Л.Б.: Мораль – это регулятор, а что он регулирует?

Л.Г.: Да, регулятор, но основания его не лежат в самой системе регулируемого действия, они внешние по отношению к нему, они из другой системы значений культуры. А это значит, что мы имеем дело с многоплановым и сложносоставным, сложно устроенным действием.

Л.Б.: Но здесь без СМИ вообще невозможно что-то понять.

Л.Г.: Не только без СМИ, но и без обращения к другим коммуникативным и репродуктивным институтам. Но их деградация свидетельствует о том, что сегодня в обществе не возникает сложных систем регуляции. Того, что называется автономной субъективностью, взаимообратимой социальностью, без которой не образуются современные институты – право, мораль, сложные формы экономических обменов.

Л.Б.: У меня четкое ощущение, что не только не идет усложнения, эти системы с каждым годом становятся проще и проще. В обществе упрощают все, что только можно упростить и даже простое делается простейшим.

Л.Г.: Вы правы, идет процесс упрощения, уплощения типа человека, а это, между прочим, тоже адаптационный процесс. Чрезвычайно интересная вещь, очень болезненная и очень грустная, и это сегодня одна из серьезнейших социологических проблем. Она требует и сочетания разных концептуальных языков, и анализа, и описания, и интерпретации, соединения разных теорий, разных подходов. То, что западную социологию сегодня, в общем, не интересует, потому что там уже сложились четкие институциональные сферы регуляции. Но для классиков социологии она имела первостепенное значение. Собственно они потому и стали классиками, что решали именно проблемы сочетания такого рода: они первые увидели одновременное соединение в настоящем разных ценностно-нормативных пластов, разных по происхождению и типу действия значений, увидели, как согласуются или сталкиваются разные культурные пласты. Для них все это было не просто живо, а впервые открылось в своей необыкновенной контрастности. Это и был процесс возникновения модерного общества. Любой, кого не возьмите: Дюркгейм, Вебер, Зиммель – они это видели и ощущали как живые и ежедневные противоречия. Не случайно Зиммель пишет эссе «Понятие и трагедия культуры», для него такое словосочетание отражает драматические процессы, идущие в самой жизни, соединение разных регулятивных и социальных механизмов. И во многом для решения этих проблем они и разрабатывали аппарат социологии, вводя идеи взаимодействия, пересечения социальных кругов, ассоциации и дифференциации и проч. Данный класс концептуальных проблем был для них очень важен. Но теперь, сегодня, когда эти системы утвердились, сформировались, когда элементы и части этих институциональных систем разобраны, что называется, по косточкам, естественно, начальная проблематика социологии все больше отходит на задний план. Все больше и больше фиксируются внешние, институциональные и интернализованные типы регуляции, стандартизированные, канонизированные, упорядоченные. И социология все более и более превращается в прикладное знание.

Дата добавления: 2015-10-13