осеннего заката.

— Не бери в голову, — кинул через плечо. — Я пришлю сову.

Я аппарировал прежде, чем Поттер выдал какой-нибудь остроумный ответ, и только потом вспомнил, что не знаю его адреса. Первая мысль была — вернуться, но я быстро сообразил, что это будет выглядеть очень глупо, а потом в голову пришла отличная идея, как использовать ситуацию в свою пользу.

Домой я вошел, насвистывая незамысловатую мелодию и впервые радуясь тому, что живу один — отец ненавидел, когда я начинал свистеть, и каждый раз выговаривал, что это, по меньшей мере, неприлично.

Забавно, что именно короткая стычка с Поттером оказалась способна поднять настроение. На несколько секунд я снова представил себе Поттера, мечущего молнии, и поймал себя на мысли, что он очень неплохо выглядит.

И есть в нем что-то такое… незамутненно-непорочное, несмотря на войну и на девушек, которые у него, несомненно, были.

Интересно, сильно бы мне врезал Поттер, если бы узнал, что я гадаю, как бы он смотрелся на черных сатиновых простынях? И склоняюсь к мысли, что смотрелся бы неплохо.

Впрочем, помимо Поттера, который даже на намек в подобном ключе станет швыряться проклятиями, на свете есть еще достаточное количество привлекательных юношей и девушек.

Так что Мерлин с ним, с Поттером.

Я переоделся, вместо костюма натянул рубашку и штаны, выпачканные краской, и прошел в кабинет. Если знать пароль и произнести его около одного из шкафов, тот отъедет в сторону, открывая тайный ход. Ничего особенного или зловещего — обычная лестница, ведущая в мансарду. Место, куда никогда не попадет посторонний.

Моя мастерская.

Рисованием я увлекался с детства — оно входило в классическую программу обучения. Отец, правда, был против, называя настолько несерьезное увлечение ребячеством, но мать, боготворящая искусство, охотно поощряла эти занятия.

Когда стало ясно, что игры с Волдемортом зашли слишком далеко, да и потом, когда от привычного мира остались одни осколки, то карандаши, кисти и краски стали единственной отдушиной, возвращавшей к жизни.

Только в рисунках, набросках и картинах я мог без боязни выплескивать настоящие эмоции.

Правда, сразу же после войны, когда на меня накатила первая удушливая волна размышлений, я сжег почти половину своих работ. Невыносимо было осознавать, что трясущийся от страха, трусливый, изворотливый тип, выплескивавший все это на полотна — я. Тот, кто всегда мечтал быть самым сильным, умным, уважаемым.

Но, так или иначе, творчество помогало. Стоя с кистью у мольберта, можно было погрузиться в свой мир, сбежать от проблем, не думать ни о чем, кроме сюжета картины или прорисовки деталей.

Пожалуй, Октавий Краст — в самом деле, другой человек. Та из моих масок, которую я бы хотел носить в качестве настоящего лица. Тот, кем я мог бы стать, если бы был умнее.

Хотя, не сомневаюсь, у художника Октавия Краста, будь он реальным человеком, тоже нашлось бы множество проблем, пускай и совсем другого рода.

* * *

Вниз я спустился только к ночи, изрядно уставший, но довольный собой. Картина была почти закончена, и я мог надеяться, что смогу завершить ее к выставке.

Но, хоть я и устал, спать пока не хотелось. Я приказал Вилле подать в кабинет кофе и удобно устроился у камина, попивая восхитительный ароматный напиток и листая свежую прессу.

Ну конечно, можно было даже не сомневаться, чья фотография окажется на первой полосе. Интересно, чем он на этот раз отличился?

Ого! Отказался от места в сборной Британии по квиддичу? И ради чего — стажировки в аврорате…

Неужели сортировать заявления от полоумных старух, считающих, что за ними охотятся остатки армии Волдеморта, намного интереснее, чем выступать на чемпионатах?

Хотя, это же Поттер… наш персональный британский святой. Что ему какой-то квиддич, если можно нести в мир добро и справедливость?

Удивительно, что он вообще пережил войну, со своими-то принципами. Даже Дамблдор не гнушался грязных приемов, если это могло привести к победе. Постулат меньшего зла — так это, кажется, называется.

Я поднес газету к лицу, рассматривая колдографию.

Поттер чуть смущенно улыбался и всячески отворачивался от камеры.

Пожалуй, его фанаток можно понять, он довольно привлекателен.

Я сидел, внимательно разглядывая газетную страницу, и мысли плавно возвращались к черным простыням. В лицо плеснуло жаром, когда я подумал о том, что было бы неплохо запустить руку в эти черные жесткие волосы, запрокинуть его голову и впиться в податливое, незащищенное горло поцелуем…

Опомнившись, я отшвырнул газету.

Мда… несомненно, мне все же стоит почаще с кем-нибудь спать, а то скоро начну засматриваться и на Уизли, или, еще того хуже, его жену-грязнокровку.

Отставив кофе, я поднялся. Вышел в холл, снял трубку с телефона, удобство которого все же сумел оценить. Нельзя не признать, что маггловские штучки, несмотря на всю ущербность самих магглов, порой бывают полезны.

Набрал номер.

Трубку так долго не брали, что я уже решил отправляться спать, однако на одиннадцатом гудке послышалось чуть хриплое, заспанное:

— Алло?..

— Панси, — я вложил в голос как можно больше бархатистых интонаций, надеясь, что он звучит достаточно многообещающе. — Планы на вечер?

— Я уже сплю, Малфой!

— Я зайду за тобой через час.

Она бросила трубку. Но я прекрасно знал — уже через сорок минут Панси, накрашенная и одетая, будет ждать. Я никогда не обольщался насчет ее внимания, отдавая себе отчет, что в школе она ходила за мной по пятам только из-за моего положения и денег моей семьи.

Что ж, положения больше нет… но деньги-то по-прежнему при мне. И на них пока еще можно купить все, что угодно.

Глава опубликована: 31.10.2012

Дата добавления: 2015-09-06